имена и названия с гост, гаст, гощи. Этимологическая и этноисторическая разработка топонимии с элементами -гощ-/-гост-

 

Древние новгородские названия ойконимы

 

 

Этимологическая и этноисторическая разработка топонимии с элементами -гощ-/-гост-

 

 

 

Повышенный интерес к топонимии с основами на -гощ-/-гост- проявляли многие исследователи: [Arumaa 1960; Топоров, Трубачев 1962, 127128 + карта 13; Загоровский 1975; Подольская 1983, 139-141; Микляев 1984; Агеева 1989, 177-181]. Знакомая всем славянским языкам, топонимия этого типа реализована в подавляющем большинстве случаев в рамках йотовой деривационной модели.

 

Если обратиться к составу соответствующих названий на Русском Северо-Западе, выясняется следующее распределение: до 85 % названий здесь возникли по *-/ь-модели (их опознавательный признак - элемент -гощ-, редко -гош-: Мирогоща, Уторгош), остальные - по модели на -ичи/-ицы или путем неморфологической топонимизации (они содержат элемент -гост-: Радгостицы, Милогость). Целесообразно в силу значительной специфики данного класса названий на новгородской территории, рассмотреть их отдельно от иных композитных топонимов.

 

Среди древнеславянских антропонимических сложений личные имена со вторым компонентом -гост- занимают особое место. Они являются одними из самых архаических и вместе с тем частотных имен в древ- неславянском антропонимиконе. В отличие от многих других структурных антропонимических моделей, модель композитов с постпозитивным -гост- часто включает узкоместные, изолированные элементы славянского или даже неславянского происхождения. Такие сложения отсылают к эпохе индоевропейской древности: известно, что и.-евр. *ghostis является имяобразующим в германской, греческой и кельтской языковых семьях [Топорова 1996]. Как таковая основа -гост- относится к типовым, широко используемым в славянской ономастике [Smilauer 1970, 70; Подольская 1983, 139-141].

 

Мощное скопление географических названий на -гощ-/-гост— характерная черта топонимического ландшафта центральных районов Новгородской земли. «Концентрация, не повторяющаяся нигде более во всей Европе!» - подчеркивает А.М.Микляев, посвятивший специальную статью названиям этой категории на Северо-Западе России [Микляев 1984, 27].

 

Составленная им карта распространения топонимов на -гощ-/- гост- показывает выразительную кучность их к северо-западу от Ильменя, в верхнем течении Луги и Плюссы, отчасти по течению Шелони и в Южном Приильменье, небольшое скопление наблюдается в Среднем Помостье.

 

По восточнославянским данным П.Арумаа, в Новгородской земле насчитывается 80 таких топонимов, тогда как в Поочье и на Верхнем Дону - 29, на территории бывших Ростово-Суздальской и Смоленской земель - 30, на Украине - 28, в Белоруссии и Литве - 43 названия [Arumaa 1960, 153-169].

 

 

Плотный топонимический ареал -гощ-/-гост- требует в первую очередь этноисторического обоснования. Вместе с тем некоторые исследователи выразили сомнение в самом этимологическом единстве географических названий на -гощ-/-гост-, предполагая неоднозначность их возникновения. Так, Н.В.Подольская [Подольская 1983, 141] пишет: «Лишь в некоторых случаях можно считать, что эти топонимы - производные от антропонимов на -гость, зафиксированных в памятниках, например, Воигоща от Воигость, Радогоща от Радогость <...> Материал позволяет заключить, что большая часть топонимов-композит на -гощ- возникла самостоятельно в топонимии.

 

Возможно, что первоначально эти названия были связаны или с постоялыми (заезжими) дворами или с гостиными дворами, т. е. поселениями, где были торги или постоянные торговые ряды [Даль I, 387], т. е. -гощ- 'гостевой', 'гостиный'».

 

Р.А.Агеева также считает, что далеко не все топонимы с элементом -гост-/-гощ- могут быть объяснены как происходящие из славянских личных имен [Агеева 1989, 179].

 

Одна из причин, заставляющих сомневаться в антропонимическом происхождении таких названий, обусловлена отсутствием в большинстве случаев однозначного соответствия между топонимами и зафиксированными письменностью исходными личными именами. Однако такого соответствия нельзя ожидать уже хотя бы потому, что основной корпус письменных источников у славян начинает формироваться примерно с ХП в. и позднее, когда большинство личных имен со вторым -гост-, активно функционировавших в I тыс. н. э., уже вышло или выходило из употребления; кроме того, письменность по определению не способна охватить всего многообразия проявлений языка, а письменные памятники, как известно, донесли до нас лишь мелкие осколки древней языковой мозаики.

 

Поэтому не только многие названия на -гощ-/-гост-, но и немалое количество очевидным образом квалифицируемых йотово- посессивных топонимов, бесспорно берущих начало от древнеславянских композитных имен, не находят точных антропонимических подтверждений в письменности , тем не менее никто не рискнет видеть в них апелля- тивы, а не личные имена.

