Военная история

 Во славу отечества Российского

Русская история и культура

Военная история России XVIII в. завершается Итальянским и Швейцарским походами Суворова—вершиной его полководческой деятельности и славы, наивысшими достижениями отечественного военного искусства во второй половине столетия, цепью беспримерных подвигов, совершенных русскими солдатами, суворовскими чудо-богатырями.

1799 год, когда происходили походы Суворова, относится к периоду крупнейшего перелома в развитии военного искусства Западной Европы. Шел процесс ликвидации отживших способов ведения войны и боя западноевропейских феодально-монархических армий XVIII в. и становления новых, выдвинутых Французской буржуазной революцией. Понять значение Итальянского и Швейцарского походов Суворова в развитии стратегии и тактики нельзя, не охарактеризовав и не оценив ход изменений западноевропейского военного искусства. Это сделано в первом разделе данной главы. Швейцарскому походу в связи со сложностью вопроса о замысле Суворова в этом походе уделена специальная глава.

1. Влияние Французской революции на развитие военного искусства конца XVIII в.

Кардинальное влияние на развитие европейского военного искусства оказала Французская буржуазная революция. Непосредственным выражением нового положения, сложившегося в военной системе Франции в первые же годы революции, был, с одной стороны, развал королевской военной машины, крах старой армии, с другой — острейшая необходимость для революции защищать себя от внешних врагов, т. е. прямая военная опасность. В этих условиях под воздействием глубоких социально-экономических процессов в революционной Франции начался процесс рождения новой тактики и стратегии.

Развитие революционных событий привело в апреле 1792 г. Францию к войне с Австрией, к которой присоединились Пруссия, а позднее Англия и большинство государств Западной и Центральной Европы. Таким образом составилась первая антифранцузская коалиция монархических государств.

Характеризуя существо этих событий, В. И. Ленин указывает: «И неизбежным продолжением этой политики победившего во Франции революционного класса явились войны, в которых против революционной Франции стали все монархические народы Европы, составив свою знаменитую коалицию, и пошли на Францию контрреволюционной войной» '.

Крупный военный писатель начала XIX в. Клаузевиц, оценивая влияние грандиозной вооруженной борьбы между Французской республикой и коалицией на развитие военного искусства, писал, что «сама война в своей сущности, в своих формах также претерпела значительные изменения, приблизившие ее к ее абсолютному облику... эти изменения возникли из новой политики, которая вышла из недр Французской революции не только для Франции, но и для всей Европы. Эта политика применила другие средства и другие силы...» Последнюю часть приведенного текста (начиная со слов «эти изменения») В. И. Ленин отчеркнул на полях с двух сторон и сопроводил замечанием «верно!»2.

Отражение натиска внешних и внутренних врагов сделалось для революционной Франции вопросом жизни и смерти и потребовало максимального напряжения людских и материальных ресурсов. Под давлением этой необходимости республика постепенно пришла к новому способу комплектования армии, а новый способ комплектования воздействовал на изменения в военном искусстве. Начала войну Франция с остатками вербованных войск старого режима (отчасти разложившимися) и добровольческими формированиями (волонтерными батальонами). В феврале 1793 г. был проведен рекрутский набор, который дал фактически около 180 тыс. человек3, а в августе того же года введена всеобщая воинская повинность. К началу кампании 1794 г. состав действующей французской армии был доведен до 650—770 тыс. человек (по различным данным)4. Одним из принципиальных результатов принятия нового способа комплектования явилась массовая армия, по численности превышавшая приблизительно втрое армии, действовавшие во время Семилетней войны.

Важным социально-психологическим обстоятельством было появление солдата с новыми свойствами, с новым отношением к ратному долгу, основанным на идее защиты революции. Линейные войска, остававшиеся от старой армии, были в 1793 г. слиты с батальонами волонтеров и рекрутов и постепенно растворились в массе новых кон-тингентов. Моральное состояние французских республиканских войск, охваченных революционным энтузиазмом, было очень высоким во время первых кампаний войны; этот импульс сохранялся в известной мере и после термидорианского переворота 28 июля  1794 г.

С другой стороны, новые войска были почти или совсем не обучены. Офицерский состав, комплектовавшийся в основном путем выборов, не был, способен руководить систематически обучением солдат. Вполне понятно, что указанные моменты оказали существенное воздействие на тактику республиканских войск.

Изменение огромной важности было внесено революцией в способ продовольственно-фуражного снабжения войск. При указанном увеличении численности армии и полном расстройстве старой администрации снабжение войск посредством магазинной системы было просто невозможно. Революционный энтузиазм народа и возросшая сознательность республиканского солдата позволили предельно широко использовать реквизиции. К этой системе и обратилось руководство республиканской армии. При отказе от магазинной системы снабжения отпали сковывающие нормы допустимого удаления войск от магазинов, опасения потери коммуникаций, и республиканская армия стала более инициативной. Этому же способствовал отказ от палаточных лагерей: войска располагались на ночлег по квартирам или бивуакировали под открытым небом. И то и другое создало возможности значительного повышения способности войск к свободному маневру.

Указанные преобразования имели ряд важных следствий. Они обусловили необходимость большего, чем прежде, рассредоточения войск при совершении маршей, чтобы обеспечить возможность сбора продовольствия путем реквизиции и размещения войск в населенных пунктах. Это послужило толчком к выработке новых форм организации вооруженных сил. Необходимо было обеспечить каждой из частей расчленившихся войск при совершении марша в условиях вероятного столкновения с противником возможность самостоятельно вести бой, для чего группа должна была включать в свой состав разные рода войск. Так возникли дивизии более или менее постоянного состава: четыре-пять полубригад пехоты (полубригады заменили прежние полки), один-два полка кавалерии и две артиллерийские батареи5. Дивизии сводились в армии численно неодинакового состава.

Новые способы ведения боя, выдвинутые Французской буржуазной революцией, коснулись прежде всего тактики французской пехоты. Именно в ней произошли важнейшие изменения, наложившие отпечаток на общую тактику и имевшие крупное значение для всего дальнейшего развития этой области военного искусства. Пехота была ведущим родом войск в республиканской армии. Численный рост армии шел главным образом за счет пехоты, другие рода оружия по своему относительному количественному значению оказались на втором плане.

В частности, французская кавалерия времен войн с первой коалицией, да в значительной мере и в войну 1799—1800 гг., была не только относительно малочисленна, но и слаба качественно, прежде всего вследствие недостаточной обученностн6 (эта первоначально общая для всей республиканской армии черта особенно проявлялась в кавалерии). Наоборот, французская артиллерия, вооруженная орудиями грибовалевской системы, в техническом отношении превосходила артиллерию большинства ее противников, но насыщенность войск ею была очень невелика (обычная норма — одно орудие на тысячу чело-. век, в отдельных случаях — до двух7). Этот недостаток мог бы быть компенсирован массированным применением артиллерии. Но, несмотря на использование очень подвижных для того времени грибовалевских орудий, такая тактика в первые годы войны оставалась неразработанной. Применению ее препятствовало прежде всего отсутствие казенного фурштата; в течение некоторого времени сохранялась еще старая система перевозки орудия на «обывательских» лошадях8. Во всяком случае, из описаний сражений 1792—1795 гг. видно, что французская артиллерия не играла в них той роли, которая стала характерной для времен наполеоновской империи.

Было вполне естественным, что для французской республиканской пехоты применение форм и методов линейной тактики являлось не только нецелесообразным, но и просто неосуществимым, так как невозможно было сохранять сомкнутые линейные построения при продвижении плохо обученных пехотных частей и подразделений даже на открытой местности. Инстинкт самосохранения заставлял бойцов под огнем рассыпаться. Ф. Энгельс очень точно подметил это обстоятельство: «Для того, чтобы сражаться в соответствии со старой линейной системой... французам потребовались бы хорошо обученные солдаты, а таких было немного...»9 Далее Ф. Энгельс пишет: «Поскольку позволяло время, волонтеров обучали элементарным эволюциям, предписываемым линейной тактикой; но как только они попадали под обстрел, их батальоны, развернутые в линию, стихийно распадались, образуя группы стрелков, ищущих защиты от огня в каждой складке местности...»10 В целях сохранения возможности удара, к которому стрелковая цепь была малоспособна, французские военачальники удерживали войска второй линии боевого порядка и резерва, если таковой был, в сомкнутых батальонных колоннах, используя при этом построение, содержавшееся в уставе 1791 г.,— двухвзводную батальонную колонну". Эти колонны осуществляли атаку штыками противника, расшатанного огневым боем. В таком боевом порядке французская пехота впервые действовала при Жемаппе в ноябре 1792 г. и добилась успеха. В дальнейшем применение данной тактики сделалось правилом.

Таким образом, налицо стихийный характер становления этой тактики. Хотя теоретически боевой порядок, представлявший сочетание рассыпного строя с колоннами, на Западе не был абсолютной новостью, практически применение его сложилось независимо от какой-либо теории; сама необходимость заставляла солдат и офицеров находить новые тактические формы, соответствовавшие свойствам и возможностям войск с новой организационной структурой и моральными качествами.

Рассмотрим теперь изменения, внесенные Французской революцией в общую тактику.

Рассредоточенный подход дивизий и отрядов французских войск к полю сражения приводил к тому, что и на поле сражения сплошной боевой порядок, столь типичный для линейной тактики предшествующего периода, как правило, не имел места. На это накладывалось неизбежное при применении рассыпного строя увеличение фронта, занимаемого частями и соединениями. В результате протяжение фронтов, на которых происходили боевые столкновения, возросло по сравнению с временем господства линейной тактики в несколько раз, а плотности боевых порядков по отношению ко всему фронту борьбы соответственно понизились. Распалась и традиционная схема расположения всей массы войск на поле боя: пехоты в центре, а кавалерии по флангам. Теперь кавалерия обычно действовала группами, размещавшимися в боевом порядке в зависимости от обстановки. Резко возросло тактическое значение населенных пунктов; вместо отказа от занятия их, как рекомендовалось в предшествующее время, правилом сделалось широкое использование их в целях обороны. Для ведения стрелкового боя мелкими группами пехоты это было вполне целесообразно. Возможность свободного маневрирования дивизий, не сомкнутых в сплошной боевой порядок, создавала некоторые предпосылки для охвата и обхода флангов противника. Стремление к использованию этой формы маневра сделалось типичным.

Основной противник французов — австрийцы в общей тактике пошли по пути подражания республиканцам. Не пытаясь использовать растянутость боевого порядка неприятеля,  с  тем  чтобы  создать  перевес  на направлении главного удара, и вообще не намечая таковое направление, но опасаясь за фланги, они сами стремились расширить фронт за счет расчленения войск на самостоятельные группы (колонны)*. Более того, тенденция к применению флангового маневра получила у австрийцев скорее большее, чем у французов, распространение; австрийские военачальники и их штабы в ряде случаев разрабатывали тактические замыслы на основе идеи глубокого двойного обхода противника. Процесс внедрения новых методов общей тактики был обоюдным и достаточно быстрым.

Хотя обрисованная выше тактика имела положительную сторону — освобождение от сковывающего требования непрерывности боевой линии, признать ее безупречной нельзя: сражение распадалось на отдельные очаги, связь между действиями расчлененных групп войск нередко была слабой. С Г. А. Леером, который отметил по данному поводу, что в рассматриваемый период «...армии двигались врозь, да и дрались врозь» 12, можно согласиться. Отрицательные моменты, связанные с растянутостью и раздробленностью боевого порядка, могли бы быть отчасти устранены и сглажены созданием значительного и своевременно используемого общего резерва, однако в большинстве случаев такая идея практически не осуществлялась. Исключением, когда общий резерв у французов сыграл значительную роль, было сражение при Флерюсе.

На протяжении всей войны с первой коалицией (1792-— 1797 гг.) и даже в кампаниях 1796—1797 гг. на Итальянском театре военных действий, когда командование французской армией оказалось в руках Бонапарта, трудно обнаружить факты, свидетельствующие о стремлении к изжитию указанной тактической тенденции и о попытках противопоставить ей более здоровую систему ведения сражения. Пожалуй, единственным сражением, в котором австрийцы были наказаны за рассредоточение сил, было сражение у Риволи 14 января 1797 г.

Большое значение имеет вопрос о соотношении видов боя. Какой вид боя — огневой в рассыпном строю или ударный, основанный на действиях сомкнутых колонн,— был для французской пехоты наиболее характерным? Очевидно, что тот или иной ответ на этот вопрос важен для оценки роли суворовской тактики в процессе становления новых форм боя.

