4. ПРАВОВОЙ ИДЕАЛИЗМ И ЕГО ПРИЧИНЫ

Если правовой нигилизм означает недооценку права, то правовой идеализм – переоценку права. Оба эти явления питаются одними корнями – юридическим невежеством, неразвитым и деформированным правосознанием, дефицитом политико-правовой культуры. Указанные крайности, несмотря на их, казалось бы, противоположную направленность, в конечном счете смыкаются и образуют как бы «удвоенное» общее зло. Иными словами, перед нами две стороны «одной медали».

Хотя внешне правовой идеализм менее заметен, не так бросается в глаза (во всяком случае, о нем почти не говорят, он не «на слуху»), явление это причиняет такой же вред государству, обществу, как и правовой нигилизм. Он крайне деструктивен по своим последствиям. Осознается это, как правило, «потом», когда итог становится очевиден. Вот почему, борясь с правовым нигилизмом, не следует впадать в другую крайность – правовой фетишизм, волюнтаризм, идеализм.

Вообще, идеи о возможности принципиального- изменения общества с помощью мудрых законов – древнего происхождения. Из этого исходил еще Платон в своих мечтах об идеальном государстве. Да и французские просветители не раз указывали на подобный путь избавления от несправедливых порядков. Но жизнь неизменно опровергала эти представления. Как известно, марксизм едко высмеивал всевозможные концепции «юридического социализма». Так, Ф. Энгельс еще в 1847 г., критикуя манифест Ламартина, писал, что предлагаемые в нем меры, например всеобщее бесплатное обучение, «способны лишь ослабить революционную энергию пролетариев; либо это чистая благотворительность; либо просто громкие фразы, лишенные всякого практического смысла, вроде упразднения нищенства чрезвычайным законом, ликвидации общественных бедствий законодательным пу"ем, учрежу дения министерства народной жизни и т.п.».

В практическом плане на право нельзя возлагать несбыточные надежды – оно не всесильно. Наивно требовать от него большего, чем оно заведомо может дать, ему необходимо отводить то место и ту роль, которые вытекают из объективных возможностей данного института. Непосильные задачи могут только скомпрометировать право. Поэтому его нельзя возводить в абсолют.

Между тем в условиях возникшей у нас еще в период «перестройки» правовой эйфории у многих сложилось убеждение, что достаточно принять хорошие, умные законы, как все сложнейшие и острейшие проблемы общества будут решены. «Вот примем пакет законов, и жизнь улуч-

 Маркс К. Энгельс Ф Соч Т 4 С 346

шится». Но чуда не происходило, законы принимались; а дела стояли на месте и даже ухудшались В результате наступило известное разочарование в законах, появились признаки правового скепсиса.

Помнится, в разгар работы союзного парламента пресса в негатив-¹ но-иронических тонах много писала о «магии», «девятом вале», «буме», «каскаде» законотворчества, о «мертворожденных» и полузабытых йа"- конах. В какой-то мере эти продолжалось затем и в период деятельное*-ти бывшего Верховного Совета России, а также нынешнего Фёдераль¹ ного Собрания. Оказалось, что быстрых и легких решений Нет. 

Из низов слышались и более раздраженные голоса «Хватит, мы уже сыты по горло законами, они ничего не дают». Подобный упреки высказываются и сейчас. Это и понятно – ведь законы сами по себе не могут накормить, одеть, обуть людей, улучшить их благосостояние, они могут лишь способствовать либо не способствовать этому, нечто закреплять, охранять, регулировать, распределять, но не производить. Поэтому! уповать только на «скоростнбе» правотворчество - значит питать юрй* дические иллюзии. Нужны прежде всего социальные, экономические, политические, организационные и иные меры плюс законы. Лишь со- вокупное действие всех этих факторов может дать желаемый эффект.

Закон, как известно, есть официальное признание факта; и не более того. Он лишь оформляет, «протоколирует» реально сложившиеся от ношения. Как ни избиты у нас слова классикой о том, что право не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им куль" турное развитие общества, они верны, так как проверены практикой.

Ясно, что проводимые в нашем обществе преобразования нуждакяч ся в надежном правовом обеспечении, но оно не может быть чисто;

волевым. Бессилие законов порождает все тот же нигилизм, неверие в реальную значимость принимаемых актов, в их способность изменить ситуацию. Законы не работают, значит, и отношение к ним более чем прохладное, их престиж падает вместе с престижем власти.

