Отечественная война 1812 года

Генерал Ермолов

Записки о 1812 году

Русская история и культура 

История С.Соловьёва История Войн

Рефераты по истории

Основательно  заключал генерал  Милорадович,  что   отрезав  у

неприятеля  единственную  дорогу, стать  одним авангардом  против

всей  армии   было  небезопасно:   он  решился  идти   к  селению

Царево-Займище,   где   хорошо   известное   нам   местоположение

представляло нам большие выгоды.  На последнем переходе к селению

особенно  подтверждено было  начальникам  идущих в  голове войск,

чтобы место  ночлега их  скрыто было непременно;  воспрещены были

огни на бивуаке. Никогда не было более необходимо присутствие при

них самого Милорадовича, но вот что произошло.

При Милорадовиче находился  отлично способный и храбрый полковник

Потемкин, нечто  вроде начальника штаба. В  этот день на переходе

давал он обед Милорадовичу; восхваляем был искусный его повар; не

без внимания  смотрели на щеголеватый фургон,  в котором хранился

фарфоровый  сервиз и  во множестве  разные лакомые  припасы. Было

место и для шампанского. Полки проходили с песнями и кричали ура!

Короток  был день  и ночлег  неблизок. Не  доехавши еще  до него,

услышали  мы ружейные  выстрелы.  Поспешно прискакавши,  мы нашли

сильную  уже  перестрелку. Начальник  4-й  дивизии принц  Евгений

Виртембергский вопреки распоряжению  не только не старался скрыть

пребывания своего,  но так  близко к дороге,  по которой беспечно

проходил неприятель, подвинул посты свои, что он должен был взять

предосторожности, выслать  стрелков и составленные с поспешностию

массы  в   особенном  устройстве.  Безрассудное  действие  принца

Евгения, любимого  войсками, неустрашимого, но  мало способного к

соображениям, хотя  несколько сложным,  поставило в необходимость

графа  Остермана  подкрепить  его  IV-м корпусом  и  всем  прочим

войскам  приказал   быть  в   готовности.  Неприятель,  пользуясь

темнотою  продолжительной  ночи  и  не остановясь  на  ночлег,  с

поспешностию продолжал движение. Генерал Милорадович, человек при

дворе ловкий,  сообразив, что принц  Евгений принадлежал царскому

нашему  дому,  был к  нему  весьма  снисходительным. Я,  объяснив

важность последствий  неисполненного распоряжения, сообщил, что в

звании моем я обязан донести обо всем фельдмаршалу, и уверен был,

что  принц   почитал  его   несравненно  превосходящим  ловкостию

генерала Милорадовича.

Если   бы  неприятель   не   был  встревожен   неожиданным  нашим

появлением,  он расположился бы  на ночлег  и на другой  день был

атакован  на   марше.  Авангард  мог  напасть   на  часть  войск,

соразмерную своим силам, и ее уничтожить.

Выступивши рано на другой  день, мы нашли за селом Царево-Займище

весьма длинное  дефиле, состоящее  из высокой насыпи,  по которой

пролегла  вязкая  дорога,  обсаженная  огромными тополями.  Видно

было,  какие  она  представляла  затруднения  проходившему  ночью

неприятелю. Во  многих местах  оставлены в грязи  тяжелые орудия,

фуры  с  зарядами  и  обозы,  или  сброшены с  дороги,  чтобы  не

препятствовали  последующим. Не  менее двух часов  употребили мы,

чтобы авангард продвинуть чрез дефиле.

После записки моей фельдмаршалу, посланной из села Георгиевского,

послал  я  другую, прося  убедительно  прийти с  армиею к  городу

Вязьме 22-го октября. Теперь, как видно, я вполне оправдан самими

обстоятельствами,   и  конечно   не  иначе  можем   мы  встретить

сопротивление,  как приближаясь  к Вязьме. От  имени фельдмаршала

получил я  письмо полковника  Толя, в котором  чувствительно было

негодование  за  настойчивость моих  представлений,  и что  князь

конечно предупредил  бы сам  таковым распоряжением, если  бы чаще

извещаем был о действиях авангарда, и сообщил, что армия прибудет

21-го числа октября в окрестности города Вязьмы.

