Фортепианный  настройщик  Муркин,  бритый  человек  с  желтым  лицом,

табачным носом и с ватой в ушах,  вышел  из  своего  номера  в  коридор  и

дребезжащим голосом прокричал:

     - Семен! Коридорный!

     И, глядя на его испуганное лицо, можно было  подумать,  что  на  него

свалилась штукатурка или  что  он  только  что  у  себя  в  номере  увидел

привидение.

     - Помилуй, Семен! - закричал он, увидев бегущего к нему  коридорного.

- Что же это такое? Я человек ревматический, болезненный, а ты заставляешь

меня выходить босиком! Отчего ты до сих пор не даешь мне сапог? Где они?

     Семен вошел в номер Муркина,  поглядел  на  то  место,  где  он  имел

обыкновение ставить вычещенные сапоги, и почесал затылок: сапог не было.

     - Где же им быть, проклятым? - проговорил Семен. -  Вечером,  кажись,

чистил и тут поставил... Гм!.. Вчерась, признаться, выпивши был...  Должно

полагать, в другой номер поставил. Именно так и есть, Афанасий  Егорыч,  в

другой номер! Сапог-то много, а черт их в пьяном виде разберет, ежели себя

не помнишь... Должно, к барыне поставил, что рядом живет... к актрисе...

     - Изволь я теперь из-за тебя идти к  барыне  беспокоить!  Изволь  вот

из-за пустяка будить честную женщину!

     Вздыхая и кашляя, Муркин подошел к двери соседнего номера и осторожно

постучал.

     - Кто там? - послышался через минуту женский голос.

     - Это  я-с!  -  начал  жалобным  голосом  Муркин,  становясь  в  позу

кавалера, говорящего с великосветской дамой. - Извините  за  беспокойство,

сударыня,  но  я  человек  болезненный,  ревматический...  Мне,  сударыня,

доктора велели ноги в тепле держать, тем более что мне сейчас  нужно  идти

настраивать рояль к генеральше Шевелицыной. Не могу же  я  к  ней  босиком

идти!..

     - Да вам что нужно? Какой рояль?

     - Не рояль, сударыня, а в отношении сапог! Невежда Семен почистил мои

сапоги  и  по  ошибке  поставил  в  ваш  номер.  Будьте,  сударыня,  столь

достолюбезны, дайте мне мои сапоги!

     Послышалось шуршанье, прыжок с кровати и шлепанье туфель, после  чего

дверь слегка отворилась, и пухлая женская ручка бросила  к  ногам  Муркина

пару сапог. Настройщик поблагодарил и отправился к себе в номер.

     - Странно... - пробормотал он, надевая сапог. - Словно как будто  это

не правый сапог. Да тут два левых сапога! Оба левые! Послушай,  Семен,  да

это не мои сапоги! Мои сапоги  с  красными  ушками  и  без  латок,  а  это

какие-то порванные, без ушек!

     Семен поднял сапоги, перевернул их несколько раз перед своими глазами

и нахмурился.

     - Это сапоги Павла Александрыча... - проворчал он, глядя искоса.

     Он был кос на левый глаз.

     - Какого Павла Александрыча?

     - Актера... каждый вторник сюда ходит... Стало быть,  это  он  вместо

своих ваши надел... Я к ней в номер поставил,  значит,  обе  пары:  его  и

ваши. Комиссия!

     - Так поди и перемени!

     - Зравствуйте! - усмехнулся Семен. - Поди и перемени... А где  ж  мне

взять его теперь? Уж час времени, как ушел... Поди ищи ветра в поле!

     - Где же он живет?

     - А кто ж его знает! Приходит сюда каждый вторник, а где живет -  нам

неизвестно. Придет, переночует, и жди до другого вторника...

     - Вот видишь, свинья, что ты наделал! Ну, что мне теперь делать!  Мне

к генеральше Шевелицыной пора, анафема ты этакая! У меня ноги озябли!

     - Переменить сапоги недолго. Наденьте эти сапоги, походите в  них  до

вечера, а вечером в театр... Актера Блистанова  там  спросите...  Ежели  в

театр не хотите, то придется до того вторника ждать. Только  по  вторникам

сюда и ходит...

     - Но почему же тут два левых сапога? - спросил настройщик,  брезгливо

берясь за сапоги.

     - Какие бог послал, такие и носит. По бедности... Где актеру взять?..

"Да и сапоги же, говорю, у вас, Павел Александрыч! Чистая срамота!" А он и

говорит: "Умолкни, говорит, и бледней! В этих самых  сапогах,  говорит,  я

графов  и  князей  играл!"  Чудной  народ!  Одно  слово,  артист.  Будь  я

губернатор или какой начальник, забрал бы всех этих актеров - и в острог.