 

Более оправданно для подкрепления ономастических этимологий перейти с уровня антропонимических композитов на уровень антропонимических компонентов. Базовые (прецедентные) основы древнеславянских личных имен комбинируются в разных сочетаниях друг с другом и способны с большей или меньшей свободой занимать и первую, и вторую позиции в антропонимическом сложении. В сущности, абсолютно достаточный контекст реконструируемому личному имени со вторым элементом -гост- составляют подобные композитные имена с общей первой частью.

 

К примеру, известные у славян Мирославъ, Миронегъ, Мирозаръ, Миролюбъ вполне доказывают былое существование личн. *Мирогость, извлеченного из геогр. Мирогоща; при этом наличие топонимических параллелей на других территориях свидетельствует о широком функционировании личн. *Мирогость у разных групп славян. В топонимии на -гощ-/-гост- названия с прецедентными базовыми антро- понимическими компонентами в препозиции сложений составляют большинство (по крайней мере на территории Русского Северо-Запада) и, будучи таковыми, они никак не выделяются на фоне всего остального массива йотово-посессивных топонимов от древнеславянских композитных имен.

 

Однако налицо и языковая специфика антропонимов, реконструируемых из топонимии на -гощ-/-гост-: в целом они все же чаще, чем другие древнеславянские имена, содержат изолированные препозитивные компоненты, порой этимологически неоднозначные или неясные.

 

Хочется подчеркнуть: речь идет об этимологическом обосновании только антропонимов, а не топонимов. Очевидно, антропонимическая модель с постпозитивным -гост- обладала повышенной имяобразующей валентностью, была способна осваивать новые именные и глагольные апеллятивные основы, в чем видится некое приближение таких личных имен к статусу индивидуализирующих прозвищ; но, в отличие от прозвищ, они, по-видимому, всегда были истинными (первыми) именами, которые давались при рождении. Собственно антропонимическая проблематика не входит в наше рассмотрение, ограничимся лишь кратким наблюдением, важным для дальнейших выводов.

 

Способность данной модели принимать не только базовые антропонимические компоненты, но также новые апеллятивные основы, на наш взгляд, связана со зрелостью, «обкатанностью» самой этой модели, которая, как уже отмечалось, считается одной из самых архаических. По-видимому, элемент -гост-, будучи в постпозиции, являлся семантически опустошенным и, по сути дела, выполнял прежде всего строевую функцию, благодаря чему препозитивный элемент нес на себе основную смысловую нагрузку. Лексические значения первых элементов были повышенно актуализова- ны, теснее ассоциированы с носителями имен, что потребовало в конечном счете расширения круга лексических основ, привлекаемых для имянаречения. Иначе говоря, модель со вторым -гост- была в значительной мере окостеневшей структурой, приближаясь по типологии к моделям простых личных имен, а элемент -гост- превращался в суффикс, хотя и не стал им окончательно.

 

Сходная мысль о суффиксации ранее высказывалась в отношении модели с постпозитивным элементом -слав-, к которому тоже с достаточной легкостью присоединялись специфические основы, но преимущественно в западнославянском антропонимиконе .

 

Несколько иной ситуация была с другими моделями древнеславянских двуосновных имен (в том числе с моделью с начальным Гост-: Гостомыслъ, Гостим^ъ и др.), которые показывают меньший набор привлекаемых лексических основ. В них семантическая нагрузка скорее равноправно приходилась на оба элемента, соответственно, смысловое содержание таких моделей было более конкретным, а структура более подвижной; это практически не требовало поиска новых лексических ресурсов: хватало и устоявшихся базовых элементов, которые, относительно свободно комбинируясь в препозиции и постпозиции, создавали большое количество разнообразных имен.

 

Имена типа *Любегость (< геогр. Любегоща, см.) и *Гостелюбъ (< геогр. Госте- любле, см.), хотя и различались внешне только местом общих компонентов, имели, на наш взгляд, существенное смысловое различие: если первое обозначало просто 'любимого' человека, то второе - человека, 'любимого гостями' или 'любящего гостей'. Таким образом, имена со вторым -гост- в кругу древнеславянских антропонимических композитов были семантически маркированы: они, в отличие от всех остальных, обладали более широким и общим смысловым содержанием. Включавшая нередко изолированные от базового антропонимического фонда славян лексические элементы модель личных имен со вторым -гост-, естественно, выглядит наиболее открытой для индивидуального имя- творчества; сам подбор этих изолированных элементов не случаен: в нем чувствуется творческий замысел имядателей, направленный обычно на возвеличивание, прославление человеческих достоинств.

