История и археология

П. Г. Гайдуков,  Г. Е. Дубровин

В июле 1995 года во время работ на Троицком XI раскопе было обнаружено целиком сохранившееся деревянное навершие (7/8-2-1261), набалдашник которого был выполнен в виде объемного скульптурного изображения мужской головы (рис. 1). Лицо довольно выразительное, с короткой бородой и четко выделенными зубами. Прическа представляет собой прядь волос, заплетенных в тугую косичку. Уши не обозначены. Голова имеет размеры 5,2X5,3X5,2 см. Длина рукоятки 77,5 см, диаметр — 1,0—1,5 см. Находка была обнаружена в жилом срубе ярусов 7/8, датируемом (предварительно) 2-й пол. XIV в.

Деревянные антропоморфные навершия являются довольно редкой, но хорошо известной категорией находок средневекового Новгорода. Первая подобная находка была сделана на Неревском раскопе еще в 1952 году. Всего к настоящему времени в Новгороде обнаружено уже 10 антропоморфных наверший: 7 на Неревском раскопе, 1 — на Михайловском и 2 на Троицком. Их паспортные данные: Hep. 27-25-998, Hep. 26-24-991, Hep. 15-19-329, Hep. 13/14-18-296, Hep. 11/12-13-1901, Hep. 11-10-1681, Hep. 10/11-12-919; Мих. 14/15-23-54; Тр. IV. 18/19 (по Черницыной улице) — 17-234; Тр. XI. 7/8-2-1261.

Кроме Новгорода по одному антропоморфному навершию обнаружено в Риге (XII—XIII вв.)1 и Старой Руссе (предварительная датировка — рубеж XIII—XIV вв., раскопки В. Г. Мироновой).

Большинство исследователей, изучавших данную категорию находок, связывает их с языческими верованиями. В антропоморфных навершиях видели изображения домовых,2 представителей высшего языческого пантеона — Перуна, Белеса и т. д.,3 каких-то неопределенных идолов,4 или же, в общем виде, «предметы, связанные с культом или магическим ритуалом».5 Особые точки зрения высказывали М. В. Фехнер, считавшая навершия ручками переносных шахматных досок,6 и В. П. Даркевич, сравнивавший их с маротами — жезлами средневековых шутов.7

Стратиграфическое распределение новгородских антропоморфных наверший показывает, что большинство этих предметов (7 из 10) датируются 2-й четв. XIII — 2-й пол. XIV вв. Два навершия относятся к кон. X — нач. XI в. и одно — к рубежу XI—XII вв. Подобное распределение рассматриваемых предметов вряд ли может свидетельствовать об их соотнесении с языческими верованиями. Ведь на дохристианское время (или время крещения Новгорода) приходится всего две находки, основная же их масса связана с далеко не языческими временами. Пытаясь объяснить этот феномен, Б. А. Рыбаков выдвинул версию относительно своеобразного «языческого ренессанса» в Новгороде в XIII в.8 Однако, во-первых, события, с которыми исследователь связывал возрождение язычества, приходятся на начало XIII в. (казнь волхвов и антикреликальные волнения), а большинство антропоморфных наверший появляются позднее. Во-вторых, вообще сама идея о возрождении язычества в это время выглядит малоубедительной. Ведь именно в XIII—XIV вв. усиливается влияние церкви, консолидирующей русское общество во1 время монголо-татарского ига. Странно было бы ожидать именно тогда возрождения одной из наиболее преследуемых христианской церковью внешних форм язычества, т. е. сотворения кумиров.

Р и с   1     Антропоморфное деревянное навершие с Троицкого XI раскопа.

(Тр. XI. 7/8-2-1261). Рисунок Т. В. Родыгиной.

Может быть, было бы более целесообразно рассмотреть общие тенденции развития прикладного искусства в Новгороде? Материалы раскопок показывают, что в XIII в. появляется большое число антропоморфных изображений на различных бытовых предметах: на берестяных поплавках и туесах, прялках, каменных рыболовных грузилах и т. д. Еще один интересный момент выявляется при сопоставлении антропоморфных наверший с изображением человеческой головы с навершиями в виде руки, держащей палку. Для Неревского раскопа время бытования тех и других в основном совпадает (ярусы 15—10). Вряд ли можно говорить здесь о совпадении назначения этих предметов, но их одновременное существование, да еще синхронное появлению большого количества антропоморфных изображений на бытовых вещах, может говорить о какой-то общей тенденции в прикладном искусстве и духовной жизни новгородского населения XIII—XIV вв. Не исключено, что определенный импульс был здесь привнесен в результате усиления контактов (в первую очередь, торговых) с католическим Западом,9 в искусстве которого широко представлены объемные антропоморфные изображения. Впрочем, это предмет дальнейших, в первую очередь искусствоведческих, исследований.

1  Caune А. 12—13 gs antropomorfie kokgriezumi // LPSR za vestis 1981. P. 67.

2  Арциховский А. В. Археологическое изучение Новгорода // МИА. № 55. М., 1956. С. 33; Ко л чин Б. А. Новгородские древности. Резное дерево // САИ. El-55. M., 1971. С. 42; Янин В. Л. Я послал тебе бересту... М., 1975. С. 74—75; Бочаров Г. И. Русская деревянная скульптура // Дерево в архитектуре и скульптуре славян. М., 1987. С. 127; Василенко В. М. Русское прикладное искусство. Истоки и становление I в. до н. э. — XIII в н. э. М., 1977. С. 368.

3  Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М„ 1937. С. 684; Панова Т. Д. О назначении мелкой деревянной антропоморфной скульптуры X—XIV вв. // СА. 1989. № 2.

4 Засурцев П. И. Новгород, открытый археологами. М., 1967. С. 80—81.

5  Caune A. Op. cit. P. 67.

6 Фехнер М. В. Одна из маленьких загадок археологии // МИА. № 169. М., 1969. С. 271.

7 Даркевич В. П. Народная культура средневековья. М., 1988. С. 155.

8          Рыбаков Б. А.   Указ. соч. С. 666—667.

9          Рыбина   Е.   А.    Археологические  очерки    истории    новгородской торговли X—XV вв. М.,  1978. С. 78, 83—84;    Она    же.    Западноевропейские находки XIII—XIV вв.  из раскопок в Новгороде  // Новгородские  археологические чтения.  Материалы  научной  конференции,    посвященной   60-летию   археологического   изучения  Новгорода   и  90-легию  со дня  рождения   основателя    Новгородской    археологической    экспедиции А. В. Арциховского. Новгород, 1994. С. 87—89.