Банально звучит мысль о том, что самый прекрасный закон ничего не стоит, если он практически не исполняется Еще Ш Монтескье;

писал. «Когда я отправляюсь в какую-либо страну, я проверяю не то, хороши ли там законы, а то, как они осуществляются, ибо хорошие I законы встречаются везде». Жизнь не раз подтверждала эту аксиому

Правовой идеализм породил у значительной части людей кризис веры в законодательные, а в более широком плане -»- в парламентоко-конституционные пути решения назревших проблем, в новые дрогрес- сивные институты. Идеализмом с самого начала страдали некоторые  лозунги перестройки, а затем и периода реформации (ускорение соци

 Монтескье Ш Избр произв М , 1955 С. 318

ально-экономического развития, искоренение пьянства, резкое повышение жизненного уровня народа, плавное и безболезненное развертывание демократии, гласность и др.).

 Хотелось все это побыстрее воплотить в законах, закрепить юридически, провозгласить в конституциях. На деле же форсированного перехода общества из одного состояния в другое не получилось, ожидания затянулись. Наступило «социальное похмелье» – горькое и мучительное. Идеалистические скороспелые прожекты, как правило, сурово мстят за себя. Это тот же нигилизм, только с обратным знаком. И он не менее вреден.

Распространению юридического идеализма способствовало и то, что у нас долгое время преобладал чисто прагматический подход к Праву (орудие, инструмент, средство, рычаг и т.д.). В соответствии с этим на право взваливали «неподъемный груз», возлагались слишком большие надежды, которые в дальнейшем не оправдались. Правовой скептицизм особенно усилился в последние годы, когда общество от-чс1ливо осознало, что многие законы, принятые в период реформ, ока« запись малоэффективными и не привели к достижению желаемых целей, а некоторые дали отрицательный результат.

Инерция политического и правового идеализма идет еще от старых коммунистических времен, когда господствовал своего рода культ всевозможных планов, решений и постановлений «исторических», «судьбоносных», «эпохальных». О дальнейшем развитии, усилении, укреплении, повышении чего-либо... Насаждалась безоглядная вера в их магическую силу. И все они, как правило, переводились на язык законов, которые из-за этого сильно напоминали партийные резолюции.

Дутые программы и обещания, лозунги о светлом будущем были излюбленными приемами работы с «массами». Говоря словами Герцена, идеология ставилась выше фактологии. Строительство воздушных замков (точнее, бумажных) помогало жить в мире иллюзий. Однако действительность быстро разрушала эти эфемерные храмы и возвращала в мир суровых реальностей. Заманчивые цели снова и снова оказывались недостижимыми, горизонт отдалялся.

К сожалению, рецидивы прошлых уроков встречаются и сейчас, но теперь в форме популизма, непродуманных, легковесных заявлений, программ, посулов, шоковых рывков, наигранного оптимизма, неоправданных прогнозов, посланий, упований на авось, веры в чудо и т.д. Как и раньше, принимаются законы, указы, постановления или отдельные юридические нормы, которые заведомо невыполнимы и отражают лишь стремление их авторов бежать «впереди паровоза». Сказывается неспособность трезво оценить реальную ситуацию, предвидеть последствия. Примеров много.

В 1993 г. Правительством РФ была одобрена явно скороспелая общероссийская программа «Жилье» (по типу успешно провалившейся союзной), которая предусматривала к 2000 г. трехкратное увеличение строительства нового жилья. Наивность быстро дала о себе знать – программа, мягко говоря, забуксовала. В том же году принимаются Основы законодательства о культуре. Судьба – та же. Не сработал знаменитый президентский Указ № 1 «О первоочередных мерах по развитию образования в РСФСР», так как не имел под собой необходимой материальной основы. Таких необеспеченных решений и программ набралось уже немало. Грубо говоря, законы есть, а

денег нет.

Не реализуется в полной мере Закон «О ветеранах» от 25 января 1995 г. Улыбку вызывают указы Президента о своевременной выплате зарплаты. Последний из них (от 5 мая 1998 г.) называется: «О дополнительных мерах по обеспечению выплаты заработной платы работникам бюджетной сферы и оздоровлению государственных финансов». А через три месяца (17 августа) произошел обвал финансовой системы, начались забастовки и голодовки учителей, врачей, других категорий служащих. Не помогает делу и установление уголовной ответственности за задержку зарплаты (Закон от 13 июня 1997 г.). Кого судить? Кто

виноват?

