Адам Олеарий. Во времена Шуйского, говорят, было 70 бояр

Вся электронная библиотека      Поиск по сайту

 

РУССКАЯ ИСТОРИЯ

 

 Источник www.vostlit.info

олеарий адам 

Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  Гравюры

 

Описание путешествия в Московию

 

Адам Олеарий

  

 

В числе подобных безбожных чиновников находился и некий Петр Тихонович Траханиотов, шурин Плещеева, так как Плещеев был женат на родной сестре Тихоновича. Этот последний дошел уже до степени окольничего, что является ближайшим чином перед боярином или государственным советником. Он был назначен начальником Пушкарского приказа и имел в своем ведении стрелков из ружей, ружейных мастеров, пушкарей и всех служивших в цейхгаузе. Обходился он с ними весьма немилосердно и не выдавал им заслуженного за работу вознаграждения. В Москве принято, чтобы, по приказанию великого князя, ежемесячно все царские чиновники и ремесленники получали в срок свое жалованье; некоторым оно даже приносится на дом. Он же заставлял людей ждать целыми месяцами, и, когда они, после усиленных просьб, наконец получали половину, а то и менее еще того, они должны были выдавать расписку в получении всего жалованья. Кроме того, были устроены разные стеснения для торговли, и были заведены многие монополии; кто больше всего приносил подарков Б[орису] И[вановичу] М[орозову], тот, с милостивою грамотою, веселый возвращался домой.

Еще один [из чиновников] предложил готовить железные аршины с орлом в виде клейма. После этого каждый, кто желал пользоваться аршином, должен был покупать себе за 1 рейхсталер подобный аршин, стоивший на самом деле только 10 копеек, шиллинг или 5 грошей. Старые же аршины, под угрозою большой пени, были воспрещены. Эта мера, проведенная во всех провинциях, доставила доход во много тысяч талеров.

Еще иной, желая выслужиться перед казною его царского величества и снискать себе расположение, предложил, чтобы во всей России с соли, стоившей первоначально за пуд (т. е. 40 фунтов) 2 гривны, или 10 грошей, бралась еще 1 гривна, или пять грошей, пошлин. Он вычислил также, сколько тысяч подобный налог принес бы ежегодно в казну его царского величества. Однако через год пришлось вычислять, сколько тысяч было потеряно на соленой рыбе (ее в России употребляют в пищу больше мяса), которая сгнила, не будучи, из-за дороговизны соли, просолена как следует. Соли, кроме того, стало продаваться гораздо меньше, и, оставаясь в пакгаузах, [381] она, по необходимости, превращалась в рассол [от сырости] и расплывалась.

Из-за этих больших тягот и невыносимых притеснений простой народ стал выражать недовольство. Утром «И вечером у церквей происходили сборища, причем совещались, как быть с этою невзгодою. Было ясно, что наиболее близкие к его царскому величеству люди не желали слушать никаких жалоб и еще того менее хотели отменить тяготы; поэтому все порешили каждый раз, при выезде его царского величества или в случае шествия его в процессии от Кремля к городской церкви, выжидать удобного случая, чтобы от имени всей общины передать самому его царскому величеству некоторые просьбы. При этом собирались жаловаться на несправедливости Левонтия Степановича Плещеева и ежедневно совершавшиеся им дурные поступки и просить, чтобы он был смещен, а на его место посажен честный человек. Однако, хотя подобные попытки и делались несколько раз, все-таки всякий раз бояре, сопровождающие, как это принято, его царское величество, отнимали у них прошения. Так как его царское величество не сам читал эти прошения, но ему лишь кое-что из оных докладывалось, то нужды угнетенного населения ему не становились как следует известны и никакого по этому поводу решения и не происходило. Тем временем настроение простонародья все более и более ожесточалось, люди стали с жалобами и плачем собираться перед церквами и постановили, если еще раз представится случай, устно передать о своих нуждах и жалобах его царскому величеству. Тут случилось, что в 1648 году, 6 июля, справлялся обычный праздник, во время которого его царское величество со всеми боярами и вельможами отправился, по их обычаю, в расположенный в городе Сретенский монастырь. В это время бесчисленное множество простого люда собралось на большой рыночной площади и на всех улицах, по которым шла процессия. Когда после богослужения его царское величество поехал обратно, простой народ насильно прорвался к нему, схватил лошадь его царского величества за уздцы, просил о выслушании, жаловался и громко кричал о Плещееве и его несправедливостях, не переставая упрашивал сместить его и назначить на его место честного, добросовестного человека, так как в противном случае народу придется погибать. Его царское величество, испуганный этим неожиданным . обращением к нему и такими жалобными просьбами всего народа, любезно заговорил с ним, предлагая успокоиться [382] и обещая рассмотреть дело и дать народу удовлетворение. Народ, успокоенный этим милостивым согласием, благодарил его царское величество и желал ему доброго здравия и долгой жизни; после этого его царское величество поехал дальше. Однако некоторые из расположенных к Плещееву бояр, ехавшие следом, начали бранить народ и стали бить кнутами по головам; иных при этом лошади сбили с ног.

Народ стал хватать что попало под руки, стал собирать каменья, которые посыпались на насильников. Эти последние, не привычные к столь сильному граду в свои спины, бежали и поспешили к его царскому величеству в Кремль. Так как народ, гулявший здесь по двору, так же принял их, то они соскочили с лошадей и еле-еле успели подняться вверх по большой лестнице, которая ведет в покои его царского величества, так как обозленный народ яростно теснил их. Стрельцы, которые ежедневно сторожат на лестнице, до тех пор удерживали народ, пока теснимые не успели спастись в покои великого князя. Тогда простонародье стало бешенствовать, подобно безумным, стало буйствовать, кричать и вопить, чтобы ему выдали Плещеева. Когда тут боярин Борис Иванович Морозов вышел на верхнее крыльцо и начал, именем его царского величества, увещевать народ не требовать этой выдачи, то в ответ раздались крики: «Да ведь и тебя нам нужно!» Чтобы спастись от лично ему угрожавшей опасности, Морозов должен был вскоре уйти. После этого чернь напала на дом Морозова, великолепный дворец, находившийся в Кремле, разбила. ворота и двери; все изрубили, разбили и растащили, что здесь нашлось, а чего не могли унести с собою, попортили. Одного из главных слуг Морозова, решившегося противостоять им, они выбросили из окна верхней комнаты, так что он остался лежать мертвым на месте.

