История и археология

А. Н. Хохлов

1263 год во многом стал переломным в истории Древней Руси. 14 ноября 1263 г. на пути из Орды умер Александр Ярославич, великий князь владимирский, князь новгородский. Его смерть повлекла за собой неизбежную смену лидеров и политических ориентиров. 5 августа того же года произошло еще одно событие, сыгравшее огромную роль в истории широкого региона от Прибалтики до Северо-Восточной Руси. В результате заговора князей-родственников был убит великий литовский князь Миндовг. Усобицы, последовавшие за этой смертью, привели в конечном итоге не только к смене правящей династии, но и к бегству многих литовских князей из своих родовых владений или их физическому уничтожению. В последующие 10 лет произошли события, во многом определившие взаимоотношения таких государственных образований, как Новгородская земля, Тверское княжество, Великое Литовское княжество не только в конце XIII, но и в первой половине XIV в. Для того, чтобы понять значение этих событий, необходимо рассмотреть их на широком фоне предшествующих событий.

Наиболее полное и последовательное изложение истории интересующего нас региона в третьей четверти XIII в. дано в Ипатьевской летописи1 и Новгородской I летописи старшего и младшего изводов.2 Большое количество интересных подробностей, особенно о событиях 60-х годов, содержится в Псковской I и Новгородской IV летописях.3 Кратко, но с дополнительными уточнениями, описывает происходившее Рогожский летописец.4

К концу 30-х гг. XIII века социальные и политические процессы у литовских племен достигли уровня становления государственности. В 40-х гг. ошмянский князь Миндовг был приглашен в Новогрудок, который, вероятно, на какое-то время стал столицей его молодого государства.5 В это время литовское княжество представляло собой сложный конгломерат из населения западнорусских земель и литовских племен. Вероятно, в целях консолидации своих владений Миндовг вместе с дружиной принял православие. В условиях усиливающейся экспансии сил Ордена в Прибалтике Миндовг активно использовал сложную политическую ситуацию в Полоцке, который представлял собой естественный плацдарм на стыке древнерусских государственных образований.6

Положение Новгорода 40-х гг. неоднократно описывалось в литературе. Остается добавить лишь, что необходимость отражения натиска орденских немцев и шведов требовала максимального напряжения экономики города на Волхове и его пригородов. Юго-восточная и южная часть Новгородской земли со стороны Селигера и Верхней Волги, казалось, находилась на участке наиболее безопасном для внешнего вторжения, потому что именно здесь располагалась территория сформировавшегося в 40-е годы XIII в. Тверского княжества. Ярослав Ярославич, первый Тверской князь, получивший свои владения на Верхней Волге не позднее 1247 г./ в первые годы самостоятельного правления не мог проводить активную наступательную политику.

Именно Полоцкие земли на стыке юго-западной и южной границы Новгородской земли, северо-западной и западной границы Тверского княжества и северной границы Смоленского княжества, служившие в 20-е гг. мишенью для литовских ударов,8 в 40—50-е гг. активно использовались литовцами для глубоких тыловых рейдов в русские земли.9 Летописи фиксируют литовские походы под 1245 г. («... Воеваша Литва около Торжку и Бежицы...»),10 под 1253 г. («...Воеваша Литва Волость Новгородскую»),11 под 1258 г. («...приходиша Литва к Торжку...»).12 Тактическое решение этих рейдов, вероятно, было сходным —через Полоцк — верховья Западной Двины — верховья Торопы — Верхневолжские озера (Селигер) — Осугу — в среднее течение Тверцы к Торжку. Отрезок этого маршрута от Селигера к Торжку был хорошо известен в средневековье как один из вариантов «Селигерского пути». Не исключено, что во время похода на Псковщину в 1247 г., когда «...избиша Литва Пскович па Кудепи...»," также использовался Полоцкий плацдарм. Важное значение «Полоцкого коридора» подчеркивают события 1258 г., когда Литва перед- рейдом к Торжку активно поддержала Полоцк в борьбе со Смоленском («... Придоша Литва с Полочаны к Смоленску, и взяша Воинщину на щит...»).15

Агрессивные действия Миндовга, направленные, в основном, против Новгорода и его пригородов, в меньшей мере — против Твери и Смоленска, достаточно хорошо укладывались в контекст компромиссных отношений Миндовга с Орденом в конце 50-х годов. Ослабление Волховской столицы до определенного момента устраивало Миндовга и полностью соответствовало планам Ордена. Но во второй половине 50-х годов ситуация изменилась. В 1258 г. «...Взяша та-тарове всю землю Литовскую, а самех избеша..». Этим воспользовался Орден, фактически захвативший Жмудь. Такое развитие событий подтолкнуло Миндовга к активным действиям против меченосцев. Миндовгу в этой ситуации был остро необходим надежный и сильный союзник.

