Библиотека «Любителям российской словесности»

 Лев Толстой глазами современников

Русская история и культура

Рефераты по истории России

  Из Ясной Поляны г.  Поль Бойэ пишет в парижской "Temps" (Нумер от 4 ноября

(22 октября):

  "Я провел  неделю  у  одного из моих лучших друзей,  Александра Е.  (*1*),

выдающегося писателя, который предпочитает здоровую жизнь фермера прозябанию

в писательских кругах Петербурга и Москвы. Теперь я вернулся в Ясную Поляну.

  Лев Николаевич встретил меня,  по обыкновению, с распростертыми объятиями;

был как раз обеденный час, и все направились в столовую.

  - Ну,  что наш друг,  - спросил он,  - пишет он теперь?  Постарел,  должно

быть?

  Этот вопрос "постарел он?" вы зачастую услышите из уст Толстого, но как-то

вы  всегда  при  этом  сознаете,  что  говорит не эгоист,  сам стареющий,  а

художник,  для которого  внешний  вид  людей  и  вещей  всегда  представляет

значительный интерес.

  Беседа оживляется,  в ней  участвуют  все,  настроение  у  всех  отличное.

Третьего дня состоялась консультация врачей,  и решено,  что в нынешнем году

Толстой в Крым не  поедет,  а  зиму  проведет  в  своем  родовом  доме.  Лев

Николаевич,  которого болезни, чередовавшиеся одна за другой, не излечили от

скептического отношения к медицине, предоставляет всем судить и действовать,

как  заблагорассудится;  он,  мне кажется,  счастлив тем,  что ему позволили

остаться дома.  Одна только Москва остается для него запретной областью: там

слишком много посетителей, там он часто устает.

  - Как я жалею,  - сказал он мне,  - что в нынешнем году вы не застали  мою

сестру-монашенку   (*2*).  Она  покинула  нас  несколько  дней  тому  назад,

незадолго,  значит,  до вашего приезда, и отправилась в свой монастырь; срок

ее  отпуска истек.  Она все та же,  нисколько не изменилась.  Раз только она

вечером села за рояль и с моей Ниной (*3*) играла в четыре руки.

  Кто-то заговорил  о  курских маневрах,  о необычайном движении по железным

дорогам,  ведущим в Курск,  о переполненных вокзалах,  и тут Лев  Николаевич

рассказал, как однажды в Москве, торопясь занять место в вагоне 3-го класса,

он воспользовался помощью кондуктора.  Помощь несколько жестокая; он работал

руками и коленками, приговаривая: "Живо, старик, усаживайся, нечего зевать!"

  - Уверяю вас,  он был бы гораздо вежливее,  будь я в мундире,  - и Толстой

засмеялся.

  После обеда речь зашла о книге Альберта Метэнк (*4*),  которую  я  прошлой

зимою послал Толстому.

  - На днях,  - начал Лев Николаевич,  - я читал статьи и речи Жореса (*5*),

вышедшие отдельным сборником. Чего только нет в них! Тут и рабочий вопрос, и

сахарная концепция,  и гаагская конференция.  Тут решительно  все,  и  ровно

ничего.  Должно быть,  талантливый оратор, этот Жорес. Мне кажутся забавными

претензии социалистов провидеть будущее.  Как будто теория,  какая бы то  ни

было  теория,  хотя бы новейшая,  дает возможность что-нибудь предвидеть.  Я

слышу,  говорят  о  трестах,   которым   суждено   облегчить   специализацию

производства; это возможно, но далеко не доказано. Лично я в трестах не вижу

ничего,  кроме опасности страшного кризиса,  который завершится возвратом  к

положению,  мало  чем  отличающемуся от нынешнего.  Мне известно только одно

средство к улучшению общественной жизни.  Надо устранять  зло  во  всех  тех

случаях,  где  оно  дает  себя  чувствовать,  устранять в момент,  когда оно

причиняет страдания, а не сочинять теории. Да в них ли, в теориях, дело? Мне

кажется,  что они отжили свое время и могут еще волновать собою людей узких,

малокультурных.  Социалистские теории разделяют судьбу женских  мод,  быстро

переходящих  из  гостиной в переднюю.  О,  эти теории!  Вчера еще в "Русских

ведомостях" я читал фельетон об автоматизме,  о  человеке-машине.  Чистейший

набор слов все это! Наши действия вовсе не произвольны, и мне не известно ни

одно,  которое не обусловливалось бы одним из трех следующих мотивов: разум,

чувство, внушение; разумом - в случаях очень редких и притом лишь для лучших

среди нас;  чувством - почти всегда; внушением - гораздо чаще, чем полагают.

