|
В год 6712 (1204).
Царствовал Алексей в Царьграде, в царстве Исаака,
брата своего, ослепив которого, он сам стал цесарем. А сына его, Алексея,
держал под стражей в заточении, за высокими стенами, чтобы не убежал. И
прошло некоторое время, и решился Исаак просить за сына своего, чтобы
прежде него выпустил сына из темницы. И упросил Исаак брата, и поклялся ему
вместе с сыном, что не помыслят они о царстве, и выпущен был сын из
темницы, и стал жить на свободе. Цесарь же Алексей не остерегался его, веря
брату Исааку и сыну его, ибо те клялись ему. Потом же Исаак, поразмыслив,
снова захотел царствовать и стал подстрекать сына своего, посылая к нему
тайно: «Я, мол, добро сделал брату своему Алексею, выкупив его у варваров,
а он отплатил мне злом:ослепив меня, завладел моим царством». И возжелал
сын того, на что подстрекал его отец, и стали размышлять они, как бы бежать
Алексею из города в дальние страны и оттуда добиваться престола. И приведен
он был на корабль, и посажен в бочку, имевшую с одного конца три дна, там,
где сидел Исаакович, а с другого конца, где затычка, была налита вода: ибо
нельзя было иначе бежать из города. И так покинул он Греческую землю. И,
узнав об этом, цесарь послал искать его. И стали искать его повсюду, и
пришли на тот корабль, где он был, и все обыскали, и из бочек повыбивали
затычки, но, видя, что течет вода, ушли, так и не найдя его. И так бежал
Исаакович, и прибыл к немецкому цесарю Филиппу, к зятю своему, и к сестре
своей. А цесарь немецкий послал к папе в Рим, и так они повелели: «Не
воюйте с Царьградом, но так как говорит Исаакович: «Весь град
Константинополь хочет, чтобы я царствовал», то, посадив его на престоле,
отправляйтесь дальше, в Иерусалим, на помощь; а если не примут его, то
приведите его обратно ко мне, а зла не причиняйте земле Греческой». фряги
же и все полководцы их помышляли лишь о золоте и серебре, обещанном им
Исааковичем, а повеления цесаря и папы забыли. Войдя в Суд, прежде всего
разбили железные. цепи и, подступив к городу, с четырех концов подожгли
строения. Цесарь же Алексей, увидев пожар, не стал сопротивляться врагам.
Призвал он к себе брата Исаака, им же ослепленного, возвел его на престол и
сказал: «Даже если и ты это сделал, брат,— прости меня, вот твое царство»,—
и бежал из города. И пострадали от пожара город и церкви несказанной
красоты, которых нам и не перечислить. И сгорел притвор у святой Софии, где
изображены все патриархи, и ипподром, и до самого моря, а там и до Цесарева
затвора и до Суда все сгорело. И тогда погнался Исаакович с фрягами за
цесарем Алексеем, но не догнал его, и возвратился в город, и согнал отца с
престола, а сам стал цесарем: «Ты, мол, слепой, как же сможешь управлять
государством? Я буду цесарем!» Тогда цесарь Исаак, скорбя о городе, и о
царстве своем, и о разграблении монастырей, которые давали золото и
серебро, обещанное фрягам, разболелся и постригся в монахи, и покинул этот
свет.
После смерти Исаака народ восстал против сына его,
возмущенный сожжением города и разграблением монастырей. И собралась чернь,
и призвали к себе знатных людей, советуясь с ними, кого царем поставить. И
все стояли за Радиноса. Но он не хотел царствовать и, спасаясь от них,
постригся в монахи. Жену же его схватили, и привели в святую Софию, и долго
требовали у нес: «Скажи нам, где муж твой?» И не сказала она о муже своем.
Потом привели человека по имени Никола, воина, и его венчали на царство без
патриарха, и шесть дней и шесть ночей совещались в святой Софии. А цесарь
Исаакович был во Влахерне и хотел, втайне от бояр, ввести в город фрягов.