Детальных описаний боев и сражений войны с первой коалицией,  которые  позволили  бы  ответить  на данный вопрос, в литературе не встречается. Данные о продолжительности боевых столкновений, протяженности фронтов, на которых они происходили, и о потерях (правда, не всегда вполне надежные, но достаточные для установления средних показателей) позволяют подойти к решению поставленного вопроса косвенным путем. О растянутости фронтов уже говорилось. Здесь приведем лишь некоторые данные о продолжительности сражений и потерях. Сражение при Ватиньи 15—16 октября 1793 г. продолжалось два дня, потери австрийцев (побежденная сторона) убитыми и ранеными составляли 2500 человек—14%; сражение при Туркуэне 17—18 мая 1794 г. продолжалось также два дня, суммарные потери союзников (побежденная сторона) — 4100 человек13 (5,5%); сражение при Флерюсе 26 июня 1794 г. имело продолжительность около 12 часов 14, суммарные потери каждой из сторон по одним данным — 2000—3000 человек" (до 3,5%), по другим —4000— 5000 человек16 (до 6%). В сражении при Вюрцбурге 2 — 3 сентября 1796 г. французы (побежденная сторона) при численности около 40 тыс. человек имели потери до 2000 человек (5%), австрийцы при большей численности — около 1500 человек17. Из приведенных цифр видно, что только в одном сражении потери превышали 6% 18

Общей причиной такого небольшого уровня потерь была, по-видимому, разреженность боевых порядков, обусловленная в основном применением рассыпного строя^. Значительная продолжительность боевых столкновений (особенно очевидная в сравнении со сражениями Семилетней войны) свидетельствует о преобладающем развитии стрелкового боя в рассыпном строю. Однако указанная особенность была отчасти также связана с рассредоточен-ностью войск при подходе к полю сражения — походные колонны вступали в бой зачастую не одновременно. Но данные о потерях представляют вполне убедительное доказательство того, что центр тяжести боя лежал в огневом состязании пехоты сражающихся сторон, а не в штыковых атаках в сомкнутых построениях. При наступлении под ружейным или артиллерийским огнем сомкнутые колонны (так же как и сомкнутый строй) несут тяжелые потери, а обороняющийся, опрокинутый их ударом,— еще большие. Рассыпанные же стрелки, ведущие огневой бой с широким использованием местных укрытий, имели значительно меньшие потери; потери именно такого порядка и были типичными для боев и сражений периода войн Французской республики.

Имеются свидетельства участников рассматриваемых военных событий, указывающие достаточно определенно на доминирующую роль огневого боя в тактике французской республиканской пехоты. Шарнгорст в 1797 г. писал: «Французские стрелки решили большую часть боев этой войны; эта истина не подлежала сомнению». Французский генерал Дюгем (участник войн Франции с коалициями с самого начала) писал, «что в 1793 г. вся французская пехота усвоила себе боевые приемы легкой пехоты». В записке по тактике анонимного прусского автора, относя^ щейся предположительно к 1800 г., неоднократно подчеркивается ведущая роль огневого боя в рассыпном строю у французов (автор оговаривает как отклонение только действия республиканской пехоты в сражениях Итальянской кампании 1796—1797 гг.)'9.

Таким образом, тактика французской пехоты опиралась в основном на длительное, постепенно истощающее противника воздействие ружейного огня стрелков, находящихся в рассыпном строю. Сомкнутые колонны выдвигались в первую линию, когда перевес в огневом состязании уже был достигнут. Однако до броска их в штыки дело доходило далеко не всегда; измотанный в предыдущей фазе боя противник отступал при одной угрозе атаки колонн, а в некоторых случаях — даже до возникновения такой угрозы. Еще меньше оснований предполагать, что колонны вводились в бой при неблагоприятном исходе действий стрелковых цепей.

Само собой разумеется, что с накоплением французскими войсками опыта в ряде кампаний войны с первой коалицией искусство в области тактики при сохранении одних и тех же форм боевого порядка постепенно совершенствовалось. В частности, в действиях пехоты армии Бонапарта в 1796—1797 гг., по-видимому, имели место случаи энергичного ведения атак колоннами. Анонимный прусский автор упомянутой записки выделяет, как отмечено выше, ударные действия республиканской пехоты в этой кампании20. Можно обнаружить при рассмотрении боевых столкновений данной кампании некоторое повышение напряженности боя (сравнительно с предшествующим периодом и с действиями на других театрах войны, происходившими параллельно), однако отнюдь не представляющее собой решительного сдвига21.

Существенное воздействие на тактику французской армии оказали организационные изменения в артиллерии, которые создали этому роду оружия более широкие, чем раньше, возможности применения. В ходе войны с первой коалицией французы перешли к комплектованию фурштата военнослужащими и конского состава казенными лошадьми22. Следующим шагом был отказ от полубригадной (полковой) артиллерии23. Выведенные из их состава орудия пошли на укомплектование дивизионной артиллерии и обеспечили возможность создания армейского артиллерийского резерва. Приблизительно одновременно была сформирована в довольно значительном количестве конная артиллерия24. Таким образом сложилась возможность массированного применения артиллерии в сражении на важнейшем направлении. Однако реализация этой возможности в республиканской армии была весьма ограниченной: можно привести один пример сосредоточения артиллерии армии на одном пункте — бой при Лоди 10 мая 1796 г.25

Таким образом, непосредственным результатом начавшейся в 1789 г. буржуазной революции во Франции в области тактики боевых действий явился отход французской армии от линейной системы. Этот процесс, первоначально носивший, как правило, стихийный, самопроизвольный характер, постепенно получил закрепление в боевой практике непрерывных войн, которые была вынуждена вести республика. Ф. Энгельс, глубоко исследуя этот переход, делает вывод: «С 1795 г., как мы обнаруживаем, эта новая система начинает приобретать определенную форму сочетания действующих в рассыпном строю стрелков с сомкнутыми колоннами»26.

Было бы ошибкой не подчеркнуть значение еще одного фактора становления новой тактики. В длинной цепочке причинно-следственных связей, обусловивших конец линейной тактики, не последнее место имел и тот факт, что новая тактика рождалась в процессе справедливой революционной войны, ставшей прямым продолжением политического переворота. Моральное состояние рево-люционной армии, особенно в 1793 —1794 гг. (до термидорианского переворота), создавало новые возможности для управления действиями людей на поле боя. Ту функцию, которую выполнял линейный боевой порядок, сколачивая в боеспособный организм морально совершенно равнодушных к целям войны участников боя, теперь в значительной мере выполняла сама убежденность революционного солдата. Таким образом, справедливый, национальный характер войн, которые до определенного исторического момента вела Франция, имел прямое отношение к генезису новой тактики. Нельзя не вспомнить в этой связи, что одной из причин весьма особых исторических судеб линейной тактики в русской армии являлось моральное состояние русских войск, обусловленное спецификой некоторых национальных целей, решавшихся военным путем во второй половине XVIII в.

Противники республиканской Франции, исключая Россию, только перенимали новую систему, и при этом столь быстро,  сколь  это диктовалось  победами  французского оружия как при республике, так и в эпоху империи: Наполеон в императорский период, разумеется, развил дальше новую тактику, существенно обогатив ее арсенал. Все это способствовало распространению новой тактической системы. К исходу наполеоновских войн она «сделалась общим достоянием всех наций европейского континента. Старая линейная система и система вербовки наемников были окончательно оставлены»27.

Безусловной и важной предпосылкой формирования (охватившего довольно значительный период времени) новых по существу стратегических концепций французской республиканской армии явилась та новая внешнеполитическая позиция, которая характерна для буржуазной Франции 1789—1793 гг. История французской революции многократно давала примеры теснейшей связи вопросов внешней и внутренней политики. Острота внешнеполитической, а также военной обстановки не раз выступала важнейшим стимулом углубления революции. Защита отечества, бывшая доминирующей идеей военной активности республики, рождала естественное стремление к более решительным действиям в борьбе с многочисленными врагами республики.

Разумеется, это лишь главная тенденция, принципиально верная связь. Что касается действительности, то процесс формирования новой стратегии существенно отставал от довольно быстрого процесса внедрения новых тактических принципов. В этом отношении, как будет показано далее, деятельность Суворова в 1799 г. заметно отличалась от деятельности республиканских генералов уже тем, что разрыва между новизной тактики и стратегии у него не было.

Определенную роль в стимулировании новых стратегических концепций играли изменения в системе снабжения армии. Отход от магазинного снабжения, переход к реквизициям — это видоизменило зависимость действия войск от состояния всей системы тыла. Отныне более важен был не «базис» теоретиков маневренной войны, не магазины, склады или крепости, а скорее территория, достаточно плотно населенная и освоенная в хозяйственном отношении. Менялся сам военный смысл маневра на театре: жестко обусловленный ранее в своем «рисунке», в своей географии системой магазинов и соображениями защиты коммуникаций, отныне этот маневр утратил прежнюю детерминацию, он мог стать более свободным и гибким.

Безусловно, концептуального поворота в военном искусстве требовал и возросший масштаб военных событий. Борьба Франции с коалициями носила длительный, напряженный характер. В военные действия оказались втянутыми фактически непосредственно народы, а не сравнительно небольшие наемные контингенты прежних армий. Более подвижная и более многочисленная армия требовала иных действий не только в рамках боя, но и на стратегическом уровне.

Однако в стратегии принципиальные сдвиги не происходят стихийно, в результате импульсов, возникающих в войсковых массах, как это возможно в тактике. Стратегические планы разрабатываются и решения принимаются верховным военным руководством и командующими крупными массами войск. Следовательно, субъективные особенности, степень и характер подготовленности этих лиц неизбежно должны были сказаться на их подходе к решению стратегических проблем. Некоторый отход от стратегии маневрирования с ограниченными задачами захвата или отстаивания территориальных объектов прослеживается у республиканского командования уже с 1793 г. Было слишком ясно, что ни достигнуть крупных политических целей, ни использовать большие людские массы прежним способом нельзя. Но осознание необходимости создания вполне новой стратегической системы, которая могла бы повести кратчайшим путем к достижению цели войны и реализовать имевшиеся возможности, не пришло к руководителям армии Французской республики одновременно с указанными выше изменениями. На это потребовалось весьма значительное время.

Нет необходимости останавливаться на первой кампании (1792 г.), в силу того что действие указанных выше факторов не получило достаточного выражения. Французская армия еще не являлась массовой, а по системе формирования и моральному состоянию французские войска были неоднородны.

С весны 1793 г. в ряды действующей французской армии по мобилизации начали постепенно поступать новые людские ресурсы, что привело к ее количественному росту и качественному улучшению. Коалиция со своей стороны повысила степень использования людских ресурсов. Борьба с этого времени вступает в новую фазу. Военные кампании со второй половины 1793 по 1796 г. дают обширный материал для суждения о стратегии республиканской армии.

Австрийцы, пруссаки и их союзники, жестко держась кордонной системы распыляли силы на стратегических фронтах очень большого протяжения, ограничивали наступательные действия требованием не оставлять в тылу невзятыми неприятельские крепости, действовали привычно медлительно и вяло. Стратегическая инициатива была фактически передана французам, хотя не сразу и не на всех участках.

Но и республиканские генералы отнюдь не сразу нашли верную форму использования в своих интересах такой стратегии союзников. Характерно, что первоначально республиканцы стремились противопоставить противнику равные или превосходящие силы на всех направлениях, прикрывая границы Франции (кроме швейцарской) сплошным фронтом на всем их протяжении; типичное кордонное распыление сил, таким образом, было обоюдным. Главные силы Республики были развернуты на восточной границе от Швейцарии до Северного моря против австрийцев, пруссаков, англичан и войск немецких княжеств. Однако и на второстепенные театры военных действий — в Альпах на пьемонтской границе и в Пиринеях на испанской, где против французов действовали немногочисленные и качественно слабые войска, Франция без существенной необходимости выделила также весьма крупные силы (например, к началу кампании 1794 г. в этих районах боевых действий находилось более 38% численности всех французских войск, развернутых на внешнем фронте)28. Уже один этот момент свидетельствует о недостаточно ясном понимании принципа стратегического сосредоточения сил.

Нередко усматривают элементы нового подхода к ведению войны в деятельности высшего республиканского военно-политического руководства, связывая это, в частности, с именем Карно — члена Комитета общественного спасения (с августа 1793 г.), видного деятеля революции * и организатора вооруженных сил. Фактически Карно с момента вступления в Комитет руководил ведением войны в целом и принимал большинство важнейших стратегических решений.

В практической деятельности Карно только один раз, причем в самом начале этой деятельности, прослеживается идея стратегического сосредоточения сил, и то в неполном, своеобразном претворении. Осенью 1793 г. Карно создал за левым крылом расположения республиканской армии вдоль северо-западной границы Франции небольшой стратегический резерв, который последовательно перебрасывался на подводах на различные участки, начиная с левого фланга29. С помощью его французы несколько раз разбили союзников. Однако сосредоточение за счет ослабления группировок на второстепенных участках здесь не имело места, наступательные действия французов велись для деблокады крепостей (Дюнкерк, Мобеж, Ландау), «эксплуатация» одержанных успехов ограничивалась выполнением частных задач. Ни в одном случае не было предпринято энергичного преследования разбитого противника на значительную глубину. Жомини, изложив эти действия, называет их «полуискусной операцией Карно»30.

Наибольший интерес представляет стратегический замысел Карно в 1794 г., заключавшийся в двухстороннем охвате силами группы армий (Арденнская и Северная) противостоящей группировки союзников. При этом расстояние между охватывающими крыльями французов составляло около 150 км. Этот замысел не сочетался с созданием сильных ударных группировок; особенно слаба была первоначально правофланговая группа войск. Согласованность в действиях охватывающих крыльев была явно слабой. Лишь после ряда неудачных наступательных попыток правого крыла французское командование приняло решение подтянуть на это направление часть сил Мозельской армии (действовавшей в полосе правее Ар-деннской), что привело к убедительной победе республиканцев при Флерюсе, которая создала перелом в ходе войны.

