в чём ЦЕЛЬ И СМЫСЛ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

 

О ПОЛЕМИЧЕСКИХ АСПЕКТАХ ПРОИСХОЖДЕНИЯ, ГРЕХОПАДЕНИЯ И ЦЕЛИ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

 

 

ГЛАВА 3. ЦЕЛЬ И СМЫСЛ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

 

 

 

   Кто я? откуда и для чего являюсь на земле? Какова вообще цель моего существования? Какова причина и цель моей земной жизни, этого странствования, краткого в сравнении с вечностью, продолжительного и утомительного в отношении к самому себе?

 

                                      Свт. Игнатий Брянчанинов (39: 5, 6)

 

   Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да — то какой именно? В чем смысл жизни?...

   Единственное человеческое дело только в том и состоит, чтобы вне всяких частных, земных дел искать и найти смысл жизни. Но где его искать и как найти?

 

        Русский религиозный философ С. Л. Франк (71: 20: 44)

 

   …Цель христианства — достичь блаженного состояния обожения.

 

                              Митрополит Иерофей (Влахос) (48: 22)

 

   Мы имеем полное основание и право сказать, что вся жизнь человеческая, как личная, так и общественная, в последнем своем, глубочайшем основании, зиждется на вере в бессмертие души … Поэтому-то, вера в бессмертие души есть повсюдный спутник каждого человека и каждого народа на жизненном пути. Ею обуславливается и определяется направление и цель всей жизни человеческой.

 

                                                                 Е. Тихомиров (93: 42)

 

 

 

3.1. определение тематических понятий

 

          u В Божием творении мира можно, по отношению к человеку, выделить, в том числе, следующие аспекты: побуждение к созданию (причину создания) человека; цель создания, или назначение, человека[1]; цель жизни созданного человека, или его призвание; смысл жизни человека.

          Необходимо отметить, что о цели создания чего-либо или о назначении созданного объекта живой или неживой природы можно говорить лишь в том случае, если данный объект создан разумным существом. Поэтому вопрос о назначении человека, с точки зрения материалистического подхода (полагающего процесс появления жизни случайным событием, возникшим из случайной комбинации атомов и молекул) просто не имеет смысла. Действительно, какая цель или назначение может быть у случайного события?! С религиозной же точки зрения, вопрос о цели создания человека является не просто осмысленным, но и очень актуальным и важным. Ведь, как известно, даже горшечник делает свои изделия с разными целями. Ибо разве не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого? (Рим. 9: 21). Вместе с этим, если о цели создания человека можно говорить только с религиозной точки зрения, то о цели жизни человека можно говорить уже с любой точки зрения, в том числе — с атеистической.

          u Так что же представляют собою цель жизни и ее смысл для человека? Для ответа на данные вопросы рассмотрим вначале особенности этих понятий, подход к раскрытию их содержания, а также их общие определения[2] и определения смежных с ними[3] понятий.

          ● Приведем по данному вопросу мысли русского религиозного философа С. Л. Франка.

          «Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да - то какой именно? В чем смысл жизни? Или жизнь есть просто бессмыслица, бессмысленный, никчемный процесс естественного рождения, расцветания, созревания, увядания и смерти человека, как всякого другого органического существа? Те мечты о добре и правде, о духовной значительности и осмысленности жизни … оправданы ли как-либо объективно, имеют ли какое-либо разумное основание, и если да - то какое?

          Эти, как обычно говорится, “проклятые” вопросы или, вернее, этот единый вопрос “о смысле жизни" волнует и мучает в глубине души каждого человека. Человек может на время, и даже на очень долгое время, совсем забыть о нем ...  но жизнь уже так устроена, что совсем и навсегда отмахнуться от него не может и самый тупой, заплывший жиром или духовно спящий человек: неустранимый факт приближения смерти и неизбежных ее предвестников - старения и болезней, факт отмирания, скоропреходящего исчезновения, погружения в невозвратное прошлое всей нашей земной жизни со всей иллюзорной значительностью ее интересов – этот факт есть для всякого человека грозное и неотвязное напоминание нерешенного, отложенного в сторону вопроса о смысле жизни…  

          Допустим, что мечта о всеобщем спасении, об установлении в мире царства добра, разума и правды осуществима человеческими силами и что мы можем уже теперь участвовать в его подготовлении. Тогда возникает вопрос: освобождает ли нас от бессмысленности жизни, дарует ли нашей жизни смысл грядущее наступление этого идеала и наше участие в его осуществлении? Некогда в будущем - все равно, отдаленном или близком, - все люди будут счастливы, добры и разумны; ну, а весь неисчислимый ряд людских поколений, уже сошедших в могилу, и мы сами, живущие теперь, до наступления этого состояния, - для чего все они жили или живут? Для подготовки этого грядущего блаженства? Пусть так. Но ведь они сами уже не будут его участниками, их жизнь прошла или проходит без непосредственного соучастия в нем - чем же она оправдана или осмыслена? Неужели можно признать осмысленной роль навоза, служащего для удобрения и тем содействующего будущему урожаю? Человек, употребляющий навоз для этой цели, для себя, конечно, поступает осмысленно, но человек в роли навоза вряд ли может чувствовать себя удовлетворенным и свое бытие осмысленным. Ведь если мы верим в смысл нашей жизни или хотим его обрести, то это во всяком случае означает…, что мы предполагаем найти в нашей жизни какую-то ей самой присущую абсолютную цель или ценность, а не только средство для чего-то другого…

Почему одни должны страдать и умирать во тьме, а другие, их грядущие преемники, наслаждаться светом добра и счастья? Для чего мир так бессмысленно устроен, что осуществлению правды должен предшествовать в нем долгий период неправды и неисчислимое множество людей обречены всю свою жизнь проводить в этом чистилище, в этом утомительно долгом приготовительном классе человечества? Пока мы не ответим на этот вопрос - для чего?, мир остается бессмысленным, а потому бессмысленно и само грядущее его блаженство…

Так неумолимо стоит дилемма. Одно из двух: или жизнь в целом имеет смысл - тогда она должна иметь его в каждое свое мгновение, для поколения людей и для каждого живого человека, сейчас, теперь же - совершенно независимо от всех возможных ее изменений и предполагаемого ее совершенствования в будущем…

“Смысл жизни” - есть ли он в действительности, или его нет - должен мыслиться во всяком случае как некое вечное начало; все, что совершается во времени, все, что возникает и исчезает, будучи частью и отрывком жизни как целого, тем самым никак не может обосновать ее смысла. Всякое дело, которое делает человек, есть нечто производное от человека, его жизни, его духовной природы; смысл же человеческой жизни во всяком случае должен быть чем-то, на что человек опирается, что служит единой, неизменной, абсолютно прочной основой его бытия … Искать недостающего смысла жизни в каком-либо деле, в свершении чего-то, значит впадать в иллюзию, как будто человек сам может сотворить смысл жизни своей, безмерно преувеличивать значение какого-либо по необходимости частного и ограниченного, по существу всегда бессильного человеческого дела…

          Так мы видим, что замена вопроса о смысле жизни вопросом “что делать, чтобы спасти мир и тем осмыслить свою жизнь?” содержит в себе недопустимый подмен первичного, в самом существе человека коренящегося искания незыблемой почвы для своей жизни - основанным на гордыне и иллюзии стремлением переделать жизнь и собственными человеческими силами придать ей смысл…

          Только тогда, когда сознаешь с полной отчетливостью и осмысленностью очевидность этого ответа, сам вопрос “что делать?” меняет свой смысл и приобретает новое, отныне уже правомерное значение. “Что делать” значит тогда уже не: “как мне переделать мир, чтобы его спасти”, а: “как мне самому жить, чтобы не утонуть и не погибнуть в этом хаосе жизни”. Иначе говоря, единственная религиозно оправданная и неиллюзорная постановка вопроса “что делать?" сводится не к вопросу о том, как мне спасти мир, а к вопросу, как мне приобщиться к началу, в котором - залог спасения жизни. Заслуживает внимания, что в Евангелии не раз ставится вопрос “что делать?” именно в этом последнем смысле. И ответы, на него даваемые, постоянно подчеркивают, что “дело”, которое здесь может привести к цели, не имеет ничего общего с какой-либо “деятельностью”, с какими-либо внешними человеческими делами, а сводится всецело к “делу” внутреннего перерождения человека через самоотречение, покаяние и веру. Так, в Деяниях Апостольских передается, что в Иерусалиме, в день Пятидесятницы, иудеи, выслушав боговдохновенную речь апостола Петра, “сказали Петру и прочим апостолам: что нам делать, мужи-братия?” Петр же им сказал: “Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дары Святого Духа” (Деян.  2: 37-38) … Слово Божие внушительно отмечает суетность всех человеческих дел и единственное подлинное нужное человеку и спасительное для него дело усматривает в самоотречении и вере.

          Итак, “что делать?” правомерно значит только: “как жить, чтобы осмыслить и через то незыблемо утвердить свою жизнь?” Другими словами, не через какое-либо особое человеческое дело преодолевается бессмысленность жизни и вносится в нее смысл, а единственное человеческое дело только в том и состоит, чтобы вне всяких частных, земных дел искать и найти смысл жизни. Но где его искать и как найти?...

           Цель — если она подлинная, последняя цель, а не только средство для чего-либо иного — уже ни к чему не ведет и поэтому не может расцениваться с точки зрения своей целесообразности. Она должна быть разумна в себе, как таковая…

          Жизнь наша осмысленна, когда она служит какой-то разумной цели, содержанием которой никак не может быть просто сама эта эмпирическая цель. Но в чем ее содержание и прежде всего при каких условиях мы можем признать конечную цель разумной?

Если  разумность ее  состоит  не  в  том,  что  она  есть  средство для чего-либо  иного, иначе она  не была бы подлинной,  конечной целью,  то  она может   заключаться  лишь  в  том,  что  эта  цель  есть  такая  бесспорная, самодовлеющая  ценность,  о которой  уже  бессмысленно  ставить  вопрос: “для чего? ”  Чтобы быть  осмысленной, наша жизнь — вопреки уверениям  поклонников “жизни для жизни” и в  согласии с явным требованием нашей души — должна быть служением высшему и абсолютному благу.
Но  этого  мало…  Если бы наша жизнь была отдана служению хотя бы высшему и абсолютному благу, которое, однако, не было бы благом для нас или в котором мы сами не участвовали бы, то для нас она все же оставалась бы бессмысленной … абсолютным в смысле совершенной бесспорности мы можем  признать только такое благо, которое есть одновременно и самодовлеющее, превышающее все мои личные интересы, благо, и благо для меня. Оно должно быть одновременно благом и в объективном и в субъективном смысле — и высшей ценностью, к которой мы стремимся ради нее самой, и ценностью, пополняющей, обогащающей меня самого…

Одно лишь самодовлеющее благо — благо в объективном смысле  —  нас не удовлетворяет; служение даже абсолютному началу, в котором я сам не участвую и  которое не красит и не согревает моей собственной жизни, не может осмыслить последней. Но и  одно благо в  субъективном  смысле - субъективное наслаждение, радость, счастье — тоже не дарует мне смысла, ибо, как мы видим, всякая, даже самая счастливая  жизнь отравлена мукой вопроса “для чего”  не  имеет  смысла  в  самой себе.  То, к  чему мы  стремимся, как  к подлинному условию осмысленной жизни должно, следовательно, так совмещать оба эти начала, что они в нем погашены, как отдельные начала, а дано лишь само их  единство… мы ищем осмысленной полноты жизни, такой блаженной удовлетворенности, которая в себе самой есть высшая, бесспорная ценность. Высшее благо, следовательно, не может быть ничем иным, кроме самой жизни, но не  жизни, как бессмысленного текучего процесса и вечного стремления к  чему-то  иному,  а жизни, как вечного покоя блаженства, как самознающей и самопереживающей полноты удовлетворенности  в себе … Жизнь в благе, или благая жизнь, или благо, как жизнь — вот цель наших  стремлений» (71: 20, 21, 38- 45, 47-50).

             ● О значении смысла жизни человека известный психолог В. Э. Франкл[4] говорит: «В явном или неявном виде этот вопрос присущ самой природе человека. Сомнения в смысле жизни, таким образом, никогда нельзя рассматривать как проявления психической патологии, эти сомнения в значительно большей степени отражают истинно человеческие переживания, они являются признаком самого человечного в человеке. Так, вполне возможно представить себе высокоорганизованных животных даже среди насекомых — скажем, пчел или муравьев, — которые во многом превзошли человека по части организации своих сообществ. Но невозможно представить, чтобы подобные создания задумывались о смысле собственного существования, сомневаясь, таким образом, в нем. Только человеку дано обнаружить проблематичность своего существования и ощутить всю неоднозначность бытия. Эта способность сомневаться в значимости собственного существования значительно больше выделяет человека среди животных, чем такие его достижения, как прямохождение, речь или понятийное мышление» (124: 417).