Но бояре, узнав об этом, успокоили цесаря, не дали ему впустить фрягов в
город, говоря: «Мы за тебя». А потом испугались бояре, что войдут фряги в
город, и, посовещавшись с Мурчуфлом, схватили цесаря Исааковича, а Мурчуфла
венчали на царство. Мурчуфла того Исаакович освободил из темницы, взяв с
него клятву, что не будет он добиваться престола у Исааковича, а будет ему
помогать. Мурчуфл же послал к Николе и к народу в святую Софию сказать:
«Схватил я врага вашего, Исааковича, я ваш царь, а Никола будет у меня
первым сановником, но пусть сложит царский венец». И все люди не давали
тому отречься от престола и, напротив, заклинали: «Кто отступится от
Николы, да будет проклят!» Однако в тот же день, дождавшись ночи,
разбежались все, а Николу схватили, и жену его захватил Мурчуфл, и посадил
их в темницу, и Алексея Исааковича заточил, а сам Мурчуфл стал царем в пятый
день февраля, надеясь расправиться с фрягами. фряги же, узнав, что схвачен
Исаакович, стали грабить окрестности города, требуя у Мурчуфла: «Выдай нам
Исааковича, и пойдем к немецкому цесарю, кем и посланы мы, а тебе — царство
Исааковича». Мурчуфл же и все бояре не выдали его живым, а умертвили
Исааковича и сказали фрягам: «Умер он, приходите и увидите сами». Тогда
опечалились фряги, что нарушили заповедь: не велели им цесарь немецкий и
папа римский столько зла причинять Царьграду. И пошли среди них разговоры:
«Раз уж нет у нас Исааковича, с которым мы пришли, так лучше умрем под Царырадом,
чем отступим от него с позором». И с той поры начали осаду города. И
пустились на хитрости, как и раньше: приготовили к штурму корабельные реи,
а на других кораблях установили тараны и лестницы, а с третьих
приготовились метать через городскую стену бочки со смолой. И зажгли лучины
на бочках, и метали их на дома, и, как прежде, зажгли город. И пошли на
приступ в девятый день апреля, в пятницу пятой недели поста, но ничего не
сделали городу, и было убито около ста фрягов. И стояли здесь фряги три
дня, и в понедельник вербной недели на восходе солнца приступили к стенам
напротив святого Спаса, называемого Вергетис, и против Испигаса и далее до
самой Влахерны. Подошли же на сорока больших кораблях, среди которых были и
дромоны, а в них — люди на конях, и сами в доспехах, и кони их. Другие же
корабли и галеи фряги поставили позади, опасаясь, что их подожгут, как в
тот раз, когда пустили греки на них десять кораблей с огнем, установив
паруса на попутный ветер, в ночь на Васильев день, но не смогли причинить
вреда фряжским кораблям: Исаакович посоветовал грекам пустить корабли на фрягов,
а сам предупредил тех об этом, поэтому и не сгорели фряжские корабли. И вот
как был взят Царьград великий: подогнало ветром корабль к городской стене,
и были огромные лестницы на нем выше стен, а короткие — на уровне заборол,
и стреляли фряги с высоких лестниц по грекам и варягам, оборонявшим
городские стены, камнями, и стрелами, и сулицами, а с коротких - перелезли
на стену и так овладели городом. Цесарь же Мурчуфл воодушевлял бояр и всех
людей, надеясь дать отпор фрягам, но не послушали его: разбежались от него
все. Тогда бежал цесарь от фрягов, но они настигли его на Конном рынке, и
горько сетовал он на своих бояр и народ. И бежал цесарь из города, а с ним
патриарх и все бояре.
И вступили фряги в город в двенадцатый день апреля,
на праздник святого Василия Исповедника, в понедельник, и расположились на
том месте, где недавно еще стоял греческий цесарь — у святого Спаса,— и тут
простояли всю ночь. А наутро, с восходом солнца, ворвались фряги в святую
Софию, и ободрали двери и разбили их, и амвон, весь окованный серебром, и
двенадцать столпов серебряных и четыре кивотных; и тябло разрубили, и
двенадцать крестов, находившихся над алтарем, а между ними — шишки, словно
деревья, выше человеческого роста, и стену алтарную между столпами, и все
это было серебряное. И ободрали дивный жертвенник, сорвали с него
драгоценные камни и жемчуг, а сам неведомо куда дели. И похитили сорок
сосудов больших, что стояли перед алтарем, и паникадила, и светильники
серебряные, которых нам и не перечислить, и бесценные праздничные сосуды. И
служебное Евангелие, и кресты честные, и иконы бесценные — все ободрали. И
под трапезой нашли тайник, а в нем до сорока бочонков чистого золота, а на
полатях, и в стенах, и в сосудохранильнице — не счесть сколько золота, и
серебра, и драгоценных сосудов. Это все рассказал я об одной лишь святой
Софии, но и святую Богородицу, что на Влахерне, куда святой дух нисходил
каждую пятницу, и ту всю разграбили. И другие церкви; и не может человек их
перечислить, ибо нет им числа. Одигитрию же дивную, которая ходила по
городу, святую богородицу, спас бог руками добрых людей, и цела она и ныне,
на нее и надежды наши. А прочие церкви в городе и вне города и монастыри в
городе и вне города все разграбили, и не можем ни перечислить их, ни
рассказать о красоте их. Монахов, и монахинь, и попов обокрали, и некоторых
из них поубивали, а оставшихся греков и варягов изгнали из города. вот
имена полководцев их: первый — маркграф из Рима, из города Вероны, где жил
когда-то язычник жестокий Теодорих. А второй — граф Фландрский. А
третий—дож слепой с острова Марка, из Венеции. Этого дожа ослепил цесарь Мануил,
ибо многие мудрые убеждали цесаря: если отпустишь этого дожа невредимым, то
много зла принесет твоему царству. Цесарь же не захотел его убить, но
повелел ослепить его стеклом, и были глаза его как бы невредимы, а перестал
он видеть. Этот дож постоянно замышлял козни против города, и все слушали
советов его, и ему принадлежали огромные корабли, с которых город был взят.
А стояли фряги у Царьграда с декабря по апрель, когда и был взят город. А в
мае, девятого числа, поставили цесарем своего латинянина — графа Фландрского
— решением своих епископов, и власть между собою поделили: цесарю — город,
маркграфу — Суд, а дожу — десятина. Вот так и погибло царство богохранимого
города Константинова и земля Греческая из-за распрей цесарей, и владеют
землей той фряги.
|