Особенно  над  детьми  страшно велика власть внушения.  Потому-то так трудна

задача воспитания.

  Здесь был затронут вопрос о воспитании, наиболее близкий сердцу основателя

яснополянской школы.

  - Как-то  на  днях,  -  продолжал  он,  - одна из моих маленьких племянниц

говорит мне:  "Дядя Лева,  я хочу остаться старой девой,  и дочери мои  тоже

останутся старыми девами".  Уважать ли это незнание,  столь очаровательное в

своей наивности?  Мне кажется,  самое лучшее - решить вопрос  так,  как  его

решал  Жан-Жак  Руссо.  Вы  помните грубый ответ,  который он влагает в уста

матери, "столь скромной в своих речах и манерах, но часто во имя добродетели

и  ради  блага  своих  детей  откидывавшей  ложный стыд"?  (*6*) На неловкие

вопросы  детей  я  отвечал  бы  охотно,  как  она,  вполне  уверенный,   что

прирожденное  чувство  стыдливости  сделает  свое дело.  Я часто ставлю себе

вопрос:  что надо читать детям?  Все зависит,  прежде всего,  от возраста, а

затем от условий среды и характера также.  У англичан имеется на это готовый

ответ:  "Дайте детям одну из двадцати или ста известных вам лучших книг". Но

это  совершенно  коммерческий,  "чисто английский" способ решения,  которого

никто вне Англии всерьез не  примет.  Англичане  ведь  и  распространителями

христианского учения считают себя, потому что они печатают Библию в десятках

миллионов экземпляров.

  И, переходя  к  французским  делам,  к  известиям  о клерикальной борьбе в

Бретани, Толстой спросил:

  - Каким образом вы до сих пор не добились отделения церкви от государства?

Это для вас единственный разумный исход, но его-то и боятся многие французы.

А  между  тем  вас страшат опасности лишь воображаемые.  Как часто жертвуют,

вообще,  несомненным благом во имя  опасностей  совершенно  мнимых,  которые

никогда не могли бы настать".

        "Комментарии"

  У Л.  Н.  Толстого.  - Биржевые ведомости, 1902, 25 октября (7 ноября), No

291.

  Поль Буайе  (1864-1949),  французский славист,  редактор "Revue des etudes

Slaves" ("Журнала славистики").  Неоднократно бывал у Толстого  (5  сентября

1895 г.,  16-18 июля 1902 г.,  21 октября 1902 г.,  28 августа 1906 г.  и 29

августа 1910 г.).  Оставил книгу воспоминаний о встречах с Толстым (Boyer R.

Chez  Tolstoi.  Entretiens  a  Jasnaia  Poliana.  Paris,  1900).  В качестве

корреспондента газеты "Le Temps" Буайе поместил ряд репортажей о  беседах  с

Толстым (27-28 августа 1901, 2 и 4 ноября 1902, 29 августа 1910 г.). Отрывок

из воспоминаний Поля Буайе "Три дня в  Ясной  Поляне"  напечатан  в  русском

переводе в книге "Л.  Н.  Толстой в воспоминаниях современников" (т.  2,  с.

266-270).

  1* Александр  Иванович  Эртель   (1855-1908),   писатель,   автор   романа

"Гарденины", высоко ценимого Толстым.

  2* Мария Николаевна Толстая  (1830-1912)  была  монахиней  в  Шамординском

монастыре.

  3* Описка: имеется в виду Татьяна Львовна.

  4* Книга  Альберта  Метэнка  "Социализм  без доктрин".  Толстой,  согласно

воспоминаниям Буайе, говорил ему, что прочел ее с большим интересом.

  5* Жан  Жорес  (1859-1914),  французский социалист,  историк,  талантливый

оратор.

  6* Толстой цитирует роман Руссо "Юлия, или Новая Элоиза".