Союзники перешли на всех направлениях к обороне: их правое стратегическое крыло под давлением республиканцев постепенно отходило. Продолжая наступать по сходящимся направлениям (в соответствии с первоначальным замыслом), французские Северная и Самбро-Маасская армии соединились в районе Брюсселя. Однако вместо того чтобы и в дальнейшем действовать крупной массой соединившихся войск, французское командование для продолжения наступления двинуло эти армии по расходящимся направлениям3!.

Оценивая стратегическую деятельность Карно в 1793 — 1794 гг., Ф. Энгельс пишет: «он дробил французские армии, вместо того чтобы их концентрировать, и проводил операции на флангах противника таким образом, что заставлял его самого концентрировать свои силы»'2.

В дальнейшем ходе кампании 1794 г. французы, развивая наступление хотя и не сосредоточенными силами, но с большей энергией и настойчивостью, вытеснили союзников из Белыми и Голландии, принудили австрийцев отойти за Рейн, англичан эвакуироваться с континента, а голландцев выйти из коалиции и присоединиться к Франции (в Голландии  была  провозглашена  Батавская республика).

Весной 1795 г вышла из коалиции и Пруссия. Был достигнут очень крупный военно-политический успех. Однако заметим, что войска основного оставшегося противника— Австрии не были разгромлены, победоносные действия республиканцев имели главным результатом овладение территорией, а не уничтожение живой силы неприятеля.

Косвенным доказательством этого является ход и исход следующей кампании войны (1795 г.). Французы начали эту кампанию переходом через Рейн и наступлением двумя армиями (Рейнско-Мозельской и Самбро-Маасской). Но они действовали несогласованно и недостаточно решительно, в результате чего потерпели неудачу и были вынуждены отойти за Рейн".

На пятом году войны в ходе кампании 1796 г. в стратегии республиканской армии наконец наступил сдвиг Он обнаружился на Итальянском театре военных действий, считавшемся ранее второстепенным, где командующим французскими войсками в марте 1796 г. был назначен Наполеон Бонапарт.

Итальянская кампания Бонапарта 1796—1797 гг. принадлежит к числу наиболее полно освещенных и проанализированных в отечественной и переводной литературе военно-исторических событий, поэтому нет необходимости подробно ее анализировать34. При рассмотрении вопроса о возникновении новой стратегической концепции наибольшего внимания заслуживает начало похода Бонапарта. Правильно наметив направление главного удара — в стык между австрийской и пьемонтской армиями, французский полководец сосредоточил на нем большую часть сил и средств, пойдя на сознательное ослабление прикрытия своих сообщений. Перейдя в наступление, он в ряде сражений разбил противостоящие войска противников, расчлененные на небольшие группы по правилам кордонной системы. Вклинившись между союзниками и отрезав пьемонтцев от австрийцев, Бонапарт принудил первых заключить перемирие и в дальнейшем выйти из коалиции, что в итоге обеспечило ему необходимое превосходство над австрийцами.

Проводя грань между ведением войны со стороны Республики в предшествующий период и этими действиями Бонапарта, Ф. Энгельс пишет, что новые формы ведения войны оставались в неразработанном виде, «пока, наконец, Наполеон в 1796 г. своим шестидневным пьемонтским походом и фактическим уничтожением en detail  превосходящих сил противника не раскрыл людям по частям смысл тех действии, которые они до этого совершали, не отдавая себе в них ясного отчета»35.

После заключения перемирия с Пьемонтом (28 апреля) Бонапарт, используя количественное и качественное превосходство своих войск, почти полностью вытеснил австрийцев из Северной Италии, но вынужден был остановиться перед сильной, обороняемой многочисленным гарнизоном крепостью Мантуя, поскольку для дальнейшего продвижения (при условии выделения заслона против Мантуи) сил у него было недостаточно. Австрийцы, получавшие в течение конца июля 1796 — января 1797 г. четыре раза подкрепления, предпринимали попытки деблокировать Мантую. При этом каждый раз они вели наступление расчлененными группами войск и каждый раз Бонапарт, создавая более сосредоточенную группировку и добиваясь от своих войск значительно большей подвижности, разбивал и вынуждал противника к отходу с большими потерями.

В результате людские ресурсы Австрии оказались истощенными и воля к продолжению борьбы надломленной. В марте 1797 г. Бонапарт двинулся со своей армией из Италии прямо на Вену. Угроза, нависшая над столицей, и бесперспективность дальнейшего сопротивления вынудили австрийцев сначала согласиться на перемирие (Леобен, 18 апреля), а затем заключить мир на предложенных Бонапартом условиях (Кампо-Формио, 17 октября 1797 г.).

Главной чертой нового способа ведения войны явились действия сосредоточенными силами против живой силы противника, глубокое стратегическое наступление на его жизненно важные центры. Ф. Энгельс, точно фиксируя главную черту этой системы, говорит о «действиях большими массами», о «концентрации крупных масс»36. В принципе это был более решительный способ ведения войны. В противовес стратегии на истощение, которая лежала в основе маневренного и кордонного способов в военных действиях, возникающая теперь стратегическая система ориентировала на уничтожение живой силы. Установка на генеральное сражение в благоприятных условиях, способное решить исход войны, определяет сущность этого нового способа военно-стратегического мышления и боевой практики.

Однако не 1796 год явился рубежом в полном смысле этого слова, за которым началось всеобщее признание и внедрение этих идей. Для такого существенного процесса было необходимо время. Не только австрийская либо прусская армии не усвоили сразу существо нового стратегического изменения, но и французское верховное командование   не   смогло   понять   и   воспринять   эти   идеи   и методы. Нам важно подчеркнуть, что утверждение новой стратегической концепции лежит уже за пределами войн первой Французской республики. Оно приходится на исключительно важный в военно-историческом плане период, известный под названием «наполеоновские войны».

Но главное, что необходимо подчеркнуть в связи с анализом становления новых тактических и стратегических форм военного искусства, состояло в той роли, которую играла в этом процессе русская армия. Собственным путем к тому же конечному результату шла она. И без учета ее роли представление о новой тактике и стратегии будет далеко не полным. Усилиями западноевропейской историографии долгое время создавалась концепция, в соответствии с которой новый этап военного искусства выводился непосредственно из войн первой Французской республики и деятельности Наполеона. Действительность куда сложнее и многограннее этой схемы. Свой весомый вклад внесла в этот процесс Россия.

2. Итальянский поход Суворова

Мир, заключенный между Францией и ее противниками в 1797 г., не мог быть прочным: ни одна, ни другая сторона не считала себя удовлетворенной. Уже в 1798 г. против Франции начала формироваться новая коалиция, в которой приняла участие и Россия. Мотивы и цели российского участия в войне можно понять только в связи с общей политической обстановкой в Европе.

Все феодально-монархические государства Европы испытывали ненависть по отношению к идеям Французской революции. Этот мотив был одной из причин вступления России в новую коалицию и участия ее в разгоревшейся в 1799 г. войне. Однако, кроме того, необходимо учитывать и изменение к этому времени характера Французской буржуазной революции и внешнеполитических ее целей.

После термидорианского переворота (28 июля 1794 г.) к власти во Франции пришла крупная торгово-промышленная буржуазия. Теперь Франция от защиты и распространения идей революции перешла к открытой агрессивной политике, направленной на завоевание новых территорий и установление господства в Европе и Передней Азии. Французские войска теперь несли народам оккупируемых ими стран наряду с освобождением от феодального гнета грабеж, произвол и разорение. В 1796 г., уже через неделю после занятия французами Милана, в этом городе и других местах вспыхнуло вызванное грабежами французов восстание местного населения, с чрезвычайной жестокостью подавленное Бонапартом37. Подобные восстания происходили в ряде других завоеванных французами местностей.

Захват Францией в 1797 г. Ионических островоз уже затрагивал интересы России. С Ионических островов Франция могла перенести агрессию на Балканский полуостров и усилить влияние (издавна враждебное России) на Турцию. В связи с Египетской экспедицией Бонапарта 1798 г. становилась реальной возможность полной зависимости Турции от Франции. Возникла угроза превращения Средиземного моря во французское озеро, что никак не отвечало интересам России38.

Определенную связь события в центре Европы имели и с обстановкой на границах России, в частности обострялась обстановка и на северо-западных границах России. Пруссия держалась двусмысленно, стремясь примкнуть к сильнейшей стороне с целью разбойничьих территориальных захватов в намечающейся войне. Союз ее с Францией против России и Австрии был вполне вероятен. Не отпала и угроза повторной попытки Швеции отторгнуть от России берега Финского залива.

Таким образом, в политику русского правительства по отношению к Франции в некоторой мере вплетались и национальные задачи. Уже тогда (хотя, разумеется, и очень неясно) начал обрисовываться контур будущей борьбы России с агрессией Наполеона.

Экспансионистский характер внешней политики Франции не укрылся от внимания Суворова. Еще в 1796 г., когда поход Бонапарта привел к завоеванию французами Северной Италии, он писал Екатерине: «Карманьольцы * по знатным их успехам могут простирать свой шаг на Вислу... Я готов с победоносными войсками вашего императорского величества их предварить». О Бонапарте Суворов говорил: «Ох, далеко шагает мальчик; пора бы унять его» 39.

Война 1799 г. протекала в очень сложной политической обстановке, которая непосредственно и сильно влияла на весь ход военных действий. Основными участниками коалиции явились Англия, Австрия и Россия. К ним примкнула Турция (принявшая в войне очень незначительное участие) и король Неаполитанский; последний оказался еще до начала общих военных действий лишенным континентальной части своего королевства и изгнанным французами на о-в Сицилию. Пруссия сохранила нейтралитет с недружелюбным союзникам оттенком; нейтралитет сохраняли также германские княжества.

Граница Франции и Германии по Кампоформийскому мирному договору 1797 г. проходила по Рейну; в Италии австрийская граница шла по р. Адиж. Вся Италия к западу и югу от Адижа к 1799 г. фактически находилась в руках французов.

Англия и Австрия ставили перед собой в качестве главной цели пресечение господства Французской республики в Европе. Англия, в частности, стремилась утвердиться на Мальте, Ионических островах и в Египте, обеспечить себе господство на море и захватить французские колонии. Австрия стремилась вернуть себе утраченные ею по Кампоформийскому договору владения в Нидерландах и получить территориальные приобретения в Италии. В то же время Австрия крайне опасалась усиления влияния России в Европе, точно таким же было и отношение Англии к России на Средиземном море.

Таким образом, России приходилось действовать в весьма сложной и противоречивой обстановке: стремления ее союзников не только не совпадали с целями России, но и прямо им противоречили. Для характеристики стратегических решений Павла I это обстоятельство имеет немаловажное значение. Последний явно недооценивал враждебность Австрии и слепо разделял ее советы в отношении способов ведения войны. Уже во время первого после снятия опалы свидания Суворова с императором в феврале 1799 г. стало ясно, что Павел I считает, что русские в войне против Франции остаются только помощниками Австрии и не могут действовать самостоятельно40. Тем самым Суворов, назначенный командующим союзными (русско-австрийскими) войсками в Северной Италии, т. с. на главном театре военных действий, оказывался существенно ограниченным в принятии самостоятельных решений уже с самого начала.

При развертывании сторон в начале 1799 г. Франция выставила на восточных границах 181 000 человек французских войск основного состава и 56 000 человек вспомогательных войск зависимых от них республик, созданных в Нидерландах, Швейцарии и Италии; они использовались большей частью в гарнизонах41. Боевые качества французских войск были очень высокими; хотя патриотический подъем 1792—1793 гг. спал, но зато были приобретены богатый боевой опыт, выучка и уверенность в себе. Французская тактика была уже очерчена. В целом французы были достойным противником суворовских войск.

Со стороны союзников на сухопутном театре действовали  только  австрийские  и  русские  войска.   Австрийцы выставили к началу кампании около 255 000 человек42. Но эти войска и по качеству и по тактической подготовке сильно уступали французским,

Россия направила на театр войны около 75 000 человек русских войск и 7000 человек французских эмигрантов принца Конде. Эти силы были двинуты на театр в разное время: в октябре 1798 г. выступил корпус Розенберга (20 000 человек), прибывший на театр войны в апреле 1799 г.; в марте 1799 г. выступил и в конце июня прибыл корпус Ребиндера (11000 человек); в мае выступил и в августе прибыл корпус Римского-Корсакова (27 000 человек); за ним в конце сентября прибыл корпус Конде. В июле — августе * 1799 г. был отправлен для высадки в Голландии корпус Германа (17 000 человек)43.

Стратегическое развертывание сил сторон представляло чрезвычайно типичную для западноевропейской стратегии того времени картину. Обе стороны, как и в предыдущие кампании Революционных войн, растянули свои армии равномерно на огромном протяжении (австрийцы — на фронте около 400 км, французы — около 650 км)44. Характеризуя эту систему, Суворов еще в 1797 г. иронически заметил, что гофкригерат охватывает французов «от полюса до экватора»45. В сентябре 1798 г., когда шла подготовка к войне, Суворов набросал план войны (рассмотрен подробно в гл. VIII). Основной его идеей было сосредоточение сил на главном стратегическом направлении— восточной границе Франции.

Разница между действительностью и планом Суворова заключалась в том, что вместо сосредоточения 100-тысячной массы русских войск на Рейне, как предлагал полководец, они оказались разбросанными и вводились в дело порознь. Большая часть из них (корпуса Римского-Корсакова, Конде и Германа — 51000 человек) приняла участие только в заключительном, осеннем периоде кампании.