          ● По мнению Е. Тихомирова: «Вопрос о конечной цели жизни — это и главный вопрос всей нашей жизни. Если мы не в состоянии отыскать для себя верховную цель нашего существования, которая всегда и повсюду светила бы нам путеводную звездою и двигала бы нас попутным ветром к пристани, в таком случае — нам остается одна участь: носиться на разбитом судне, без руля и без паруса, по бурному и безбрежному морю до тех пор, пока все мы, один за другим, погибнем в волнах его» (93: 93).

          Приведем теперь определения понятий, связанных с целью жизни.

          Под целью[5], поставленной человеком перед собой, мы будем понимать определенное состояние (или определенное событие) которое человек, в соответствии со своим мысленным (идеальным) представлением о данном состоянии (событии), хочет достичь (хочет, чтобы оно произошло) в результате своей определенной и направленной деятельности. На основании данной цели формируются соответствующие задачи, решение которых необходимо и достаточно для достижения (реализации) поставленной цели. Иными словами, задача — это формулировка действия, совершение которого необходимо для достижения цели (то есть, решение задач является средством для достижения цели). Эти задачи можно рассматривать и как подчиненные цели, достижение которых также может быть связано с решением определенных задач и т. д.

          С этой точки зрения, понятия «цель» и «задача» — понятия относительные. В зависимости от своей иерархии, данная цель может являться одной из задач для достижения другой, более высшей, цели и наоборот, данная задача может являться целью по отношению к нижележащим задачам. Так, например, целью в войне является победа над врагом. Эта цель формирует ряд задач: подготовку плана действий, подготовку наступательных и оборонительных средств и т. д. Эти задачи для их исполнителей командующих соответствующими подразделениями, являются целями, предполагающими постановку и решение собственных задач и т. д.

С учетом сказанного, цель жизни человека можно определить как высшую, самую важную или стратегическую цель. Отметим одну из особенностей цели жизни: если другие цели могут являться задачами (средством) для достижения более высших целей, то цель жизни (как высшая цель), является абсолютной целью. Она не может являться задачей (средством) ни для какой другой цели, ибо все в жизни подчинено достижению именно этой стратегической цели.

Цель жизни человека можно определить и через понятие «сокровище»[6], а именно как приобретение, сохранение и преумножение сокровища. Иначе говоря, самого дорогого, самого важного, самого нужного для (в жизни) человека. Иисус Христос в Нагорной проповеди говорил: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6: 2), то есть, где ваше сокровище, туда и вы будете стремиться всеми своими силами.  

Представим еще одно общее определение цели жизни с использованием понятия «счастье»[7] или «блаженство»[8]: цель жизни — достижение высшего состояния счастья блаженства.

             Отметим, что чувство блаженства является одной из целей создания человека Богом, о чем говорится в различной богословской литературе, посвященной целям творения, например: «…Как благая любовь Божия желает блаженства твари, так блаженство твари может состоять только в том, чтобы проявлялись в ней совершенства Божии, слава Божия» (архиепископ Филарет (Гумелевский) (7: 226) (более подробно об этом см. раздел «А. Побуждение к творению и его цели»). Вообще чувства составляют стратегическую основу человека (выполняют стратегическую роль). Именно на основании чувств, точнее результирующего чувства, и выбирается стратегическая (основная, конечная) цель — цель жизни. Человек будет стремиться к тому (желать того), что ему больше нравится (доставляет больше удовольствия, счастья, блаженства), с учетом ожидаемых последствий, в том числе в виде угрызений совести, и ряда других факторов (см. об этом подробнее в приложении 2).

Кандидат философских наук М. В. Бахтин приводит следующие сведения по данному вопросу:

«Анализ большого числа сентенций великих мира сего позволяет прийти к выводу о том, что стремление к счастью генетически заложено в каждом человеке и составляет неотъемлемую часть его природы. Осуществление же этого стремления вручено человеку как дар его свободной воли.

          Итальянский мыслитель эпохи Возрождения Пьетро Помпонации (1442  — 1525) считал, что …человеку естественно стремиться к счастью и избегать несчастья…

          Французский философ, теолог, физик и математик Блез паскаль (1623 — 1662), стоявший у самых истоков философии Нового времени, выразил свои мысли на этот счет в следующем высказывании: Все люди стремятся к счастью — из этого правила нет исключений; способы у всех разные, но цель одна… Счастье — побудительный мотив любых поступков любого человека, даже тог, кто собирается повеситься.

          Людвиг Фейербах (1804 — 1872), выдающийся антрополог, представитель “золотого века”  немецкой философской мысли, посвятивший много сил познанию человеческой природы, утверждал, что …где нет стремления к счастью, там нет и стремления вообще и что стремление к счастью — это стремление стремлений. По его мнению, первая обязанность человека заключается в том, чтобы сделать счастливым самого себя. Если ты сам счастлив, — говорил Фейербах, — то ты сделаешь счастливыми и других. Счастливый может видеть только счастливых вокруг себя.

          Философское осмысление темы счастья нашло свое отражение и в русской литературе. Многие произведения русской прозы и поэзии являются своеобразными философскими сочинениями, облеченными в литературную форму. Выдающийся русский писатель В. Г. Короленко говорил, что общий закон жизни есть стремление к счастью и все более широкое его осуществление.

          Таким образом, значимость в жизни того, что люди называют словом счастье, вряд ли вообще можно ставить под сомнение, и чтобы осознать это, обязательно быть выдающимся моралистом, философом, богословом. Само по себе, стремление человека к счастью — явление более чем очевидное. Приведенные же выше высказывания относительно данного предмета понадобились нам для того, чтобы высветить антропологический корень этого стремления — само существо человеческой природы» (75: 10, 11). 

Приведем также и другие цитаты по данному вопросу. «Стремление к счастью, блаженству заложено в человеке Богом...» (104: 108); «Человек имеет  в себе стремление к счастью. Он жаждет высшего блага, которое дало бы ему полное удовлетворение и утолило в нем его высшую внутреннюю потребность» (1: 17); «... Как бы не образовывались вкусы, они заставляют человека так устроить свою жизнь, такими окружить себя предметами и соотношениями, какие указывают его вкус и с какими мирен он бывает, удовлетворяясь ими. Удовлетворение вкусов сердечных дает ему покой сладкий, который и составляет свою для всякого меру счастья» (62: 34); «Сердце (под сердцем здесь понимаются чувства — П. В.) имеет весьма сильное влияние и на характер и направление мышления и всего поведения человека. От сердца, по словам Спасителя, исходят помышления злые (Мф. 15: 19; ср. Лк 6: 45). Это подтверждает и опыт. Замечено, что “каковы наши наклонности, таковы и мнения”» (10: 66. Кн. 1); «Желание Бога — вечное  блаженство человека, чему доказательством служит сама природа человека, постоянно желающая и стремящаяся только к приятному в жизни, и ненавидящая и постоянно желающая уклонится от всего неприятного. Итак, блаженная вечная жизнь есть назначение человека … Назначение человека — покой, радость, блаженство» (81: 10); «…Цель, поставленная перед тварью, состоит в обожении, в приобщении всего творения к Божественной славе, к блаженству Божества» (16: 172).

           Необходимо отметить, что приведенные выше три определения цели жизни, с одной стороны, являются обобщенными (то есть охватывают общие аспекты данного понятия) и находятся в соответствии друг  с другом, а с другой — все более конкретизируют это понятие. Вместе с этим, далее начинаются принципиальные расхождения в мировоззренческих подходах. Действительно, как стратегические цели, так и виды сокровища и условия счастья (блаженства) для разных людей могут быть могут быть существенно различны. «Аристотель отмечал, что одним счастьем кажется добродетель, другим — рассудительность, третьим — известная мудрость…»  (цит. по 69: 518. См. «Смысл жизни»). Добавим к этому, что четвертые видят счастье во власти, пятые — в богатстве, шестые — в удовлетворении различных физических (телесных) похотей  и т. д.

          Рассмотрим теперь понятие «смысл жизни[9]» и его соотношение с «целью жизни». По словам Зигмунда Фрейда «Вопрос о смысле человеческой жизни ставился бесчисленное количество раз; удовлетворительный ответ на него пока что не был найден, может быть его вообще не найти. Некоторые из вопрошавших добавляли: если жизнь не имеет никакого смысл, то она теряет для них всякую ценность. Но угроза такого рода ничего не меняет. Скорее, может показаться, что мы вправе отклонить этот вопрос. Его предпосылкой является человеческое сомнение, с многообразными проявлениями которого мы уже знакомы. Ведь не говорят о смысле жизни животных, разве что в связи с их предназначением служить человеку...» (30).

          Русский философ и психолог А. И. Введенский по данному вопросу говорит: «Таким образом окончательное определение понятие смысла вещи будет следующим: под смыслом данной [вещи] всегда подразумевается назначение и действительная пригодность данной вещи для достижения такой цели, за которой почему-либо надо или следует гнаться. Таково общеупотребительное значение термина смысл, когда мы говорим о смысле любой вещи. Узнав же это, легко сполна выяснить, что следует или что мы логически обязаны иметь в виду, когда мы говорим о смысле жизни; ведь понятие смысл жизни составляет лишь частный случай понятия смысл любой вещи. Поэтому, если смысл любой вещи состоит в назначении и в действительной пригодности данной вещи для достижения ценной цели, то и смысл жизни должен быть понимаем как назначение и действительная пригодность жизни для достижении ценной цели, то есть такой цели, за которой надо или следует гнаться.

          Таким образом вопрос о смысле жизни совпадает с вопросом о цели жизни. Спрашивать - в чем состоит смысл жизни, то же самое, что спрашивать - какова ценная цель жизни…

          А отсюда получается такое определение понятия смысла жизни: он состоит в том, чтобы наша жизнь была назначена и служила действительным средством для достижения абсолютно ценной цели, то есть такой цели, преследование которой было бы обязательно не ради других целей, для которых она служила бы средством, а ради нее самой.

          Итак, смысл жизни сводится к назначению жизни для достижения абсолютно ценной цели - к тому, чтобы жизнь служила действительным средством для осуществления подобной цели…

          Если только у жизни есть какой-нибудь смысл, то он состоит в назначении и в действительной пригодности жизни для осуществления такой цели, которая лежит вне жизни какого бы то ни было человека ... Поэтому одно из двух: или в человеческой жизни вообще нет никакого смысла или же он зависит от такой цели, которая осуществляется вне жизни всего человеческого рода - прошлого, настоящего и будущего. Таким образом одним из условий, именно логическим условием позволительности веры в смысл жизни служит вера в существование такой абсолютно ценной цели, которая осуществляется за пределами человеческой жизни. Верить в смысл жизни логически позволительно только в том случае, если мы верим, что наша жизнь есть путь, ведущий нас к абсолютно ценной цели, лежащей вне нашей жизни и осуществляющейся через посредство жизни. Если же кто не хочет признать существование подобной цели вне человеческой жизни, тот должен отказаться и от веры в смысл своей жизни, ибо одно составляет логическое следствие другого; первая вера логически подразумевается во второй…

          Говоря о смысле человеческой жизни, мы под словом жизнь все время подразумевали земное существование человека; и полученный нами вывод, если его высказать более точным образом, ни о чем не умалчивая в виде подразумеваемых пояснений, будет таков: цель, осмысливающая земное существование человека, лежит вне этого существования…

          Если мы не верим в бессмертие, то нельзя уже верить и в смысл жизни, ибо логические требования, вытекающие из содержания понятия смысла, вынуждают нас полагать цель, осмысливающую жизнь вне жизни; а нравственные требования запрещают допускать, чтобы личность была в каких бы то ни было руках, хотя бы и в руках Бога, только средством; между тем если нет бессмертия, а цель жизни остается вне жизни, то личность оказывается всего только средством или орудием. Если же, наоборот, мы верим или хотим верить в смысл жизни и в то же время не хотим нарушать ни логических, ни нравственных требований, то мы обязаны верить и в бессмертие. Другими словами: вера в личное бессмертие есть условие и логической, и нравственной допустимости веры в смысл жизни.

          Таков окончательный вывод, к которому мы должны придти, рассматривая логическую связь понятий…

          Если полагать смысл жизни в жизни, а не вне ее, то только в осуществлении той самой цели, которая составила бы цель деятельности, предписываемой нам нравственным долгом. Другими словами: если можно отыскать смысл жизни в самой жизни, то не иначе, как только в исполнении цели, указываемой нравственным законом» (цит. по 67).