Положение Новгорода в 50-е годы было осложнено событиями, связанными с татарским посольством о «Числе», восстанием 1259 года, проведением переписи и сбором новых налогов. Нейтрализация в такой ситуации одного из активных противников и привлечение его па свою сторону было крайне необходимо и новгородцам.

Под 1262 год летопись сообщает: «...Срубиша Новгородцы город Нов, а с Литвою мир взяша...».17 Договор 1262 года не сохранился, мы не знаем точно, что он включал в себя, кто его подписал от имени Великого Литовского княжества: сам Миндовг или его племянник Товтивил — наместник великого князя в Полоцке, который еще в 50-е годы вошел в сферу политических интересов литовского государства, кто его подписал со стороны Новгорода. Но такой договор безусловно был, и последующие события показывают, что кроме статьи о мире, он, вероятно, содержал и другие взаимные обязательства сторон.

«Того же лета, в осинине идоша Новгородцы с князем Дмитрием Александровичем великим полком под Юрьев, были тогда и Константин, зять Александров, и Ярослав, брат Александров, с свои мужи, и Полотьский князь Товтивил, а с ним Полочан и Литвы 500...».18 Совместный поход на одни из сильнейших орденских городов был блестяще завершен. «Сии град... одним приступлением взят бысть,.. и взята товара бещисла и полона...» — сообщает летописец. Отметим, что результатом юрьевского похода можно считать не только успешный итог совместных действий Новгорода и Литвы, но и первое личное знакомство тверского князя Ярослава Ярославича и тверских бояр с Товтивилом, его литовским и полоцким окружением. Этот контакт был крайне важным, поскольку земли, контролируемые Товтивилом, фактически доходили до западных границ Тверского княжества.

Но уже в следующем году   расстановка сил изменилась.

«В лето 6771 приде князь Александр из татар... и пострижеся в 14 месяца ноября и преставишася...».20 «Того же лета в Литве бысть мятеж., всташася сами на ся, и убиша князя Великого Миндовга свои родици, свещашиеся отай всех».

Великокняжеский стол после смерти Александра в 1263 году получил его брат Ярослав Тверской. Источники дают различную датировку следующих событий. В. Л. Янин убедительно показал, что сведения Новгородской I летописи, подтверждаемые текстами княжеских докончаний, наиболее - достоверно передают хронологическую канву происшедшего. В 1265 году «посадиша в Новгороде на столе князя Ярослава Ярославича месяца января в 27.. Ярослав занял Новгородский стол по приглашению новгородцев    как великий князь Владимирский. Вместе с тем, Эгкехард Клюг, вслед за С. М. Соловьевым, полагает, что анализ летописных материалов показывает, что Ярослав жил то в Твери, то в Новгороде, то во Владимире, и не опровергает мнение о том, что Ярослав правил великим княжеством из Твери.24 Это связано, возможно, с тем, что в своем стольном городе, находившемся между Ильменем и Клязьмой, Ярослав не испытывал давления городского боярства и, одновременно, не терял возможности активного вмешательства в дела Новгорода.

Тверь в 60-е годы XII века представляла собой быстро растущий, интенсивно набирающий силу город. Археологические исследования последних лет показали, что в это время тверской Кремль, обнесенный новой линией укреплений, достигал площади 20 га. У стен Кремля располагались обширные Загородский и Затьмацкий посады, общая площадь города достигала в это время 60—70 га. Экономический потенциал позволял выставлять на поле боя значительные силы. Это проявилось в 1247 году под Торопцем и в 1262 году под Юрьевым.

Опиравшийся на силы Твери и низовских княжеств, Ярослав, тем не менее, вскоре после призвания на стол женился в Новгороде на Ксении Юрьевне, дочери Юрия Михайловича. Вероятно, породнившись с одной из боярских группировок, князь рассчитывал усилить свое положение.

Кризис, начавшийся со смертью Миндовга, потряс все Великое княжество Литовское. «Того же лета распревшеся убоицы Миндовгови о товар его, убиша добра князя Полоть-ского Товтовила, а бояры полотьские исковаша, и просиша у полочан сына Товтовилова убити же. И он вбежа в Новгород с мужи своими. Тогда Литва посадиша свои князь в Полотьске и мир взяша...»

Для нашего сюжета важны два момента:

1)         Новгородский летописец    характеризует своего союзника Товтовила как «доброго князя Полотьского».

2)         Сын Товтовила,    спасаясь от резни, бежит со своими боярами именно в Новгород.