Они, правда, застали в доме жену Морозова, но не нанесли ей никакого телесного вреда, а сказали лишь: «Не будь ты сестра великой княгини, мы бы изрубили тебя на мелкие куски». Они выказали такую ярость, что не пощадили даже святых икон, обыкновенно весьма ими почитаемых, сорвали с них их украшения из жемчуга и драгоценных камней и затем выбросили на площадь.

Между прочими драгоценными вещами они разбили и карету, которая была снаружи и изнутри обита золотой парчою, с подкладкою из дорогих соболей; ободки колес и все, что обыкновенно делается из железа, у этой кареты было сделано из толстого серебра. Как говорят, [383] его царское величество подарил ее ему в качестве свадебной кареты. [...]

После этого грабежа чернь разделилась на несколько шаек: одни направились к Плещееву, другие к Тихоновичу, иные к государственному канцлеру, еще другие к иным людям, которые считались подозрительными, — даже к писцам и вообще всем, хоть сколько-нибудь бывшим в дружбе и общении с ненавистными. Чернь разграбила их дворы, растащив и испортив все, что попало ей под руки. Они застали великолепные предметы и большие богатства особенно в доме Морозова. Жемчуг меряли они пригоршнями, продавая полную шапку за 30 талеров, а чернобурую лисицу и пару прекрасных соболей — за полталера. Золотую парчу они резали ножами и распределяли между собой.

Государственному канцлеру [думному дьяку] Назарию Ивановичу Чистому 36 (который, как уже сказано, забрал торговлю солью в собственные свои руки и так высоко поднял налог на нее) за три дня до этого события, когда он собрался домой, в Кремль, повстречалась бешеная корова, которая испугала его лошадь, так что он упал и полумертвый был унесен домой. Вследствие этого падения он лежал в постели. Когда он, однако, узнал, что народ разграбил дом Морозова, и легко мог сообразить, что и его, как выдающегося притеснителя, также посетят, он выбрался из кровати и полез на чердак под банные веники (связанные из березовой листвы вроде метлы и сохраняемые в течение года для пользования ими в бане, как указано выше). Он велел также, чтобы его мальчик-прислужник положил поверх его несколько кусков копченого сала. Мальчик, однако, изменил своему господину, выдал его, забрал с собою несколько сот дукатов и направился в Нижний Новгород. Рассвирепевший народ бросился в дом, вытащил Назария из-под веников, потащил его за ноги вниз по лестнице на двор, исколотил его палками до смерти, причем голова его была так разбита, что его больше нельзя было узнать. Затем его кинули в навозную яму и набросали на него ящиков и сундуков. Несправедливость и злобный нрав этого Назария к нам лично пришлось нам испытать еще в наше время. Так как он очень много значил перед Знатнейшими при дворе и не получил тотчас же желательные ему от нас подарки, то он сильно мешал нам в наших предприятиях.

В то время как этот грабеж происходил вне Кремля, Кремль был заперт, а на другое утро рано, а именно [384] 17 июля, всем немецким офицерам под секретом было сказано, чтобы они собрались и хорошо вооруженные сразу явились в Кремль: мятежная чернь все еще продолжала по временам подступать к Кремлю. Когда, во исполнение этого требования, немцы собрались в большом числе, то приходилось удивляться, как мятежники охотно уступали им место, любезно говоря: «Вы, честные немцы, не делаете нам зла, мы ваши друзья и вовеки не намерены совершить вам что-либо злое». Перед тем они же раньше часто спорили с немцами и вели себя недружелюбно с ними. Кремлевские ворота были отперты, немцев впустили, и они тотчас же для охраны Кремля разместились по разным постам и стали на страже. После этого его царское величество выслал своего двоюродного брата великого и достохвального вельможу Никиту Ивановича Романова, которого народ, ради доброй его славы, очень любил; он должен был попытаться смягчить обозленные умы и восстановить спокойствие. С обнаженной головою он вышел к народу (который отнесся к нему весьма почтительно и называл его отцом своим) и трогательно изложил, как его царское величество горестно ощущает все эти бедствия, тем более что он ведь в предыдущий день обещал народу прилежно рассмотреть все эти дела и дать им милостивейшее удовлетворение. Он сообщил; что его царское величество вновь велит все эти свои слова повторить, и обещает все сделать для народа, и, несомненно, сдержит свое обещание; поэтому они могли бы тем временем успокоиться и хранить мир. На это народ ответил: они очень довольны его царским величеством, охотно готовы успокоиться, но не раньше как его царское величество выдаст им виновников этого бедствия, а именно боярина Бориса Ивановича Морозова, Левонтия Степановича Плещеева и Петра Тихоновича Траханиотова, чтобы эти лица, на глазах у народа, понесли заслуженную кару. Никита поблагодарил за ответ и за то, что они хранят верность его царскому величеству, и высказался в том смысле, что можно согласиться с ними и должным образом доложить о требовании ими этих трех лиц. Он, однако, поклялся перед ними, что Морозова и Петра Тихоновича уже нет в Кремле, а что они бежали. Тогда они просили, чтобы им в таком случае немедленно выдали Плещеева. Никита затем попрощался с народом и поехал обратно в Кремль. Из Кремля вскоре получено было известие, что его царское величество постановил немедленно выдать Плещеева и согласился на казнь его на глазах народа; если [385] же найдутся и остальные, то пусть и с ними будет поступлено по справедливости. Приказано было доставить на место палача для казни. Народ, не мешкая, привел поспешно к воротам палача с его слугами, и они тотчас же были впущены. Тем временем народ, посовещавшись, решил, чтобы те из него, у кого есть лошади, партиями ездили взад и вперед по дорогам вне. города, дабы разыскать и доставить в город беглецов.