          Вообще, термин «смысл» означает: «1. Внутреннее, логическое содержание (слова, речи, явления), постигаемое разумом, значение… 2. Цель, разумное основание…» (57: 313). Таким образом, смысл жизни и цель жизни могут являться, с одной стороны, синонимами (в философско-религиозной литературе эти понятия в ряде случаев используются как тождественные), а с другой — могут различаться (если под смыслом понимать значение). В последнем случае смысл жизни состоит в достижении (реализации) цели[10]. Это то, что определяет полноту нашей жизни, ее обусловленность, ее обоснованность, придает жизни особую значимость (значение). Смысл жизни — это то, для чего живет человек. Цель жизни — это то, к чему стремится человек. 

Далее представим принципиальные отличия в подходах к цели жизни для различных мировоззренческих систем (различных точек зрения).

 

3.2. о христианской точке зрения

 на цель жизни  

 

u Конечной (высшей) целью (стратегической целью), или целью жизни христианина, в соответствии с целью его творения (см. разд. «А. Побуждение к творению и его цели»), является спасение или вечное блаженство в Боге, а смыслом жизни христианина является достижение этого блаженства. Ибо «насколько тварь усвояет или отображает славу Божию или Его совершенства, и через то приобщается к Творцу, источнику истинного совершенства и блаженства, на столько возможно и блаженство ее» (протоиерей Николай Малиновский) (10: 188-190. Кн. 1). Именно данная цель и обуславливает постановку соответствующих задач, которые должен решать каждый христианин на своем жизненном пути. Вообще, «всякая религия… цель человеческой жизни полагает в тесном общении с Божеством и это общение понимает, как глубоко-интимное переживание…» (85: 339). Приведем по данному вопросу высказывания различных авторов (богословов и религиозных философов).        

          ● «Бог создал человека для блаженства, а не для страдания», — говорится в «Православном учении о искупительной жертве Спасителя на Кресте» (237. См. гл. «О искуплении Спасителем человека»).

● Протоиерей Григорий Дьяченко пишет: «Человек создан Богом вначале блаженным и для блаженства, притом вечного; но грех, вошедший в мир, то есть во всех человеков, единым человеком, разрушил блаженство людей… Возвратный путь к блаженству — последование Его (Иисуса Христа — П. Д.) учению, житию, участие в Его таинствах и повиновение законным пастырям и учителям церкви. Иного пути к блаженству нет, как Он Сам говорит: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14: 6). Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет (Ин. 10: 9)…

Истинное, полное и вечное блаженство наше, братия, на небе, там, где в непреступном свете живет всеблаженный Бог, где водваряются лики праотцев, патриархов, пророков, преподобных и праведных и всех святых; там, где царствует вместе с Сыном Своим и Богом Царица небеси и земли, Пресвятая Богородица.

И так, где же нам найти истинный путь к блаженству? При руководстве и исполнении девяти заповедей Господних о блаженстве… Вот путь к истинному блаженству.

Будем же помнить, что мы сотворены были Богом для вечной жизни и вечного блаженства…» (80: 579, 580);

«По учению слова Божия, цель всей нашей жизни, всего нашего бытия сего, не что другое, как слава Божия. Не в твари, не в человеке – цель бытия человека, а в Самом Боге — Творце нашем… Вот цель, выше которой невозможна цель бытия тварей!» (11: 85).

● Свт. Тихон Задонский говорит: «Ради чего мы родились и живем в мире сем? Не ради сего века, но ради будущаго раждаемся в мир сей; житие бо наше в мире сем не иное что, как непрестанное путешествие к будущему веку. Но сей путь — пространный или тесный. Пространный к погибели, тесный в живот вечный идет... На тесноту идет новый, но от тесноты отвлекает ветхий человек. Тут надлежит искать новаго, чтобы укрепиться и не совратиться» (24: 1152 со ссылкой на: Творения святителя Тихона. 6-е изд. Т. 5. 1899 г. С. 358); «Ведь ты пришел сюда (в христианство — П. Д.) не богатства, злата и серебра собирать, не чести и славы искать, не плоти и миру угождать, не греху и страстем работать, но Христу Господу работать и угождать, и тако спасение получить (24: 1152 со ссылкой на: Творения святителя Тихона. 6-е изд. Т. 4. 1899 г. С. 174-175).

● Протопресвитер Николай Малиновский полагает, что целью человеческой жизни является достижение подобия Божиего (40: 199). Об этом же говорит и Павел, епископ Никольск-Уссурийский: «Создавая человека, Господь Бог сказал: Сотворим человека по образу Нашему и по подбию Нашему (Быт. 1: 26). В образе и подобие Божием, которые находятся в душе человека, и заключается весь смысл нашей жизни, высшая ее цель: по своему образу и подобию мы должны стремиться к Первообразу, то есть к Богу, чтобы более и более Ему уподобляться и в единении с Господом находить свое блаженство; короче говоря, цель существования человека — “богоуподобление”. О таком назначении человека ясно сказано и в Ветхом Завете: Будьте святы, ибо Я… свят (Лев. 11: 44; 19: 2; 20: 7), и в Новом: Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5: 48). Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут едино (Ин. 17: 21)» (цит. по 83: 282. См. ст. «Смысл жи зни»).

          ● Прп. Симеон Новый Богослов отмечает, что «цель всех по Богу живущих  — благоугодить Христу Богу нашему и примирится с Богом Отцем  через приятие Святого Духа, и таким образом устроить свое спасение, ибо в этом состоит спасение всякой души. Если этого нет у нас (в цели и действии), то тщетен всякий другой труд и суетно всякое другое делание наше. Бесполезен всякий путь жизни, не ведущий к сему того, кто течет по нему» (цит. по 77: 34).            

          ● Приведем слова прп. Серафима Саровского о цели жизни для христиан: «Это было в четверток.  День был пасмурный. Снегу было на четверть на земле, а сверху порошила довольно густая снежная крупа, когда батюшка отец Серафим начал беседу со мной в ближней пажнинке своей, возле той же его ближней пустыньки против речки Саровки, у горы, подходящей близко к берегам ее.

          Поместил он меня на пне только что им срубленного дерева, а сам стал против меня на корточках.

          — Господь открыл мне, — сказал великий старец, что в ребячестве вашем вы усердно желали знать, в чем состоит цель жизни нашей христианской, и у многих великих духовных особ вы о том неоднократно спрашивали...

          Я должен сказать тут, что с 12-летнего возраста меня эта мысль неотступно тревожила, и я, действительно, ко многим из духовных лиц обращался с этим вопросом, но ответы их меня не удовлетворяли. Старцу это было неизвестно.

          — Но никто, — продолжал отец Серафим, — не сказал вам о том определительно. Говорили вам: ходи в церковь, молись Богу, твори заповеди Божии, твори добро — вот тебе и цель жизни христианской. А некоторые даже негодовали на вас за то, что вы заняты не Богоугодным любопытством и говорили вам: высших себя не ищи. Но они не так говорили, как бы следовало. Вот я убогий Серафим, растолкую вам теперь, в чем, действительно, эта цель состоит.

          Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские сколько ни хороши они сами по себе, однако, не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святаго  Божиего. Пост же и бдение, и молитва и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святаго Духа Божиего. Заметьте, батюшка, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело, приносит нам плоды Святаго Духа. Все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, но мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает. Вот почему Господь Иисус Христос сказал: кто не собирает со Мною, тот расточает (Мф. 12: 30; Лк. 11: 23). Доброе дело иначе нельзя назвать, как собиранием, ибо хотя оно и не ради Христа делается, однако же добро. Писание говорит: во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему (Деян. 10: 35). И, как видим из последовательности Священного повествования, этот поступающий по правде до того приятен Богу, что Корнилию сотнику, боявшемуся Бога и делавшему правду, явился ангел Господень во время молитвы его и сказал: пошли людей в Иоппию и призови Симона, называемого Петром. Он гостит у некоего Симона кожевника, которого дом находится при море; он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой (Деян. 10: 5, 6).

          Итак, Господь все Свои Божественные средства употребляет, чтобы доставить такому человеку возможность за свои добрые дела не лишиться награды в жизни пакибытия. Но для этого надо начать здесь правой верой в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, пришедшаго в мир грешныя спасти, и приобретением себе благодати Духа Святаго, вводящего в сердца наши Царствие Божие и прокладывающего нам дорогу к приобретению блаженства жизни будущего века. Но тем и ограничивается эта приятность Богу дел добрых, не ради Христа делаемых: Создатель наш дает средства на их осуществление. За человеком остается или осуществлять их, или нет. Вот почему Господь сказал евреям: если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас (Ин. 9: 41). Воспользуется человек, подобно Корнилию, приятностью Богу дела своего, не ради Христа сделанного, и уверует в Сына Его, то, такого рода дело вменится ему, как бы ради Христа сделанное и только за веру в Него. В противном же случае человек не в праве жаловаться, что добро его не пошло в дело. Этого не бывает никогда только при делании какого либо добра Христа ради, ибо добро, ради Него сделанное, не только в жизни будущего века венец правды ходатайствует, но и в здешней жизни преисполняет человека благодатью Духа Святаго и притом, как сказано: не мерою дает Бог Духа. Отец любит Сына и все дал в руку Его (Ин. 34: 35).

          Так-то, ваше Боголюбие. Так в стяжании этого-то Духа Божия и состоит истинная цель нашей жизни христианской, а молитва, бдение, пост, милостыня и другие ради Христа делаемые добродетели суть только средства к стяжанию Духа Божиего.

          — Как же стяжания? — спросил я батюшку Серафима: — я что-то этого не понимаю.

          — Стяжание все равно, что приобретение, — отвечал мне он: — ведь вы разумеете, что значит стяжание денег? Так все равно и стяжание Духа Божия. Вед вы, ваше Боголюбие, понимаете, что такое в мирском смысле стяжание? Цель жизни мирской обыкновенных людей есть стяжание, или наживание денег, а у дворян сверх того - получение почестей, отличий и других наград за государственные заслуги. Стяжание Духа Божия есть тоже капитал, но только благодатный и вечный, и он, как и денежный, чиновный и временный, приобретается одними и теми же путями, очень сходственными друг с другом.

          Бог Слово, Господь наш Богочеловек Иисус Христос уподобляет жизнь нашу торжищу и дело жизни нашей на земле именует куплею, и говорит всем нам: дорожа временем, потому что дни лукавы (Еф. 5: 16), то есть выгадывайте время для получения небесных благ через земные товары. Земные товары — это добродетели, делаемые Христа ради, доставляющие нам благодать Всесвятаго Духа» (76: 12-16).     

          По мнению профессора В. Н. Лосского, в этом определении цели христианской жизни «в краткой форме содержится Предание Православной Церкви» (13: 148). В. Н. Лосский так комментирует слова прп. Серафима Саровского: «Другими словами для христианина не существует автономного добра: доброе дело хорошо лишь постольку, поскольку оно служит нашему соединению с Богом, поскольку оно способствует стяжанию благодати. Добродетели — не цель, а средства, или, вернее, симптомы, внешние проявления христианской жизни, так как единственная цель есть стяжание благодати» (13: 149). Он же далее говорит: «Божественная любовь хочет всегда одного свершения: обожения людей и через них — всей вселенной» (13: 280). Именно обожение и является единственной истинной и конечной целью человека, средством достижения которой было искупление нас Крестной смертью Иисуса Христа (13: 102, 281).

          ● Митрополит Иерофей (Влахос) полагает, что: «…Цель христианства — достичь блаженного состояния обожения. Обожение и подобие Божие отождествляются между собою» (48: 22); «Высшая цель человека – приобрести ведение Бога, поскольку в этом заключается его спасение. Конечно, когда мы говорим о ведение Бога то подразумеваем не умозрительное знание, но “общение в бытии”, то есть ведение Бога есть общение человека с Богом. Где такое общение достигается, там человек обретает спасение» (48: 176, 177).

