Библиотека «Любителям российской словесности»

 Лев Толстой глазами современников

Русская история и культура

Рефераты по истории России

   Каким глубоким уважением пользуется,  например, наш великий художник

и  мыслитель  Лев  Толстой  на  западе,  можно видеть из следующего описания

паломничества  в  Ясную  Поляну  одного  французского  журналиста  -  Октава

Гудайль:

  "Из Петербурга перенестись в Ясную  Поляну,  где  живет  граф  Толстой,  -

резкий переход.

  Покинуть громадный   город,   еще   полный    отголосками    кронштадтских

манифестаций (*1*),  покинуть эту атмосферу яркого энтузиазма - город полный

живых чувств восторга,  когда в ушах еще звучат братские приветствия и  рука

хранит  следы  дружественных  пожатий,  -  и  очутиться в уединенном убежище

великого русского писателя - должно было составить поразительный контраст  и

произвести странное,  особенное впечатление. И я испытал его во время нашего

недавнего  путешествия  по  России,  когда  в  компании  с  Шарлем  Рише   и

профессором  Гротом  имел  счастье  провести  целые  сутки под гостеприимным

кровом графа Толстого.

  В нескольких  часах  езды по железной дороге от Москвы мы вышли на станции

Тула.  Нас дожидалась здесь карета, в которой мы и отправились прямо в Ясную

Поляну, куда через полчаса благополучно и прибыли.

  Карета остановилась у  подъезда,  проехав  по  тенистой  аллее:  столетние

деревья, составляющие ее, переплелись ветвями, образовав над нею свод, через

который с трудом проникают солнечные лучи.

  Дом в цветах и зелени имеет простой и приветливый вид.

  Среди сумрачных рощ он  вырастает  неожиданно,  раздвигая  просеками  купы

теснящихся к нему деревьев.  В усадьбе находилась графиня с старшею дочерью,

Таней; она приняла нас и приветствовала с милою любезностью.

  Муж ее   появился   тем  временем  в  своем  рабочем  костюме,  в  туфлях,

подпоясанный ремнем.

  Автору "Анны  Карениной"  за шестьдесят,  он среднего роста,  с белыми как

снег волосами и бородой;  задумчивый взор смотрит вдаль и внутрь,  повит той

неопределенной  дымкой,  как у всех мыслителей,  вглядывающихся в лежащее за

пределами этого мира;  в общем он производит впечатление апостола и солдата.

В самом деле,  найти военную складку в нем естественно,  он служил в 1854 г.

во время Крымской кампании.

  Талантливый офицер,  -  он  тогда  встречал  грудью первую и тщетную осаду

Севастополя, стоившего нам столько крови.

  Мы садимся за стол.

  Граф говорит нам, что за несколько минут до нашего прибытия он оставил одр

умирающего крестьянина соседней деревни.

  А как раз накануне мы осматривали картинную галерею в Москве,  и я был еще

под тяжелым, почти подавляющим впечатлением ее.

  Ни нагой натуры,  никаких жизнерадостных,  веселых,  полных неги и страсти

образов,  нигде  нет  даже  легкого колорита и светлой игры красок,  - всюду

смерть и человеческое страдание,  которые художник изучает и  живописует  со

всех сторон и точек зрения с жестокою настойчивостью.

  Одна из  картин  особенно  поразила  нас  своим  грубым   реализмом:   это

умерщвление Иваном Грозным своего сына (*2*).

  Когда мы заговорили с Толстым об этом стремлении русских художников  точно

щеголять  мрачностью сюжетов,  изображая упорно одну смерть и страдания,  он

нам сказал:

  - Смерть безобразна и страшна только на полотнах наших художников.  Здесь,

в наших деревнях,  она облекается в формы полные величественной  простоты  и

почти радостна.

  Удивленные, мы смотрели на него. Он продолжал:

  - Я  упомянул  вам  об  умирающем,  которого только что видел;  его агония

продолжалась несколько дней, и он не терял ни на минуту бодрого спокойствия.