Наконец, нужно отметить то преувеличенное значение, которое придавалось в стратегических планах сторон Швейцарии. И французы и австрийцы сосредоточили в этой горной стране, чрезвычайно неудобной для наступательных действий, очень крупные силы. В плане Суворова 1798 г. никаких сил в Швейцарию выделять не предполагалось.

Ведение войны австрийцами в начальный период кампании характеризовалось крайней вялостью. Эрцгерцог Карл со своей армией, наступая в Германии к Рейну, одержал в марте 1799 г. некоторые успехи при Острахе и Штокаже, но в дальнейшем остановился в районе северо-западнее Констанцского озера и оставался там в полном бездействии вплоть до 10 (21) мая. В Швейцарии корпус Готце (подчиненный эрцгерцогу Карлу) и Тирольская армия Бельгарда потерпели ряд чувствительных поражений и после неудачных попыток перейти в контрнаступление также прекратили активные действия вплоть до 3 (14) мая. Политические соображения Венского кабинета и свойственная австрийцам медлительность тормозили развитие их наступательных действий на указанных театрах46.

В Италии австрийцы действовали несколько активнее и вынудили французов после сражения при Маньяно 25 марта (2 апреля) к отступлению, но затем позволили им оторваться и лишь вышли на западный берег р. Минчио. К этому времени, 4 (15) апреля 1799 г., в Валеджио, главную квартиру Итальянской армии союзников, прибыл Суворов и принял командование   .

Для того чтобы правильно судить о деятельности Суворова в Италии, нужно внимательно рассмотреть условия, в которых она протекала.

Военно-географические условия Итальянского театра не благоприятствовали Суворову в осуществлении активной стратегии с решительными целями. Для осуществления такой стратегии наиболее выгодным был Рейнский театр, где Суворов по плану 1798 г. и предполагал нанести главный удар, нацеленный прямо на Париж.

Северо-Итальянская низменность (долина р. По), на которой предстояло фактически действовать Суворову, представляет коридор, окаймленный с севера Альпами, с юга Апеннинами и замкнутый с запада теми же Альпами. Только один сравнительно доступный горный проход — Тендский выводил из Северо-Итальянского коридора на территорию Франции, но оттуда до Парижа лежал еще очень длинный, кружный путь. Наступление в глубь Франции из Северной Италии было возможно только во взаимодействии с другими армиями союзников, которые могли бы обеспечить фланг и тыл Итальянской армии от удара противника со стороны Швейцарии.

Кроме общей невыгодной конфигурации Северо-Итальянского театра наступление на нем для союзников затруднялось большим количеством укрепленных пунктов на этом театре, находившихся в руках противника. По обе стороны По и в предгорьях Альп и Апеннинов французы владели 32 крепостями и укрепленными городами, не считая отдельных небольших фортов48.

Другим фактором, оказавшим сильнейшее воздействие на результаты деятельности Суворова, явилось ограничение его прав командующего армией австрийским верховным командованием, в руках которого находилось общее руководство действиями сухопутных сил союзников. На верхней ступени этой системы стоял австрийский придворный военный совет (гофкригсрат), возглавлявшийся упрямым, коварным и вместе с тем близоруким премьер-министром Венского кабинета Тугутом. Гофкригсрат решал основные стратегические вопросы и составлял планы ведения войны, не привлекая к этому командующих армиями; решения гофкригсрата оформлялись рескриптами австрийского императора Франца II. Таким образом, одно из основных условий, выдвигавшихся Суворовым для успеха кампании,— «полная власть командующему» — оказалось несоблюденным.

Эта система управления при отсутствии в то время удовлетворительных средств связи была бессмысленной вообще. К тому же австрийцы, относившиеся к русским с недоверием по политическим соображениям и не понимавшие принципиальных взглядов Суворова в области военного искусства, усугубляли положение для того, чтобы ограничить Суворова и подавить всякое проявление им самостоятельности.

Между тем большую часть войск Итальянской армии (75—80%) составляли австрийцы, которыми гофкригсрат в случае необходимости командовал через голову Суворова. Кроме того, в руках австрийцев полностью находилась интендантская служба Итальянской армии союзников, что использовалось австрийским верховным командованием для саботажа и срыва замыслов Суворова. Добавим также, что и штабная служба Итальянской армии была почти целиком в ведении австрийцев. Преобразования Павла, упразднившего службу Генерального штаба в русской армии и отменившего даже должность дежурного генерала при командующих объединениями, привели к тому, что Суворов был вынужден принимать в этом вопросе услуги австрийских офицеров . Это отразилось весьма отрицательно на ведении стратегической разведки, осуществлявшейся австрийскими офицерами штаба Суворова; недочеты ее сделались крупнейшей помехой деятельности Суворова во всю кампанию 1799 г.

Итальянскую кампанию Суворова можно разделить на следующие пять периодов: 1) от прибытия Суворова в армию до форсирования Адды и взятия Милана 17(28) апреля; 2) от взятия Милана до начала операции против Макдональда и Моро 29 мая (9 июня); 3) операция против Макдональда и Моро (Треббия) с 29 мая (9 июня) по 15 (26) июня; 4) выжидание падения Мантуи и подготовка к наступлению в Генуэзскую Ривьеру с 16 (27) июня по 30 июля (10 августа); 5) контрнаступление Жубера и сражение при Нови с 31 июля (11 августа) по 5 (16) августа. Из них три первых периода, обнимающих в целом время от начала действий Суворова до завершения июньской операции против Макдональда и Моро, являются наиболее показательными для характеристики полководческого искусства Суворова.

Стремление австрийцев подавить инициативу Суворова обнаружилось с самого начала деятельности Суворова в роли командующего Итальянской армией. При отъезде фельдмаршала из Вены 23 марта (3 апреля) ему была вручена подписанная австрийским императором инструкция. В ней строго определялись границы для активных действий Итальянской армии: вести наступательные операции разрешалось только на левом (северном) берегу По, в качестве ближайших задач предписывалось осадить или блокировать Мантую (мощная крепость с сильным гарнизоном на р. Минчио), овладеть Пескьерой и наступать к р. Адде. В инструкции указывалось, что все свои решения Суворов должен предварительно представлять на утверждение австрийскому императору50.

Суворов вплоть до вступления в Милан не высказал никаких соображений о плане действий своей армии и о плане войны в целом, очевидно не находя нужным ввязываться с австрийским верховным командованием в дискуссию, могущую принести только вред. Действия же его, как будет видно, с самого начала были вполне целеустремленными.

По прибытии в Валеджио 4(15) апреля 1799 г. Суворов застал следующую обстановку. Непосредственно на рубеже р. Минчио у него имелось 48 500 человек австрийских войск. Кроме того, ожидалось присоединение из состава Тирольской армии дивизии Вукасовича (7000 человек), спускавшейся с севера в направлении на Брешию, и подход первых эшелонов корпуса Розенберга (11 000 человек). Вместе с ними Суворов мог располагать армией в 66 500 человек51. О французах точных сведений не имелось, было известно, что действовавшая в Северной Италии их Пьемонтская армия, значительно уступая в численности союзникам, отходит на запад. Далеко на юге, в районе Неаполя, находилась французская Неаполитанская армия Макдональда, которая в данный момент на обстановку в Северной Италии не влияла.

Поскольку австрийцы уже дали противнику оторваться, Суворов не стал возобновлять преследование немедленно, а решил выждать подхода первой части русского корпуса. Кроме того, Суворову было необходимо ознакомить австрийские войска, хотя бы в общих чертах, с осонами своей тактики и самому познакомиться с ними. Во время четырехдневной стоянки в Валеджио им были отданы соответствующие тактические инструкции и приказы. По прибытии ожидавшихся русских войск 7 (18) ;шреля Суворов сразу же начал наступление. На Минчио было оставлено около 15 000 человек австрийских войск под командой Края для блокады Мантуи (гарнизон — 10 600 человек) и Пескьеры (гарнизон —1300 человек). С остальными (51 000—52 000 человек) Суворов утром 8 (19) апреля двинулся вперед.

Овладев по пути укрепленным городом Брешиа (сдавшимся под угрозой штурма) и оставив без внимания лежавшую левее его маршрута крепость Орцинови, Суворов 14. (25) апреля подошел к р. Адде", где его разведка обнаружила и выяснила расположение противника.

Численность Пьемонтской армии французов к этому времени составляла 28 000 человек. Командующий армией генерал Шерер, приняв решение оборонять рубеж р. Адда, занял правый берег реки по всем правилам кордонной системы, растянув свои слабые силы равномерно на всем протяжении Адды от озера Комо до впадения ее в По. В Лекко и Кассано французы сохранили мосты и занимали на левом берегу предмостные укрепления.

Суворов при подходе к Адде имел всего 48 500 человек (некоторое уменьшение численности произошло, очевидно, за счет выделения сил на тыловые надобности и отставших на марше). Река Адда представляла собой сильную естественную преграду, но, учитывая значительное превосходство сил и ошибочную группировку противника, Суворов, не колеблясь, принял решение форсировать ее. Сущность этого решения, выраженного в его диспозиции от 14 (25) апреля" с некоторыми дальнейшими изменениями, заключалась в следующем. Главный удар был нацелен на Треццо; сюда направлялись от Сан-Джервазио дивизии Отта и Цопфа (10 000 человек); за ними дивизии Вукасовича (7000 человек) и Швейковского (из корпуса Розенберга в составе 9000 человек), находившиеся у Каприно. Дивизии Кейта и Фрелиха (13 000 человек) должны были атаковать предмостное укрепление у Кассано. Авангард русского корпуса под командой Багратиона был направлен на Лекко, где должен был овладеть сохранившимся там мостом. Эта атака, как можно думать, являлась в основном демонстративной, но при удаче ее Багратион должен был спуститься по правому берегу Адды к Треццо и способствовать переправе главных сил. Боковые авангарды Секендорфа (1500 человек)  и   Гогенцоллерна  (5000  человек) должны были демонстрировать переправы у Лоди и Пичигетоне,  куда | они и двигались.

Фактически сражение на Адде развернулось следующим образом. Багратиону, атаковавшему с утра 15 (26) апреля французов у Лекко, не удалось пробиться на | правый берег Адды.

Между тем 15 (26) апреля Шерер был сменен на посту командующего Пьемонтской армией генералом Ж. Моро (одним из наиболее способных полководцев французской I армии). Последний, разгадав группировку союзников, сде-|лал попытку исправить ошибочное решение своего предшественника и начал в ночь на 16(27) апреля стягивать |силы   с   флангов   к   участку   Ваприо,   Кассано.   Однако [было уже слишком поздно.

В эту ночь союзники успешно навели мост у Треццо, и 1с рассветом 16 (27) апреля дивизии Цопфа и Отта с тремя казачьими полками, переброшенными сюда от Лекко, 1начали переправу. Одновременно выяснилось, что у Бри-. 1вио правый берег почти очищен французами (в результате (начатой ими переброски), поэтому Суворов, во изменение первоначального решения, приказал Вукасовичу и Швей-|ковскому переправляться здесь.

Моро успел сосредоточить в районе Ваприо, Кассано 110 500 человек из состава дивизий Гренье и Виктора; части дивизии Серюрье, занимавшей участок обороны севернее |Треццо  и   двигавшейся   на   юг,   было   приказано  ввиду обнаружившейся переправы союзников у Бривио вернуться обратно. Таким образом, в решающем пункте сражения, у Ваприо, Кассано, Суворов имел 24 500 человек (с упомянутыми казачьими полками) против  10 500 человек французов. Он пытался охватить здесь противника силами дивизий Отта и Цопфа с севера, одновременно сковав его атакой   Кейма   и   Фрелиха   на   Кассано,   но   вследствие тактической слабости австрийцев этот замысел не удалось завершить, и Моро с главными силами смог отойти через Чельцо   на   Милан.   Однако   Серюрье,   сбитый   с   толку противоречивыми   приказаниями   командующего,   остановился со своим отрядом и простоял более суток неподвиж-, но У  Вердерио (на полпути между Бривио и Треццо), в результате чего на утро 17 (28) апреля оказался окруженным войсками Вукасовича и Швейковского и капитулировал.

Пленение войск Серюрье придало сражению на Адде характер разгрома. Потери французов составляли около 7500 человек (в том числе 5000 человек пленными) и 27 орудий, тогда как союзники потеряли не более 2000 человек. Моро спешно отступил за р. Тичино, и 17(28) апреля   войска   Суворова   вступили   в   Милан — столицу Ломбардии и созданной французами Цизальпийской республики.

Оценивая описанные выше действия Суворова от наступления с рубежа р. Минчио до занятия Милана, следует сказать, что эти действия являются одним из наиболее ясных и законченных образцов новой стратегии. Суворов принял простое и в то же время единственно целесообразное решение — нанести удар противнику по кратчайшему направлению. При этом Суворов не упускает никаких возможностей сосредоточить большие силы для этого удара; он выжидает прибытия Розенберга и оставляет против гарнизонов Мантуи и Пескьеры минимальные силы, а в дальнейшем вовсе игнорирует гарнизон Орцино-ви (правда, очень небольшой).