Генерал Милорадович получил повеление фельдмаршала: 26-ю пехотную

дивизию  с  генерал-майором Паскевичем [83]  и три  кавалерийские

полка отправить к войскам атамана Платова, действующим по большой

дороге. Он желал[84], чтобы я был с ним, и 22-го числа я переехал

к нему.

Неприятель  во весь  день отступал  поспешно, слабо  защищаясь, и

атаман Платов имел ночлег в 27 верстах от города Вязьмы. Известно

было от  пленных, что  неприятель немеревался удерживать  город и

что   Наполеон   впереди  на   расстоянии  небольшого   перехода.

Милорадович и Платов, желая вознаградить потерянные труды четырех

переходов верным успехом при  селении Царево-Займище, не могли им

воспользоваться  и   потому  назавтра  22-го  октября  условились

действовать   всеми  силами  соединенно.   Авангард,  проселочною

дорогою  ускорив  движение, должен  быть  в готовности  атаковать

правый  фланг  неприятеля,  когда   отступая  придет  он  к  селу

Феодоровскому.   Платов   тот  день   начал  преследовать   позже

обыкновенного,  рассчитывая, что  авангард не  прежде одиннадцати

часов  может прийти  к  назначенному месту,  отправил два  отряда

казаков с артиллериею и  при них генерал-майоров Иловайского 5-гo

и Кутейникова.  Из 26-й пехотной дивизии,  бывшей еще в некотором

отдалении,  посадив на  конь  300 человек  5-го егерского  полка,

приказал  прибыть  поспешнее, и  сам  выступил с  ночлега в  семь

часов.  Неприятель  показал  арриергард  слабый. В  девять  часов

слышна  была  с  левой  стороны канонада,  предполагаемая  против

отрядов Иловайского и Кутейникова, но вскоре они присоединились и

известили,  что неприятель  в  больших силах  удерживает движение

авангарда.  Прибыли посаженные  на  конь егеря  и с  чрезвычайною

скоростию приближался  генерал-майор Паскевич  с дивизиею. Атаман

Платов поручил  в распоряжение  мое регулярные войска,  придав им

несколько  казачьих  полков. Неприятель  упорно защищал  выгодную

возвышенность,  умножил  на  ней  силы. Я  подвинул  прибывшие  с

полковником  князем Вадбольским  кавалерийские полки,  и началась

канонада.  Курляндский драгунский  полк ударил  на приближавшуюся

пехоту,  и не  взирая  на картечный  огонь рассеял  с  большим ее

уроном,  но  полки наши  не  только  оттеснены были,  но и  самой

батарее было  угрожаемо. В  это самое время  прибежали полки 26-й

пехотной  дивизии,   восстановили  порядок  и  неприятеля  весьма

усилившегося  отразили.  Авангард  Милорадовича,  встречая  менее

сопротивления,   подвинулся  вперед.   Донские  полки   с  частию

артиллерии  посланы были  обойти собравшуюся  не в  большой массе

неприятельскую конницу  с правого фланга. Она  не допустила атаки

нашей кавалерии, поддерживаема будучи сильною пехотою. Одну из ее

колонн храбро атаковал и опрокинул Каргопольский драгунский полк.

Войска  атамана Платова  вошли в  связь с войсками  авангарда, по

всей  линии  загорелась сильная  канонада,  и неприятель,  упорно

сопротивляясь, отступил  во всех пунктах,  направляясь на лежащую

недалеко   гораздо  лучшую   позицию,  сосредоточив   свои  силы.