Указы и другие акты о борьбе с коррупцией и преступностью давно охарактеризованы в печати как маниловщина, донкихотство. Они не только не привели ни к какому прорыву в данной области, а скорее, наоборот, усугубили положение, подорвали веру людей в закон и власть, послужили как бы «дымовой завесой» (Не хватало еще указа о борьбе с бюрократизмом.) Мелькают саркастические выражения и заголовки статей: «Преступники не уйдут от доклада», «Борьба с преступностью особенно хорошо выглядит на бумаге», «Власть объявляет бумажную войну криминальному миру» и т.п.

Время от времени стране, населению демонстрируется высочайший гнев по поводу разгула преступности и коррупции, объявляются «беспощадная война», «бой», «фронтальное наступление» и т.д., но подлинной политической воли, судя по всему, не проявляется, а главное – отсутствует материальная основа для таких мер. Как говорится, много шума и ...ничего. Последние события, связанные с обвинениями в коррупции в высших эшелонах власти и банковско-финансовой системе,

повисли в воздухе.

Поэтому уповать в борьбе с указанным злом только на закон или кадровые перемещения, доклады, призывы, штабы, комиссии – значит заранее обрекать проблему на тупиковое состояние. Именно так и происходит. Генеральный прокурор РФ заявил: «Федеральная программа

борьбы с преступностью принята для того, чтобы сказать: уважаемая общественность, борьба с преступностью ведется».

В январе 1999 г. было принято очередное правительственное постановление об усилении борьбы с организованной преступностью и кор¹-рупцией, утверждена соответствующая программа на период до 2001 г. На ее реализацию требуется 3 млрд рублей, источник этих средств не указан. Вполне возможно, что данную программу может постигнуть участь всех предыдущих прекраснодушных актов и намерений. «Скальпель уголовного закона пока не успевает отсекать ткани госаппарата, пораженные метастазами коррупции»².

В 1993 г. в России был отменен режим прописки, однако до сих пор нет ни одного города или даже населенного пункта во всей Федерации, где бы прописка не действовала. Да и трудно реализовать закон, для которого не созрели необходимые объективные условия,-основываясь лишь на одном желании. Соответственно нереализуема и статья 27 Конституции о свободе передвижения. Опять идеализм, забегание вперед.

В настоящее время прописка заменена регистрацией. Различие между ними состоит в том, что в основе прописки лежит разрешительный принцип, а в основе регистрации – уведомительный. Излишне говорить о том, насколько это важно для каждого отдельного индивида, семьи, общества в целом. Это не что иное, как переход к цивилизованным формам общежития. Но опять-таки в силу неподготовленности страны к этому переходу, новый институт пока не работает и прописка продолжает действовать практически повсеместно.

Подобные «революционные порывы» можно объяснить лишь стремлением во что бы то ни стало, независимо от реальных возмож*-ностей, сделать все так, как у «них». Но такое неудержимое законодательное «хотение» и есть идеализм. Благие намерения и цели должны соизмеряться с условиями, средствами, методами их достижения;

В прессе все чаще встречаются справедливые высказывания о том, что у нас внизу – правовой нигилизм, а наверху – правовой фетишизм и даже цинизм.

В свое время бывший союзный президент ошеломил всех здравомыслящих граждан грозным указом о разоружении самовольных военных формирований и сдаче незаконно хранящегося оружия в двухнедельный срок. Президент России в своем Обращении к участникам чеченского конфликта от 29 ноября 1994 г. отвел на «роспуск вооруженных формирований и сдачу оружия» уже 48 часов. Потом этот срок

 Росси йская газета. 1996.17 окт. ² Парламентская газета. 1999.18 марта.

был продолен еще на трое суток. Конечно, оба эти чисто импульсивно-волевых акта остались на бумаге, а разоружение непокорных «боевиков» растянулось почти на два года, но цель при этом так и не была

достигнута.

В народе укоренилось мнение: закон все может. И это несмотря на неуважительное отношение к нему- Данный парадокс еще раз показывает, что правовой нигилизм и правовой идеализм – два полюса одного явления, которое отражает наше противоречивое время. Очень часто подтверждается старая истина: закон могуч, но власть нужды сильнее. И жизнь диктует свое. Закон, не выражающий «нужды», –

бумажка.