            ● По словам прп. Иустина (Поповича): «Поскольку Бог сотворил человека по образу Своему и дал ему возможность уподобляться Ему, Он тем самым определил и цель человеческого существования. В таинственной сущности своего существа человек носит богоданную цель своей жизни и средства к ее осуществлению. Образ Божий в человеке - это реальное сходство образа с Первообразом, а подобие - это цель человеческой жизни, осуществляя которую, человек должен во всем уподобиться Богу как своему Первообразу. Новый Завет весь сосредоточивается в этой мысли: цель человеческого существования - все содержание, все свойства существа своего уподобить Богу, стать совершенным, как Бог совершенен (Мф. 5: 48; ср.: 1 Пет.1: 16), достигнуть обожения (“феосис”) всего своего естества общением в Божием естестве (2 Пет.1: 4). Постепенным уподоблением Богу через веру, любовь, надежду, молитву, пост, кротость, смирение, боголюбие, братолюбие и прочие добродетели человек в действительности переживает все большее и большее блаженство, участвует в нем всем своим существом, поэтому и прославляет Бога. Творца и Спасителя своего. Отсюда подобие Божие как цель человеческого бытия означает деннонощное совершенствование себя Богом и по Богу, служение Богу, прославление Бога, блаженствование в Боге. Своим благодатно-подвижническим возрастанием к Богу и божественному совершенству человек в то же время и выразительнее всего прославляет Бога и действительнее всего переживает божественное блаженство как содержание своего существования. Человек, несомненно, идет к своей богоданной цели, если каждую часть своей души, своего существа устрояет во имя Божие и ради славы Божией (ср.: 1 Кор. 6: 20, 10: 31; Мф. 5: 16), если живет достойно Бога (1 Сол. 2: 12; Кол. 1: 10). Бог по благости Своей сотворил человека богообразным: и душа, будучи образом божественной благости и красоты, имеет целью как можно больше уподобиться своему Первообразу (свт. Григорий Нисский, De hominis opific. С.16,10; с.12,10). “Душа сотворена богообразной. чтобы человек всем существом своим стремился к соединению с Богом” (свт. Григорий Богослов. Orat. 45,7; t.36, Col. 632ВС). По учению святого Василия Великого, и самое устройство человеческого тела свидетельствует об этом: “Устройство тела твоего для тебя - школа цели, ради которой ты сотворен стройным, для того чтобы не влачил всю свою жизнь по земле, а взирал бы на небо, к Богу, там пребывающему, и чтобы не бегал за скотскими наслаждениями, но, согласно с данным тебе разумом, жил небесной жизнью” (De homin. structura. Orat.11). “Люди сотворены для того, чтобы добрыми подвигами неутомимо стремиться к цели своего существования - обожению (“феосис”) - и достигать ее” (свт. Григорий Богослов. Orat.4,124; t.35, Col. 664 С). “Сотворяя людей по образу Своему, Бог дал им через Слово Свое силы жить св. жизнью и. таким образом, участвовать в блаженстве”(свт. Афанасий Великий. De incarn. Verbi. 3; t.25 Col.101 В: сотр. ibid. 4 et 5). “Бог сотворил человека богообразным, чтобы он, врожденным ему стремлением к Богу, постепенно возрастая в духовном и моральном совершенстве, достигал конечной цели своего таинственного существования - обожения” (св. Иоанн Дамаскин. De fid. 11,12; Col. 924 А; ср. св. Ириней. Contra haer. IV, 38,3)» (84. Гл.: Возникновение человеческого мира, § 4).

          ● Аналогичное ранее говорили о цели жизни человека святые отцы и учители Церкви, например: «Человек есть тварь, получившая повеление стать богом» (свт. Василий Великий) (цит. по 13: 95); «Бог станет человеком для того, чтобы человек мог стать Богом...» (святые Ириней Лионский, Григорий Богослов, Григорий Нисский) (цит. по 13: 102); «Сын Божий вочеловечился, чтобы мы обожились» (свт. Афанасий Великий) (цит. по 25: 93). «Господь наш Иисус Христос стал сыном человеческим для того, чтобы человек сделался сыном Божиим» (свт. Ириней Лионский) (цит. по 25: 50 со ссылкой на: Свт. Ириней Лионский. Против ересей. Пер. протоиерея П. Преображенского. СПб., 1900. С. 240); «Бог на то создал нас, чтобы мы соделовались общниками Божеского естества (2 Пет. 1: 4) и причастниками Его присносущности, и подобными Ему являлись (1 Ин. 3: 2) по благодатному обожению, ради коего все сущее устроено и пребывает, и не сущее еще приводится в бытие и порождается» (прп. Максим Исповедник)(цит. по 1: 60, 61).

 ● профессор Осипов А. И. отмечает, что цель жизни человека «определяет направление и характер всей его деятельности. Эта цель ясно выражена Христом: “Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам”» (176: 374).

Таким образом, различные формулировки цели жизни человека: спасение; обóжение; достижение Царства Небесного (Царства Божиего или Рая); стяжание Духа Святого; Богоуподобление; святость; слава Божия и др., представляют по своей сущности одно и тоже.

            u Некоторым людям (достигшим высочайшего духовного уровня) еще при жизни на земле был показан рай (небесные обители). Апостол Павел говорит об этом так: «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которые человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12: 2-4); «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2: 9)[11]. Прп. Серафим Саровский, которому неоднократно открывались небесные тайны, поведал о себе следующую историю: «Усладился я словом Господа моего Иисуса Христа: в доме Отца Моего обителей много (Ин. 14:2). И остановился я, убогий, на сих словах, и возжелал видеть оные небесные обители, и молил господа Иисуса Христа, чтобы Он показал мне их, и Господь не лишил меня, убогого, Своей милости. Вот я и был восхищен в эти небесные обители, — только не знаю, с телом, или кроме тела, Бог весть, это непостижимо. А о той радости и сладости небесной, которую я там вкушал — сказать тебе невозможно» (88: 53). Приведем еще рассказ блж. Андрея: «Блж. Андрей, Христа ради юродивый, в течении двух недель пребывал в созерцании невидимого мира. Об этом он поведал иерею Никифору: “Я увидел себя в раю прекрасном и удивительнейшем, и, восхищаясь духом, размышлял: что это? Знаю, что живу в Константинополе, как же очутился здесь – понять не могу. Я видел себя обличенным в самое светлое одеяние, как бы исканное из молний; венец был на главе моей, и я был опоясан поясом царским. Радуясь этой красоте, дивясь умом и сердцем несказанному благолепию Божия рая, я ходил по нему и веселился. Там были многие сады с высокими деревьями; они колебались вершинами своими и увеселяли зрение; от ветвей их исходило великое благоухание… Птиц в этих садах было великое множество… и пели прекрасно; от сладкого пения их я не помнил себя… Стояли те прекрасные сады рядами, как бы полк против полка. В то время, как я ходил между ними в веселии сердца, увидел реку великую, текущую посреди них и напояющую. На другом берегу реки был виноградник, которого лозы, украшенные златыми листьями, златовидными гроздьями, широко раскидывались. Дышали там от четырех стран ветры тихие и благоухающие; от их дыхания колебались сады…”» (89. См. листок от 15 октября по новому стилю).      

          Поэтому и призывали апостол Павел и прп. Серафим к тому, чтобы с благодарением переносить врéменные земные скорби и страдания: «… нынешние  временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8: 18); «…кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на   видимое,  но  на  невидимое:  ибо  видимое временно,  а  невидимое  вечно» (2 Кор. 4: 17, 18); «Ах, если бы ты знал, какая сладость ожидает праведного на небе, то ты решился бы во временной жизни переносить скорби с благодарением. Если бы самая эта келлия была полна червей, и они бы всю жизнь нашу ели  нашу плоть, то и тогда надо бы на это со всяким желанием согласиться, чтобы только не лишиться той небесной радости» (88: 53).

          Иоанн Златоуст пишет: «Если нам открыто Царствие Небесное и показано воздаяние в будущей жизни, то уже не стоит и исследовать, почему праведные здесь терпят скорби, а порочные живут в удовольствиях. Ибо если там ожидает каждого награда по заслугам, то для чего возмущаться здешними событиями, счастливыми и несчастными? Этими бедствиями Бог покорных Ему упражняет, как мужественных борцов, а более слабых, нерадивых и не могущих переносить ничего тяжкого предварительно вразумляет на добрые дела» (цит. по 64 : 107).

          «Велики и радостны обетования Христа для тех, кто последовал за Ним: “Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его” (1 Кор. 2: 9). Эти сокровища не временные, а вечные. И каждый может приобрести их. Для этого христианин должен жить так, чтобы дерзновенно сказать с ап. Павлом: “Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение” (Флп. 1: 21). И тогда вместо скорбной песни: “Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть” — у христианина в душе зазвучат другие победные слова ап. Павла: “Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? (1 Кор. 15: 55)”» (79: 132).

          Иисус Христос учил: В мире будете иметь скорбь… (Ин. 16: 33); …но печаль ваша в радость будет (Ин. 16: 20); …и радости вашей никто не отнимет у вас… (Ин. 16: 22).

Свт. Тихон Задонский о блаженстве, которое ожидает праведных, говорит: «Блаженство убо тамо (в Царствие Небесном — П. Д.) будет сие: увидим Бога лицем к лицу; от чего неизреченное утешение, веселие, радость и воскличание сердечное произыдет. Увидим лице Божие и от радости будем восклицати. Увидим Господа и Искупителя нашего Иисуса Христа в Божественной его славе — Того, Который за нас так страшная пострадал и поносною смертию умер, и тако нас от смерти избавил. Насладимся тогда всех даров Святого Духа, яко источника животворящаго. Будем иметь любезное дружество со святыми Ангелами и всеми святыми, от создания мира угодившими Богу. Будем торжествовать над всеми врагами нашими…» (24: 50 со ссылкой на: Творения святителя Тихона. 6-е изд. Т. 4. 1899 г. С. 63); «Но что будет в будущей жизни человеку, по неложному обещанию Божию? Какое добро, какое блаженство, какая честь, какая слава! Как река, непрестанно потечет умом непостижимое и языком неизреченное, вечное его блаженство. “Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его” (1 Кор. 2: 9). Возсияют люди Божии, яко солнце, во царствии Отца небеснаго; будут как ангели, будут как бози втории; будут царие и господие; будут царствовати во веки веков... Но знай точно, возлюбленне, что все сие блаженство погубляет человек, когда Богу неблагодарен показуется, и беззаконует, — и бывает подлейшим и беднейшим всякия твари. Берегись убо греха, как ядовитаго змия, да не лишит тебе христианскаго блаженства и вринет в беднейшее состояние» (24: 51 со ссылкой на: Творения святителя Тихона. 6-е изд. Т. 5. 1899 г. С. 350); «О сподоби, Господи, и тамо видеться, где Бог “видится лицем к лицу”, и тем видящих оживляет, утешает, радостотворяет, увеселяет и вечно блаженными делает! Тамо люди, яко солнце, сияют; тамо истинная жизнь; тамо истинная честь и слава; тамо истинная радость и веселие, тамо истинное блаженство, и все вечное и безконечное»  (24: 51 со ссылкой на: Творения святителя Тихона. 6-е изд. Т. 5. 1899 г. С. 375); «Поверь слову сему, что ежели бы человек частицу некую будущия оныя славы во мгновении ока увидел, тако бы к ней распалился желанием и любовию, что всю бы мира сего славу, честь, утеху и богатство как гной вменял, и тоя бы единыя со всяким тщанием искал, и не токмо бы похотьми мира сего, но и никакою бы бедою и злостраданием от той отвратиться не могл» (24: 55 со ссылкой на: Творения святителя Тихона. 6-е изд. 1899 г. Т. 2. С. 144).

u Вообще христианское учение о Рае, или Царстве Небесном, и аде есть учение соответственно о месте блаженства, уготованном для верующих в Господа и любящих Его, и месте мучений: «…наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия;  и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения» (Ин. 5: 28, 29); «Итак, мы воскреснем, так как души опять соединяются с телами, делающимися бессмертными и совлекающими с себя тление, и явимся к страшному судейскому Христову седалищу; и диавол, и демоны его, и человек его, то есть Антихрист, и нечестивые люди, и грешники будут преданы во огнь вечный, не вещественный, каков огонь, находящийся у нас, но такой, о каком может знать Бог. А сотворившие благое, как солнце, воссияют вместе с ангелами в жизни вечной, вместе с Господом нашим Иисусом Христом, всегда смотря на Него, и будучи видим Им, и наслаждаясь непрерывным, проистекающим от Него веселием, прославляя Его со Отцом и Святым Духом, в бесконечные века веков» (св. Иоанн Дамаскин) (5: 344); «По смерти две дороги: одна ведет в вечное блаженство праведных; другая ведет в вечное неблагополучие грешников ожесточенных и непокаявшихся» (свт. Тихон Задонский) (24: 933 со ссылкой на: Творения святителя Тихона. 6-е изд. Т. 1. 1899 г. С. 187); «…святые духи будут вечно блаженствовать в селениях небесных. Вместе со святыми духами примут участие в наслаждениях неба и рая воскресшие святые человеки в телах своих…» (свт. Игнатий Брянчанинов) (172: 226); «Не знаете разве, братия мои, какому страху и какой нужде подвергаемся в час исшествия своего из сей жизни, при разлучении души с телом?... К душе приступают добрые ангелы и множество небесного воинства, также все сопротивные силы и князи тьмы; те и другие хотят поять душу или назначить ей место. Посему, если душа приобрела здесь добрые качества, вела жизнь честную и была добродетельна, то в день ее исшествия добродетели сии, какие приобрела здесь, делаются добрыми ангелами, окружают ее, и не пропускают к ней прикасаться какой-либо сопротивной силе; но в радости и веселии со святыми ангелами поемлют ее, и относят ее ко Христу, Владыке и Царю славы, и поклоняются Ему вместе с нею и со всеми небесными силами. И наконец отводится душа в место упокоения, в неизглаголанную радость, в вечный свет, где нет ни печали, ни воздыхания, ни слез, ни забот, где бессмертная жизнь и вечное веселие в Царстве Небесном со всеми прочими, угодившими Богу. Если же душа в этом мире жила срамно, предаваясь страстям бесчестия и увлекаясь плотскими удовольствиями и суетой мира сего; то в день исшествия ее из этой жизни те страсти и удовольствия, какие приобрела она в жизни сей, делаются лукавыми демонами и окружают бедную душу, и не позволяют приблизиться к ней ангелам Божиим; но вместе с сопротивными силами, князями тьмы, берут ее жалкую, проливающую слезы, унылую и сетующую, и отводят в места темные, мрачные и печальные, где блюдутся все грешники на день суда и вечного мучения, куда низринут диавол со своими ангелами» (прп. Ефрем Сирин) (166: 355, 366).