Палач, пробыв еле с четверть часа в Кремле, вышел обратно, ведя Плещеева. Как только взбешенный народ его завидел, он не в силах был обождать привода его на лобное место, прочтения ему приговора и имевшей уже затем последовать казни. Напротив, на него набросились, и под руками у палача Плещеев был дубинками забит до смерти; голова его была превращена в кашу, так что мозг брызгал в лицо [бьющим]. Одежду .его разорвали, а голое тело протащили по площади в грязи, приговаривая: «Так будет поступлено со всеми подобного рода негодяями и ворами. Бог да сохранит на многие лета во здравии его царское величество!» Потом труп бросали в грязь и наступали на него ногами. Наконец пришел монах и отрубил остатки головы от туловища, говоря: «Это за то, что он однажды велел меня безвинного высечь». Боярин Борис Иванович Морозов, согласно со словами Никиты, искал спасения в бегстве, но возчики и ямщики, которые заградили ему путь, увидели его и погнали его обратно; он, однако, к большому своему счастью, спасся от них и по тайному ходу пробрался в Кремль, так что никто из преследователей не заметил его. Чтобы, однако, народ видел, что его царское величество серьезно желает захватить беглецов, ,царь послал князя Семена Пожарского 37 с некоторыми людьми разыскивать Петра Тихоновича. Они и настигли его у Троицкого монастыря, в двенадцати милях от Москвы, и 8 июля доставили назад в Москву, но не в Кремль, а на Земский двор. Как только это сообщено было его царскому величеству, тотчас же велено было палачу повести его на рыночную площадь: ему [...] отрубили топором голову. Это обстоятельство вновь несколько успокоило разгоряченные умы, все благодарили его царское величество за доброе правосудие, желали ему долгой жизни и требовали, чтобы с Морозовым было поступлено так же. Так как, однако, народ знал, что возчики видели Морозова на улице, но что он от них бежал, то, не зная его убежища, никто не мог требовать столь же немедленной его выдачи. Поэтому выражено было только пожелание, [386] чтобы их требование было удовлетворено, как только он найдется. Им и это было обещано. После этого чернь несколько успокоилась, и все стало тихо. Все эти события произошли незадолго до полудня. Вскоре после полудня на Дмитровке, на Тверской и в разных иных местах возникли пожары. Свирепый народ, более ради воровства, чем ради спасения, поспешил сюда. Пожар был весьма жестокого свойства; он уничтожил все, что было внутри Белой стены вплоть до реки Неглинной. Огонь перекинуло и через Неглинный мост в пределы Красной стены к большому, лучшему из кабаков великого князя, где продавалась водка. Вследствие этого весь город, в том числе и самый Кремль, оказался в сильнейшей опасности. [...]

Когда вечером, около 11 часов, несколько немцев остановились, глядя с большим страхом на стоявший в пламени великокняжеский кабак, они вдруг увидели черного монаха, стонавшего и кряхтевшего, точно он тащил за собою большой груз. Когда он подошел поближе, он громко начал кричать о помощи и сказал: «Этот страшный пожар прекратится не раньше, как будет брошено в огонь и сгорит проклятое тело безбожного Плещеева». [Как оказалось], он и притащил сюда это тело. Так как [немцы] ему не хотели оказать помощи, монах начал свирепо ругаться. Тогда подошло несколько взрослых юношей, которые помогли донести труп до пожарища и бросить его в огонь. И как только этот труп начал сгорать, тотчас же стало уменьшаться и пламя и погасло на глазах у наблюдавших это удивительное зрелище [немцев].

Немного дней спустя его царское величество велел стрельцов, составлявших отряд его телохранителей, угостить водкою и медом. Точно так же и тесть великого князя, Илья Данилович Милославский, выказал любезность и доброту к знатнейшим гражданам, стал ежедневно принимать несколько человек из цехов, по очереди, к себе во двор, обходился с ними милостиво и старался приобрести расположение главарей. Патриарх также приказал попам“ и священникам, чтобы они смягчали возмущенный нрав народа. Его царское величество также заместил вакантные должности и места людьми умными, благочестивыми и пользовавшимися сочувствием народа.

Когда теперь увидели, что эта печальная непогода и буря в общем улеглись, и стали полагать, что все подготовлено для мирного, улучшенного положения, его царское величество в день, когда происходит процессия, велел [387] вызвать народ, чтобы он явился перед ним у помоста вне Кремля, причем присутствовал здесь и вельможа Никита Иванович Романов. Его царское величество стал говорить речь. Он выразил сильное сожаление, что народ, без его ведома, испытал такие бедствия со стороны безбожных Плещеева и Тихоновича, ныне получивших заслуженное воздаяние. Он сказал далее, что ныне на их места назначены благочестивые люди, которые будут кротко и справедливо управлять народом и соблюдать пользу и благосостояние народные, находясь под бдительным его, царя, оком. Усиленный налог на соль, по его слову, должен также быть отменен. Царь обещал также, при первой возможности, взять обратно выданные им милостивые грамоты о монополиях; кроме того, он обещал расширить и увеличить их привилегии и те льготы, какие у них были. Кроме того, он сказал, что во всем будет, как отец отечества, в царской своей милости благосклонен народу. После этого народ низко наклонил перед ним свои головы и пожелал царю долгой жизни. Затем царь продолжал: что же касается личности Бориса Ивановича Морозова, которого он также обещал им выдать, то он не желает его вовсе обелять, но тем не менее не может счесть его виновным во всем решительно. Он желал бы верить, что народ, у которого он еще ни разу ничего особенного не просил, исполнит эту первую его просьбу и простит Морозову на этот раз его проступки, сам он готов быть свидетелем, что Морозов отныне выкажет им только верность, любовь и все доброе. Если же народу угодно, чтобы Морозов более не занимал должности государственного советника, то он сложит ее с него, лишь бы ему не пришлось выдавать головою того, кто, как второй отец, его воспитал и взрастил. Он не мог бы перенести этого и надеется, что они не будут, как до сих пор, требовать от него такого поступка. Когда слезы, во свидетельство сильной любви к Морозову, показались .в глазах его царского величества и как бы заключили его речь, народ посовещался и начал затем весьма громко кричать: «Бог да сохранит на многие лета во здравии его царское величество. Да будет то, чего требуют бог да его царское величество!» После этого его царское величество столь же сильно повеселел, как он раньше печалился, когда народ требовал головы Морозова. Он благодарил народ за это решение, увещевал его быть спокойным и послушным и сказал, что сам он всегда будет верен тому-, что он теперь обещал. После этого его царское величество, со своими провожатыми и с лицами, [388] шедшими в процессии, вновь мирно вернулся в Кремль.