Элементы идеализма и правового романтизма содержит российская Декларация прав и свобод человека и гражданина 1991 г., ибо многие ее положения в нынешних кризисных условиях неосуществимы. Она еще долгое время будет восприниматься обществом как некий свод мало чем пока подкрепленных общих принципов или своего рода тор жественное заявление о намерениях и желаниях, а не как реальный

документ.

В президентском Послании парламенту 1995 г. справедливо отмечается, что в нашем обществе зреет опасное явление; «Права личности, никогда в отечественной истории не считавшиеся практическим государственным приоритетом, рискуют и впредь остаться декларативными. По-прежнему власть будет лишь упоминать о них в официальных документах, а граждане – испытывать на себе собственную пра¹-вовую незащищенность. Другими словами, опасность состоит в дискредитации понятия «права человека» в социальной и политической

практике».

Известным правовым романтизмом можно считать ст. 1 Конститу

ции РФ, гласящую, что Россия уже сегодня является правовым государ⁴ ством. Здесь явно желаемое принимается за действительное. Не случайно в президентском Послании Федеральному Собранию 1994 г. это положение как бы дезавуируется: «Мы должны признать – в России пока нет полноценного демократического правового государства».

Это, скорее, цель, лозунг, перспектива, а не состоявшийся факт, хотя в качестве программной эта концепция возможно и заслуживала провозглашения в Основном Законе страны. Иными словами, хорошо уже то, что такая идея заявлена, законодательно закреплена, ибо умолчание по этому поводу было бы вообще непонятным. Но правовое государство не может быть в один прекрасный момент введено «сверху», в декретном порядке. Оно будет постепенно создаваться в ходе длительного и трудного развития российского общества.

О заманчивой идее правового государства мечтали даже русские самодержцы – Петр I, Екатерина II, Александр II. Но эти красивые мечты так и остались мечтами. В какой-то мере все наше «перестроеч-ное» и «реформаторское» законодательство грешит идеализмом, про" жектерством. В юридической литературе не раз высказывались мнения против форсирования сроков построения правового государства, так как любые кавалерийские наскоки на социальные процессы всегда оборачивались для общества негативными последствиями.

В настоящее время сам курс реформ разрушил многие иллюзии – надежду на лучшую жизнь, справедливость, высокие нравственные идеалы, гуманизм, реализацию основных прав человека. Произошло отчуждение власти от народа, а народа – от власти. «На развалинах советской мифологии мы стали возводить новую мифологию – мифологию «невидимой руки» рынка, мифологию свободы. Реформатор ры дискредитировали реформы. ...Вряд ли нужно было отказываться от прежней системы социальных гарантий, направляющей роли государства».

Демократия, освободив общество от тоталитарных пут, не сумела сама по себе обеспечить его поступательное развитие. А кое в чем произошел откат назад. Принято немало бесполезных или неэффективных законов. В то же время многие важнейшие сферы жизни до сих пор остаются вне юридической регламентации, хотя остро нуждаются в этом. Новые, «рыночные» лозунги, идеалы не осуществились, ожидания не оправдались. А главное, для большинства населения не ясно куда идем, чего хотим? Отсюда журналистские остроты: куда идем непонятно, но что мы придем туда первыми, сомнений нет.

Но подлинная беда состоит в том, что даже хорошие и нужные законы не работают – в одних случаях потому, что отсутствуют необходимые механизмы их реализации, в других (и это главная причина) – из-за того, что вокруг простирается ненормальная среда их «обитания» и функционирования. Бушует нравственный и правовой нигилизм, общественные отношения находятся в состоянии хаоса, ломки, крайней неустойчивости, зыбкости, законы бессильны их упорядочить, стабилизировать, направить в нужное русло. В этом смысле право испытывает небывалые «перегрузки», оно не справляется со своими регулятивными и защитительными функциями.

Поэтому, если тот или иной закон не работает, это еще не означает, что он плох. Не все зависит от самого закона. Проблема сложнее. Определенные слои населения психологически не готовы к переменам, нередко сопротивляются им. Юридические нормы не могут развязать

Ковии Л. Разрушение иллюзий // Известия. 1998.31 дек.

тугие клубки возникающих противоречий, а в ряде случаев встречают противодействие.