Под 1263 годом Ипатьевская летопись отмечает, что сын Миндовга Воишелк «...поиде в Литву княжить. Литва же вся прияша... с радостью своего господичича.».27 Новгородская I летопись подробно, с элементами христианской моралистики, рассказывает, как князь-монах Воишелк, сняв с себя по обету ризу, «...шед на поганую Литву, и победи я, и стоя на земле их все лето». Уже в следующем, 1264 г. «...Воишелк же нача княжити во вси земли Литовской и поча вороги свое избивати. Изби их бещисленое множество, а друзие разбегошася камо кто видя-..».

Действия Войшелка, которым, вероятно, во многом руководили мотивы кровной мести за смерть отца и двоюродного брата, привели к тому, что князья, замешанные в убийстве Миндовга и Товтивила, вынуждены были бежать из Литвы. «...Вбегаша в Плесков с 300 Литвы с женами, и с детьми, и крести я Святослав с паны Плесковскими и с пле-сковичи; а новгородци хотеша их иссечи, но не выда их князь Ярослав и не избиени быша».30 В. Л. Янин, рассматривая это сообщение Новгородской I летописи, считает, что речь в нем идет о пребывании во Пскове с новгородским полком Ярослава Ярославича, который лично оперативно выступил в защиту литовцев.31 Не отвергая полностью эту версию, заметим, что она не объясняет многие моменты, содержащиеся в летописной записи. Ни один источник не упоминает под 1264—65 гг. о нахождении новгородского полка во Пскове, нигде прямо не указывается, что в этом году Литва угрожала Пскову (как это предполагает В. Л. Янин). В случае нахождения Ярослава в Пскове остается непонятно, почему крайне важная церемония массового крещения язычников проходит под руководством и в присутствии Святослава Ярославича, а не самого великого князя.

Представляется,    что возможен иной вариант трактовки описанных событий.

Прежде всего, почему беглецы направились во Псков? Из контекста летописных статей ясно, что часть беглецов участвовала в заговоре против Миндовга и убийстве Товтовила. Отношения Новгорода к последнему выражено характеристикой «добрый князь Полотьский». Кроме того, именно в Новгороде находился в это время сын Товтовила со своими боярами. Иначе говоря, беглецам пришлось (!) направиться во второй по величине и значению город Северо-Западной Руси, расположенный вблизи границ Литвы. Прибытие в город 300 воинов с женами и детьми было крайне важно и для Святослава, сидевшего на псковском столе, и для псковичей, живших в условиях перманентной войны и испытывавших острую нехватку в боеспособных, преданных городу мужчинах, и для псковского клира.

Однако торжественный акт, крещения и обустройство в Новгородском пригороде   литовцев, причастных к убийству Товтивила, должны были вызвать протест сына убитого, его окружения и поддержавшей их части новгородцев. Не исключено, что в несохранившемся договоре могла содержаться статья, регламентирующая подобную ситуацию. Инициатива части новгородцев, предлагавших применить к беглецам норму обычного права («смерть за смерть»), была пресечена Ярославом Ярославичем, заинтересованным в укреплении позиций своего сына во Пскове.

Под 1266 год тот же новгородский источник сообщает: «...посадиша Плесковичи у себе князя Довмонта Литовского». Псковская I летопись рассказывает об этом торжественно, с элементами агиографического прославления: «Блаженный же князь Домант с дружиною своею и с всем родом своим, оставил отечество свое землю Литовскую, и прибеже в Плесков... И крещен бысть в соборной церкви в святой Троицы, и наречено бысть имя ему в святости крещении Тимофей... И посадиша его мужи Псковичи па княжение во граде Пскове...». Входил ли Довмонт в первую волну беглецов? Сообщения Ипатьевской летописи не подтверждают эту точку зрения. Рогожский летописец лаконично поясняет: «...Домонт прибеже в Плесков в 70 дроугов и крестися...».

Нальшанского князя Довмонта историографическая тра-. диция связывает с заговором против Миндовга. В то же время, он не был замешан в убийстве Товтивила. Довмонт, пришедший во Псков со своей дружиной, устраивал как военный лидер и политическая фигура и псковичей, и новгородцев. Вероятно, это и послужило причиной для передачи литовскому князю псковского стола.

О действиях Святослава Ярославича источники ничего не сообщают. Вероятно, после того, как его свели со стола, сын великого князя, а с ним и часть литовских беглецов «первой волны», опасавшихся за свою жизнь, вынуждены были уйти в Тверь. Закрепившись во Пскове, Довмонт-Тимофей уже в 1266 году предпринимает два похода в Литовско-Полоцкие владения, убивает несколько литовских князей, захватывает жену князя Герденя (полоцкого наместника Воишелка) , убивает самого Герденя.38 Активные антилитовские действия Довмонта вызвали одобрение новгородцев, не связанных договорными отношениями с новыми литовскими князьями. Именно поэтому попытка Ярослава Ярославича с помощью низовеких  полков свести  Тимофея    с псковского стола   натолкнулась на мощное противодействие    новгородцев.