Немного спустя его царское величество отправился в монастырь св. Троицы, и Морозов поехал с ним, очень низко и униженно кланяясь народу по обе стороны лошади. После этого, кто бы ни подавал прошения или просьбы его царскому величеству через Морозова, никому не было отказа, если хоть что-нибудь могло быть сделано. Достоверные свидетельства также доказывают, что он стал теперь великим покровителем и благодетелем немцев так же, как и русских.

Такой опасности в то время подвергалось счастие как молодого правителя, так и подданных его ввиду того, что несправедливым и своекорыстным чиновникам дана была воля. И вот, следовательно, каков, при всем рабстве, нрав русских, когда их сильно притесняют; впрочем, об этом было сказано и выше.

Как обещано мною, я хочу привести еще пример мятежа, бывшего во Пскове. В этом примере можно усмотреть подобные же действия своекорыстных чиновников и рассвирепевшего простонародья.

О мятеже, возникшем во Пскове

В 1649 году его царское величество отправил к ее величеству королеве шведской Христине видное посольство, во главе которого находился окольничий Борис Иванович Пушкин. Между другими важными делами задачею посольства было покончить с большим спором из-за подданных, бежавших через границы по обе стороны, ликвидировав претензии и обязательства из-за этого дела, по которому в течение 32 лет не было решения. По этому поводу состоялось соглашение, что если кто перебежал к течение первых 30 лет (многие из них уже успели помереть, а другие рассеялись повсюду), то о них с обеих сторон нельзя заявлять никаких претензий; что же касается перебежчиков последних двух лет, то их следует выдать. Так как на русской стороне гораздо больше оказалось шведов, чем русских на шведской стороне, то постановлено было, чтобы его царское величество заплатил за это сумму в 190 000 рублей, т. е. 380 000 рейхсталеров, частью наличными деньгами, частью рожью; уплата должна была произойти следующею весною, в 1650 году. В назначенное время королевский шведский комиссар господин Иоганн де Родес и прибыл для этой цели в Москву и получил наличными деньгами в копейках и [389] дукатах 150 000 рублей. Остальные 40 000 рублей следовало додать рожью. Для этой цели русскому купцу во Пскове Федору Омельянову от его царского величества было поручено купить это количество ржи. Этот последний, как грубый, своекорыстный человек, распространил смысл данного ему поручения дальше, чем полагалось, и не позволил никому из народа купить хотя бы четверик ржи, за исключением разве того, что он им уступал [как бы] из дружбы и по достаточно дорогой цене. При этом он указывал, что все решительно, для уплаты долга его царского величества, должно быть послано короне шведской. Это обстоятельство сделало для псковской общины имя шведов ненавистным, народ стал устраивать частые совещания в кабаках, обвиняя бывшего посла Пушкина в измене за то, что он такую уйму денег посулил и обещал короне шведской. Некоторые хотели заподозрить и Морозова в этом деле, так как они еще не забыли того, что два года тому назад из-за него произошло в Москве. Они предполагали, что все это произошло без ведома его царского величества. Они сообщили обо всем этом и жителям Великого Новгорода и стали подстрекать наиболее видных из них к мятежу, так что у воеводы в этом городе было много хлопот с тем, чтобы удержать таких людей от этого их злого умысла. Они решили также не пропускать денег, когда их повезут из страны. Они никак не хотели допустить, чтобы закупалась рожь для уплаты шведам, ввиду того что эта закупка вызвала бы у них вздорожание хлеба. Поэтому ими были в качестве ходоков посланы в Москву три лица: купец, казак и стрелец; они должны были узнать, известно ли его царскому величеству о происходящем. В то же время они, сообразно с решением своим, направились к дому Омельянова, насильно ворвались к нему, и, так как сам он бежал, они схватили его жену и стали пытать, чтобы она сказала, где ее муж хранит деньги. Они все здесь забрали и ограбили дом, и сам Омельянов, без сомнения, если бы они его схватили, не вышел бы живой из их рук. Самого воеводу, который хотел показать по отношению к ним свой авторитет и имеющуюся у него власть, они выгнали из города, потом созвали всех живших вокруг Пскова дворян в город и заставили их под присягою действовать с ними заодно. Когда три почетных ходока псковских прибыли в Новгород, через который им нужно было идти, воевода велел их заключить в ножные кандалы и в таком виде прислал их к великому князю. Бежавший Федор Омельянов, равно как и воевода, принесли в Москву известие о [390] случившемся. Вслед за тем пришел еще гонец с сообщением, что они отняли у выдающегося шведского купца из Нарвы, по имени Левин [Логин] Нумменс, несколько тысяч рейхсталеров, били его, качали, посадили на несколько поставленных друг на друга бродильных чанов, ругались над ним и совершали с ним всякие выходки. Вследствие этого его царское величество послал сюда знатного господина и боярина для расследования дела и успокоения народа. Они, однако, сначала не хотели впустить его, заперли городские ворота и избрали из своей среды себе начальника. Наконец они все же впустили воеводу и боярина, но воеводу немедленно посадили в тюрьму, а на боярина, который стал им говорить суровые речи от имени его царского величества, напали и ужаснейшим образом избили его. Когда он захотел спрятаться в близлежащий монастырь, они выбили двери, вытащили его и так обошлись с ним, что долгое время можно было сомневаться, останется ли он жив.

Чтобы, однако, тем временем не оказалось недостачи в уплате долга, по которому было соглашение, означенные 40 000 рублей были выплачены также наличными деньгами, а не рожью. Шведского комиссара с деньгами, под сильным конвоем из стрельцов, доставили через русскую границу на шведскую почву.

Против восставших псковичей его царское величество принял строгие меры, назначил князя [Ивана] Никитовича Хованского 38 полководцем, дал ему большое число конных детей боярских в помощь и отослал их. К ним присоединились еще два полковника: Мунга-Кормихель и Гамильтон, стоявшие у Онеги близ шведской границы, с 4000 пехотинцев. Все они должны были в тишине собраться в путь ко Пскову. Когда псковичи увидели, что дело серьезно, они пали духом; сначала они пробовали сопротивляться, но затем сдались на милость его царского величества, признали свою вину и просили снисхождения. Зачинщиков частью казнили, частью сослали в Сибирь. Так усмирен был и этот опасный мятеж.