Сама операция по форсированию Адды исключительно интересна с точки зрения прежде всего тактики. Необходимо подчеркнуть еще раз стремление Суворова к охвату центральной группировки противника, которое было заложено уже в самой диспозиции от 14 (25) апреля (дивизиям Отта и Цопфа было дано направление на Горгонцоло). Далее необходимо отметить гибкость управления Суворова войсками в ходе сражения — переброску казаков и изменение направления удара Вукасовича и Швейковского (вместо Треццо на Бривио). Прямым следствием переправы союзников у Бривио было то, что Серюрье сначала не смог прибыть к полю сражения у Ваприо, а затем попал в окружение (впрочем, это последнее явилось результатом грубых ошибок самого Серюрье). Главная идея Суворова^— разрезать линию противника в нескольких местах, чтобы затем разгромить разделенные части,— была в данных условиях совершенно правильна и принесла успех. В то же время этим была доказана принципиальная порочность кордонной системы.

Тактического преследования отступавших от Адды французов не было. Войска Суворова, сражавшиеся у Ваприо и Кассано, были слишком утомлены предшествующими маршами, переправами и боем, а войска Вукасовича и Швейковского задержались.

В Милане Суворов дал отдых своим войскам до 20 апреля (1 мая). За это время к главным силам армии присоединились остальные войска корпуса Розенберга, а к блокадным корпусам на Минчио подтянулись части австрийских войск, ранее остававшиеся в тыловых гарнизонах.

В Милане Суворов изложил в письменном виде свой план кампании54 и направил его 20 апреля (1 мая) в Вену. Основные идеи этого плана, вероятно, сложились у Суворова   еще  до  начала  кампании,   но  только  теперь, после одержанного крупного успеха,  фельдмаршал счел возможным высказать их.

Одна часть плана относится к действиям армии самого Суворова на Итальянском театре. В основе ее лежали неправильные разведывательные данные, имевшиеся у Суворова о противнике. Согласно этим сведениям, можно было ожидать в ближайшем будущем подхода войск Неаполитанской армии Макдональда55 (который на самом деле все еще находился в районе Неаполя), а с другой стороны, создавалось преувеличенное представление о потерях и расстройстве армии Моро56.

Оценив, таким образом, Макдональда как главного противника (что было правильно при имевшихся у Суворова данных об обстановке), Суворов решил идти навстречу ему на правый берег По с «операционной» частью своей армии, в которую включены были все русские войска. Другой части армии, «осадной» (под командованием генерала Края), ставилась главная задача — овладеть Мантуей, а в дальнейшем некоторыми другими крепостями Северной Италии. Против армии Моро в сторону Пьемонта и против армии Массены в сторону Швейцарии должны быть выдвинуты заслоны, кроме того, выделялся отряд для осады Миланской цитадели.

Другая часть плана Суворова содержит его соображения о ведении войны в целом. Здесь Суворов выдвигал свою прежнюю идею нанесения Франции сокрушительного удара путем наступления, направленного на ее жизненные центры. Пока Суворов со своей армией выполнял задачи первой части плана по разгрому войск Макдональда и Моро в Италии, другие группы войск союзников — эрцгерцога Карла, Готце и Бельгарда должны были концентрическим наступлением, используя свое охватывающее положение, нанести поражение Швейцарской армии Массены. Следующим этапом должно было быть совместное наступление Итальянской и Тирольской армий союзников через Альпы в общем направлении севернее Женевского озера и далее в глубь Франции. Эта часть рассматриваемого плана Суворова представляет убедительное доказательство, что Суворов с самого начала кампании 1799 г. стоял на позициях новых стратегических принципов, которые он выдвигал и развивал ранее.

Ответ на свои предложения Суворов получил только около середины мая (ст. ст.) в рескрипте австрийского императора от 2 (13) мая. В этом рескрипте основная мысль плана Суворова отвергалась в резкой форме. Развитие наступательных действий на правом берегу По по-прежнему не разрешалось и лишь в виде уступки Суворову позволялось «овладеть какой-нибудь из крепостей, лежащих на правом берегу По в недальнем от нее расстоянии»57. Это звучало как издевательство, ибо Суворов намеревался наступать южнее По с целью встретить и разбить Макдональда, а не ради овладения какой-либо крепостью. Стратегия Суворова была непонятна австрийцам и шла вразрез с их корыстными политическими планами.

Фактически Суворов начал выполнять свой план, не ожидая реакции на него из Вены. 20 апреля (1 мая) он двинул свои главные силы на правый (южный) берег По, нарушив тем самым венскую инструкцию58.

Однако развить намеченные действия южнее По Суворову не пришлось, ибо, пока происходила переправа его войск, становилось ясным, что Макдональд не так близко, как предполагалось. Несколько позднее были получены сведения и о положении Моро. Последний, очистив полностью левый берег По, сосредоточил свою армию на прочной позиции в углу, образуемом слиянием рек По и Танаро между крепостями Валенца и Алессандрия, где он смог привести в порядок свои войска59.

Не имея вполне достоверных сведений о Макдональдс и в то же время ясно видя трудность нанесения удара Моро (последний мог легко ускользнуть), Суворов оказался в крайне затруднительном положении в отношении выбора цели действий60. До полного выяснения обстановки он решил занять с главными силами центральное положение между французскими армиями на обоих берегах По, в районе Тортона-Павия, с тем чтобы в зависимости от получаемых разведывательных данных действовать против Моро или Макдональда. В этом положении Суворов оставался до 5 (16) мая, после чего переправился обратно на левый берег По в связи с возросшей активностью французских войск со стороны Швейцарии. Суворов обратился к населению с воззваниями, призывавшими поднять оружие против завоевателей-французов, что привело к восстанию, принявшему вскоре широкие размеры.

Между тем Моро, испытывавший большие трудности вследствие народного восстания в тылу, отступил и ушел в Генуэзскую Ривьеру.

Теперь Суворов наметил следующий план действий, изложенный им в заметках, составленных, по-видимому, несколько позднее6'. Он решил двинуть свои главные силы на Турин (столицу Пьемонта). Овладением Турина завершалось выполнение политической задачи — освобождения Северной Италии. Затем Суворов намеревался двигаться через Чеву к побережью Генуэзского залива,   тем   самым   отрезав   армию  Моро  от  Франции.

«Французская    армия   найдет    здесь   Фуркулы   Каудин-ские»*,— заканчивает Суворов указанные заметки.

12 (23) мая главные силы Суворова выступили из района Кандии (приблизительно в 50 км юго-западнее Милана) и уже 15 (26) мая овладели Турином. 20 (31) мая Суворов в соответствии со своим замыслом двинул авангарды на Чеву с последующей задачей выйти к побережью. Однако довести этот маневр до конца Суворову не пришлось.

Причиной этого были прежде всего сведения об усилении противника в Генуэзской Ривьере и Савойе и о возможных активных намерениях французов62. Суворов со своими главными силами находился теперь в самом конце североитальянского коридора. С севера над его коммуникациями висела армия Массены, а с юга ощущалась хотя и очень неопределенная, но серьезная угроза со стороны Макдональда. Эти условия обязывали Суворова к осторожности, которую он действительно проявил в данный момент и которая вполне себя оправдала.

Другой причиной изменения намерений Суворова было, очевидно, давление со стороны австрийского верховного главнокомандования. На пути к Турину и в Турине Суворовым были получены рескрипты австрийского императора от 2 (13) (уже упомянутый) и от 10 (21) мая. Оба они категорически требовали от Суворова обратить все усилия на овладение остававшимися у него в тылу крепостями (в первую очередь Мантуей), а свободные от осад войска использовать для прикрытия осад. Второй из рескриптов содержал оскорбительный для Суворова выговор за нарушение прежних указаний об ограничении действий левым берегом По.

Движение в Генуэзскую Ривьеру было бы открытым и грубым нарушением приказов верховного командования. Так как обстановка, как было сказано, давала Суворову основания сомневаться в успешном завершении намеченного маневра, то он решил на этот раз не идти вразрез с приказами австрийского императора. 24 мая (4 июня) он, продолжая с главными силами оставаться в районе Турина, остановил движение своих авангардов, затем отвел их к Кераско и Асти и в таком расположении решил выжидать уточнения данных о противнике.

Отметим, что рескриптом от 2 (13) мая Франц подчинял Суворову войска Бельгарда (бывшую Тирольскую армию), которые отчасти были двинуты в Северную Италию ив конце мая (ст. ст.) в числе 8200 человек прибыли в район Алессандрии. Остальные войска Бельгарда были использованы на образование заслонов со стороны Швейцарии (на это Суворов имел разрешение австрийского императора еще раньше).

Таким образом, складывалась обстановка, в которой развернулись события центрального этапа Итальянской кампании — июньской операции Суворова против Макдональда и Моро.

Оценивая действия Суворова во втором периоде Итальянской кампании, нужно констатировать, что ему не удалось за это время нанести удар живой силе противника. Виной тому была находившаяся в руках австрийцев разведывательная служба, которая дезориентировав фельдмаршала неверными сведениями о Макдональде, не смогла осветить достаточно верно действия Моро, и, конечно, жесткая опека, учиняемая над ним австрийцами при фактическом попустительстве Павла I.

Обстановка к концу этого периода, т. е. к концу мая (ст. ст.), начала приобретать новый, неблагоприятный для армии Суворова характер.

Каково было теперь фактическое положение противников Суворова, о которых после сражения на Адде фельдмаршал имел большей частью недостаточные сведения? Моро в третьей декаде мая (ст. ст.) сосредоточился в Генуэзской Ривьере (большая часть сил — в районе Генуи), численность его армии составляла около 26 000 человек. Макдональд выступил со своими войсками из Неаполя только 26 апреля (7 мая) и к 14 (25)—18 (29) мая прибыл в район Флоренция — Лукка. Численность его армии была около 29 000 человек63.

Теперь французы имели возможность соединить свои армии в Генуэзской Ривьере, но дорога туда из Тосканы была тяжелой, а в продовольственном отношении Ривьера была очень истощена. Поэтому командующие франц\з-скими армиями разработали другой, более сложный, но более активный план действий. По этому плану армия Макдональда должна была, перейдя Апеннины, сначала наступать в направлении на Болонью — Модену, создав угрозу сообщениям союзников и их осадному корпусу у Мантуи, затем повернуть на запад и двигаться вдоль правого берега По. Моро должен был начать наступление несколько позже и двигаться в направлении на Тортону, где был намечен пункт соединения обеих французских армий и где французы рассчитывали захватить в клещи и разгромить находившиеся там силы союзников. Главная роль назначалась Макдональду; Моро наносил вспомогательный   и   отвлекающий   удар.   Поэтому   для   усиления Макдональда Моро выделял дивизию Виктора (6700 человек), направив ее на соединение с Макдональдом по долине р. Таро, а для связи между армиями был назначен отряд Лапоипа (3300 человек), направленный по долине Треббии64. Заметим, что избранное решение имело шансы на успех, если бы против Моро и Макдональда оказался не Суворов, а какой-либо заурядный генерал. В соответствии с планом Макдональд начал наступление 29 мая (9 июня), а Моро должен был начать движение 6 (17) июня65

К моменту выступления Макдональда из Флоренции и Лукки войска Итальянской армии Суворова находились в следующем расположении. Главные силы под командованием самого фельдмаршала (21 700 человек) были у Турина, дивизии Вукасовича (4600 человек) и Фрелиха (3300 человек) выдвинуты: первая — к Кераско, вторая — к Асти. Осадный корпус Края (15 300 человек) стоял у Мантуи; от него на правый берег По к Модене и Урбано для наблюдения за французами с юга были выдвинуты отряды Гогенцоллерна и Кленау (9000 человек). На этом же направлении у Реджио находилась дивизия Отта (7400 человек). Третья крупная группа союзных войск под общим командованием Бельгарда (18 600 человек) расположилась в районе Алессандрия, Акви, Тортона, Нови. Со стороны Швейцарии были выставлены заслоны общей численностью около 16 000 человек под командованием Гаддика66. Таким образом, на первый взгляд войска Суворова были разбросаны, но если исключить заслоны против Швейцарии, то расположение сил позволяло Суворову в любой момент стянуть большую часть их в кулак за два-три перехода в любой угрожающий район.

Указанные выше дошедшие до Суворова малодостоверные сведения об усилении противника в Генуэзской Ривьере (они были следствием производимой Моро демонстрации) заставили все же Суворова насторожиться. Первое время — с 24 мая (4 июня) до 29 мая (9 июня) — Суворов считал одинаково вероятным действия французов в направлении на Турин и в направлении на Тортону— Алессандрию. Поэтому он и расположил свои авангарды—Вукасовича и Фрелиха — так, чтобы они могли «подручными быть к Турину и Алессандрии» (как выразился Суворов в донесении Павлу).

Между тем постепенно начинали накапливаться сведения об усилении активности противника со стороны Южной Италии; имелись данные о намерении французов двинуть колонну из Ривьеры на соединение с Макдональдом67. Суворов правильно оценил эти сведения как достоверные и, учитывая, что для французов направление на Алессандрию   или  Тортону   является   более   коротким   и более выгодным, чем на Турин, принял 29 мая (9 июня) решение на сосредоточение к Алессандрии.

