Для москвичей,  которые  осуждены судьбой провести все лето в облаках

пыли,  нюхать в продолжение целого  лета  смесь  тысячи  мерзопакостнейших

запахов   и   обливаться   день   и   ночь   потом,  фантастический  театр

г. Лентовского новинка слишком приятная.

     Некоторое время  мы сердились на почтеннейшего Михаила Валентиновича.

Нам надоели все те дары,  которые он подносил нам с  усердием  крыловского

Демьяна.  Его «Корневильские колокола»,  «Жирофле-Жирофля»,  русский хор с

своими  неизменными   флейтами   и   плясовой,   несменяемый   г. Гулевич,

рассказывающий  анекдоты,  которые  знавал еще и Голиаф,  стрельба в цель,

фокусы, приводящие в восторг одних только гимназистов, — все это так старо

и так пресно! Мы возроптали и роптали бы до сегодня, если бы г. Лентовский

не поднес нам презента в виде выдуманного им самим фантастического театра;

за что мы делаем ему чувствительнейший реверанс...

     Театр сей  воздвигнут  на  стогнах  сада  Эрмитаж,  в  одном  из  тех

пустопорожних  мест,  которые  доселе  были  ни  богу  свечкой,  ни  черту

кочергой. О начале  представления  дают  знать  звоном  в  здоровеннейший,

вокзальный колокол...

     Вообразите  себе  лес.  В  лесу   поляна.   На   поляне   огромнейшим

брандмауэром  возвышается  более  всех  уцелевшая   стена   стариннейшего,

средневекового замка.  Стена  давно  уже  облупилась;  она  поросла  мхом,

лебедой и крапивой. Она одна уже дает вам некоторое  представление  о  тех

поэтических руинах,  которые  вы  так  привыкли  встречать  в  иностранных

романах. От этой стены к зрителю и в  стороны  идут  более  и  совсем  уже

развалившиеся стены замка. Из-за развалин сиротливо и  угрюмо  выглядывают

деревья,  бывшие  свидетелями  тех  благообразий  и  безобразий,   которые

совершались во время оно в замке. Деревья высушены временем; они голы.  На

площадке, которая окружена  развалинами  и  была  прежде  «полами»  замка,

заседает публика. Пересечения стен и разрушившихся  простенков  изображают

собой ложи. Вокруг замка рвы, в которых теряются  ваши  глаза...  Во  рвах

разноцветные, фантастические огни с тенями и полутенями... Все  прелестно,

фантастично, волшебно. Не хватает только летающих сов, соловья, поющего те

же  самые  песни,  которые  пелись  около  замка,  когда  он  еще  не  был

разрушен... Не хватает  и  плеска  моря...  Будь  слышен  плеск  моря,  мы

припомнили бы Горацио, который говорил Гамлету:

                  Подумайте! Одна пустыня места,

                  Сама собой, готова довести

                  К отчаянью, когда посмотришь в бездну

                  И слышишь в ней далекий плеск волны...

     Развалины освещены электричеством. Нам кажется, что стена с занавесом

освещена   слишком.   Искусственное   освещение,   пущенное    неумеренно,

стушевывает несколько фантастичность.

     Суть  вся,  разумеется,  в  фантастичности.  Нужно  стараться,  чтобы

фантастичность  не  пропадала  во  все  время,  пока  зритель  глядит   на

развалины; иначе  пропадет  очарование.  Очарование  пропадает  бесследно,

когда занавес, устроенный в одной из стен,  распадается  и  вы  видите  на

банальной  сцене  банального  водевильного  любовника,  ревнивых  мужей  и

бешеных  тещ  или  хохла,  говорящего  так  же  по-хохлацки,  как  армянин

по-русски. По нашему мнению, водевили, дающиеся на  сцене  фантастического

театра, нужно заменить чем-нибудь другим, не портящим общего  впечатления.

Чем заменить — не станем советовать.  У г. Лентовского есть изрядный вкус,

есть  уменье,  есть  и  желанье.  Эти три двигателя,  которые поставили на

настоящие ноги наше «Эрмитажное» дело, посоветуют ему лучше нас.

     Если позволит место, мы в  следующих  номерах  изобразим  описываемый

театр и карандашом. Увидев  его  на  картинке,  вы  не  поверите,  что  он

«сделан». Вы скажете, что это настоящие руины...