О боярах или государственных советниках, окольничих и других заседающих в судах должностных лицах

В настоящее время управление и гражданский строй в России поставлены несколько лучше и в самых судах и в правосудии наблюдаются иные формы, чем раньше, Хотя Милославский и Морозов и значат много, а патриарх [391] вводит одно новшество за другим, тем не менее и другие вельможи в определенных государственных и частных делах имеют определенные предметы для заведывания сообразно своему состоянию и своей должности.

В настоящее время при дворе обыкновенно имеется 30 бояр или государственных советников, изредка человека на два больше или меньше. Во времена Шуйского, говорят, было 70 бояр. С год назад, когда должна была начаться война под Смоленском, в Москве насчитывалось 29 бояр, имена которых следующие:

1. Боярин Борис Иванович Морозов.

2. Боярин Никита Иванович Романов.

3. Боярин Иван Васильевич Морозов.

4. Боярин князь Иван Андреевич Голицын.

5. Боярин князь Никита Иванович Одоевский.

6. Боярин князь Яков Куденетович Черкасский.

7. Боярин князь Алексей Никитович Трубецкой.

8. Боярин Глеб Иванович Морозов.

9. Боярин Василий Петрович Шереметев.

10. Боярин князь Борис Александрович Репнин.

11. Боярин Михаил Михайлович Салтыков.

12. Боярин Василий Иванович Стрешнев.

13. Боярин князь Василий Семенович Прозоровский.

14. Боярин князь Федор Семенович Куракин.

15. Боярин князь Григорий Семенович Куракин.

16. Боярин князь Юрий Петрович Буйносов-Ростовский.

17. Боярин Иван Иванович Салтыков.

18. Боярин Григорий Васильевич Пушкин.

19. Боярин князь Федор Федорович Волконский.

20. Боярин Лаврентий Дмитриевич Салтыков.

21. Боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукий,

22. Боярин Илья Данилович Милославский.

23. Боярин Василий Васильевич Бутурлин.

24. Боярин князь Михаил Петрович Пронский.

25. Боярин князь Иван Петрович Пронский.

26. Боярин князь Иван Никитович Хованский.

27. Боярин князь Федор Юрьевич Хворостинин,

28. Боярин Василий Борисович Шереметев.

29. Боярин Никита Алексеевич Зюзин.

За ними следуют окольничие, из среды которых избирают бояр.

1. Окольничий князь Андрей Федорович Литвинов-Масальской.

2. Ок. князь Иван Федорович Хилков.

3. Ок. Никифор Сергеевич Собакин. [392]

4. Ок. князь Дмитрий Петрович Львов.

5. Ок. князь Василий Петрович Львов.

6. Ок. князь Семен Петрович Львов.

7. Ок. князь Иван Иванович Ромодановский.

8. Ок. князь Василий Григорьевич Ромодановский.

9. Ок. Степан Гаврилович Пушкин.

10. Ок. князь Семен Романович Пожарский.

11. Ок. Богдан Матвеевич Хитрово.

12. Ок. Петр Петрович Головин.

13. Ок. Иван Андреевич Милославский.

14. Ок. князь Иван Иванович Лобанов-Ростовский.

15. Ок. князь Дмитрий Алексеевич Долгорукой.

16. Ок. князь Петр Алексеевич Долгорукой.

17. Ок. Семен Лукьянович Стрешнев.

18. Ок. Иван Федорович Большой Стрешнев.

19. Ок. Михаил Алексеевич Ртищев.

20. Ок. Прокофий Федорович Сокавнин.

21. Ок. князь Борис Иванович Троекуров.

22. Ок. Алексей Дмитриевич Колычев.

23. Ок. Василий-Александрович Чоглоков.

24. Ок. Иван Васильевич Олферьев.

За ними следуют шесть думных дворян, которых они называют сынами [детьми] боярскими; это как бы их гоф-юнкеры:

1. Иван Афанасьевич Гавренев.

2. Федор Кузьмич Елизаров.

3. Богдан Федорович Нарбеков.

4. Ждан Васильевич Кондырев.

5. Василий Федорович Янов.

6. Афанасий Осипович Прончищев.

Думных дьяков имеется трое:

1. Алмаз Иванович.

2. Семен Иванович Заборовский.

3. Ларион (Ларивон) Дмитриевич Прончищев.

Вот имена тех лиц, которые в настоящее время знатнее всех при царском дворе. Они обслуживают и вершат все придворные, государственные и частные дела в высшем и низшем, тайном и обыкновенном советах, а также и в канцеляриях [приказах].

Порядок, в котором они при дворе размещают между собою должности и достоинства, определяется следующими правилами. Раньше высшим и ближайшим к его царскому величеству местом считалась должность государственного конюшего. Со времени великого князя Шуйского до сих пор эта должность не замещалась.

Затем следует должность дворецкого — гофмейстера, [393] которая теперь высшая из всех; дворецкий ведает все, касающееся дворцового ведомства и придворного быта, а в особенности все, что относится к царскому столу. Третье место занимает оружничий, имеющий под своей властью все императорское [царское] личное оружие, и холодное и огнестрельное, а также лошадей, драгоценности и веши для украшений и процессий. Затем следуют бояре, окольничие, думные дьяки, или государственные канцлеры, постельничий, устраивающий императорскую [царскую] постель, комнатный с ключом, царский камергер, кравчий, или форшнейдер и мундшенк, стольники, прислуживающие за столом дворяне, стряпчие, т. е. ездовые гоф-юнкеры, обязанные везде выезжать с его царским величеством, дворяне, или простые гоф-юнкеры, жильцы, или пажи, дьяки, т. е. секретари канцелярий, обыкновенно у них называемые подканцлерами, и подьячие, или писцы в приказах или канцеляриях.