С этой целью сам Суворов 30 мая (10 июня) с русскими войсками (исключая два казачьих полка), находившимися в составе главных сил, и одним австрийским кавалерийским полком двинулся от Турина к Алессандрии, присоединив к себе по пути расположенную в Асти дивизию Фрелиха. Туда же должны были двигаться дивизии Отта и Вукасовича и, наконец, отряд Гогенцоллерна (входивший в состав корпуса Края), оставив в районе Пармы один батальон и четыре эскадрона68. Оставшаяся у Турина часть главных сил (под общим командованием Кейма) должна была продолжать осаду Туринской цитадели и наблюдать за выходами из горных ущелий со стороны Савойи и Дофинэ. Краю Суворов предписал направить от Мантуи к Алессандрии всю кавалерию, которую Край мог отделить от своего корпуса69.

Утром 30 мая (10 июня) Суворов выступил со своими войсками из Турина и в 2 часа дня 1 (12) июня подошел к Алессандрии, преодолев около 100 км за немногим более двух суток. Вукасович к этому времени дошел до Асти, Отт, оставив небольшой арьергард Княжевича в Парме, находился на пути к Алессандрии к западу от Пьяченцы70. Таким образом, 1 (12) июня в районе Асти — Алессандрия — Тортона Суворов имел около 37 500 человек, а если к этому добавить подходившие войска Отта, то 43 500 человек71.

Суворов полагал довести численность до 50 000 человек, рассчитывая на присоединение Гогенцоллерна и затребованных от Края подкреплений; была даже составлена схема общего боевого порядка, включавшего и эти последние войска. Но ожидавшиеся части корпуса Края не прибыли. Вместо них несколькими днями позднее (вероятно, 5 (16) июня) Суворов получил присланную Краем в ответ на его приказ копию предписания гофкригс-рата Краю от 24 мая (4 июня), категорически запрещавшего отделять от своих войск до падения Мантуи «хотя бы одного человека»72. Это обстоятельство в сильнейшей мере подрывало основы стратегического замысла Суворова.

Сосредоточившись в меру возможности, Суворов ожидал у Алессандрии выяснения намерений противника. Очевидно, он считал наиболее вероятным предварительное соединение французских армий в Генуэзской Ривьере, откуда кратчайшее направление для наступления вело на Алессандрию. В действительности, как было показано, Моро и Макдональд приняли более смелый, но и более рискованный план. 29 мая (9 июня) Макдональд выступил со своей армией из района Флоренция — Лукка, перевалил есколькими колоннами Апеннины и 1 (12) июня атаковал трое превосходящими силами отряд Гогенцоллерна у одены. Этот австрийский генерал, который остался там, ыполняя приказания своего непосредственного начальни-а Края и ослушавшись приказаний старшего начальни-а — Суворова, оказался наголову разбитым, потерял око-о 50% состава отряда и в беспорядке отступил за р. По у "ан-Бенедетто, уничтожив за собой имевшийся там мост, ленау от Сант-Урбано отступил в направлении на Ферра-у. Продолжая выполнение плана, Макдональд повернул од прямым углом на запад и пошел через Парму — ьяченцу на Тортону. На пути он соединился с высланной Моро дивизией Виктора. У Модены были временно оставлены дивизии Монришара и Оливье с задачей демонстрировать против Края, а затем присоединиться к армии73.

2 (13) июня вечером Суворов получил первое сообщение о бое при Модене74. Основываясь на нем, Суворов, как видно из его документов '', оценил силы Макдональда до 30 000 человек и считал наиболее вероятным направлением его дальнейшего наступления направление на Ман-тую. Решение Суворова было выражено в диспозиции, составленной им в тот же день, 2 (13) июня: «Я принял намерение с частью вверенных мне войск идти через Пьяченцу в Парму, дабы, соединясь с ген. Оттом, Гогенцоллерном и Кленау и что можно будет собрать войск ген. Края, встретить неприятеля и его разбить»76. Краю было приказано усилить Гогенцоллерна и Кленау двумя батальонами и послать навстречу Суворову «все ненужное для блокады Мантуи [войско], особенно же кирасирский полк Каваньяка»7?. Суворов оставил из имевшихся у него в районе Алессандрия — Тортона 37 500 человек сильный заслон—15 000 человек под командованием Бельгарда против армии Моро и с остальными силами, в которые были включены все русские войска (14 500 человек), двинулся 4 (15) июня вечером навстречу Макдональду. Суворов рассчитывал присоединить кроме дивизии Отта (около 6000 человек) по крайней мере 6000—7000 человек от Края, а может быть, и больше, учитывая возможность включения в это число авангардов Гогенцоллерна и Кленау. Если бы этот расчет оправдался, фельдмаршал имел бы при встрече с Макдональдом до 35 000 человек, т. е. по данным, которыми располагал Суворов о противнике, ощутимый перевес в общей численности, усиленный превосходством в кавалерии и артиллерии.

Фактически все распоряжения Суворова, относившиеся к   войскам  Края,  оказались  невыполненными.   Край  не только не направил к Суворову вторично затребованных от него подкреплений, но даже задержал уже двинутый к Пьяченце Вюртембергский драгунский полк75. Что касается Гогенцоллерна и Кленау, то, если бы у них и были практические возможности соединиться с Суворовым, эти возможности, разумеется, не были бы использованы в связи с упомянутым предписанием гофкригсрата Краю от 24 мая (4 июня).

Численность главных сил Суворова несколько уменьшилась за счет выделения одного батальона в качестве бокового авангарда, другого — для прикрытия переправы через По (меры необходимые) и задержки по неизвестным причинам трех батальонов Чубарова в районе расквартирования близ Алессандрии79. Уменьшение составило около 2500 человек; таким образом, фельдмаршал фактически имел в наличии для сражения около 20 000 человек, а с силами Отта — 26 000 человек. Столь резкое снижение численности сил Суворова сравнительно с его замыслом лежит на ответственности австрийцев.

В составе войск Суворова (включая дивизию Отта, но исключая Вюртембергский драгунский полк) было около 21 000 человек пехоты, 3500 человек австрийской кавалерии и 1600 казаков. Русских войск у Суворова было около 12 500 человек.

Численность войск Макдональда в середине мая (ст. ст.) составляла 35 700 человек, в том числе около 3500 человек кавалерии80. К рассматриваемому времени она должна была уменьшиться вследствие убыли на маршах и потерь в бою при Модене. Вероятно, она не превышала 34 000—35 000 человек.

Армии противников двигались по шоссе Алессандрия — Модена навстречу друг другу: союзники — с запада, французы— с востока. Оба командующих армиями спешили. Макдональд должен был соединиться в назначенное время с войсками Моро у Тортоны. Суворов считал наиболее вероятным, что Макдональд намеревается переправиться через По севернее Пармы, чтобы идти к Мантуе, поэтому стремился прибыть в район Пармы возможно быстрее. Предусматривая и тот вариант, которого Макдональд держался фактически (движение на соединение с Моро), Суворов считал нужным отдалить пункт своего столкновения с Макдональдом от пункта соединения французских армий. Сражение произошло в районе западнее Пьяченцы, на рубежах рек Тидоне и Треббии, вблизи от впадения этих рек в По, и продолжалось три дня — с 6(17) по 8(19) июня. Обоюдное стремление русского и французского полководцев ускорить марш привело к растяжке походных колонн обеих армий.

Местность, на которой развернулось сражение, не благоприятствовала Суворову: равнина была перерезана виноградниками, изгородями, каналами и канавами. Это было выгодно французам, чья тактика покоилась на широком применении рассыпного строя. С другой стороны, использование кавалерии и артиллерии, в которых союзники имели перевес, на данной местности было затруднено. Относительно рек Тидоне и Треббии необходимо отметить, что они почти пересохли и серьезными преградами для войск не являлись.

Еще 5(16) июня войска Отта завязали у Пьяченцы бой с головными частями дивизии Виктора — авангардом армии Макдональда81. В ночь с 5(16) на 6(17) Суворов получил донесение об этом бое. Отту было приказано держаться на рубеже р. Тидоне; войска главных сил были подняты до рассвета и форсированным маршем двинуты в направлении на Пьяченцу. Отт под давлением превосходящих сил противника (четыре дивизии) был вынужден отойти на новую позицию в 3—4 км к западу от р. Тидоне и здесь, получив первые подкрепления (австрийский аван-гаод, двигавшийся в голове колонны главных сил), возобновил сопротивление. Австрийцы держались стойко, французы развертывали свои силы медленно; их тактика, как правило, не приводила к результатам быстро.

К 15 часам французы полностью развернулись и, охватывая оба фланга австрийцев, перешли в решительную атаку. В этот момент на поле сражения появился Суворов с четырьмя казачьими и двумя драгунскими полками, с которыми он опередил свою пехоту. Последняя же шла к полю боя, несмотря на палящий зной, почти бегом: не обращая внимания на огромное количество отставших, Суворов несколько раз приказывал ускорить марш. Первые эшелоны главных сил сделали с вечера 4(15) до утра — середины дня 6(17) июня, за 36—40 часов, около 85 км.

Сразу сориентировавшись, Суворов бросил свою конницу на открытые фланги противника, что заставило французов остановиться. Подошедшие около 16 часов шесть русских батальонов Суворов направляет также против флангов французских войск; в то же время и австрийской пехоте приказано контратаковать. Моральное воздействие неожиданного перехода союзников в контратаку и верное нацеливание ударов привели к тому, что французы, несмотря на свой все еще значительный перевес, отступили за р. Тидоне, а ночью еще дальше к Треббии, оставив в руках союзников 400 человек пленных.

Бой 6(17) июня заложил моральные предпосылки будущего успеха. Столкновение главных сил должно было произойти на следующий день. К утру этого дня Суворов, подтянув все свои силы, получил временный перевес над Макдональдом, у которого дивизии Монришара и Оливье еще находились на марше.

В ночь с 6(17) на 7(18) июня Суворов разработал свою диспозицию к предстоящему сражению. Глубокий и совершенно новый для своего времени замысел Суворова заключался в том, чтобы, сосредоточив на правом фланге почти 2/з своих сил, нанести этим флангом удар, который должен был опрокинуть противника, отбросить его к р. По и отрезать пути отступления. Суворов предусматривал и тот случай, когда противник отойдет, ускользнув от охвата; поэтому он в диспозиции указал и задачи войскам на преследование до рубежа р. Нура (более 20 км от р. Тидоне).

Макдональд принял решение обороняться, ожидая подхода Оливье и Монришара. Кроме того, Макдональд рассчитывал на подход к полю сражения с тыла и правого фланга Суворова на следующий день войск Моро и колонны Лапоипа, поэтому он назначил свою атаку на 8(19) июня. Из имевшихся у него пяти дивизий две находились на левом берегу Треббии (Сальм — у Сан-Николо, Домбровский — у Казалиджио), две (Виктора и Рюска) в центре на правом берегу Треббии и одна (Ватрена) была оставлена в резерве в Пьяченце.

Суворов с авангардом Багратиона, дивизией Швейков-ского, двумя кавалерийскими и двумя казачьими полками атакован у Казалиджио дивизию Домбровского, которая была поддержана дивизией Виктора и частью дивизии Рюска. Французы, таким образом, получили здесь довольно крупный перевес (примерно 12 000—13 000 человек против 8500 человек союзников). Ввод в бой резерва Фрелиха (около 6000 человек), который по диспозиции должен был находиться за правым крылом, сразу изменил бы соотношение сил в пользу Суворова и, очевидно, дал бы решение всего сражения на правом фланге (как и было намечено).

Однако генерал Мелас (по диспозиции командовавший центром и левым крылом) распорядился дивизией Фрелиха (австрийской) по своему усмотрению: опасаясь за левое крыло, где была австрийская дивизия Отта, он притянул Фрелиха к указанному крылу. Грубейшее нарушение боевого приказа и всего замысла командующего армией сделалось возможным потому, что австрийские генералы выполняли требования своего австрийского командования, игнорируя при этом Суворова, что было следствием организованного из Вены умышленного противодействия Суворову.

В результате диспозиция Суворова оказалась как бы перевернутой наизнанку: решающий перевес оказался на левом фланге, где было около 12 000 человек, а Суворов на правом фланге должен был бороться с превосходящим противником. Личное присутствие и энергия Суворова, доблестные штыковые атаки русской пехоты принесли все же успех в неравном бою у Казалиджио. Но Мелас, наступая очень медленно, начал бой только в 17 часов, и, когда наконец он опрокинул Сальма за Треббию, на правом берегу этой реки уже появились подошедшие свежие   войска   дивизии   Оливье.   Ферстер,   который   в центре имел против себя уступающую в численности половину дивизии Рюска, также не развил успех, первоначально одержанный им при Граньяно.

К вечеру французы были только отброшены за Треббию, но не разбиты, а между тем к полю сражения подошли войска Монришара и Оливье, что дало Макдо-нальду перевес на 1/3; кроме того, у него оставалась еще не использованная дивизия Ватрена. Войска противников заночевали на поле-сражения, разделенные Треббией, при этом отдельные боевые столкновения продолжались и ночью.

В своей диспозиции на 8(19) июня82 Суворов воспроизвел в общих чертах тактический замысел предыдущего дня. В новой диспозиции было совершенно четко приказано «послать тотчас» дивизию Фрелиха и кавалерийский . резерв Лихтенштейна в составе 10 эскадронов с левого фланга к дивизии Ферстера. В остальном колоннам были поставлены те же задачи, что и в диспозиции на 7(18) июня. Мысль поместить кавалерийский резерв в центре, откуда он мог оказать поддержку и правофланговой и левофланговой группировкам, как показал ход боя, была совершенно правильной.

