Последним сияньем за рощей горя,

Вечерняя тихо потухла заря,

      Темнеет долина глухая;

В тумане пустынном чернеет река,

Ленивой грядою идут облака,

      Меж ими луна золотая.

Недвижные латы на холме лежат,

В стальной рукавице забвенный булат,

      И щит под шеломом заржавым,

Вонзилися шпоры в увлаженный мох,

Копье раздробленно, и месяца рог

      Покрыл их сияньем кровавым.

Вкруг холма обходит друг сильного — конь;

В очах горделивых померкнул огонь,

      Он бранную голову клонит.

Беспечным копытом бьет камень долин

И смотрит на латы — конь верный один,

      И дико трепещет, и стонет.

Во тьме заблудившись, пришелец идет,

Невольную робость он в сердце несет,

      Склонясь над дорожной клюкою,

Заботливо смотрит в неверную даль,

Приближился к латам и звонкую сталь

      Толкает усталой ногою.

Хладеет пришелец, — кольчуги звучат.

Погибшего грозно в них кости стучат,

      По камням шелом покатился,

Скрывался в нем череп... при звуке глухом

Заржал конь ретивый — скок лётом на холм, —

      Взглянул... и главою склонился.

Уж путник далече в тьме бродит ночной,

Все мнится, что кости хрустят под ногой...

      Но утро денница выводит —

Сраженный во брани на холме лежит,

И латы недвижны, и шлем не стучит,

      И конь вкруг погибшего ходит.