Большая часть государственных советников и других придворных чиновников — князья и богатые господа, имеющие собственные великолепные земли и людей; они, однако, не имеют права лично управлять этими землями, но должны поручать управление своим гофмейстерам, служащим и управляющим. Сами они обязаны жить в Москве, ежедневно являться ко двору, и даже в тех случаях, когда дела у них никакого нет, все-таки бить челом перед его царским величеством. Делается это с той целью, чтобы они, живя в поместьях у своих подданных, не предприняли заговора против его царского величества.

Они живут в великолепных домах и дворцах, соблюдают большую пышность, являются на улицах в прекрасном убранстве, одетые в весьма дорогие одежды; при этом рядом с лошадьми и санями их бегут многие слуги и рабы. Когда они едут верхом, у луки седла у них имеются небольшие литавры, несколько больше 1/4 локтя; они бьют в эти литавры рукояткою кнута, чтобы народ, толпящийся на улицах, а в особенности на рыночной площади и перед Кремлем, расступался перед ними.

Князья же, живущие в деревнях и иногда не имеющие средств, чтобы жить сообразно своему состоянию, ведут гораздо худший образ жизни, так что часто, не зная их по другому чему-либо, трудно обнаружить их среди крестьян. Так случилось, например, во время первого нашего путешествия, когда в Будове наш переводчик стал расспрашивать о живущем там князе и обратился со своим вопросом к самому князю, смотревшему сквозь оконное отверстие в курной избе: переводчик не разглядел, [394] что князь и мужик одновременно глядели из того же отверстия. Когда князь дал понять, что ему эта ошибка неприятна, переводчику пришлось просить прощения за то, что он князя принял за мужика.

Говорят, что русские князья ведут свое происхождение от Володимера, о чем подробнее рассказано у Кромера 39 во II томе его «Polonicae res» 40, в книге 3-й.

Когда перечисленным боярам и государственным советникам приходится обсуждать какие-либо государственные и иные важные дела, то эти собрания и совещания они имеют после полуночи, сходясь около 1 или 2 часов в Кремль и возвращаясь к полудню, часам к 9 или 10.

Никаких решений, мнений, приказаний, договоров, назначений и т. п., издаваемых от царского имени, его царское величество не подписывает лично — как о том уже сказано выше. Все подписывается боярами и государственным канцлером и [лишь] скрепляется царскою печатью. Если же великий князь заключает мир или договор с соседними государями и должен подтвердить свое мнение, то это делается помощью присяги и целования креста.

О различных канцеляриях в Москве, и об их делопроизводстве

Государственные советники и бояре не только привлекаются ко двору для государственных дел, но служат и в канцеляриях для гражданских дел и судопроизводства. Таких канцелярий, которые русские называют приказами, в Москве насчитывается 33. Я их приведу здесь, называя одновременно и лиц, ныне ими заведывающих.

1. Посольский приказ, где рассматриваются государственные дела, дела всех послав и гонцов, а также дела немецких купцов. Здесь думным дьяком, или канцлером, Алмаз Иванович.

2. Розрядный приказ, где регистрируются имена и роды бояр и дворян и записываются прибыль и ущерб, понесенные в военное время. Заведывающим им является думный дьяк Иван Афанасьевич Гавренев.

3. Поместный приказ, где записываются наследственные и земельные имения, разбираются тяжбы из-за них и уплачиваются царские пошлины при продаже. Заведывающий — Федор Кузьмич Елизаров.

4. Казанский приказ и 5. Сибирский приказ. В обоих слушаются и ведаются дела, касающиеся царств и земель Казани и Сибири. Здесь же ведаются доходы и расходы [395] на соболя и другие меха. Заведывающий — князь Алексей Цикит[ов]ич Трубецкой.

6. Дворцовый приказ, где ведаются все дела, касающиеся двора и его содержания. Заведывающий — боярин [Василий] Васильевич Бутурлин. [7...]

8. Иноземский приказ, которому подсудны все иностранные военачальники и полковники и где им в мирное время отдаются приказания. Здесь также распоряжается тесть царский — Илья Данилович Милославский.

9. Рейтарский приказ, которому подсудна и от которого получает приказания и жалованье вся из туземцев навербованная конница [рейтары]. Эти рейтары все из бедного дворянства и имеют свои ленныя имения. В год они получают 30 рублей, или 60 рейхсталеров. И этот приказ подчинен Илье.

10. Большой приход, где все сборщики пошлин, со всей России, должны ежегодно отдавать свой отчет. Из этого приказа наблюдают за тем, правилен ли вес хлеба и соответствует ли он цене пшеницы и ржи; точно так же, всегда ли дается в винных погребах с продажею разных иностранных вин верная мера по дешевой цене. Из этого же приказа все иностранцы, находящиеся на дворцовой и военной службе его царского величества, аккуратно получают свое ежемесячное жалованье, равно как и жалованье годовое, уплачиваемое около рождества. Здесь начальником боярин князь Михаил Петрович Пронский.

11. Судный володимирский приказ, которому подсудны все бояре и московитские вельможи. Кто желает обвинять их, должен заявиться сюда; здесь производится и суд, если дело частного характера. Боярин князь Федор Семенович Куракин заведывает этим приказом.

12. Судный московский приказ, которому подсудны стольники, стряпчие, дворяне и жильцы, т. е. дворяне, прислуживающие за столом или в дороге, простые дворяне и пажи. Их судья — тот же боярин.

13. Разбойный приказ, где производятся заявления, следствия, пытка и, по качеству дела, говорятся и приговоры по уличным разбоям, убийствам, кражам и насилиям в городе и вне его. Высшее лицо в этом приказе — боярин князь Борис Александрович Репнин.

14. Пушкарский приказ, которому подведомственны все, кому приходится заниматься орудийным и колокольным литьем и вообще военными вооружениями. Таковы литейщики, кузнецы, точильщики сабель, пушкари, мушкетеры, мастера ружейные и пистолетные; не только суд и расправа, но и выдача жалованья им производятся [396] здесь. Начальником здесь, на место безбожного Петра Тихоновича, поставлен боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукой.

15. Ямской приказ, которому подведомственны все царские гонцы, подводы и возчики, которых зовут ямщиками; они здесь получают плату. Здесь же делаются назначения и выплаты тем, кто путешествует по делам его царского величества, смотря по содержанию милостиво дарованных им паспортных листов. Здесь начальником окольничий Иван Андреевич Милославский.