Власть слаба, она не может собрать налоги, обеспечить реализацию своих законов, остановить преступность, защитить граждан. Она не справляется с первейшей функцией – регулятора общественной жизни, порядка, стабильности. Предписания сверху во многих случаях внутренне не воспринимаются теми, на кого они рассчитаны. В этих условиях законы существуют как бы сами по себе, а жизнь – сама ПО себе.

И это тоже идеализм, ибо законодатели, исходя из своих высоких целей, идей, замыслов, конвейерно принимают и принимают законы, заведомо зная, что они не достигают конечных целей и уходят в песок. Нередко важнейшие акты застревают на полпути к своим непосредственным адресатам – их стопорит чиновничья бюрократия в силу общей разболтанности, бесконтрольности, коррумпированности. Среди новой номенклатуры есть и те, кто к любым начинаниям отно- сится, как и прежде, по принципу: важно вовремя «прокукарекать», а там пусть хоть не рассветает.

Сами парламентарии удручены тем, что выдаваемые ими «на-гора»- в большом количестве законы не «приживаются». Бывший замести- тель председателя Комитета по законодательству союзного парламента К.Д. Лубенченко мрачно сравнивал законодательные усилия тогдаш" них депутатов «с попытками вырастить сад в жестоких условиях пустыни. Иногда представляется, что законы, которые мы разрабатываем, отторгаются действительностью, как саженцы бесплодной почвой, И возникает чувство тревоги и безысходности». Как видим, проблема «отторжения» законов возникла не вчера, но она существует и сегодня.

Власть бессильна заставить законы работать, поэтому она их просто-издает. Но законодатель не вправе идти на поводу у обыденного со- знания – надо срочно принять такой-то закон; он обязан смотреть дальше, предвидеть последствия. Правовое самообольщение опасно, ибо оно порождает беспочвенные надежды, убаюкивает общество. В последнее время чуть ли не еженедельно принимаются и публикую ются «целевые федеральные программы», но каждому ясно, что они -невыполнимы.

Попытки «пришпорить» социальный прогресс с помощью одних только законов, как правило, заканчивались конфузом. Примеров тому не мало, и из них необходимо извлекать уроки. Прежде всего это ведет к девальвации законов, которые начинают работать вхолостую, созда- вая видимость решения проблем.

 См : Лубенченко К Д. Безработные законы // Известия. 1990. 25 апр.

Конечно, есть и хорошие, полноценные законы, за которыми – ум, опыт, старание их создателей, но, как заметил Достоевский, «чтобы быть умным, одного ума мало». Ум надо еще реализовать, поставить на службу обществу, людям. Иначе он мертв и бесполезен. «Умных» бездельников и советников у нас не мало.

Абсолютизация права, наделение его чудодейственными свойствами сродни поклонению искусственно созданному идолу. Такое обожествление явления -* это существование в мире иллюзий. Отсюда – лавинообразный рост законов и указов за последние восемь лет, поиск спасения именно в них. Но еще древние говорили: в наиболее испорченном государстве – наибольшее количество законов. Сейчас всем ясно – сотней или даже тысячей законов положения не изменить, если только они не подкрепляются другими мерами. Полоса «демократического романтизма» проходит.

Возникает вопрос: что надо делать раньше – создавать условия или принимать законы? Очевидно, то и другое. Противопоставление этих двух начал неверно и недопустимо. Законодательные и общественные процессы Должны развиваться синхронно, они взаимозависимы. Между тем нередко наблюдаются ситуации, когда юридические нормы либо забегают вперед, либо принимаются «вдогонку»

Бывает и так, что законы, указы издаются не в целях их реального воздействия на общественные отношения, а для снятия социальной напряженности, бсобенно как раз в социальной сфере. На это совершений справедливй обращено внимание во втором президентском Пй-сланий парламенту, в котором отмечается, что именно в этих вопросах «откровенность и честность важнее всего; люди гораздо в большей степени страдают от неоправданных обещаний и посулов, чем от объективной оценки реальности». Но дело в том, что и президентские указы грешат этим же недостатком.