В следующем (1267) году новгородцы, стремясь максимально ослабить погрязшего в усобицах возможного противника, ходили на Литву с Довмонтом и псковичами-40

Достигнув определенного ослабления Литвы на Полоцком рубеже в 1268 году, новгородцы предприняли попытку усилить свое положение на северо-западной границе. Совместный поход новгородских полков и низовских (в том числе и тверских) дружин на Раковор, во время которого войска ордена потерпели крупное поражение, повысили роль Новгорода в Прибалтике.

Переход в 70-х годах Полоцка под власть- Рижского епископа на четверть века отодвинул границы Великого княжества Литовского от границ Новгородской земли и Тверского княжества41. Смерть в 1271 году великого князя Ярослава Ярославича также внесла изменение в расстановку сил. В последней четверти XIII века взаимоотношения Новгород — Литва — Тверь превращаются в новгородско-тверские взаимоотношения.

Итак, новгородско-литовско-тверские отношения в третьей четверти XIII века прошли по меньшей мере три стадии в своем развитии.

1 этап. Начало 50-х годов — 1258—60 годы. Литва, выступая союзником Ордена, занимает по отношению к Новгороду откровенно враждебную позицию. Земли только что сформировавшегося Тверского княжества частично попадают под удары, направленные против южных Новгородских волостей.

2          этап.  1262—1263 годы.    Период союзнических отношений. Литва, Новгород и Тверь (последняя — в качестве вассала    великого князя)    выступают    против Ордена.    Время личных контактов Тверского князя и тверских бояр с литовским  князем, новгородским,  литовским  и полоцким  боярством, контактов, сыгравших большую роль в формировании политических    симпатий    в конце XIII — первой    половине XIV вв.

3          этап. 1263—64 годы — 1270-е годы.   Усобицы в Литве.

Отсутствие  взаимных  договорных  обязательств,   стремление Новгорода ослабить Великое княжество Литовское. Участие выходцев из Литвы    в антилитовских    военных    действиях Новгорода в пограничных землях. . Контакты тверских князей и бояр с выходцами из Литвы,   возможный переход части литовцев в Тверь.

Подводя итог, отметим, что узел новгородско-литовско-тверских отношений непосредственно связан с расширением территории, контролируемой Великим княжеством Литовским, непосредственно до границ Новгородской земли и Тверского княжества. Выход в последней четверти XIII в. Полоцкого княжества из-под контроля Литвы привел к смене политических приоритетов и как следствие — к исчезновению из источников сведений о новгородско-литовско-тверских отношениях вплоть до первой половины XIV века.

1          ПСРЛ. Т. 2. М., 1962.

2          НПЛ. М., Л., 1950.

3          ПСРЛ. Т. 4. Спб., 1848.

4          ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 1965.

5          Гуревич Ф   Д, Древний Новогрудок. Посад-окольный город. Л., 1981. С. 3—4.

6          Алексеев   Л. В.    Полоцкая земля. // Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975. С. 238—239.

7     Борзаковский В. С. История Тверского княжества. СПб., 1876. С. 68—69; К л юг Э. Княжество Тверское (1247—1485 гг.). Тверь, 1994. С. 52—53.

8   "Алексеев  Л. В. Полоцкая земля... С. 239.

9          Янин В. Л. Новгород в XIII в.:    внешний фактор    и   состояние культуры. I) Искусство Руси, Византии и Балкан XIII века.  (Тезисы докладов). СПб., 1994. С. 48. В. Л. Янин указывает, что «...с конца первой четверти XIII в. плацдармом литовских нападений    на  Русу, Торжок и Бежецкий  Верх  становится  Торопецкая  земля...».  При этом  необходимо подчеркнуть, что политически   независимая  от Литвы  Торопецкая земля являлась  первоочередным  объектом  нападения,  через  который  прорывались литовцы на пути в новгородские волости.

10        НПЛ. С. 79.

11        Там же. С. 80.

12      Там же. С. 82.

13        Соглашаясь с общей оценкой В. Л. Янина значения «Селигерского пути» как пути из Новгорода в Торжок и Низовские земли (Янин В. Л. К хронологии и топографии ордынского похода на Новгород в  1238 г.// Исследования по истории и историографии феодализма. М.,  1982. С. 146 —158.), отметим, что более достоверным представляется вариант движения от Торжка к Селигеру не по Волге, а по долине реки Осуги  (Малыгин П. Д. Древний Торжок. Историко-археологические очерки. Торжок, 1990. С. 29).

14        ПСРЛ. Т. 4. С. 180.

15        НПЛ. С. 82.