16. Челобитный приказ, где можно принимать жалобы и призывать к суду всех дьяков, секретарей, писцов, старост и придверников в приказах. Начальник его — окольничий Петр Петрович Головин.

17. Земский двор, или Земский приказ, где все горожане города Москвы и простонародье имеют право жаловаться друг на друга в случае несправедливости. Так же точно в этом приказе должны производиться измерение, уплата пошлин и запись всех домов и площадей, какие в Москве покупаются и продаются. Ежегодно сюда вносятся и уплачиваются налоги на дома, мостовые и воротные деньги и то, что должно идти на содержание валов городских. Начальник его — окольничий Богдан Матвеевич Хитрово.

18. Холопий приказ, где составляются особые грамоты, у них называемые кабалами, о тех людях, которые идут в крепостную зависимость к кому-либо другому. Заведывающий им — Степан Иванович Исленев.

19. Большой казны приказ, который заведывает золотою и серебряною парчою, бархатом и шелком, сукном и разными материями, необходимыми для дворцового убранства или же для подарков, в виде привета, от его царского величества вновь назначенным чиновникам или, в виде милости, другим лицам.

Под этим приказом, расположенным в Кремле и называющимся обыкновенно по-немецки «der grosse Schatzhof», находятся многие глубокие и большие погреба и каменные своды, где складываются и хранятся казна государства и все доходы городов, пошлины и ежегодные остатки от расходов в приказах. Все это находится под рукою и надзором царского тестя Ильи Даниловича Милославского.

20. Казенный приказ, которому подсудны все «гости» и наиболее выдающиеся русские купцы и торговцы. И здесь тот же Илья начальником.

21. Монастырский приказ, где ведаются монахи, попы [397] и другие клирики и должны судиться в делах светских. Здесь начальником — окольничий князь Иван Васильевич Хилков.

22. Каменный приказ, канцелярия плотников, каменщиков и мастеров строительных работ, где все эти люди получают суд и расправу и вознаграждение свое. Это большой двор, в котором всегда имеется большой запас всяких необходимых для царского строительства материалов, как-то: дерева, камня, извести, железа и т. п. Господином и наблюдателем здесь является дворянин Яков Иванович Загряжской.

23. Новгородской четверти [приказ], куда вносятся и где исчисляются все доходы по Великому Новгороду и Нижнему Новгороду. Здесь же рассматриваются и решаются затруднения этих городов, а иногда и тяжбы их горожан. Хотя, как выше сказано, от провинциального воеводского суда никакие апелляции ко двору не допускаются, тем не менее [жители] пускаются на такие уловки: если, начав дело в местных канцеляриях, они замечают, что «собака начинает хромать», они не дают делу дойти до решения, но направляются с ним в Москву в приказы, которые их касаются. Начальник этого приказа — думный дьяк, или государственный канцлер, Алмаз Иванович.

24. Галицко-Володимирский приказ, где исчисляются доходы провинций Галича и Володимира и где выслушиваются нужды и жалобы этих провинций. Начальник этого приказа — окольничий Петр Петрович Головин.

25. Новая четверть, куда все кабаки, трактиры или шинки из всех провинций доставляют свои доходы и сдают отчетность. Отсюда же «кружечные дворы», или трактиры, вновь снабжаются водкою и другими напитками. Также, если кто из других русских оказывается уличенным в том, что он тайно продавал водку или табак, то его здесь обвиняют и наказывают. Ведь, как выше сказано, русским под страхом сурового наказания воспрещено продавать или «пить» табак. Пойманные нарушители этого постановления, смотря по положению своему, или наказываются высокою денежною пенею, или кнутом и ссылаются в Сибирь. Немцам же разрешается свободно курить табак и продавать его друг другу. Начальствует в этом приказе Богдан Матвеевич Хитрово.

26. Костромской приказ, куда относится заведывание доходами и судебными делами Костромы, Ярославля и примыкающих к ним городов. В приказе заседает боярин и обер-цехмейстер Григорий Гаврилович Пушкин. [398]

27. Устюжский приказ, куда относятся поступления и судебные дела по Устюгу и Холмогорам. Здесь начальником окольничий князь Дмитрий Васильевич Львов.

28. Золотой и алмазный приказ, где приготовляются, складываются и оплачиваются драгоценные камни, драгоценности и иные золотые и серебряные изделия, приготовляемые немецкими золотых и серебряных дел мастерами; здесь же и подсудны эти мастера. Патрон их — тот же Григорий Пушкин.

29. Ружейный приказ, где хранится все императорское [царское] вооружение и оружие для военных целей, а также, разные украшения для процессий и торжественных случаев. Здесь же находится цейхгауз, или оружейная палата. Те, кто имеет дело с подобными предметами, подсудны этому приказу. И им заведывает тот же Пушкин.

30. Аптекарский приказ, где находится царская аптека. Лейб-медики, цирюльники, аптекари, дистилляторы и все, кто к этим делам прикосновенен, должны ежедневно являться сюда и спрашивать, не требуется ли чего-либо по их части. При этом они должны бить челом патрону, стоящему во главе этого учреждения, — Илье Даниловичу Милославскому.

31. Таможенный приказ, т. е. таможня, где заседает один из гостей [купцов] с несколькими помощниками для приема пошлин со всех товаров. В конце года он отдает отчет другому приказу — Большому приходу, и тогда другой гость назначается на его место.

32. Сбору десятой деньги приказ, куда поступает десятая деньга, которую согласились отпускать на войну. Этот приказ теперь подчинен боярину Михаилу Петровичу Пронскому и за ним окольничему Ивану Васильевичу Олферьеву.

33. Сыскной приказ, где заявляются и решаются все непривычные новые дела, не подведомственные другим приказам. Здесь начальником князь Юрий Алексеевич Долгорукий.

До сих пор приводились приказы от канцелярии его царского величества [и указывалось], что в них рассматривается и кто стоит во главе их. Помимо их имеются еще три особых приказа у патриарха, а именно:

1. Розряд, где регистрируются и записываются духовные владения; здесь же находятся и архивы их.

2. Судный [приказ], где патриарх производит свой духовный суд и расправу. [399]

3. Казенный [приказ], где складываются и хранятся патриаршьи казна и ежегодные доходы.