Когда смертная минута приблизилась к нему и, по обычаю, ему вложили в пальцы

свечу,  его лицо приняло выражение неизреченной,  невозмутимой ясности.  И в

нашей стороне все так умирают.

  Присутствуя при этом таинстве,  я  невольно  сдерживал  в  себе  волнение,

умиротворяемый    безмятежностью    великого   акта.   Отвлеченное   понятие

претворилось у этих людей в живое чувство беспредельной веры,  и смерть  для

них прежде всего освобождение;  они не испытывают ужаса, и печаль, в которую

погружается стоящий около умирающего,  самому ему чужда. Для этого человека,

за  которым пришла смерть,  она является как покой,  как сон и отдохновение,

сменяющее дни тревоги и скорбей.

  Ныне кончаются  дни  его.  Он  понимает,  что пришло наконец избавление от

того, что составляет закон всего его существования, - страдания...

  И Толстой  заговорил о страдании.  По его мнению,  оно необходимо.  Оно не

есть  только  свойство  нашей  природы;  в  нем  есть  что-то  сияющее.  Это

мистический закон, который не может быть уничтожен; да и не будет даже блага

от его уничтожения.

  Можно стараться умерить и облегчить его,  но не уничтожить, так как нужно,

чтобы человек страдал,  чтобы  человечество  чувствовало  боль,  чтобы  душа

очищалась  скорбью.  Я  обратился в эту минуту к сыну Толстого,  страдавшему

жестокой невралгией и переносившему болезнь стоически.

  - Да,  надо страдать и уметь страдать,  - подтвердила графиня, взглянув на

своего сына.

  Но я не думаю, что ошибаюсь, утверждая, что голос противоречил ее словам и

что она не смыкала глаз целые ночи напролет,  проводя их у  изголовья  сына.

Было уже поздно. Мы простились с хозяевами.

  Я удалился в библиотеку,  превращенную  в  спальню.  Но  не  мог  заснуть.

Большие черные мухи,  которых,  вероятно,  заманила дневная теплота,  летали

надо мной с назойливым жужжанием.

  Я встал и сел у окошка.

  Я прислушивался к монотонному стрекотанию кузнечиков в парке  и  вдыхал  с

жадностью нежный аромат цветов, волны которого лились в окно.

  Устремив глаза в ночной сумрак,  который  сливался  с  полусветом  лунного

сияния, пронизывавшего его, я задумался.

  Ветерок касался вершин старых деревьев,  производя в них легкое трепетание

и шелест,  и в этих смутных звуках, казалось мне, я различал тихие жалобы, в

них слышался мне голос всех скорбей человеческих,  которые  оплакивал  автор

"Анны  Карениной"  в  этом уединенном уголке,  в течение тридцати лет жизни,

протекавшей  под  этими  молчаливыми  деревьями,  среди  этой  дружественной

природы.

  И я думал о высказанном Толстым,  о человечестве, погруженном в неисходное

страдание, заключенном в мрачный круг бедствий.

  Я видел этого философа, так любящего людей, что слава не могла его утешить

и  закрыть  глаза  на  их страдания,  ныне проповедующего необходимость этих

страданий,  его - чьи гениальные произведения представляют пламенный протест

против скорби и ничтожества земного бытия.

        "Комментарии"

  Октав Гудайль в Ясной Поляне.  - Вестник иностранной литературы,  1891, No

12, с. 318-322.

  20 августа  1891  г.  философ  Н.  Я.  Грот  (1852-1899) привез к Толстому

иностранных посетителей:  писателя Октава  Гудайля,  физиолога  и  психолога

Шарля  Рише  и  профессора  литературы  из Бордо Треверэ.  Толстой отметил в

дневнике: "Мало интересны" (т. 52, с. 50). С. А. Толстая записала 20 августа

1891  г.:  "Очень  интересно было слушать сегодня разговоры Левочки,  Рише и

Грота" (Дневники, т. 1, с. 207).

  1* Речь идет о торжествах,  связанных с заключением франко-русского союза,

оформленного соглашением от 15 августа 1891 г.

  2* Полотно И. Е. Репина "Иван Грозный и сын его Иван" (1885).