По Невскому плелась со службы  компания  коллежских  регистраторов  и

губернских секретарей. Их вел к себе на именины именинник Стручков.

     — Да и пожрем же  мы  сейчас,  братцы! —  мечтал  вслух  именинник. —

Страсть как пожрем! Женка пирог приготовила. Сам вчера  вечером  за  мукой

бегал. Коньяк есть... воронцовская... Жена, небось, заждалась!

     Стручков обитал у чёрта на  куличках.  Шли,  шли  к  нему  и  наконец

пришли. Вошли в переднюю. Носы почувствовали запах пирога и жареного гуся.

     — Чувствуете? —  спросил  Стручков  и  захихикал  от  удовольствия. —

Раздевайтесь, господа! Кладите шубы на сундук! А где Катя? Эй, Катя!  Сбор

всех частей прикатил! Акулина, поди помоги господам раздеться!

     — А это что такое? — спросил один из компании, указывая на стену.

     На стене торчал большой гвоздь, а на гвозде висела  новая  фуражка  с

сияющим  козырьком  и  кокардой.  Чиновники  поглядели  друг  на  друга  и

побледнели.

     — Это его фуражка! — прошептали они. — Он... здесь!?!

     — Да,  он  здесь, —  пробормотал  Стручков. —  У  Кати...   Выйдемте,

господа! Посидим где-нибудь в трактире, подождем, пока он уйдет.

     Компания застегнула шубы, вышла и лениво поплелась к трактиру.

     — Гусем у тебя пахнет, потому что гусь у тебя сидит! — слиберальничал

помощник архивариуса. — Черти его принесли! Он скоро уйдет?

     — Скоро.  Больше  двух  часов  никогда  не   сидит.   Есть   хочется!

Перво-наперво мы  водки  выпьем  и  килечкой  закусим...  Потом  повторим,

братцы... После второй сейчас же  пирог.  Иначе  аппетит  пропадет...  Моя

женка хорошо пироги делает. Щи будут...

     — А сардин купил?

     — Две коробки. Колбаса четырех сортов... Жене, должно быть, тоже есть

хочется... Ввалился, чёрт!

     Часа полтора посидели в трактире, выпили для блезиру по стакану чаю и

опять пошли к Стручкову. Вошли в переднюю. Пахло сильней прежнего.  Сквозь

полуотворенную кухонную дверь чиновники увидели гуся и чашку  с  огурцами.

Акулина что-то вынимала из печи.

     — Опять неблагополучно, братцы!

     — Что такое?

     Чиновные желудки сжались от горя: голод не тетка, а на подлом  гвозде

висела кунья шапка.

     — Это Прокатилова  шапка, —  сказал  Стручков. —  Выйдемте,  господа!

Переждем где-нибудь... Этот недолго сидит...

     — И у этакого сквернавца такая хорошенькая жена! — послышался  сиплый

бас из гостиной.

     — Дуракам счастье, ваше превосходительство! — аккомпанировал  женский

голос.

     — Выйдемте! — простонал Стручков.

     Пошли опять в трактир. Потребовали пива.

     — Прокатилов — сила! — начала компания  утешать  Стручкова. —  Час  у

твоей посидит, да зато тебе... десять лет блаженства. Фортуна, брат! Зачем

огорчаться? Огорчаться не надо.

     — Я и без вас знаю, что не надо. Не в том дело! Мне обидно, что  есть

хочется!

     Через полтора часа опять пошли к Стручкову.  Кунья  шапка  продолжала

еще висеть на гвозде. Пришлось опять ретироваться.

     Только в восьмом часу вечера гвоздь был свободен от  постоя  и  можно

было приняться за пирог! Пирог был сух, щи  теплы,  гусь  пережарен —  всё

перепортила карьера Стручкова! Ели, впрочем, с аппетитом.