Во всех приказах царя и патриарха находится очень много писцов, пишущих красивым почерком и довольно хорошо обученных, по их способу, счетному искусству. Вместо марок для счета употребляют они косточки от слив, которые каждый имеет при себе в небольшом кошельке.

Брать подарки, правда, воспрещено всем под угрозою наказания кнутом, но втайне это все-таки происходит; особенно писцы охотно берут посулы, благодаря которым часто можно узнавать и о самых секретных делах, находящихся в их руках. Иногда они даже сами идут к тем, кого данное обстоятельство касается, и предлагают им за некоторое количество денег открыть дела. При этом часто они допускают грубый обман, сообщая вымышленное вместо истинного, частью из боязни опасности для себя в случае, если дело выйдет наружу, частью же вследствие незнания дела. Так было, например, и в мое время, когда я в 1643 году в Москве принял царскую грамоту на имя его княжеской светлости, моего милостивейшего государя; в это время знатный агент, находившийся там, сильно желал узнать, каково содержание письма. Ему, как бы под строжайшим секретом, передана была копия, которую и мне разрешено было списать, так как я был добрым другом господина агента. Когда, однако, подлинная грамота на должном месте была переведена, то в ней многое оказалось изложенным в значительно иной форме, чем гласила переданная по секрету копия.

Акты, процессы, протоколы и другие канцелярские вещи они записывают не в книги, а на длинных бумажных свитках. Для этой цели они разрезают поперек целые листы бумаги, приклеивают потом полосы друг к другу и свертывают в свитки. Иной из свитков — длиною в 20, 30, даже 60 и более локтей. В канцеляриях можно видеть весьма много их, грудами сложенных друг над другом.

О русском судопроизводстве, правосудии и видах наказаний

Что касается дел юстиции, то они решаются в только что указанных канцеляриях. Каждый боярин или назначенный сюда судья имеет при себе дьяка или секретаря, а также нескольких заседателей;; перед ними выступают [400] тяжущиеся стороны, подвергаются выслушанию и осуждению. Раньше у русских было лишь весьма немного писаных законов и обычаев, установленных разными великими князьями, притом исключительно по отношению к изменникам перед отечеством, преступникам по оскорблению величества, ворам, убийцам и должникам. Во всем остальном они большею частью поступали по собственному произволу и иногда произносили приговор смотря по тому, были ли расположены или враждебно настроены к подсудимому. Однако немного лет тому назад, а именно в 1647 году, по повелению его царского величества, должны были собраться умнейшие люди со всех состояний, с тем чтобы составить и написать несколько законов и статутов, которые затем его величеством и боярами были утверждены и по-русски, для публичного пользования, отпечатаны; это книга in-folio, толщиною с добрых два пальца, и называется «Соборное уложение», что значит: «Согласное и собранное право». Теперь они по этому своду постановляют или хотя бы должны постановлять свои решения. Так как все это делается именем его царского величества, то прекословить никто не имеет права и апелляция не допускается.

Раньше тяжущимися велись такого рода процессы. Если один другого обвинял и ничего не мог доказать, то судья требовал, чтобы дело было решено клятвою. После этого спрашивали обвиняемого, от которого зависело решение: «Берешь ли ты клятву на свою душу или же оставляешь ее на душе обвинителей?» Тот, кому полагалось принести клятву, должен был три недели подряд, каждую неделю по разу, выслушивать поучения и увещания о том, что это за великое и опасное дело давать клятву; вообще его всячески предостерегали от дачи ее. Если он тем не менее приносил клятву, то хотя бы клятва и была правильна, все-таки все окружающие плевали ему в лицо, его выталкивали из церкви, где он поклялся, подвергали презрению, все на него показывали пальцами, ему не разрешали входить в церковь, ни, тем менее, принимать причастие, разве только он заболевал опасною болезнью и в нем замечали верные признаки близкой смерти; только в таком случае его могли причастить.

Недавно состоялось такого рода распоряжение. Желающего принести клятву спрашивают перед иконами их святых, желает ли он принять клятву на душу и спасение свое. Если он ответит «да», перед ним держат крестик с пядень длиною. Он знаменует себя сначала [401] крестным знамением и затем целует крест. Потом снимают икону со стены и подают ему, чтобы он к ней приложился. Если он клялся правильно, то ему разрешают принять причастие лишь по истечении трех лет: относятся к нему, однако, довольно пренебрежительно. Если же станет известно, что он принес ложную присягу, то его нагого бьют кнутом, а затем немилосердно ссылают в Сибирь. Он не получает в этом случае причастия даже .при последнем издыхании.

Вот поэтому-то русские неохотно дают клятву, а еще того менее решаются на нее вторично или в третий раз;. так поступают разве только люди дерзкие и никуда не годные. [...]

Если судится дело о побоях, то обыкновенно того, кто ударил первым, обвиняют, а правым считают того, кто первый принес жалобу.

Убийца, который не из самообороны (эта последняя разрешается), но с заранее обдуманным намерением убил кого-либо, бросается в темницу, где он в течение шести недель должен каяться при суровых условиях жизни; затем ему дают причастие и после этого казнят отсечением головы.

Если кто-либо обвинен и уличен в воровстве, его все-таки подвергают пытке, [чтобы узнать], не украл ли он еще что-либо; если он больше ни в чем не сознается и провинился в первый раз, то его бьют кнутом по дороге из Кремля на большую площадь; здесь палач отрезает ему одно ухо, и его на два года сажают в башню, а затем выпускают. Если он пойман будет вторично, то ему, по вышеуказанному способу, отрезают и второе ухо, а затем его уводят на прежнее пристанище, где его держат до тех пор, пока подобных личностей не наберется больше; потом их всех вместе отправляют в Сибирь. Никого, однако, ради воровства, если при этом не было совершено убийства, не карают смертью. Если вор после пытки признается, кому он продал краденые вещи, то этих покупателей зовут в суд и требуют от них, чтобы они дали должное возмещение убытков жалобщику, у которого вещи украдены. Такую выплату они называют «вытью»; она многих удерживает от покупки подозрительных предметов.

 

 

 

 

Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  Гравюры

  

 

Вся электронная библиотека В раздел: Русская история и культура