Свт. Тихон Задонский приводит из Ветхого и Нового Заветов пути достижения блаженства: «Не тое есть истинное блаженство, которое люди по слепому разуму мнят и утверждают, но тое, которое словом Божиим, которое есть правило и зерцало нашего разсуждения и христианскаго жития, поставляется и утверждается. Послушай убо, душа грешная, кому оно приписует блаженство. Глаголет оно: “Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь!” (Пс. 1: 1, 2). “Блаженны все, уповающие на Него” (Пс. 2: 12). “Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты!” (Пс. 31: 1)[12]. “Блажен народ, у которого Господь есть Бог, - племя, которое Он избрал в наследие Себе” (Пс. 32: 12). “Блажен, кто помышляет о бедном! В день бедствия избавит его Господь” (Пс. 40: 2). “Блажен, кого Ты избрал и приблизил, чтобы он жил во дворах Твоих” (Пс. 64: 5). “Блаженны живущие в доме Твоем: они непрестанно будут восхвалять Тебя” (Пс. 83: 5). “Блажен человек, которого сила в Тебе” (Пс. 83: 6). “Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим” (Пс. 93: 12). “Блаженны хранящие суд и творящие правду во всякое время!” (Пс. 105: 3). “Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди Его” (Пс. 111: 1). “Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем. Блаженны хранящие откровения Его, всем сердцем ищущие Его” (Пс. 118: 1, 2). И Христос, праведный судия, ублажает: “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах” (Мф. 5: 3 -12). Таковыя же блаженства и подобныя и на прочиих Святаго Писания местах видим. Видишь убо, что слово Божие не богатых, славных и в веселостях века сего находящихся ублажает, но поучающихся в законе Господни, надеющихся на Господа, нищих духом, плачущих, алчущих и жаждущих правды, кротких, милостивых сердцем, миротворцев, изгнанных правды ради, поношение терпящих ради имени Христова, и проч.» (24: 51, 52 со ссылкой на: Творения   святителя Тихона. 6-е изд. Т. 3. 1899 г. С. 157, 158).

u Рассмотрим теперь, с учетом сказанного о цели жизни, концепцию логотерапии[13] психолога В. Э. Франкла, отрицающую «принцип удовольствия»[14].

В. Э. Франкл пишет: «… С нашей точки зрения, принцип удовольствия является искусственной психологической конструкцией. Удовольствие — это не цель наших стремлений, а следствие их удовлетворения. В свое время это отмечал еще Кант. Также и Шелер, обсуждая гедонистическую этику (эвдемонизм[15]), заметил, что удовольствие не вырисовывается перед нами в качестве цели нравственного действия, скорее напротив — нравственное действие влечет удовольствие за собой. Теория, основанная на принципе удовольствия, упускает из вида важное качество всей психической деятельности — интенциональность[16]. И вообще люди желают не удовольствия как такового, они просто хотят того, что хотят. Человеческому желанию может соответствовать любое множество целей — самого различного вида, — тогда как удовольствие всегда выступает в одной и той же форме, независимо от того, каким способом оно доставлено — нравственным или безнравственным. Отсюда очевидно, что принятие принципа удовольствия привело бы — в этическом плане — к выравниванию всех потенциальных человеческих целей. И стало бы невозможным отличить одно действие от другого, поскольку все они преследовали бы одну и ту же цель. При таком подходе можно было бы сказать, что некая сумма денег, потраченная на собственное пропитание, или та же сумма, розданная в виде милостыни, послужила одной и той же цели: в каждом из этих случаев человек потратил деньги, чтобы избавиться от своих неприятных чувств» (123: 424, 425).

Мы не можем согласиться с мыслью о том, что «удовольствие всегда выступает в одной и той же форме, независимо от того, каким способом оно доставлено — нравственным или безнравственным». Для обоснования этого рассмотрим соотношение психических сил человека. Человек будет стремиться к тому (желать того), что ему больше нравится (доставляет больше удовольствия, счастья, блаженства), с учетом ожидаемых последствий, в том числе в виде угрызений совести, и ряда других факторов. «Стремление к счастью, блаженству заложено в человеке Богом...» (104: 108). Ум человека решает, как достичь цели рациональным путем, то есть выбирает путь достижения цели, определяемой чувствами. Далее, воля (сила воли) обеспечивает (при возможности) движение к цели (достижение цели) тем путем, который выбрал разум. При этом роль (действие) воли, в общем, заключается в стремлении к достижению цели (в решимости достичь цель). Более конкретно — в преодолении различных временных удовольствий, отвлекающих от цели или являющихся преградами на пути ее достижения, а также в добровольном принятии временных неприятностей (неудобств, неудовольствий), связанных с реализацией пути (поведения), выбранного разумом (43: 117-125).

Неточность В. Э. Франкла состоит в том, что он не учитывает в своей схеме такие факторы, как совесть и волю. Влияние совести может быть столь значительно, что человек может даже покончить с жизнью из-за угрызений совести (см. о совести ч. 2, разд. 4.1.1.В). Поэтому форма доставления удовольствия (нравственная или безнравственная) весьма важна. Следует отметить, что человек способен в данный момент пойти на некоторые неудобства для получения в дальнейшем большего удовольствия. При этом, чем на больший промежуток времени человек способен с помощью разума предвидеть результирующее удовольствие и с помощью воли реализовать принятое решение, тем сильнее развиты у него ум и воля. Без учета совести и воли поведение человека приближается к поведению животного, а критерием поведения становится получение максимального удовольствия непосредственно сейчас.

«Стоит определить поведение таким образом (то есть принять принцип удовольствия в качестве критерия поведения — П. Д.) — и вы обесцените в человеке любой его истинно нравственный порыв … Если было бы справедливо, например, что мы читаем хорошую книгу только ради удовольствия, которое мы испытываем во время чтения, мы с таким же успехом могли бы потратить деньги на хорошее пирожное. В действительности наша жизнь почти не имеет дело с удовольствием или неудовольствием. Для зрителя в театре не так важно, что он смотрит — комедию или трагедию; что привлекает его – так это содержание и собственная, истинная ценность пьесы. Конечно, никто не будет утверждать, что отрицательные эмоциональные переживания, которые овладевает зрителями, увлеченными трагическими событиями на сцене, составляют действительную цель посещения ими театра. В этом случае всех театралов можно было бы считать замаскированными мазохистами…» (123: 425).

                    Человек может предпочесть купить книгу вместо вкусного пирожного не потому, что книга принесет ему большее удовольствие сейчас, а потому, что прочитав книгу и получив определенные знания, он сможет в дальнейшем использовать их и получить в результате этого гораздо большее удовольствие (например, устроившись на более лучшую работу и получая большую зарплату).

                    Что же касается «зрителя в театре», то «истинная ценность пьесы» определяется именно теми чувствами и тем состоянием, которые вызывает эта пьеса. Человек может предпочесть трагедию комедии не в силу «замаскированного мазохизма», а потому, после просмотра данной трагедии человек облагораживается, становится лучше, становится более духовным. И это может нравится человеку больше, чем временное веселие и смех от просмотра комедии.

«Если весь смысл жизни свести к удовольствию, в конечном итоге мы неизбежно придем к тому, что жизнь покажется нам лишенной смысла. Удовольствие никак не может придать жизни смысл. Ибо что такое удовольствие? Состояние. Материалист — а гедонизм обычно связывается с материализмом — сказал бы даже, что удовольствие есть не что иное, как состояние клеток мозга… Любому несчастному, для которого вся жизнь сводится к погоне за удовольствием, пришлось бы усомниться в каждом моменте такой жизни, будь он сколько-нибудь последователен…

Сама жизнь приучает большинство из нас к тому, что “мы на этом свете не для того, чтобы наслаждаться” … Простой пример убеждает, насколько неудовлетворителен принцип удовольствия – как в теории, так и практике. Если мы спросим человека, почему он не делает того, что, по нашему мнению стоило бы делать, а он отказывается просто потому, что ему просто нет хочется это делать, так как это не доставляет ему удовольствия, то такой ответ покажется нам явно неудовлетворительным. Очевидно, что подобный ответ недостаточен  из за того, что мы никогда не рассматриваем удовольствие или неудовольствие в качестве аргумента за или против того или иного действия…

Однако радость может сделать жизнь осмысленной, только если она сама имеет смысл. Смысл радости не может заключаться в ней самой. В действительности этот смысл лежит за ее пределами — поскольку радость всегда направлена на какой-либо объект. Шелер убедительно показал, что радость является направленной эмоцией — в отличие от просто удовольствия, которое он считает ненаправленной эмоцией и относит к классу так называемых “эмоций состояния. Удовольствие, таким образом, — это эмоциональное состояние. Здесь мы снова возвращаемся к Эрвину Штраусу и его представлениям о “сиюминутном” модусе жизни. В этом модусе человек остается в условном состоянии удовольствия (скажем, в опьянении), не достигая мира предметов, который в этом случае выступал бы миром ценностей. Индивид ощущает истинную радость только тогда, когда эмоции выступают как ценности. Этим объясняется почему радость никогда не может быть самоцелью — радость саму по себе невозможно преследовать как цель. Как удачно эта мысль выражена  в максиме Кьеркегора: “Дверь к счастью открывается наружу”. И тот, кто, пытаясь открыть эту дверь, толкает ее вперед, только еще плотнее закрывает ее! Человек, который отчаянно рвется к ощущению счастья, таким образом, отрезает к нему дорогу. В конце концов оказывается, что никое стремление к счастью само по себе не может быть ни основным принципом, ни предельной целью человеческой жизни…

Наши замечания по вопросу о смысле жизни сводятся к радикальной критике вопроса как такового, если он поставлен в общем виде. Спрашивать о смысле жизни вообще — ложная постановка вопроса, поскольку она туманно апеллирует к общим представлениям о жизни, а не к собственному, конкретному, индивидуальному существованию каждого» (123: 426-429).

Удовольствие не может придать жизни смысл, если речь идет о сиюминутном удовольствии или «погоне за удовольствием». Если же иметь в виду «стратегическое блаженство», являющееся целью жизни, то именно оно и придает земной жизни высший смысл. Для чего святые вели праведную жизнь, которая была совершенно непонятна неверующим людям? Для чего они постились, раздавали последние деньги, непрестанно находились в молитве, совершали духовные подвиги? Для того, чтобы спастись, то есть попасть в Царство Небесное и в дальнейшей жизни наслаждаться в соединении с Богом, а не мучится во мраке ада, ибо в аде нельзя найти утех (Сир. 14: 17). Поэтому «цель земной жизни человека, по христианскому учению, состоит в подготовке к вечности» (профессор А. И. Осипов) (176: 129).  Иначе говоря, цель нашей временной жизни на земле заработать себе вечное райское блаженство (наслаждение).

 

3.3. О ложной цели жизни (ложном

сокровище или ложном блаженстве)

 

В миру люди часто (или даже в основном) устремляются к ложной цели, ложному сокровищу, ложному блаженству. А именно — к власти, славе, богатству, удовлетворению своих похотливых желаний. Таким образом, власть, слава, богатство, похотливые удовольствия становятся своеобразными типами сокровища для человека, становятся его богами. При этом у человека развивается и любовь к этим ложным богам: властолюбие, славолюбие, сластолюбие, сребролюбие. И он становимся их рабами.

Следует отметить, что «Спаситель не запрещает Своим последователям обладание благами земными, но только заповедует верующим прежде всего заботиться о благах духовных. Ищите прежде царствия Божия и правды его, говорит Господь, и сия вся приложатся вам (Мф. 6, 33.),— т.е. стремление к добродетелям, ведущим в Царствие Божие, должно быть господствующим в жизни человека, покоряющим себе все другие стремления. Главным предметом исканий человеческих должны быть Царствие Небесное и ведущая в оное праведность, потом уже и земные блага в такой мере, в какой искание сих благ не препятствует добродетели, не замедляет, не останавливает стремление к ней. Но в том и дело, что человек извратил этот порядок своих стремлений, хотя такой порядок необходим и по суду даже разума, который учит предпочитать высшие блага низшим и след. блага небесные и вечные предпочитать земным и временным. Добродетель становится делом второстепенным; главным предметом человеческих забот, исканий и стремлений делается не Царствие Божие, но устроение жизни земной и наполнение ее доступными благами» (237. Гл.: О искуплении Спасителем человека).