     Бесконечно крехтя и морщась, Муркин натянул на свои  ноги  два  левых

сапога и, прихрамывая, отправился к  генеральше  Шевелицыной.  Целый  день

ходил он по городу, настраивал фортепиано, и целый день ему казалось,  что

весь мир глядит на  его  ноги  и  видит  на  них  сапоги  с  латками  и  с

покосившимися каблуками! Кроме нравственных мук, ему пришлось еще испытать

и физические: он натер себе мозоль.

     Вечером  он  был  в  театре.  Давали  "Синюю  Бороду".  Только  перед

последним действием, и то благодаря  протекции  знакомого  флейтиста,  его

пустили за кулисы. Войдя в мужскую уборную, он застал в ней  весь  мужской

персонал. Одни переодевались, другие мазались, третьи курили. Синяя Борода

стоял с королем Бобешом и показывал ему револьвер.

     - Купи! - говорил Синяя Борода. - Сам купил в  Курске  по  случаю  за

восемь, ну, а тебе отдам за шесть... Замечательный бой!

     - Поосторожней... Заряжен ведь!

     -  Могу  ли  я  видеть  господина  Блистанова?  -  спросил   вошедший

настройщик.

     - Я самый! - повернулся в нему Синяя Борода. - Что вам угодно?

     - Извините, сударь, за беспокойство, -  начал  настройщик  умолкающим

голосом, - но,  верьте...  я  человек  болезненный,  ревматический...  Мне

доктор приказали ноги в тепле держать...

     - Да вам, собственно говоря, что угодно?

     - Видите ли-с... - продолжал настройщик, обращаясь к Синей Бороде.  -

Того-с... эту  ночь  вы  изволили  быть  в  меблированных  комнатах  купца

Бухтеева... в шестьдесят четвертом номере...

     - Ну, что  врать-то!  -  усмехнулся  король  Бобеш.  -  В  шестьдесят

четвертом номере моя жена живет!

     - Жена-с? Очень приятно-с...  -  Муркин  улыбнулся.  -  Оне-то,  ваша

супруга, собственно мне и выдали ихние сапоги... Когда они,  -  настройщик

указал на Блистанова, - от них ушли-с, я хватился  своих  сапог...  кричу,

знаете ли, коридорного, а коридорный и говорит: "Да я, сударь, ваши сапоги

в соседний номер поставил!" Он по ошибке, будучи  в  состоянии  опьянения,

поставил в шестьдесят четвертый номер мои сапоги и  ваши-с,  -  повернулся

Муркин к Блистанову, - а вы, уходя вот от ихней супруги, надели мои-с...

     -  Да  вы  что  же  это?  -  проговорил  Блистанов  и  нахмурился.  -

Сплетничать сюда пришли, что ли?

     - Нисколько-с! Храни меня бог-с! Вы меня не поняли-с... Я ведь насчет

чего? Насчет сапог! Вы  ведь  изволили  ночевать  в  шестьдесят  четвертом

номере?

     - Когда?

     - В эту ночь-с.

     - А вы меня там видели??

     - Нет-с, не видел-с, - ответил Муркин в сильном  смущении,  садясь  и

быстро снимая сапоги. - Я не видел-с, но мне ваши сапоги вот ихняя супруга

выбросила... Это вместо моих-с.

     - Так какое же  вы  имеете  право,  милостивый  государь,  утверждать

подобные вещи? Не говорю уж о себе, но вы оскорбляете женщину,  да  еще  в

присутствии ее мужа!

     За кулисами поднялся страшный шум. Король  Бобеш,  оскорбленный  муж,

вдруг побагровел и изо всей силы  ударил  кулаком  по  столу,  так  что  в

уборной по соседству с двумя актрисами сделалось дурно.

     - И ты веришь? - кричал ему Синяя Борода. - Ты веришь этому  негодяю?

О-о! Хочешь, я убью его, как собаку? Хочешь? Я из него бифштекс сделаю!  Я

его размозжу!

     И все, гулявшие в этот вечер в городском саду около  летнего  театра,

рассказывают теперь, что они видели, как перед четвертым актом  от  театра

по главной аллее промчался босой человек  с  желтым  лицом  и  с  глазами,

полными  ужаса.  За  ним  гнался  человек  в  костюме  Синей  Бороды  и  с

револьвером в руке. Что случилось далее - никто не видел. Известно только,

что Муркин потом, после знакомства с Блистановым, две недели лежал больной

и к словам: "Я человек болезненный, ревматический" - стал  прибавлять  еще

"Я человек раненый"...