(ОТ НАШЕГО СОБСТВЕННОГО КОРРЕСПОНДЕНТА)

     Герат —   это   terra   incognita*,   так   же   трудно   переваримая

обывательскими мозгами, как кавказский транзит  и  элеваторы,  но  тем  не

менее говорить о ней считают своим долгом  все,  даже  куры  на  базаре  и

копченые гуси. В каких палестинах обретается этот Герат,  неизвестно  даже

учителям географии средних учебных заведений,  состоящим  в  VIII  классе.

Когда   недавно  один  директор  гимназии  спросил  подведомственного  ему

географа,  где находится Герат,  то географ сконфузился и сказал:  «Это  в

программу не входит».  Незнание во всяком случае безвреднее знания, но тем

не менее обывателю нужно знать,  по какому направлению ему придется кидать

свою шапку.

     Гладстон, Дефферин и прочие дипломаты, съевшие  собаку  по  афганской

части, были так любезны, что без всякой со стороны моей  просьбы  сообщили

мне про Герат следующее. Герат находится в местах столь  отдаленных  между

Персией и Кабулом,  граничит  с  севера  и  запада  Харасаном,  с  востока

Кабулистаном и Белуджистаном — местами, которые натощак не выговоришь. Был

во время оно самостоятельным ханством, потом же стал переходить из  рук  в

руки, как гоголевская коляска, то к  Персии,  то  к  Афганистану:  сегодня

персидский становой рыщет  по  дворам  и  собирает  недоимку,  а  назавтра

глядь — уж афганский акцизный разъезжает по гератским кабакам  и  поощряет

пьющих. Главный город ханства называется тоже Гератом. Величиною он в пять

Калуг и имеет около 200000 жителей. Окружен высокою стеною  с  башнями,  а

чтобы неприятелям было во что входить и выходить, в  стенах  имеется  пять

широких ворот. У ворот продают яблоки, женщин, чернослив и проч. Население

состоит из помеси персов, афганов, индейцев  и  прочей  азиятской  чепухи.

Жители занимаются разными ремеслами, преимущественно же  сидят  на  колах,

платят подати, продают женщин и беседуют с  английскими  корреспондентами.

Обычаи восточные, такие же, как в Тифлисе: обыватели  дерутся  бильярдными

киями, откусывают друг другу носы и имеют  гаремы.  Язык  тоже  восточный:

«Хади, малчык, кишмыш дам». Все жители князья и имеют  титул  сиятельства.

Управляется город  начальством.  Самый  главный  помпадур,  действительный

статский мурза, сидит у  себя  на  перине,  окруженный  одалисками,  курит

кальян и  выслушивает  доклады  тамошних  квартальных  надзирателей.  Наши

институтки, сами того не  подозревая,  часто  вышивают  его  на  коврах  и

диванных подушечках. Бумаги подписывает он не читая, а на все доклады дает

одну и ту же резолюцию:  «Сажай  на  кол!»  По  понедельникам  и  пятницам

принимает богатых просителей и дает им  понять,  что  он  именинник  и  на

Онуфрия и что его одалиски любят новые платья... Младшие  чиновники  берут

праздничные рахат-лукумом, губками  и  персидским  порошком.  По  грязи  и

кривизне улиц Герат может сравняться с одной только  Москвой.  В  нем  так

грязно, что даже лошади ходят в калошах. Из достопримечательностей следует

отметить знаменитую когда-то мечеть Месджеди-Джами,  обратившуюся  ныне  в

развалины, на  которых  в  лунные  ночи  секретари  посольств  амурятся  с

гератскими невинностями. Университета, библиотек, музеев, театров и прочих

соблазнов нет, но зато гаремы преизбыточествуют.

     _______________

     * неизвестная страна (лат.).

     Замечателен Герат красою своих жен и  дщерей.  «Гератские  красавицы»

известны по всей Азии,  даже  в  нашем  Красноярске.  Беи,  мурзы  и  наши

ссыльные интенданты ездят ежегодно  в  Герат  и  покупают  там  для  своих

гаремов красавиц.  Гератская  земля  знаменита  также  своим  великолепным

климатом, чудными ночами и плодородием. В ней произрастают миндаль, ваниль

и живет шелковичный червь. Конечно, когда Герат будет покрыт грудой  шапок

и на перине будет сидеть не мурза, а родной Дыба, то эта земля  будет  еще

плодороднее. Герат окружен городами, которые все носят азиятские  прозвища

вроде ачхи-прундры-чха, киш-мыш и хабур-чабур.  Выговорить  их  и  выучить

наизусть так же трудно, как проглотить ерша. Одно  только  название  стало

достоянием обывательской памяти. Это Пенждех.  Город  этот  почему-то  так

понравился  нашим  охотнорядским  и  гостинодворским  политикам,  что  они

вложили его в основу нового, доселе небывалого ругательства: «Убирайся ты,

братец, в Пенждех!»