 

До сих пор нет окончательной ясности касательно оформления личных имен с постпозитивным компонентом -гост-: они относились к парадигме склонения муж. р. на *-о или на *-г ? В памятниках письменности и в трудах исследователей наблюдается разнобой в написании второго компонента. Традиционно большинство исследователей исходит из морфологического единства всех антропонимических композитов муж. р.: изменяясь по *-о-склонению, в начальной форме они оканчивались на -ъ, и в этом плане имена со вторым -гост- не составляют исключения. Однако многие письменные факты упрямо свидетельствуют об исходе -гость наряду с -гостъ. Ср. в древнерусских летописях написания Воигость 1115 г. [НПЛ, Син. и Ком. сп.], но и Воигостъ [НПЛ, Акад. и Толст. сп.], Доброгость Галичанин 1211 г., но и Доброгостъ Нарбуто- вич 1497 г. (последние два примера по [Агеева 1989, 178]).

 

Стоит отметить еще один из недавно открытых новгородских фактов: «Отъ Домагости къ ХотЬноу» в бер. гр. № 902 конца XI - нач. XII в. [Зализняк 2004, 247] - здесь форма Род. ед. однозначно отсылает к Домагость *-г- склонения; ср. также новг. геогр. Вогостино (подр. см. в Вогоща), образованное на базе композита на -гость, а не на -гостъ. Учитывая подобного рода свидетельства, Р.Мароевич [Мароевич 1997а, 81; 1997б, 159], например, вообще считает неправильным реконструировать -гостъ и настаивает на -гость, полагая, что такие имена изначально относились к основам на *-г муж. р.

 

Обращение, в частности, к древнепольским материалам тоже дает несколько противоречивую картину, так, многочисленные фиксации популярного личн. Dobrogost показывают обычно исходным *-о-склонение (ср. падежные формы Dobrogost, Dobrogosta, Dobrogostowi, дериваты Dobrogostowa, Dobrogostow и т. д.), но иногда отсылают к *-/-основе; ср. Dobrogoszcz, Dobrogostii, Dobrogoscius [SSNO I, 487-489]. На наш взгляд, двойственное «обличье» таких имен связано с процессами их переосмысления.

 

Практически нет сомнения в том, что этимологически они не были изначально обособлены от остальной массы композитных имен, второй компонент которых, независимо от качества тематической основы, всегда оформлялся по *-о-склонению (изначально было *Dobro-gostъ, как и *Dobro-mysh, несмотря на *gostь, *mysb *-/-склонения); только таким путем можно трактовать письменные факты типа Доброгостъ. Однако очень рано, еще в позднепрасла- вянский период, личные имена со вторым -gost- подверглись влиянию употребительного сущ. *gos^, включаясь таким образом в парадигму /-склонения.

 

О принципиальной вероятности подобного рода «подгонки» (хотя уже не под сущ. гость, а под модель христианских личных имен на -ий типа Дмитрий) свидетельствует, к примеру, личн. Добро- гостий, имя литовского воеводы 1399 г., или др.-польск. Dobrogostii, см. выше. По-видимому, ко времени появления старейших письменных памятников на древненовгородской территории господствовали уже вторично преобразованные композитные имена с «мягким» исходом на -гость, ибо только они практически и отражены письменностью. Поэтому, принимая в расчет соображения скорее хронологические, нежели этимологические и преследуя цель единообразия, далее будем давать оттопонимные реконструкции таких имен с исходом на -гость. Праславянские же прототипы др.-новг. имен будут восстанавливаться с исходом на -gostъ, в соответствии с этимологией.

 

Обратимся далее к лингвистическому анализу топонимии с -гощ-/ -гост- и антропонимии, стоящей за ней. Количество таких названий в изучаемом регионе Новгородской земли и на сопредельных территориях Северо-Запада исчисляется десятками, а не сотнями, поэтому целесообразно так или иначе вовлечь в краткое рассмотрение по возможности весь массив этих любопытных древних образований. Полезным в данном случае является список названий на -гощ-/-гост- на Северо-Западе России, приведенный в статье [Микляев 1984], в существенной мере нами дополненный и исправленный. Вначале рассмотрению подвергаются географические названия от личных имен, которые либо засвидетельствованы в самостоятельном употреблении у славян, либо содержат препозитивные основы базового древнеславянского антропонимического фонда, повторяющиеся в других славянских именах.

 

Прецедентность препозитивных компонентов создает для реконструируемого антропонима необходимый структурно-типологический контекст, не позволяющий считать антропоним актом произвольного имятворчества.

 

 

К содержанию книги: Архаическая топонимия Новгородской земли

 

 Смотрите также:

 

Гидронимы и топонимы. Древние названия рек и озер.

Древнебалтийская топонимия в регионе новгородской земли. названия от славянских, от ранних, архаических, непродуктивных.

 

Новгород и Новгородская Земля. История и археология.  ТОПОНИМИЯ МОСКВЫ. развития топонимии...