Г1

В критический момент выдаются «векселя», принимаются всевозможные «федеральные программы», повышаются ставки, оклады, пособия, которые затем не оплачиваются. Подобные акты, заявления носят в основном популистский характер и не решают проблем по существу, а загоняют их вглубь. Достигается лишь временный и обманчивый эффект. Потом эти проблемы возникают вновь, но уже в более острой форме. Усилия тратятся на гудок, а не на реальное движение. Особенно бросается в глаза предвыборный популизм, когда кандидаты в депутаты и в президенты не скупятся на обещания

В массовом сознании существует не только непонимание значения юридической формы, но и явное ее преувеличение, гипертрофирование как панацеи от всех зол. Иллюзии владеют многими, в том числе и

законодателями, которые убеждены, что с помощью законов одним махом можно реформировать страну, исцелить общество от болезней.

Нельзя, например, декретом сверху ввести мир и согласие в стране. Это напоминает попытки известного литературного персонажа установить с помощью законов единомыслие в России. Каждому ясно, что единение и сплоченность достигаются совсем иными путями и средствами. Административными же распоряжениями и указаниями можно только дискредитировать эту благую цель.

Но сегодня одновременно возникла и другая тенденция. Как отмечается в литературе, «бытовавшая на всех уровнях правосознания наивная вера во всемогущество закона сменяется более сдержанным отношением к нему Социальные ожидания все более возлагаются уже не столько на грядущий справедливый закон, сколько на оперативные распоряжения власти, не обязательно облеченные в нормативно-правовую форму». Получается, что фактический порядок и фактическое поведение чиновников и есть право. Неписаное...

Таким образом, наше эклектичное и деформированное правосознание делает очередной зигзаг и, увы, не в сторону уважения и почитания закона. Мы склонны уже одобрять и неправовые действия – лишь бы они давали нужный результат. Опасный поворот. Это что-то близкое к 4юрмуле: цель оправдывает средства. Неразвитое юридическое мышление мешает определить, чего, собственно, мы хотим от права – чтобы оно по-прежнему служило инструментом или гарантом?

Продолжение реформ в России требует прочной правовой основы, особенно в экономической сфере. Блок таких законов призвана принять в соответствии с Конституцией Государственная Дума. Однако при этом важно, чтобы народные избранники имели четкое представление о пределах и реальных возможностях юридических законов, путях их воплощения в жизнь. В противном случае общество опять будет жить в мире иллюзий.

Давно сказано: чтобы не разочаровываться, не следует очаровываться. Чрезвычайно важно и необходимо преодолеть как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, которые питают друг друга.

 ЛейстОЭ Три концепции права//Государство и право 1991 № 12 С 9

 

К содержанию книги:  Теория государства и права: Курс лекций

 

Смотрите также:

 

Всеобщая история государства и права зарубежных стран     история экономической мысли  

Конституционное и государственное право зарубежных стран  История государства и права

 

Правовые системы. Сравнительное правоведение как юридическая наука 

 

Римское право. Законы 12 таблиц   Теория государства и права 

 

 Предмет истории государства и права России

История государства и права близка к науке теории государства и права. Обе они изучают возникновение государства и права. ... www.bibliotekar.ru/istoriya-gosudarstva-i-prava/1.htm

 

 ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА РОССИИ

История государства и права тесно связана с уже изученными студентами дисциплинами - Историей государства и права стран и Теорией ... www.bibliotekar.ru/istoriya-gosudarstva-i-prava/

 

 Понятие финансового права. Система финансового права. Аспекты ...

Большинство авторов, разрабатывающих общие проблемы теории государства и права, а также изучающих вопросы финансовой деятельности, ... www.bibliotekar.ru/finansovoe-pravo-3/4.htm

 

 Философия права принадлежит к числу основополагающих дисциплин ...

Традиционно она служит теоретическим введением к ряду других юридических курсов - общей теории государства и права, истории, ... www.bibliotekar.ru/filosofiya/126.htm

 

 Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации ...

М.В.Ломоносова. Соискатель кандидатской степени в Институте государства и права РАН. Тема диссертации: "Теория разделения... bibliotekar.ru/kodex-arbitrazh/index.htm

 

 Историография истории государства и права России

Тем не менее, элементы предмета истории государства и права России можно найти в ... наиболее влиятельным из которых был... bibliotekar.ru/istoria-prava-rossii/2.htm

 

 Бухарин. Маркс. Энгельс. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА

Необходима, следовательно, социологическая теория государства. ... было заявлено, что "целью правителя являются в стране права, ... www.bibliotekar.ru/buharin/1.htm