РАСТЕНИЯ ПАЛЕОЗОЯ

ЗОНАЛЬНЫЕ ТИПЫ РАСТИТЕЛЬНОСТИ. Растительность девона

Палеозойская растительность в качестве индикатора климата: уступает растительности мезозоя и кайнозоя. Во-первых, она обладала*, менее совершенной физиологической организацией и поэтому не могла так «чутко» реагировать на провинциальные различия климатических; условий и отражать их в особенностях своей морфологии и анатомии,, как позднейшие флоры. Во-вторых, палеозойская растительность, и особенно девонско-раннекарбоновая, отличалась экологическим однообразием и чрезвычайно ограниченным распространением на материке, что сужало диапазон ее реакций на климат. В-третьих, палеозойская растительность, и больше всего девонско-раннекарбоновая, была тесно- связана с морем, которое, как известно, оказывает стабилизирующее- влияние на климат, а следовательно, и на растительность, способствуя1 ее термическому однообразию.

 Если в пространственном распространении самой ранней (наиболее «морской») растительности палеозоя (S—D) и намечаются какие-то провинциальные различия, то эти различия не столько климатические, сколько палеогеографические, связанные с наличием барьеров суши или океанических глубин, препятствовавшими ее миграции.

Значение палеозойской растительности как индикатора климата, снижается в сравнении с более поздними флорами, а также и ее медленной эволюцией, происходившей главным боразом по линии совершенствования существововших групп растений, а не возникновения новых. Палеозойскую растительность отличала относительная устойчивость большинства родов, существовавших многие десятки миллионов; лет (от D3 до Рг включительно).

Растительность девона

В раннем палеозое растительный мир был представлен почти исключительно морскими водорослями. В лудлове —раннем девоне в связи с сильнейшей аридизацией климата и регрессией в областях морского мелководья начался массовый выход растений на сушу и приспособление их к наземному образу жизни.

Среди первых растений, обретших наземную организацию, были псилофиты— древнейшие представители сосудистых травянистого и мелкодревовидного габитуса, лишенные настоящих корней и листьев. Псилофиты были обитателями сырых, систематически затапливаемых морскими водами прибрежных пространств, существовавшими равным образом в воздушной и водной средах. Поэтому многие псилофиты были растениями-амфибиями, приспособленными к полуводному образу жизни в прибрежной части морского мелководья, где они создавали подводные заросли, периодически оказывавшиеся вне водной среды. Корневая система была очень слабой, и поэтому питание растений осуществлялось частично посредством всасывания необходимых веществ из воды специальными наружными органами.

Остатки псилофитовой флоры находят в лагунно-континентальных и мелководно-морских осадках, формировавшихся на границе суши' и моря, в условиях постоянной смены наземных условий водными. Вместе с остатками псилофитов находят остатки двоякодышащих рыб, существовавших в водоемах с неустойчивым гидрологическим -режимом, которые вздувались после выпадения обильных атмосферных осадков и столь же быстро мелели в результате стока и испарения. Вмещающие растительные остатки отложения, среди которых преобладают 'Красноцветы, показывают на то, что псилофитовая флора существовала яри солнечном, достаточно сухом климате. С. В. Мейен (1967) полагает, что для девонских растений, впервые выходивших на сушу, основную опасность представлял не недостаток влаги, а прямой солнечный свет. Поэтому «ксероморфный» облик некоторых ранних псилофитов может быть не столько реакцией на сухость, сколько на избыток света.

В отложениях позднего силура остатки псилофитов редки; их еще не так много и в отложениях самого начала девона. Широкое распространение псилофитовая флора получила в раннедевонскую эпоху. Многочисленные остатки псилофитов этого возраста известны в различных областях Евразии — от Шпицбергена до Китая и от Шотландии до Дальнего Востока. Везде псилофитовая флора кажется однородной, не -обнаруживающей каких-либо признаков провинциальной дифференциации. Возможными причинами такой однородности, как уже указывалось, были термически однообразный климат и тесная связь псилофитовой флоры с морскими побережьями, сглаживающими контрасты климата.'

В среднем девоне псилофиты быстро вымирают и появляются древнейшие группы лепидофитов, папоротников и артикулят. Эта новая флора, получившая название гиениевой, достигла расцвета в конце эйфеля — живете. Псилофиты в гиениевой флоре были представлены «единичными доживающими формами, полностью ставшими наземными растениями.

В позднем девоне получила распространение еще более разнообразная археоптериевая флора, переходная к раннекарбоновой, и, как эта последняя, включавшая все ее основные группы: папоротники, -плауновидные, членистостебельные. В конце девона появились первые настоящие голосеменные птеридоспермы, способные размножаться вне воды. Псилофиты в этой флоре находились на положении реликтов.

Растения археоптериевой флоры имели в сравнении с псилофитами ряд биологических преимуществ в виде хорошо развитой корневой системы, более совершенно развитой системы проводящих тканей и обильного облиствения, что повышало интенсивность обмена веществ и способствовало более энергичному росту. Это была вполне наземная растительность, дальше продвинувшаяся в глубь суши — в пределы заболоченных приморских низменностей.

Растения, перешедшие к обитанию в воздушной среде, выработали ряд физиологических средств для борьбы с высыханием, в частности специальную предохранительную ткань — эпидермис.

Морфологические особенности растений археоптериевой флоры: крупные размеры тканевых клеток, значительное развитие кутикулы при слабом развитии древесины свидетельствуют о существовании их uB условиях жаркого влажного климата и на болотистой почве. Растительность позднего девона продолжала оставаться однородной, не дифференцированной на палеофитогеографические области.