Варвара  Петровна  проснулась  и  стала   прислушиваться.   Лицо   ее

побледнело, большие черные глаза стали еще больше  и  загорелись  страхом,

когда оказалось, что это не  сон...  В  ужасе  закрыла  она  руками  лицо,

приподнялась на локоть  и  стала  будить  своего  мужа.  Муж,  свернувшись

калачиком, тихо похрапывал и дышал на ее плечо.

     — Алеша, голубчик... Проснись! Милый!.. Ах... это ужасно!

     Алеша перестал храпеть и вытянул ноги. Варвара Петровна  дернула  его

за щеку. Он потянулся, глубоко вздохнул и проснулся.

     — Алеша, голубчик... Проснись. Кто-то плачет...

     — Кто плачет? Что ты выдумываешь?

     — Прислушайся-ка. Слышишь? Стонет кто-то... Это, должно быть, дитя  к

нам подкинули... Ах, не могу слышать!

     Алеша приподнялся и стал слушать. В  настежь  открытое  окно  глядела

серая ночь. Вместе с запахом сирени и тихим шёпотом  липы  слабый  ветерок

доносил до кровати странные звуки... Не разберешь сразу, что это за звуки:

плач ли то детский, пение ли Лазаря, вой ли... не разберешь!  Одно  только

было ясно: звуки издавались под окном, и не одним горлом, а несколькими...

Были тут дисканты, альты, тенора...

     — Да это, Варя, коты! — сказал Алеша. — Дурочка!

     — Коты? Не может быть! А басы же кто?

     — Это свинья хрюкает. Ведь мы, не забывай, на даче... Слышишь? Так  и

есть, коты... Ну, успокойся; спи себе с богом.

     Варя и Алеша легли и потянули к себе одеяло. В окно потянуло утренней

свежестью и стало слегка знобить. Супруги свернулись калачиками и  закрыли

глаза.

     Через пять минут Алеша заворочался и повернулся на другой бок.

     — Спать не дают, чёрт бы взял!.. Орут...

     Кошачье пение, между тем, шло  crescendo.  К  певцам  присоединялись,

по-видимому, новые певцы, новые силы,  и  легкий  шорох  внизу  под  окном

постепенно обращался в шум, гвалт, возню...  Нежное,  как  студень,  piano

достигало степени fortissimo, и скоро  воздух  наполнился  возмутительными

звуками. Одни коты издавали отрывистые звуки, другие выводили залихватские

трели, точно по нотам, с восьмыми и шестнадцатыми, третьи тянули  длинную,

однообразную ноту... А один кот, должно быть, самый старый и  пылкий,  пел

каким-то неестественным голосом, не кошачьим, то басом, то тенором.

     — Мал... мал... Ту... ту... ту... каррряу...

     Если б не пшиканье, то и  подумать  нельзя  было  бы,  что  это  коты

поют... Варя повернулась  на  другой  бок  и  проворчала  что-то...  Алеша

вскочил, послал в воздух проклятие и запер окно. Но окно не толстая  вещь:

пропускает и звук, и свет, и электричество.

     — Мне в восемь часов вставать  надо,  на  службу  ехать, —  выругался

Алеша, — а они ревут, спать  не  дают,  дьяволы...  Да  замолчи  хоть  ты,

пожалуйста. Баба! Нюнит над самым ухом! Хныкает тут!  Чем  же  я  виноват?

Ведь они не мои!

     — Прогони их! Голубчик!

     Муж выругался, спрыгнул с кровати и пошел к окну... Ночь клонилась  к

утру.

     Поглядев на небо, Алеша увидел одну только звездочку, да и та мерцала

точно в тумане, еле-еле... В  липе  заворчали  воробьи,  испуганные  шумом

открывающегося окна. Алеша поглядел вниз на землю  и  увидел  штук  десять

котов. Вытянув хвосты, шипя и нежно  ступая  по  травке,  они  дромадерами

ходили вокруг хорошенькой кошечки,  сидевшей  на  опрокинутой  вверх  дном

лохани, и пели. Трудно было решить, чего в них было  больше:  любви  ли  к

кошечке, или собственного достоинства?  За  любовью  ли  они  пришли,  или

только за тем, чтобы достоинство свое показать? В отношениях друг к  другу

сквозила самая утонченная ненависть... По ту сторону палисадника терлась о

решетку свинья с поросятами и просилась в садик.

     — Пшли! — пшикнул Алеша. — Кшш! Вы, черти! Пш!.. Фюйть!

     Но коты не обратили на него внимания. Одна только кошечка поглядела в

его сторону, да и то мельком, нехотя. Она была счастлива и не до Алеши  ей

было...

     — Пш... пш... анафемы! Тьфу, чёрт бы вас взял  совсем!  Варя,  дай-ка

сюда графин! Мы их окатим! Вот черти!

     Варя прыгнула с кровати и подала не графин, а кувшин из  рукомойника.

Алеша лег грудью на подоконник и нагнул кувшин...

     — Ах,  господа,  господа! —  услышал  он  над  своей  головой  чей-то

голос. — Ах, молодежь, молодежь! Ну можно ли так делать, а?  Ах-ах-аххх...

Молодежь!!

     И за сим последовал вздох. Алеша поднял вверх лицо и увидел  плечи  в

ситцевом халате с большими цветами и сухие,  жилистые  пальцы.  На  плечах

торчала маленькая седовласая головка в ночном колпаке, а пальцы грозили...

Старец сидел у окна и не отрывал  глаз  от  котов.  Его  глазки  светились

вожделением и были полны масла, точно балет глядели.

     Алеша разинул рот, побледнел и улыбнулся...

     — Почивать изволите, ваше-ство? — спросил он ни к селу ни к городу.

     — Нехорошо-с, милостисдарь! Вы идете против природы, молодой человек!

Вы подрываете... эээ... так сказать, законы природы! Нехорошо-с! Какое вам

дело? Ведь это... эээ... организм? Как по-вашему? Организм? Надо понимать!

Не хвалю, милостисдарь!

     Алеша струсил, пошел на цыпочках  к  кровати  и  смиренно  лег.  Варя

прикорнула возле него и притаила дыхание.

     — Это наш... — прошептал  Алеша... —  Сам...  И  не  спит.  На  котов

любуется. Вот дьявол-то! Неприятно жить вместе с начальником.

     — Ммолодой человек! — услышал через минуту Алеша старческий  голос. —

Где вы? Пожалуйте сюда!

     Алеша подошел к окну и обратил свое лицо к старцу.

     — Видите вы этого белого кота? Как вы находите? Это  мой!  Манера-то,

манера! Поступь!.. Поглядите-ка!  Мяу,  мяу...  Васька!  Васюшка,  шельма!

Усищи-то  какие  у  паршака!  Сибирский,  шельма!  Из  мест  отдаленных...

хе-хе-хе... А кошечке быть... быть в беде!  Хе-хе.  Всегда  мой  кот  верх

брал. Вы в этом сейчас убедитесь! Манера-то, манера!

     Алеша сказал, что ему очень нравится шерсть. Старичок начал описывать

образ жизни этого кота, его привычки,  увлекся  и  рассказывал  вплоть  до

солнечного восхода. Рассказывал  со  всеми  подробностями,  причмокивая  и

облизывая свои жилистые пальцы... Так и не удалось соснуть!

     В первом часу следующей ночи коты опять затянули свою песню  и  опять

разбудили Варю. Гнать котов прочь Алеша не смел. Среди  них  был  кот  его

превосходительства, его  начальника.  Алеша  и  Варя  до  утра  прослушали

кошачий концерт.