          Прп. Иоанн Лествичник учит: «Как огонь не рождает снега; так и ищущий земной славы не получит небесной» (87: 215. См. Слово 26, гл. 219).

Свт. Феофан Затворник говорит: «Хуже всего поступают те, которые и целию жизни поставляют сласти сердца и наслаждение, как говорят, жизнию. Так как сласти и наслаждения плотские и чувственные даю себя сильнее чувствовать, то такие лица всегда ниспадают в грубую чувственность и становятся ниже той черты, которая отделяет человека от прочих живых тварей» (2: 36).

По словам архимандрита Рафаила (Карелина): «Большинство наших современников видит счастье в материальном богатстве; для них деньги — эквивалент благополучия. Но могут ли деньги принести человеку действительную радость? Может ли он купить за деньги дружбу, преданность, способность быть любимым и самому любить? Чаще всего материальное благополучие угашает внутреннюю жизнь, переводит человека во внешнее. Царь Соломон молился: суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне (Прит. 30: 8). Богатство, как и нищета, становится прессом, который давит на человеческую душу, оно наполняет ее постоянной тревогой. Еще никого богатство не делало лучше, напротив, чаще всего в богатых семьях дети вырастают неблагодарными эгоистами. У людей богатых обычно атрофируется чувство сострадания, сердце их как бы заключается в металлический футляр. Не случайно у нищих сложилась поговорка: “Не ходи за милостыней в кварталы богатых” .

Счастлив ли богатый человек? Нет, у него есть живая душа, а душа не от земли, а от неба, поэтому она не может удовлетворится ничем на земле. Едва получив то, что хотела, она уже стремится к новому, желает еще большего. Страсть человека — это душевный провал, который не имеет дна. То, что недавно казалось благополучием, сегодня представляется нищетой. Жизнь превращается в безостановочный бег в неизвестное, бег в пустоту.

Такая душа никогда не скажет: “Я получила то, что желала, и теперь счастлива”, напротив, она втайне говорит: “Как я могу быть счастливой, если на земле не все мое”.

Человек желает внешнего благополучия. Христианство под благополучием понимает необходимое, то, что в молитве названо хлебом насущным”. А для человеческих страстей границ здесь нет, они похожи на морскую воду: чем больше пьешь, тем больше жаждешь. С внешним изобилием происходит деградация внутреннего, то есть самого человека.

Что делает жизнь человека прекрасной, даже в мирском понимании? Наверное, способность бескорыстно любить; и чем глубже любовь, тем более глубокой становится жизнь человека. Здесь богатство становится предателем, оно лишает человека этой драгоценной способности. Церковное Предание сохранило слова Спасителя о богатом юноше, который отошел от Него (см. Мф.19: 16-24). Если бы этот человек действительно исполнил бы заповеди, то он не смог бы оставаться богатым. Господь сказал: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6: 21). У людей, чье богатство” лишь здесь, на земле, постоянно грызет сердце скрытый червь — тревога и беспокойство за свое имущество, за свои деньги. Так господин оказывается рабом своего раба. Образно говоря, деньги рассыпаны по земле, и тот, кто хочет собрать их, не может даже взглянуть на небо. Такой человек не имеет свободы и покоя  в сердце, часто он теряет то, что собрал и тогда впадает в тоску и даже в отчаяние. А если он даже сохранил и умножил то, что имел, то все равно рано или поздно расстанется с жизнью самым последним нищим» (90: 113-115).

Иеромонах Анатолий (Берестов) пишет: «Настоящее человечество ушло столь далеко от своего первоисточника — Бога и зашло в такой нравственный тупик, что, если не повернется к своему Первообразу, то ему грозит физическое и нравственное самоуничтожение» (91: 44).

Священномученик архимандрит Кронид, при толковании Еф. 5: 14 наставляет: «Не знаете ли, братия, о каком тут сне (имеются в виду слова св. апостола Павла из Еф. 5: 14: Встань, спящий, и воскресни из мертвых П. Д. ) говорит св. Павел? Не о телесном сне говорит он, а о духовном, о том сне, в котором иногда проводит человек всю жизнь и однако же вовсе того не чувствует. Таким сном многие, очень многие спят, но не думают, что спят. Этот сон — не что иное, как нерадение о спасении души. Как спящий человек не рассуждает о настоящем, не вспоминает прошедшего, не спрашивает о будущем, так и нерадящий о своем спасении грешник вовсе не помышляет ни о том, Кто его создал, ни о том, для чего он создан, что с ним происходит теперь и что будет по смерти. Говори спящему, что хочешь, —  он не услышит, говори нерадивому грешнику, как хочешь о спасении души —  он не почувствует… Отсюда видно, что он настолько прилепился к жизни и ее благам, что как будто совсем забыл, что ему надобно умереть. Он полагает все свое счастье и блаженство в благах мира сего» (89. См. листок от 2 де кабря по новому стилю).

Свт. Филарет Московский, толкуя слова: «Горе вам, смеющиеся ныне!» (Лк. 6: 25) говорит: «Мир не любит плакать, когда не исторгает слез страсть или беда. Он любит веселие и смех. Спешит скачущею ногою достигнуть минутного блаженства. Кажется, он стремиться теперь к такому совершенству суеты, чтобы совсем ничего не делать, а только забавляться. Столько забавляются увеселениями, столько говорят о них и пишут, и печатают, что непонятно, как людям не наскучит веселие, простираемое до пресыщения и утомления.

Знаете ли вы, думаете ли вы, куда ведет сей путь, к каким последствиям приближает сия всепоглощающая страсть к увеселениям, к роскоши, к непрестанным чувственным наслаждениям? Суд уже произнесен; и произнесен таким Судиею, Которого определения неизменны, потому что Он бесконечно праведен и вечен. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете. Это ныне, которое вы с такими усилиями наполняете обаянием и мечтами, вскоре прейдет; обаяние и мечты исчезнут, и вы восплачете о расстройстве сил душевных, и что всего плачевнее, возрыдаете о том, что не плакали кратковременными слезами покаяния и умиления, которые принесли бы вам вечное утешение…» (89. См. листок от 17 д екабря по новому стилю).

Прп. Симеон Новый Богослов отмечает: «Из тех, которые сподобились соделаться едино с Богом, соединяясь с Ним содействием Святого Духа, и вкусить неизреченных благ Его, никто не услаждается пустою, скажу — бесчестную и пустою славою, приносимую ему от людей; не вожделевает он также ни денег, ни одежд дорогих, ни камней многоценных, как называют их люди неразумные; не любит прилеплять сердца своего к богатству, текучему и непостоянному, переносящемуся от одного к другому; не любит и того, чтобы знаему быть царям и начальствующим, которые не суть поистине начальники, будучи обладаемы и господствуемы многими страстями; он и не почитает их за что – либо великое и высокое и не думает, чтобы они особою какою облекали славою тех, кои близкими становятся к ним; не желает быть близким и к другому кому из именитых и славных в мире сем…» (цит. по 89. См. листок от 3 июня по новому стилю).      

Приведем по данному вопросу мнение протоиерея Григория Дьяченко: «Как всякий из нас жаждет блаженства! Как каждый боится и убегает от скорбей и болезней! Только, к сожалению, мы жаждем и ищем блаженства на земле, где его нет, а не на небе, где оно пребывает во веки. В самом деле, какое блаженство в изгнании, в ссылке, в темнице? ибо все мы изгнаны за грехи из рая в мир сей, как в темницу. Какое блаженство у осужденных на смерть? Вы скажете: есть много и на земле невинных удовольствий, которыми Сам Бог пользоваться не запрещает, например, Сам Бог дал вино, веселящее сердце человека, или открыл людям искусство играть на псалтири, гуслях, органе, тимпане и на многих других музыкальных инструментах; Сам научил составлять лики и ликования; Сам распростер перед нашими глазами величественное зрелище природы, в которой повсюду видим радость и счастье тварей, как бы зовущих и нас к сорадованию. Так, если по благости Божией некоторые невинные утешения и в этом мире, оставленные нам, уязвленным смертным жалом, для облегчения нашего страннического пути, наших скорбей и печалей; но этими утешениями надо пользоваться весьма умеренно и отнюдь не прилепляться к ним, а стремиться к обещанному блаженству наипаче тесным путем труда, бдения, молитвы, воздержания, чистоты и всякой добродетели,  в которой невозможно преуспеть без великих скорбей и искушений.  

Истинное, полное и вечное блаженство наше, братия, на небе, там, где в непреступном свете живет всеблж. Бог, где водворяются лики праотцев, патриархов, пророков, апостолов, иерархов, мучеников, преподобных и праведных и всех святых; там, где царствует вместе с Сыном Своим и Богом Царица небеси и земли, Пресвятая Богородица. А здешнее блаженство — земное, плотское, призрачно, мимолетно, как сон, часто грубо и нечисто» (80: 579, 580).

Свт. Тихон Задонский рассуждает так: «Много христиан таковых есть, которые блаженство свое полагают в чести, славе, богатстве и роскоши мира сего: но, когда со вниманием в Святое Писание посмотрят, и Божие слово прилежно послушают, в ином мнении находиться будут. Тамо бо Бог, Судия праведный, блаженство наше поставляет не в чести, славе, богатстве и прочих веселостях мира сего, но в ином…

Бог истинный Судитель всего и источник всякого блаженства, ублажает тех, которые Господа за Бога “своего” имеют, и  в Нем все блаженство свое полагают…

Не тое бо есть истинное блаженство, которое люди мнят, но тое, которое есть согласно Божию слову. Ибо слово Божие есть достоверное правило мнений, помышлений и деяний человеческих, которого неуклонно держаться должно нам, когда не хощем погрешить и заблудить» (цит. по 24: 50 со ссылкой на: Творения свт. Тихона 6-е изд. Т. 3. 1899 г. С. 200, 201)           

Немесий, епископ Эмесский говорит: «Итак, зная какого благородства мы причастны, (зная) что мы составляем небесное растение, не посрамим нашей природы, не окажемся недостойными столь великих дарований и не лишим сами себя толикой власти, славы и блаженства, променяв наслаждение всем вечным на кратковременные и незначительные удовольствия: наоборот, через добрые дела, воздержание от пороков и благонамеренность, чему наиболее содействует обыкновенно Божество, и через молитвы будем охранять наше благородство» (33: 35, 36).

          Свт. Григорий Богослов о благах земных и небесных поучает: «Да не хвалится, сказано, мудрый мудростью своею, ни богатый богатством своим, ни сильный силою своею (Иер. 9: 23), если бы и достиг кто самой высокой степени — или мудрости, или богатства, или силы. А я к этим словам Писания прибавлю еще и то, что с ними согласно: да не хвалится ни славный своей славой, ни здоровый здоровьем своим, ни красивый красотой своей, ни юный юностью, кратко сказать — ничем таким, что прославляют здесь, да не хвалится надмевающийся тем. Одним только да хвалится хвалящийся — именно тем, чтобы разуметь и усердно искать Бога (Иер. 9: 24), сострадать страждущим и уготовлять себе что-нибудь доброе для будущего века. Ибо здешние блага быстро протекают, даются на час, и, подобно как камешки в игре, перекидываются с места на место и переходят то к тем, то к другим; ничего здесь нельзя назвать своим, все или время отнимет, или зависть переведет в чужие руки. Напротив, блага душевные постоянны и прочны, никогда не отойдут и не отпадут от нас, никогда не обманут надежд того, кто им поверил. Но и это самое, что ни одно из здешних благ не верно людям и непрочно, мне кажется прекрасно, как и все прочее, устроено предусмотрительным Художником — Словом и Премудростью, превосходящею всякий ум (1 Кор.1: 24; Флп.4: 7); это самое, что видимые блага подвергаются и подвергают нас то тем, то другим превратностям, то возносятся вверх, то падают вниз и кружатся как в вихре, и прежде, нежели овладеем ими, убегают и удаляются от нас, и таким образом играют нами, обманывают нас, — не направлено ли к тому, чтобы мы, усмотрев их непостоянство и переменчивость, скорее устремились к пристанищу будущей жизни? В самом деле, что было бы с нами, если б земное наше счастье было постоянно, когда и при непостоянстве его мы настолько к нему привязаны? Когда обманчивая приятность и прелесть его держит нас, как рабов, в таких узах, что мы ничего и представить себе не можем лучше и выше настоящего, и это тогда, как мы слышим и верим, что мы сотворены по образу Божию, Который, Пребывая на небесах, и нас влечет к Себе (Кол. 1: 15; Ин. 3: 13; 12: 32)?

