Портрет Пушкина нажать для увеличения

Избранные произведения А Пушкина

Я памятник себе воздвиг нерукотворный

Евгений Онегин

Медный всадник

Руслан и Людмила

У лукоморья дуб зелёный

Полтава

Воспоминания в Царском Селе

Сказка о попе и работнике его Балде

Борис Годунов

Капитанская дочка

Дубровский

 …Звезда пленительного счастья…

…В тот год осенняя погода стояла долго на дворе…

Ай да Пушкин! ай да сукин сын!

Из  статьи «руслан и людмила . сочинение а. пушкина»

Я познакомился с Пушкиным в то время, когда он жил в Одессе; там читал он мне только что сбежавшую с пера «Песнь о вещем Олеге» и отрывки из «Евгения Онегина». Тогда он был в апогее своей славы и поэзии. Как он был предан ей! Как иногда боялся измены ее! Однажды, после продолжительного разговора со мною о поэзии, о своих произведениях, он умолк, задумался и тяжело вздохнул.

—        Что с вами, Александр Сергеевич,— спросил я его,— о чем вы задумались?

—        Есть о чем задуматься при мысли — что будет со мною, с моими произведениями?

—        Если вы будете продолжать как начали, вы навсегда останетесь любимцем русской публики.

—        О rus!   — Заметьте, что Пушкин любил играть словами, и это qui pro quo   он избрал эпиграфом для одной из глав «Евгения Онегина» — Любимцем русской публики, говорите вы; но разве эта русская публика не восхищалась в свое время Херасковым? Разве не хвалила она его так же безотчетно, безусловно, как меня! И что же теперь Херасков? Кто его читает?

—        Выи Херасков — тут есть разница, к тому же в его время не было критики.

—        А теперь разве она есть? Я не говорю о г. К(аченовском) (Пушкин был предубежден против г. К(аченовско- го), простим ему). Но отзыв Мерзлякова — даже жесткий, только справедливый отзыв, признаюсь, для меня был бы очень полезен; однако ж я его не слышу.

—        И не услышите.

—        Почему же?

—        Потому что... потому что...

-          Не договаривайте,— я понимаю вас,— он боится возвысить голос, чтобы гусей не раздразнить... Теперь представьте мое положение: кто имеет полное право произнести в деле словесности беспристрастный суд, тот боится произнести его, чтобы не показаться пристрастным; кто не имеет на это никакого права, тот произносит суд свой громко и смело, ему рукоплещут,— и толпа или, что все равно, благородная чернь становится его эхом. Теперь прошу покорно ожидать усовершенствования в поэзии, в искусствах вообще!.. О rus!..

Из  статьи «братья разбойники. цыганы. соч. а пушкина»

Пушкин любил говорить о Бессарабии, о своей там жизни, вольной, кочевой. «Часто,— сказал он мне однажды, вспомнивши о Бессарабии,— часто по целым неделям я не одевался, не брился, ходил по степи как сын природы — в одной сорочке и, признаюсь вам, никогда после не бывал так доволен собой, никогда не любил так поэзию».

Пушкин говорил это в излиянии сердца, я верил и теперь верю его словам,— я вполне понимаю внутреннее состояние человека, всею душою преданного поэзии.

Из  статьи «борис годунов. с<очинение> а. пушкина»

Странное дело! — Пушкин не любил Батюшкова: он с каким-то презрением называл его поэтом звуков. Пушкин думал, что музыкальность и вообще тщательная отделка стихов вредит их силе, энергии .

Из статьи «лирические стихотворения а. пушкина»

...Поэт должен быть выше отношений света, условий современности и житейских потребностей, если эти потребности не вопиющий глас нужды, а прихоть, которой нельзя насытить ни всем золотом Сибири. Пушкин и это хорошо понимал. «Я всякий раз чувствую жестокое угрызение совести,— сказал он мне однажды в откровенном со мною разговоре,— когда вспоминаю, что я, и может быть, первый из русских, я начал торговать поэзиею.

Я, конечно, выгодно продал свой «Бахчисарайский фонтан» и «Евгения Онегина»; но к чему это поведет нашу поэзию, а может быть, и всю нашу литературу? Уж конечно, не к добру. Признаюсь, я завидую Державину, Дмитриеву, Карамзину: они бескорыстно и безукоризненно для совести подвизались на благородном своем поприще, на поприще словесности, а я!» Тут он тяжело вздохнул и замолчал.