УСТНАЯ ИСТОРИЯ В ПАМЯТНИКАХ НОВГОРОДСКОЙ ЗЕМЛИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Памятниками устной истории служили на протяжении мног их веков фиксации исторических знаний по памяти, передававшиеся в устной традиции. Будучи записаны в новое время собрателями фольклора, такие источники стали объектом изучения. Фиксации устных текстов осуществлялись и средневековыми книжниками; эти материалы дошли, как правило, в большей или меньшей степени литературно обработанными. Но ценность тех и других памятников устного происхождения одинаково велика для исторического источниковедения.

Устная история охватывает и такие сферы исторического знания, которые по разным причинам не получали достаточного освещения в истории письменной. Устные рассказы и воспоминания непосредственных участников и очевидцев исторических событий — первоисточники, на основе которых появлялись и развивались исторические предания и легенды, героические сказания и исторические песни, иногда сохранявшиеся в устном бытовании несколько столетий и фиксированные лишь сравнительно недавно исследователями фольклора или просто любителями старины. Повсеместно распространенные в средние века произведения этих устных жанров только в достаточно важных случаях тогда записывались либо непосредственно использовались, наряду с самими рассказами очевидцев и личными воспоминаниями авторов, в качестве источников при составлении летописей или исторических повестей, которые в летописи включались.

Говоря об устных источниках летописной записи или исторической повести, необходимо учитывать жанровые особенности исходного материала и степень текстовой устойчивости произведений при многократной изустной передаче, предшествовавшей занесению в рукопись. Отношение к действительности в разных жанрах фольклора весьма различно. Некоторым из них была свойственна высокая степень бережного обращения с фактом. Точность передачи таких произведений по памяти оказывалась порой очень велика. Стабильность повествования в устных вариантах могла быть даже выше, чем сходство разных списков произведения в неко торых из известных нам жанров древнерусской литературы.

Литературная обработка, которой обычно подвергался устный источник, попадая в рукопись, нередко производилась весьма интенсивно. Она выражалась преимущественно в распространении описаний с помощью привычных литературных клише и внесении дидактических пассажей. То и другое порой отдаляло содержание текста от его фактической основы. Чем менее рассказ летописи, основанный на устном источнике, «литературен», тем более он, как правило, достоверен. В частности, потому, что из фольклорных жанров летописцами привлекались обычно те, в которых доля домысла была минимальной. Достаточно полный учет обстоятельств этого рода помогает результативно анализировать тексты летописных повествований. Кроме того, существенно, что одно и то же устное произведение далеко не всегда привлекалось книжниками однократно. В уже составленный с использованием такого источника письменный текст позже — при появлении новых редакций исторической повести или при переработках летописных сводов — вносились иногда дополнения и даже поправки на основе известных позднейшему редактору иных версий и вариантов того же фольклорного произведения или иных устных откликов на тот же исторический факт.

Уникальность исторической судьбы самого Великого Новгорода и лапидарность известий о предыстории Новгородской земли в летописях, известных нам по рукописям не ранее XIII—XIV вв., придает особую значимость именно устной истории — не в последнюю очередь потому, что частая оппозиционность Новгородской республики по отношению к центральной власти дополнительно питала неофициальную устную «историографию». На примере памятников Новгородской земли ярче выявляется специфика соотношения устной и письменной исторических традиций. Ряд узловых моментов истории и предыстории Новгорода, как и немало частных, но показательных исторических фактов, получал отображение только в устных источниках, которые подчас дополняют, а иногда и корректируют данные, основанные на показаниях летописей и других политически небеспристрастных памятников письменности. Устные источники передавали отложившиеся в народном сознании осмысления важных исторических свершений и народное восприятие запоминавшихся исторических деятелей.

В предлагаемых очерках анализируется комплекс разножанровых источников IX—XVII столетий — не только по сравнительно недавним записям, но и по таким средневековым текстам, в которых налицо несомненные фиксации именно устных произведений и даже рассказов очевидцев. Методические приемы исторического источниковедения совмещаются в предлагаемой работе с приемами фольклористическими. Памятники устного эпоса используются по всем имеющимся записям (порой — многочисленным) с учетом их генетических соотношений. Результаты сопоставительного изучения устных фиксаций (произведенного предшественниками автора или им самим) соотносятся с совокупностью относящихся к данному историческому событию или лицу показаний источников письменного происхождения. Учитывается и возможность воздействия письменности на устную традицию. При необходимости круг привлекаемых источников расширяется за счет показаний смежных дисциплин, а также памятников иноязычных письменных и устных традиций.

Благодаря этому не только выявляются особенности интерпретаций, присущие устной истории сравнительно с историей письменной. Как оказалось, устные источники способны давать и такую дополнительную информацию фактического характера, которая в своей основе подтверждается косвенными показаниями самих письменных источников. Таким образом, открывается возможность обогащать имеющиеся представления об исходных фактах с большей или меньшей степенью гипотетичности. А иногда —- и со значительной долей уверенности расширяя либо уточняя сведения, не получившие достаточного освещения в тра- диционо привлекаемых материалах письменного происхождения.

В основном же используемая здесь методика позволяет выявлять соотношение восприятия истории, устойчиво отлагавшегося в народном сознании, с восприятием официозным, устойчиво влиявшим на последующую историографию. Это особенно существенно для истории Великого Новгорода и Новгородской земли, поскольку «государственное» отношение к Новгороду веками «корректировалось» явным или неявным порицанием стремления сохранить самобытность. Это неизбежно влекло за собой некоторую деформированность исторических представлений, зависевших в той или иной мере от официальных интерпретаций.