            Кто мудр, чтобы познать это (Ос. 14: 10)? Кто решится убегать от вещей убегающих? Кто прилепится к вечно пребывающему? Кто научится размышлять о настоящем, как о преходящем, а об уповаемом, как о постоянно присущем? Кто хочет отделять истинно сущее от кажущегося, и к первому стремиться, а последнее презирать? Кто желает отличить список от истины, дальнюю хижину от горнего града (2 Пет. 1: 13; Евр. 13: 14), ночлег от постоянного жилища, тьму от света, глубокое благо (Пс. 68: 3) от земли св., плоть от духа, Бога от миродержателя, тень смертную от жизни вечной? Кто желает купить настоящим будущее, тленным богатством нетленное, видимым невидимое? Поистине, блажен, кто, различая это и рассекая мечом слова, отделяющим лучшее от худшего, полагает, как сказал в одном месте божественный Давид, восхождения в сердце своем (Пс. 83: 6), и убегая, сколько сил есть, из этой юдоли плача, вышних ищет (Кол. 3: 1), и распинаясь миру со Христом, со Христом и воскресает (Гал. 6: 14; Кол. 3: 1), со Христом и восходит к наследию жизни уже не изменяющейся, не обманчивой, где нет более змия, угрызающего на пути, уязвляющего в пяту и уязвляемого в голову (Быт. 49: 17; 3: 15). А нас тот же Давид, как некий громогласный проповедник, прекрасно оглашает высокой и всенародной проповедью, в которой называет нас тяжкосердыми и любящими ложь и учит не слишком прилепляться к видимому, и не полагать всего земного благополучия единственно в обилии пшеницы и вина (Пс. 4: 3, 8) — этих скороистлевающих стяжаний. И блж. Амос (в некоторых манускриптах вместо слова Амос написано Михей), может быть, то же самое имел в мыслях, и так же против земных и мнимых благ вооружался, когда говорил: Приблизьтесь к горам вечным: встаньте и уходите, ибо страна сия не есть место покоя (Мих. 2: 9). И это, даже в самих выражениях, почти совершенно сходно с повелением Господа и Спасителя нашего, каким же именно? — Встаньте, пойдем отсюда (Ин. 4: 31), сказал Он, не тогдашних только учеников побуждая перейти с известного места на другое, как может подумать кто - нибудь, но и всех учеников Своих, во все времена, этим воззванием привлекая от земли к небесам, и от земных благ к небесным» (31: 551-553. Слово 14. О любви к бедным).

          Свт. Григорий Палама так пишет о тех, кто опорою своею считает не Бога, а земное богатство: «Неверующий в Промышление сие на богатстве опирается надеждою своею. Такой, хотя слышит слова Господа, что удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие (Мф. 19: 24), но ни во что вменяя Царствие, и притом царствие Небесное и вечное, вожделевает земного и текучего богатства, которое и когда не имеется  в руках вожделевающих его, самым тем, что вожделевается, величайший приносит вред. Ибо, желающие обогащаться впадают в искушения и сети диавольские, как говорит Павел (1 Тим. 6:9). Оно и когда присуще, — имеется в руках, дома, — показывает свою ничтожность тем, что, несмотря на свое присутствие, все еще жаждится неразумными, коих не умудряет даже опыт. Ибо эта несчастная страсть не от бедноты, а скорее беднота (чувство бедноты) от нее; сама же она от безумия, по которому весьма праведного от общего Владыки всяческих Христа получает имя и оный, разоряющий житницы свои и большие созидающий (см. Лк. 12: 18). Ибо, как не безумен тот, кто ради вещей, никакой существенной пользы принести не могущих (ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения. Лк. 12: 15), таких вещей ради предает наиполезнейшее» (цит. по 77: 259, 260).

          Свт. Иоанн Максимович, митрополит Тобольский и Сибирский указывает, что: «Бион, философ Смирнский, будучи спрошен: кто в жизни сей кажется печальнейшим более всех?— отвечал: “тот, кто полагает все благополучие в обладании многими богатыми вещами — он тысячекратно сокрушается заботами, чтобы желаемое получит, получивши же, печалится, как бы не лишится его”, ибо о приобретении трудимся, не получивши скорбим, стяжавши — боимся: отнятое у нас причиняет нам печаль, подлежащее отнятию прибавляет скорби и весьма смущает нас. Каждый же кто всецело предался воле Божией, свободен со всех сторон?: он не сокрушается о том, чтобы приобретать, или о том, чтобы не потерять, но как в том, так и в другом соглашается с волей Божией и покоряется ей» (143: 482).

          Св. апостол Павел наставляет: «Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога живаго, дающего нам все обильно для наслаждения; чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны, собирая себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни» (1 Тим. 6: 17-19).

 

3.4. Сравнение различных

точек зрения

  

В различных, приведенных выше точках зрения о цели и смысле жизни, как уже отмечалось, можно выделить и одинаковые, и различные аспекты. Одинаковым здесь является стремление к достижению высшего счастья — блаженства (или стремление к достижению сокровища), а отличием, причем принципиальным, является вид (тип) этого блаженства (или вид сокровища). Рассмотрим теперь основу этих отличий (их корень) или их логические предпосылки.

Основу в подходе к цели жизни человека определяет (задает) его отношение к бессмертию души. Если человек не верит в бессмертие души, то от жизни земной, как жизни единственной, он, вполне логично (с точки зрения данной ложной мировоззренческой системы, отвергающей бессмертие души), ждет максимум наслаждений, с учетом различных ограничивающих факторов, включая стыд, совесть, государственное законодательство и пр.

Е. Тихомиров говорит: «теряя веру в бессмертие, человек должен или отчаяться в жизни, не видеть в ней никакого смысла и потому отказаться жить, или же, если уж жить, то жить одною низменною, животную жизнью, держась эпикурейского правила: “Станем есть и пить, а завтра умрем!” (1 Кор. 15: 32). А к чему приводит последование этому правилу? “Сие правило (приведем слова одного из знаменитых наших проповедников), которое Апостол, от лиц не знающих или не хотящих знать Воскресения мертвых, приводит в поругание им, которое очень годилось бы для нравственной философии бессловесных, если бы они имели преимущество философствовать, — в самом деле, составило бы и у людей всю мудрость, всю нравственность, все законы, если бы удалить от них мысль о будущей жизни. Тогда — не прогневайся, ближний и брат, если и ты сделаешься пищею людей, которые любят ясти и пити; ибо если не стоит труда благоучреждать собственную жизнь, потому что утром умрем, то точно также не стоит труда щадить и жизнь другого, которую завтра без остатка поглотит могила. Такое забвение о будущей жизни ведет к забвению всех добродетелей и обязанностей и превращает человека в скота или зверя”…[17]

Итак, вера в бессмертие души, служа выражением нормального, здорового состояния природы человека, составляет основание нравственно-разумной жизни человеческой. Ею же держится и весь строй общественной жизни человеческой: она связывает между собою людей во имя общих высших интересов их, во имя общего высшего их назначения, не оканчивающегося здешнею земною жизнью» (93: 46, 48).

По словам Ф. М. Достоевского: «Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея на земле лишь одна, и, именно — идея о бессмертии души человеческой, ибо все остальные высшие идеи жизни, которыми может быть жив человек, лишь из нее одной вытекают…

Бессмертие, обещая вечную жизнь, тем крепче связывает человека с землей. Тут, казалось бы, даже противоречие: если жизни так много, то есть, кроме земной, и бессмертная, то для чего бы так дорожить земною-то жизнью? А выходит — именно — напротив, ибо только с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле. Без убеждения же  в своем бессмертии связи человека с землей порываются, становятся тоньше, гнилее» (цит. по 93: 42 со ссылкой на: Ф. М. Достоевский. Дневник Писателя. №12, 1876. С. 320, 321).

Архимандрит Кирилл (Павлов) пишет: «…Одним из главных вопросов, имеющих весьма важное значение для всех и каждого, является вопрос о загробной жизни. Над ним задумывается и религиозный человек, и человек равнодушный к религии. Всех занимает вопрос о том, как мы будем жить после своей смерти. Мы, верующие, знаем, что будущая жизнь есть и будет, но как она сложится , в чем будет состоять эта новая жизнь — всех этих подробностей нам знать не дано, от нас это сокрыто…

Наша земная жизнь непрочна, превратна и скоротечна и в любой момент может пресечься смертью…

Но люди, отрицающие будущую вечную жизнь и бессмертие души, иначе смотрят и на настоящую нашу земную жизнь, ища в ней только одного наслаждения и удовлетворения своих чувственных удовольствий. Видя непрочность благ и постигающие их искушения и скорби, такие люди очень часто приходят в разочарование, отчаяние, а иногда даже прибегают к самоубийству, считая его средством избавления от всех бед и несчастий настоящего. Забывая о вечности, они ходят во тьме и не знают, куда идти, подчас подаются горькому пьянству и в конце концов приходят к ложному концу. Для них жизнь есть дар напрасный и случайный, имеющий не действительную, а призрачную ценность. Напротив, верующий человек надеется, что загробная жизнь есть, и надежда эта, ожидание жизни сей становится источником истинного утешения и успокоения…» (83: 112, 113. См. ст.: О значении веры в будущую загробную жизнь).

            Если человек верит в жизнь вечную (то есть в бессмертие души), то его отношение к временной жизни земной принципиально меняется. Поскольку наша земная жизнь определяет наше состояние после физической смерти[18], то исцеление души (обожение, богоуподобление, стяжание Духа Святого) приобретает единственно логически обоснованный смысл жизни человека на земле, как необходимое средство для достижения Царства Небесного, то есть вечного блаженства в соединении с Богом[19].

          Действительно, ведь, например, в мирской жизни обычной ситуацией является сознательное принятие врéменных трудностей для приобретения в дальнейшем желаемых благ. При этом, чем больше ожидаемые блага, тем бóльшие неудобства готов претерпеть человек для их достижения. Так что же тогда можно сказать о врéменных тяготах в жизни земной, если они необходимы для достижения вечного блаженства в Царстве Небесном? Даже простой здравый смысл говорит нам, что не может быть для нас ничего более выгодного и правильного, чем сознательное и смиренное принятие врéменных скорбей в обмен на Царство Небесное[20].

          Ведь Господь наш и Спаситель, Иисус Христос, говоря полюбившемуся Ему юноше: «пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах»[21] (Мк. 10: 21), по сути дела, предлагал ему обменять один вид сокровища — сокровище земное (в виде имения и богатства) на другой его вид — сокровище небесное. Иными словами, вместо сознательно принимаемого врéменного земного неудобства получить вечное Небесное блаженство.

          Поэтому и говорил прп. Серафим Саровский: «Ах, если бы ты знал, какая сладость ожидает праведного на небе, то ты решился бы во временной жизни переносить скорби с благодарением. Если бы самая эта келлия была полна червей, и они бы всю жизнь нашу ели  нашу плоть, то и тогда надо бы на это со всяким желанием согласиться, чтобы только не лишиться той небесной радости» (88: 53). Заметим, что милостыня и искренняя благотворительность есть не что иное как обмен сокровища материального (вещественного, земного) на сокровище духовное (небесное).

          Митрополит Московский Филарет пишет: «О человек, непременно бессмертный, хотя бы о том не думал, хотя бы и не хотел того! Берегись забывать свое бессмертие, чтобы забвение бессмертия не сделалось смертоносною отравою и для смертной жизни твоей и чтобы забываемое тобою бессмертие не убило тебя на веки, если оно тебе,  не ожидающему его и неготовому, внезапно явиться. Не говори отчаянно: утре умрем, чтобы тем необузданнее устремляться за наслаждениями смертной жизни. Говори с надеждою и страхом: “утре умрем на земли и родимся или на небесах или в аде”. Итак, надобно поспешать, чтобы положить, надобно подвизаться, чтобы питать и укреплять в себе начало к небесному, а не к адскому рождению» (цит. по 93: 93 со ссылкой на: Филарет, митрополит Московский. Слово в день воскресный и Святителя Алексия).

               Священное Писание учит и наставляет нас: «Какую пользу принесет нам высокомерие, и что доставило нам богатство с тщеславием? Все это прошло как тень и как молва быстротечная! (Прем. 5: 8, 9); «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут…» (Мф. 6: 19-21); «Ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал» (1 Петр. 1: 24). В Каноне покаянном ко Господу Иисусу Христу говорится: «Не надейся, душе моя, на тленное богатство и на неправедное собрание, вся бо сия не веси кому оставиши, но возопий: помилуй мя, Христе Боже, недостойного. Не уповай, душе моя, на телесное здравие и на скоромимоходящую красоту, видиши бо, яко сильные и младии умирают; но возопий: помилуй мя, Христе Боже, недостойного. Воспомяни, душе моя, вечное житие, Царство Небесное, уготованное святым, и тьму кромешную и гнев Божий злым, и возопий: помилуй мя, Христе Боже, недостойного» (песнь 7).