Макдональд 8(19) июня решил атаковать. При этом он намеревался сам охватить правое крыло союзников. Поэтому он образовал две сильные группировки на флангах. На левом он сосредоточил три дивизии; Виктор и Рюска должны были атаковать группу Багратиона и Швейковско-го с фронта, а Домбровский обойти ее с юга. На левом фланге на австрийцев наступали также три дивизии-Оливье и Сальма с фронта, а Ватрена в обход между р. По и дорогой. Дивизия Монришара была направлена против Ферстера на Граньяно.

Если бы диспозиция Суворова была выполнена в этот день, то на участке Казалиджио — Граньяно сосредоточилось бы около 21000 человек союзников против 20 000—21000 человек французов. При перевесе в коннице и артиллерии и личном присутствии Суворова этот бой был бы, очевидно, выигран союзниками. Правда, Мелас на левом фланге с 6000 человек был бы одновременно разбит находившимися против него 14 000 человек французов, но это имело бы второстепенное значение по сравнению с успехом на решающем участке.

Однако Мелас и на этот раз сорвал замысел Суворова: он опять оставил при себе дивизию Фрелиха (6000 человек) и направил к Ферстеру только 10 эскадронов Лихтенштейна. В результате силы союзников оказались равномерно распределенными и всюду слабее противопоставленных, сил противника.

Бой начался, как и накануне, поздно: сказывалось утомление предшествующих двух дней. Когда союзные войска намеревались двинуться вперед (в 11-м часу), французы перешли через Треббию и атаковали их сами.

Сражение, как и накануне, распалось на три боя: восточнее Казалиджио, восточнее Граньяно и у Сан-Николо. В первом из названных пунктов Суворов по-прежнему с войсками Багратиона и Швейковского, двумя казачьими и двумя кавалерийскими полками (8500 человек, не учитывая потерь) сражался теперь против 15 000 человек французов. Обход Домбровского Суворов отпарировал, выдвинув против него Багратиона с его батальонами и конницей; войска Домбровского были разгромлены. Однако пяти батальонам Швейковского (2500—3000 человек) пришлось сражаться против 11000—12 000 человек дивизий Виктора и Рюска. Охваченные справа войска Швейковского стали медленно отходить назад. Этот момент был наиболее критическим за все три дня. Суворов поскакал к дивизии Швейковского и своим появлением остановил отступление; затем он отправился к войскам Багратиона (уже покончившим с Домбровским) и лично повел их в атаку. Этот удар, нанесенный во фланг и тыл охватывавшим Швейковского французам,решил исход боя здесь в пользу русских; войска Виктора и Рюска отошли на правый берег Треббии.

В центре дивизия Монришара атаковала дивизию Фер-стера. В этот момент к Ферстеру слева подходил на поддержку Лихтенштейн со своей конницей. Здесь сказались недочеты французской тактики. Французы наступали, как обычно, имея впереди густую цепь стрелков; Лихтенштейн, правильно оценив положение, ударил в правый фланг цепи. Одновременно русская пехота атаковала с фронта в штыки; французская цепь обратилась в бегство, смяла следовавшие за ней колонны, и вся дивизия Монришара была в беспорядке опрокинута за Треббию.

На левом фланге Мелас, хотя уступал французам в численности немного (приблизительно 12 000 против 14 000 человек), считал свое положение критическим. Он собрал военный совет из австрийских генералов, который постановил отказаться от предписанного диспозицией наступления и действовать только оборонительно83. Дивизии Саль-ма и Оливье атаковали австрийцев с фронта очень энергично и сильно потеснили их.

Однако в это время Лихтенштейн со своей конницей, опрокинув (совместно с Ферстером) Монришара, повернул обратно  и   ударил  во  фланг  наступавшей  вдоль  шоссе дивизии Оливье. Оливье был отброшен, я вслед за ним отступили Сальм и Ватрен.

Заметим, что эффективности атак австрийской конницы в этот день способствовала местность. Бой происходил непосредственно на берегу Треббии. Широкое, до 1000 шагов, песчаное ложе обмелевшей реки почти обнажилось и представляло удобное для действий конницы пространство.

К исходу дня французы были везде отброшены за Треббию, с наступлением темноты бой прекратился. Суворов намеревался продолжать бой. «Завтра дадим четвертый урок Макдональду»,— сказал он своим генералам. Однако Макдональд не решился на продолжение боя, его войска были сломлены морально. Потери французов были огромны и значительно превосходили потери союзных войск, вследствие чего численный перевес был уже на стороне последних. Макдональд понял невозможность продолжать сражение и в ночь на 9(20) июня принял решение отступить.

Отход французов был обнаружен только на рассвете. Суворов немедленно начал энергичное преследование, подошедшие свежие батальоны Чубарова теперь составили русский авангард. Им удалось на р. Нуре настигнуть арьергард колонны Виктора и при содействии главных сил пленить целую полубригаду. Возможно, результаты преследования были бы значительно большими, если бы не вялость австрийцев, которые дали преследуемой ими колонне французов спокойно уйти.

Преследование велось два дня (9(20) и 10(21) июня) до рубежа р. Адды. После этого Суворов вернулся с главными силами к Алессандрии.

В конечном итоге потери армии Макдональда за три дня боев и в результате преследования составляли от 16 000 до 18 000 человек; из них более 12 000 человек пленных. Прибавив сюда около 3000 убитых, получим, что безвозвратные потери французов достигали 15 000 человек. Союзниками было взято шесть орудий; большую часть обоза Макдональду пришлось уничтожить или бросить. Остатки его армии были деморализованы и на какое-то время почти утратили боеспособность. Потери союзников, по донесениям Суворова русскому и австрийскому императорам, составляли 934 человека убитых, до 4000 человек раненых и около 500 человек пропавших без вести84.

Трехдневное сражение на Тидоне — Треббии является наиболее важным моментом в деятельности Суворова как тактика.. Значение его определяется прежде всего тем, что это   было   одно   из   самых   крупных   сражений,   данных Суворовым; при этом противником его были лучшие в Западной Европе войска и на их стороне был крупный численный перевес, умноженный слабостью австрийцев и условиями местности. Треббия наряду со Швейцарским походом явилась наиболее ответственной проверкой всей тактической системы Суворова, а вместе с тем и его системы воспитания и обучения войск.

Испытание было блестяще выдержано русскими суворовскими войсками. Два дня на правом фланге у Казалнд-жио они боролись против сил превосходящего противника и победили. Они показали и стремительность штыковых атак, и непоколебимую стойкость в тяжелых огневых боях с французскими стрелками, и способность к гибкому маневрированию на поле боя (контрманевр Багратиона против Домбровского 8(19) июня). Треббия неопровержимо доказала верность главной тактической идеи Суворова— использования пехоты в основном для нанесения штыкового удара, но в сочетании с разумным использованием огня. Как выяснилось, сами по себе тактические формы (развернутый строй у Суворова и цепь-колонна у французов) имели подчиненное значение по сравнению с сущностью способа ведения боя. Французы, в известной мере злоупотреблявшие стрелковым боем, оказались побежденными.

Заметим, что в некоторые моменты и австрийские войска сражались очень хорошо (стойкая оборона 6(17) июня, кавалерийские атаки 8(19) июня). Очевидно, и они усвоили в какой-то мере дух суворовской тактики, которую фельдмаршал настойчиво внедрял в них, начиная со своего прибытия в армию. Противоположным было поведение их командования, осторожность которого перешла в трусость и преступное неповиновение командующему армией.

Значение Треббии определяется, далее, тем, что в этом сражении Суворов впервые в новой военной истории выдвинул идею сосредоточения сил на направлении главного удара (диспозиция на 7(18) июня). Эта идея была реализована не полностью из-за саботажа ее Меласом. Однако ее влияние на ход боя сказалось положительно. Французы, почувствовав сильное давление на свой левый фланг, отчасти уже 7(18), а еще более 8(19) июня сосредоточили там большую часть сил; этим открылась возможность для союзников одержать успех на остальном участке фронта. Правда, 7(18) июня Мелас почти не использовал эту возможность, но 8(19) поражение Монри-шара и Оливье окончательно надломило французов.

Отметим другие характерные черты суворовского военного искусства, проявившиеся в сражении на Тидоне — Треббии. Из них прежде всего нужно указать на исключительное внимание, уделенное Суворовым моральным факторам. С одной стороны, оно проявилось и в наставлениях в приказах с целью ободрить войска, и в личном появлении перед войсками в критический момент, с другой стороны, в настойчивом стремлении захватить инициативу и исключить всякую мысль об отступлении.

Именно в этом следует искать в первую очередь объяснение того, что Суворов не отдал Отту приказа в ночь на 6(17) июня отступить перед превосходящими силами. Для Суворова было важно в самом начале боя показать и своим войскам, и противнику бесповоротную решимость не уступать врагу в любых условиях.

Существенными являются вопросы использования Суворовым конницы и артиллерии. Как видно из диспозиции на 7(18) июня, у Суворова была идея применить конницу массированно на своем правом фланге. В процессе анализа боя влияние этой конной массы трудно заметить. Совершенно ясно, что здесь сказались условия местности, отчасти заставившие конницу распылиться. Сам Суворов, очевидно, учел эти условия, ибо он уже с утра 7(18) июня передал один казачий полк в колонну Ферстера. На следующий день он придал кавалерийский резерв Лихтенштейна той же (центральной) колонне. Этот небольшой (10 эскадронов) кавалерийский отряд сыграл исключительно важную роль в сражении. Увеличение его состава, вероятно, только стеснило бы Лихтенштейна. Заметим, что использование небольшой колонной группы в промежутке между основными группами является старой тактической идеей Суворова (Рымник).

Полевую артиллерию Суворов использовал рассредоточение Крупная батарея полевой артиллерии (даже только 15—20 орудий) на данной местности оказалась бы почти лишенной подвижности и в условиях наступательного боя неизбежно отстала бы от боевых порядков. В диспозиции на 7(18) июня на полях документа было показано распределение части русской полевой артиллерии; она была роздана группами по 2—4. орудия по дивизиям85. В бою 8(19) июня орудия полевой артиллерии сводились в батареи по 5 — 8 орудий, кроме того, был создан артиллерийский резерв-—до 15 орудий86. Таким образом, полевая артиллерия, как и полковая, действовала совместно с пехотными частями. Очевидно, артиллерия нередко принимала на себя главную роль в огневом бою, удерживала французских стрелков на большой дистанции от своей пехоты и наносила противнику значительные потери. Слабая французская артиллерия не могла обеспечить своим войскам достаточной поддержки.

Такое использование артиллерии было хотя и вынужденным, но достаточно целесообразным, чтобы реализовать крупный перевес, которым располагали союзники в данном роде войск. В ходе затяжных огневых состязаний, которыми характеризовались бои 7(18) и 8(19) июня, потери, наносимые артиллерийским огнем, хотя и постепенно, но ощутимо истощали французские войска.

В целом Треббия явилась одним из высочайших достижений полководческого искусства Суворова. Это достижение могло быть еще более законченным, если бы замысел Суворова не оказался дважды сорванным австрийцами. Достигнутый Суворовым успех представляется еще более поразительным, когда учтем, что ему пришлось бороться не только с врагом, но и с противодействием со стороны своих союзников.

6(17) июня Моро двинулся через Апеннины с 14 000 человек (около 2000 человек им было оставлено для прикрытия тыла) в общем направлении на Алессандрию. Не зная о движении Суворова к Треббии, Моро наступал медленно, стремясь лишь привлечь к себе внимание союзников. 9(20) июня у Кассино— Гросса он столкнулся с войсками Бельгарда; последний, не собрав вовремя всего своего корпуса к полю боя, понес чувствительное поражение, после которого отступил за Бормиду87. Однако это не могло изменить исхода всей операции, ибо в это время Макдональд был уже полностью разгромлен. Узнав о поражении Макдональда, Моро остановился на правом берегу Бормиды, западнее Алессандрии.

Получив сведения о действиях Моро, Суворов поручил Отту продолжать преследование Макдональда, а с остальными войсками, дав им дневку, 12(23) июня выступил из Фиоренцолы на запад против Моро. «Пойду встретить его (Моро) так же, как встречал Макдональда»88,— писал Суворов Краю. 14(25) июня Суворов был уже в Вогере и намеревался в ночь на 15(26) июня атаковать Моро между Бормидой и Скривией совместно с Бельгардом, т. е. с двух сторон. Однако Моро, узнав о приближении Суворова, успел отступить еще днем 14(25) июня и ушел обратно в Генуэзскую Ривьеру. К концу июня (ст. ст.) и Макдональд, перевалив через горы и очистив затем Тоскану, по прибрежной дороге прошел к Генуе, где соединился с Моро. Отт не имел достаточно сил и энергии, чтобы преследовать его за Апеннины.

В целом совокупность действий с 29 мая (9 июня) по 15(25) июня принесла решительную победу союзникам. Соотношение сил резко изменилось в их пользу (суммарные потери в сражениях при Модене, Тидоне — Треббии и Кассино—Гросса составили около 9000—10 000 человек у союзников и около 19 000 человек у французов). Остатки войск Макдональда временно были приведены в небоеспособное состояние, отрезанные в крепостях гарнизоны французов обречены на капитуляцию.