          Иисус Христос учил: «смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения. И сказал им притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих? И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк. 12: 15 - 21).

            Таким образом только любовь к Богу, включающая исполнение Его заповедей и соединяющая с Ним человека, делает нас истинно свободными[22] и истинно счастливыми. «Ибо Ты — истинная цель стремления и неизъяснимая радость любящих Тебя, Христос Бог наш, И Тебя воспевает все творение вовеки. Аминь» (Благодарственные молитвы по Святом причащении. Молитва 1-я).

*           *          *

          «Нетленный Царю веков, содержащий в деснице Своей все пути жизни человеческой силою спасительного промысла Твоего! Благодарим Тебя за все ведомые и сокровенные благодеяния Твои, за земную жизнь и за небесные радости Царства Твоего будущего. Простирай нам и впредь Твои милости поющим: Слава Тебе, Боже во веки. Слабым, беспомощным ребенком родился я в мир, но Твой Ангел простер свои светлые крылья, охраняя мою колыбель. С тех пор любовь Твоя сияет на всех путях моих, чудно руководя меня к свету вечности. Славлю щедрые дары Твоего промысла, явленные мне с первого дня и доныне. Благодарю и взываю со всеми, познавшими Тебя: Слава Тебе, призвавшему меня к жизни. Слава Тебе, явившему красоту вселенной. Слава Тебе, раскрывшему предо мной небо и землю как великую книгу премудрости. Слава Твоей вечности среди мира временного. Слава Тебе за тайные и явные милости Твои. Слава Тебе за каждый вздох груди моей. Слава Тебе за каждый шаг жизни, за каждое мгновение радости. Слава Тебе, Боже, во веки» (Акафист благодарственный «Слава Богу за все». Кондак 1, икос 1).

 

 

К содержанию книги: О ПОЛЕМИЧЕСКИХ АСПЕКТАХ ПРОИСХОЖДЕНИЯ, ГРЕХОПАДЕНИЯ И ЦЕЛИ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

 

Последние добавления:

 

Русская и славянская мифология  ПОЛЕСЬЕ И ЭТНОГЕНЕЗ СЛАВЯН   ЛИНГВИСТИКА. АРХЕОЛОГИЯ. ТОПОНИМИКА   Термины родства у славян    названия животных в славянских языках   

 



[1] О побуждении к творению (причине творения) и цели творения, или назначению тварей, см. разд. А. Побуждение к творению и его цель.

[2] Под общим содержанием (определением) понятий «цель жизни» и «смысл жизни» мы будем понимать такие их обобщенные определения, которые соответствуют как религиозному, так и атеистическому мировоззрению. Иначе говоря, содержат общие аспекты для этих подходов.

[3] Под смежными имеются в виду следующие понятия: цель, смысл, счастье, благо, блаженство.

[4] «Виктор Эмиль Франкл (родился 26 марта 1905 г. в Вене) — всемирно известный специалист по вопросам психологии личности и психотерапии, профессор венского университета, а также Международного университета в Сан-Диего (Калифорния) и ряда других университетов» (123). 

 

[5] «Цель — конечный результат деятельности человека (или коллектива людей), предварительное идеальное представление о котором и желание его достигнуть предопределяют выбор соответствующих средств и системы специфических действий по его достижению» (69: 646. См. «Цель»).

    «Цель — …то, к чему стремятся, что намечено достигнуть, предел, намерение, которое должно осуществить» (57: 1211. См. «Цель»).

 

[6] «Сокровище – а). Драгоценность, дорогая вещь, деньги… б). О ком-то или о чем-то очень ценном, дорогом для кого-нибудь» (57: 366).

[7] «Счастье —  аксиологическое понятие, обозначающее оптимальное для конкретного индивида сочетание различных благ, выражающееся в чувстве внутреннего удовлетворения тем, как складывается его жизнь в целом. Философская традиция и обыденное сознание, как правило, отождествляют счастье с высшим благом, рассматривают его в качестве общего знаменателя всех ценностных устремлений человека. Как слово живого языка и категория культуры счастье имеет многоаспектное, трудно поддающееся систематизации содержание. Польский исследователь В. Татаркевич (1886-1980), написавший фундаментальный труд “О счастье”, выделил следующие 4 основных значения понятия счастья: 1) благосклонность судьбы, удача; 2) состояние интенсивной радости; 3) обладание наивысшими благами, положительный баланс жизни; 4) чувство удовлетворения жизнью. Философский этический анализ счастья связан с разграничением в его содержании того, что зависит от самого индивида, определяется степенью его духовного развития, совершенства, добродетельности от того, что ему не подконтрольно, презадано внешними условиями. Вопрос о том, как соотносятся эти составляющие счастья, говоря точнее, какую роль в его достижении играют моральные качества индивида, — центральная проблема этики» (69: 551).

    «Счастье в концепции античного философа  (Аристотеля — П. Д.) рассматривалось как высшее и самое прекрасное благо*, которое доставляет удовольствие» (69: 518. См. «Смысл жизни»).

    * «Благо — в философии наиболее общее понятие для обозначения положительной ценности…; предмет или явление, удовлетворяющие определенную человеческую потребность, отвечающие интересам, целям и устремлениям людей» (69: 67).  

[8] «Блаженный благополучный, счастливый (Рим. 4: 7, 8; Иак. 1: 12). Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное — нищие духом, смиренные, т. е. считающие себя недостойными, а потому стремящиеся святою жизнью удостоится высших благ небесных (Мф. 5: 3; Лк. 6: 20)…» (74: 46).

    «Блаженство — благополучие, счастье, благосостояние, совершенное удовольствие (Рим. 4: 6, 9; Галл. 4: 15); учение Христа, изустно сказанное, начинающееся словом блажени. Таковых блаженств девять (Мф. 5: 3 и далее)…» (74: 47).

    «Блаженство — религиозное понятие, высшее счастье, высшая моральная ценность … Христос указывает на внутреннее состояние человека как на необходимое условие блаженства, которое состоит в свободе от привязанности к земным благам (нищета), постоянном духовном поиске (духовная нищета), плаче (как более адекватном положению вещей), кротости (а не агрессивности), поиске правды (а не выгоды), милосердии (а не чувственности), готовности пострадать за истину (см. Нагорная проповедь Мф. 5: 3-12). Высшая степень блаженства — совершенное единение с Богом, или Царство Божие» (78: 33, 34).

   «Блаженство — высшая цель жизни всякого христианина состоит в воплощении в своей жизнедеятельности требований нравственного закона. Совершая нравственно добрые поступки, мы испытываем внутреннее равновесие и довольство во время самой своей деятельности, так как мы сознаем ее глубокий смысл и великое значение. Таким образом исполнение нравственного закона и дает нам блаженство: “исполнитель дела блажен… в своем действовании” (Иак. 1: 25). А потому нравственное совершенство и блаженство неотделимы, тем более, что нравственное совершенство и состоит в равновесии духовных сил и стремлений человека с их проявлениями вовне. При этом нужно помнить, конечно, что нравственное совершенство здесь понимается только в относительном смысле, так как абсолютное совершенство принадлежит только Богу, и человек может лишь приближаться к Нему» (28: 346, 347).

   «Блаженство. Высшее с точки зрения православия состояние духовной удовлетворенности, достигаемое благородя глубокой вере в Бога, строгому соблюдению “заповедей Господних”, полному повиновению церкви…» (82: 57). 

   «Блаженство. Человек стремится к счастью, как бы он его ни называл: жизнь, мир, радость, покой, благословение, спасение … «Заповеди Блаженства», являющиеся как бы заглавной страницей Его (Иисуса Христа — П. Д.) Нагорной проповеди, дают образец христианского счастья (Мф 5.3-12)…» (42).

 

[9] «Смысл жизни (человека) — регулятивное понятие, присущее всякой развитой мировоззренческой системе, которое оправдывает и истолковывает свойственные этой системе моральные нормы и ценности, показывает, во имя чего необходима предписываемая ими деятельность. В истории философии можно выделить два концептуально различных подхода к проблеме предназначенности человеческой жизни. В одном случае смысл человеческого существования усматривается в моральных установлениях земного бытия человека. В другом — в неких запредельных трансцендентальных критериях, определяющих окончательную ценность человеческой жизни» (69: 517).

[10] «Смысл жизни сводится к назначению жизни для достижения абсолютно ценной цели — к тому, чтобы жизнь служила действительным средством для осуществления подобной цели» (Александр Введенский. Условия допустимости веры в смысл жизни) (цит. по электронной версии. Адрес сайта:

http://www.wco.ru/biblio/books/vveden1/Main.htm).

 

[11] Ср. с Ис. 64: 4.

[12] Добавим сюда еще один стих: «Блажен человек, которому Господь не вменит греха, и в чьем духе нет лукавства!» (Пс. 31: 2).

[13] «Созданная Франклом теория логотерапии и экзистенциального анализа представляет собой сложную систему философских, психологических и медицинских воззрений на природу и сущность человека, механизмы развития личности в норме и патологии и на пути и способы коррекции аномалий в развитии личности. В своем теоретическом здании Франкл выделяет три основные части: учение о стремлении к смыслу, учение о смысле жизни и учение о свободе воли» (Д. А. Леонтьев. Виктор Франкл в борьбе за смысл: Вст. ст. См. 123: 10).

[14] Для удобства чтения наши комментарии к высказываниям С. Л. Франка приведены более узким столбцом.

[15] «Эвдемонизм (греч. eudaimonia — блаженство, счастье) — методологический принцип этики, близкий гедонизму*. Наиболее полно проявился в этических учениях античного мира (Демокрит, Сократ, Аристотель). Главным критерием нравственности и основой морального поведения человека эвдемонизм считает стремление к счастью: личному — индивидуалистический, общественному — социальный эвдемонизм…» (69: 674).

     * «Гедонизм (от греч. hedone  — наслаждение) — 1) разновидность теоретического обоснования нравственности, выводящего добро из наслаждения; 2) система взглядов, образ жизни, в основе которого лежит принцип наслаждения...» (69: 115). 

[16] «Интенциональность — от латинского intentio — стремление) — в феноменологии — первичная смыслообразующая устремленность сознания к предмету, смыслоформирующее отношение сознания к предмету, предметная интерпретация отношений…» (69: 211).

[17] «Из Слова Филарета, митрополита Московского, в День воскресный и Святителя Алексия» (см. сн. 40 в 3: 375).

[18] «Настоящее время есть время делания, а будущее — время воздаяния» (свт. Григорий Богослов. Слово 7)» (31: 543). См. также Послесловие.

[19] «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его» (Мф. 16: 26).

[20] «Если во время краткого здешнего странствования наши заботы сосредоточены на том, чтобы устранить от себя все печальное и окружить себя всем приятным, тем более должны мы озаботиться  об участи нашей в вечности» (39: 127).

     «Не подобает ли всем нам с любовью и ревностью прославлять Бога всем существом своим, — душею чистою, телом непорочным, и — всею жизнию своею — святою, добродетельною, и тем благоугодить Богу и получить от Него здесь, на земле, дар мира и духовной радости, а в вечности блаженство неизреченное? Нынешние временные страдания, равно как и временные наслаждения, ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас в вечности (Рим. 8 : 18). Потому, не лучше ли даже страдать ради Бога и своего спасения, не лучше ли лишиться всего, чем иметь временное греховное наслаждение и погибнуть? Поношение Христово не большее ли для нас богатство, нежели мирские сокровища? (Евр. 11: 25, 26). Ужели же мы, поставив своевольно целью жизни наслаждение, предпочтем временное, греховное наслаждение блаженству вечному? Ужели малодушный страх пред людским глумлением над нашею жизнью благочестивою, страх даже перед гонением отклонит нас от осуществления цели нашего бытия — прославление Бога делами добрыми, побудить предпочесть временные сокровища поношению Христову, поношению ради Христа и со Христом, и лишить нас наград вечных? Да не будет! Аминь. (Сост. по: Павел, архиеп. Казанск. Слов. и реч., 1889)» (11: 87, 88). 

[21] Приведем данный стих в контексте: «Когда выходил Он в путь, подбежал некто, пал пред Ним на колени и спросил Его: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать. Он же сказал Ему в ответ: Учитель! все это сохранил я от юности моей. Иисус, взглянув на него, полюбил его и сказал ему: одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест. Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение.
   И, посмотрев вокруг, Иисус говорит ученикам Своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!» (Мк. 10: 17-23). См также Мф. 19: 16-24; Лк. 18: 18-25.

[22] «Тогда сказал Иисус к уверовавшим в него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными»  (Ин. 8: 32).

    «Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14: 6).