Таким образом, действия Суворова привели к блестящему успеху стратегического значения. Последствием сражения на Треббии был перелом хода войны на всем Итальянском театре. Небольшие французские гарнизоны оказались заблокированными в нескольких укрепленных пунктах. Еще раньше уход армии Макдональда из Неаполя привел к утрате французами и Южной Италии. Высаженный Ушаковым десант и народное ополчение в середине июня овладели Неаполем. К концу июня вся Италия, за исключением узкой полосы Генуэзской Ривьеры и нескольких крепостей и цитаделей, была в руках союзников.

С чисто военной точки зрения сложившиеся после Треббии и отступления Моро от Алессандрии условия обеспечивали Суворову возможность наступлением в Генуэзскую Ривьеру довершить разгром французов и добиться полного очищения Италии. Даже после присоединения Макдональда к Моро Суворов, получивший серьезное подкрепление в виде прибывшего в Северную Италию русского корпуса Ребиндера и имевший возможность подтянуть к себе некоторую часть войск из осадных и блокадных корпусов, обладал значительным превосходством. Французские войска, потрясенные поражениями, были деморализованы, их группировка в узкой полосе между горами и морем лишала их свободы маневра.

Однако ни в ближайшее время после возвращения к Алессандрии, ни в дальнейшем Суворову не пришлось нанести последний удар французам в Генуэзской Ривьере.

С момента возвращения к Алессандрии—15(26) июня Суворов оставался со своими главными силами к юго-востоку от этого пункта, прикрывая осаду Алессандрий-ской и блокаду Тортонской цитаделей (Туринская цитадель капитулировала еще раньше) и ожидая взятия Краем Мантуи. 11(22) июля капитулировала цитадель Алессандрии, 17(28) июля пала Мантуя. После этого осадный корпус Края, следуя приказанию Суворова, форсированными переходами двинулся к Алессандрии и 30 июля (10 августа) присоединился к главным силам Суворова. Только по присоединении Края Суворов отдал приказ о наступлении в Генуэзскую Ривьеру в соответствии с заранее разработанным им планом.

Что же препятствовало Суворову сделать это еще раньше, не дожидаясь падения Мантуи? Причины этого лежали  не  в   недостатке  сил,  ибо,  как было сказано, Суворов даже без корпуса Края имел возможность обеспечить себе значительный численный перевес над противником.

Также несомненно, что сам Суворов считал наступление в Генуэзскую Ривьеру наиболее целесообразным способом действий в данной обстановке и понимал, что отсрочка наступления даст противнику возможность оправиться и восстановить свои силы. Это видно, например, из письма Суворова Разумовскому от 1(12) июля, где Суворов, указывая на прибытие к французской армии в Италии подкреплений из Франции, заключает: «Единое исправление— завоевание на зюйд...»89 Более того, у Суворова в рассматриваемый период было намерение не ограничиваться разгромом французов в Генуэзской Ривьере, а перенести оттуда военные действия на территорию Франции90.

Таким образом, Суворов не отказался и от своей основной идеи — вторжения во Францию, выраженной им в плане войны от 20 апреля (1 мая). Он считал необходимым наступать в Генуэзскую Ривьеру, а затем вдоль побережья Средиземного моря. Далее Суворов предполагал двигаться через Лион на Париж. Это ясно из высказывания Суворова в письме тому же Разумовскому, написанном 9(20) октября (уже по окончании кампании): «...сердца мои были до Лиона к Парижу». Позднее, по мере приближения осени, Суворов начал считать окончание войны в данную кампанию труднодостижимым, но не отказывался от мысли развить наступательные операции во Франции еще в 1799 г. В записке Суворова от 21 августа (1 сентября) сказано: «Докончить с Италиею начисто. Закрыть ее границу диверсиею, но и целою операциею на Лион...»91

Кроме того, ряд планов наступления в Генуэзскую Ривьеру, составленных Суворовым в период остановки под Алессандрией (содержания которых коснемся несколько ниже), также служит доказательством, что это наступление рассматривалось Суворовым как важнейшая первоочередная стратегическая задача.

Истинной причиной длившегося полтора месяца бездействия Суворова под Алессандрией было грубое вмешательство австрийского верховного командования в управление Итальянской армией.

Победы Суворова принесли Вене больше беспокойства, чем удовлетворения. Полное сокрушение Французской республики, как было сказано, вовсе не входило в расчеты руководителей австрийской политики. После того как Италия благодаря победам Суворова оказалась в руках союзников, все заботы австрийцев сосредоточились на  том,   чтобы   закрепить   за  собою  освобожденные  от французов территории, что было их целью с самого начала войны. Вместе с тем они стремились устранить всякое влияние русских на итальянские дела. Между тем Суворов, выполняя инструкции Павла, намеревался восстановить в Пьемонте прежнее правление и вернуть сардинскому королю утраченный им трон. Одновременно с этим он начал осуществлять мероприятия по восстановлению пьемонтской армии, с тем чтобы использовать ее на стороне союзников, чему сам Суворов придавал большое военное значение92. Эти действия фельдмаршала вызвали сильное беспокойство и раздражение в Вене, где на Пьемонт и другие области Северной и Средней Италии смотрели как на завоеванную страну. Не меньшее беспокойство вызывали у австрийцев успехи русских (десанта Ушакова) в Южной Италии и русской эскадры в Средиземном море.

Все перечисленное и ряд других соображений привели руководителей австрийской политики совместно с английским кабинетом министров (также обеспокоенным успехами русских в бассейне Средиземного моря) к решению полностью изменить общий стратегический план войны, с тем чтобы устранить Суворова и русские войска из Италии. Над составлением этого плана в Вене уже с июня шла усиленная работа. Наступление Суворова в Генуэзскую Ривьеру с последующим развитием успеха в самой Франции угрожало подорвать основы этого плана и возможности его реализации.

Вмешательство австрийцев в действия Суворова началось давно, практически с самого начала кампании. Теперь оно обрело характер прямого противодействия. Еще рескрипты Франца I от 6(17) мая и от 10(21) мая, полученные Суворовым в Турине, содержали предписание отменить все меры по созданию Пьемонтской армии и выговор за нарушение запрета переходить на правый берег По. Почти сразу же по возвращении Суворова к Алессандрии им был получен рескрипт австрийского императора от 10(21) июня, которым Суворову запрещались «всякие предприятия дальние и неверные» (иначе говоря, наступление в Генуэзскую Ривьеру) и повторялось требование представлять предварительно на утверждение все стратегические решения фельдмаршала. Следующий рескрипт, от 29 июля (10 августа), предписывал Суворову обратить все внимание на овладение всеми крепостями и только после выполнения этой задачи приступить к вытеснению французов из Генуэзской Ривьеры путем перерыва их сообщений с Францией и.

Суворов оказался оплетенным сетью интриг и шпионажа со стороны руководимых гофкригсратом австрийских штабных офицеров и генералов Итальянской армии. 11(22) июня вице-президент гофкригсрата Тиге писал Меласу (командующему австрийскими войсками Итальянской армии), что распоряжения Суворова не должны доводиться до войск без предварительного одобрения Меласа и что им нужно «втихомолку» давать «правильное направление»94,

Давление австрийского верховного командования на Суворова не только вынудило фельдмаршала отказаться от наступления в Генуэзскую Ривьеру до падения Мантуи, но и вызвало у него острый психологический кризис. Суворов увидел, что он вынужден играть роль орудия австрийской политики и что цели этой политики стоят в противоречии с целью, которую ставил перед собой сам Суворов — быстрейшее достижение полной победы над противником. Обширная переписка Суворова вскрывает конфликт его с австрийским верховным командованием в июне — июле и его тяжелое душевное состояние. Дело дошло до того, что Суворов 25 июня (6 июля) направил Павлу I прошение об отзыве с поста командующего армией95. Павел I не принял отставку.

После падения Мантуи отпадало выставленное австрийским императором основание запрета наступать в Генуэзскую Ривьеру, но начать наступление сразу, до присоединения Края, было, разумеется, нецелесообразно, и Суворов принял совершенно правильное решение выждать прибытия войск Края. Сосредоточив с этими последними около 65 000 человек, Суворов назначил на 4(15) августа начало наступления в Генуэзскую Ривьеру Однако он оказался опереженным французами.

Последние использовали предоставленную им передышку: они восстановили боеспособность своей Итальянской армии и усилили ее до 43 000 человек, после чего решили сами начать активные действия. Во главе армии был поставлен энергичный генерал Жубер, имевший задание Директории добиться успеха во что бы то ни стало. Находясь в полном неведении относительно сил противника вследствие плохой работы своей разведки, Жубер двинулся прямо в направлении на Тортону. При этом оа отделил от своих сил около 8000 человек для прикрытия флангов и натолкнулся с 34 000 человек на почти вдвое превосходившие его силы Суворова. Последний, по-видимому, несколько преувеличивший численность французов, сначала хотел выманить их на равнину, где он мог лучше использовать свою многочисленную артиллерию и конницу. Но французы, дойдя 3(14) августа до Нови, остановились там и заняли очень выгодную позицию на высотах у этого города. На следующий день, 4(15) августа,  Суворов сам атаковал противника.  К полю боя ему удалось стянуть около 50 000 человек; часть сил не успела подойти и принять участие в бою. Выгоды позиции французов компенсировали численный перевес союзников, так что шансы сторон оказались примерно равными.

Дело завязалось с атаки Края на левое крыло французов, где в начале сражения погиб Жубер. Французы, обеспокоенные большим числом наступающих здесь, перебросили на этот участок более двух бригад пехоты. Тогда Суворов ввел в бой части Багратиона и Милорадови-ча в центре. Но это еще не была главная атака, она была нацелена на правый фланг противника и, по донесению самого Суворова, последовала лишь после того, как французы израсходовали резервы. Жаркий штыковой бой закончился беспорядочным отступлением противника, потери которого были огромны.

Результатом победы при Нови явилось отступление существенно ослабленных войск Моро (который сменил погибшего Жубера) в Генуэзскую Ривьеру. Тем самым достижение стратегической цели, которую давно ставил перед собой Суворов, сильно облегчалось. Энергичное преследование могло быстро привести к полному уничтожению французской армии. Суворов и собирался это сделать: в ночь на 5(16) августа он отдал диспозицию на преследование, в основных чертах повторяющую его прежнюю диспозицию на 4(15) августа. Но здесь его решение было совершенно открытым и грубым образом сорвано австрийцами. Мелас и австрийские интенданты объявили фельдмаршалу, что вьючный обоз и запасы продовольствия, необходимые для наступления в Генуэзскую Ривьеру, еще не собраны, хотя необходимые приказания по этому поводу были заблаговременно отданы Суворовым. Документы, приводимые у Милютина96, и признания одного из австрийских офицеров штаба Суворова, цитируемые в книге Зуева97, полностью подтверждают этот факт.

Раньше, чем приготовления к наступлению были закончены, пришел рескрипт Франца I, предписывавший Суворову отложить наступление в Генуэзскую Ривьеру98. Мотивы этого требования в рескрипте не были указаны; на самом деле оно вытекало из принятого в Вене еще в июне решения изменить весь план ведения войны. Точно так же ясно, что и срыв заготовок провианта и сбора вьючных животных был умышленным актом со стороны австрийцев, имевшим целью задержать Суворова до получения указанного рескрипта.

Таким образом, исключительно выгодная обстановка, создавшаяся в результате сражения при Нови, не могла быть использована. Между тем Суворовым были получеы сведения об усилении активности противника на [западных границах Пьемонта и о неудачах заслонов его рмии со стороны Швейцарии в частных столкновениях с |ранцузами. Суворов в связи с этим отвел свои главные 'силы несколько к северу — к Асти и здесь расположился лагерем в готовности поддержать свои заслоны и корпус, оставленный для осады Тортонской цитадели (последнего из не взятых союзниками крупных укрепленных пунктов Северной Италии).

Здесь в середине августа (ст. ст.) Суворов получил [рескрипты императоров Павла I и Франца I, извещавшие его о принятом ими новом плане войны", согласно которому Суворов должен был с русскими войсками оставить Италию, чтобы принять командование в Швейцарии. Наступление в Генуэзскую Ривьеру отменялось окончательно.

После получения Суворовым указанных рескриптов Итальянская кампания была для него по существу закончена. Вплоть до выступления Суворова в Швейцарию 31 августа (11 сентября) никаких значительных событий на Итальянском театре не произошло. Суворов почти все это время оставался в лагере при Асти, и единственными активными действиями, которые велись его войсками, были действия против Тортонской цитадели.

Так завершилась одна из наиболее интересных и поучительных кампаний новой истории военного искусства. Суворов в трех сражениях смог разгромить войска республиканской Франции, руководимые едва ли не наиболее способными генералами новой армии, становление которой началось в ходе Великой французской революции.

Сражения во время Итальянского похода убедительно показали превосходство русских войск, руководимых Суворовым, над придерживавшимися обветшалых догм линейной тактики и маневренной стратегии австрийскими войсками и над армиями, объективно являвшимися носителями новых тактических идей. События Итальянского похода высоко подняли авторитет русской армии и всей России. Они показали, что никакой монополии на идеи в тактике или стратегии у французов нет; становление новой тактики и стратегии являлось процессом, характерным и для русской армии.