Сократилась и наша линия.  Происходили между частей войск удачные

и   не  вполне   успешные   схватки.  Казалось   нам  всем,   что

вспомоществуемый  выгодою местоположения  он удержится до  ночи и

займет город для  удобнейшего отступления. Но совершенно удивлены

мы  были,  увидев,  что  по мере  приближения  нашего  неприятель

оставлял  позицию. Быстро  преследовали  войска наши,  умножая на

каждом  шагу   замешательство  в  полках   неприятельских,  и  не

останавливаясь на лежащей  перед городом равнине, соединился весь

авангард генерала Милорадовича. Сильно занята была опушка города,

и некоторое время одна артиллерия была в действии. На оконечности

правого нашего  крыла Войска Донские с  их артиллериею находились

под  личным  предводительством атамана.  Нам  известно было,  что

фельдмаршал стоял  с армиею  в близком расстоянии, но  с места не

двигался.  Но в  продолжение  канонады нашей  прибыла кирасирская

дивизия с гвардейскою конною артиллериею и открыла батареи свои с

малым  весьма   вредом  неприятелю,   который  приметно  уменьшил

принятые   им  вначале   предосторожности,  увидев   одну  только

кавалерию.   Командующий  генерал-адъютант   Уваров  благоразумно

избегал бесполезной потери  в лучших полках армии кавалергардском

и  конной гвардии.  Когда видел  я генерала  Беннингсена, который

говорил  мне, что  армия наша  недалеко, что он  здесь любопытным

зрителем происшествий.  В то  же время приезжал  Коновницын, но в

звании дежурного  генерала ни  во что не  вмешивался. Становилось

уже  темно, и  генерал  Беннингсен, чувствуя  холод, сказал,  что

отогреется чаем в главной квартире.

Замечено,  что слабее  охраняема  опушка города,  и решена  общая

атака по  всей линии.  Со стороны авангарда  назначен г[енералом]

Милорадовичем  начальник   11-й  пехотной  дивизии  генерал-майор

Чоглоков, и  полки Перновский  и Кексгольмский ударили  в штыки и

вошли в город. Встретившая  их колонна гренадер италианской армии

поражена  и  преследована в  городе.  В  то же  самое  время и  в

ближайшую улицу из войск, порученных атаманом в мое распоряжение,

генерал-майор Паскевич  с 26-ю дивизиею штыками  открыл себе путь

по  телам  противоставшего неприятеля,  и  минуты не  остановясь,

перешел  реку, преследуя  бегущих  до крайней  черты города.  Сам

атаман  Платов  с правой  оконечности  нашей вступил  в город  и,

перейдя реку,  занял большую  часть оного. Мгновенно  ворвались в

город; состоявший при Милорадовиче  адъютант мой поручик Граббе с

командою  стрелков  и  двумя  орудиями  конной  артиллерии,  а  с

противоположной  стороны  партизаны  Сеславин  и Фигнер.  Повсюду

уступал неприятель; поспешно удаляясь, зажег несколько домов, где

была   артиллерийская  лаборатория,  и   пламя,  распространяясь,

охватило большой  военный госпиталь,  сделавшийся жертвою. Войска

наши, занимая  город, частию  сил расположились по  наружности. В

этот  день взято  нами  в плен:  один генерал,  много  офицеров и

нижних  чинов более  двух тысяч,  два знамени и  несколько пушек.

Пленные   показали,  что   их   было  три   корпуса:  вице-короля

италианского  Евгения, маршалов  Даву  и Нея,  всего сорок  тысяч

человек. Маршал Ней был  уже в 17 верстах за городом, но, услышав

канонаду,  возвратился  в  помощь  сражающимся.  Говорят,  но  не

утверждая, что и сам Наполеон был в городе, когда мы приближались

к  нему, но  отправился к  гвардии своей и  войскам, продолжающим

отступление к Смоленску.

Неприятель, оставивши город, занял ближайшее к нему кладбище и на

нем  учредил  батарею.  На  главной площади  города  стояла  наша

пехота, большое  число казаков  при атамане Платове и  я вместе с

ним.  Огни бивуака служили  целью, и  часто не без  вреда упадали

ядра. В опушку города  выслана рота артиллерии, но мы должны были

оставить площадь[85].

Если  бы стоявшая  вблизи  армия присоединилась  к авангарду,  на

первой  позиции был  бы опрокинут неприятель;  оставалось большое

пространство для преследования; могли быть части войск совершенно

уничтоженные,  и  гораздо  прежде  вечера город  в  руках  наших.

С  превосходством   сил  наших  нетрудно   было  отбросить  часть

неприятеля на Духовщину и всегда предупреждать ее на худой дороге

в следовании к Смоленску.

В  Вязьме  в  последний  раз  мы  видели  неприятельские  войска,

победами своими  вселявшие ужас  повсюду и в  самих нас уважение.

Еще видели  мы искусство их генералов,  повиновение подчиненных и

последние усилия их.

На другой  день не было войск,  ни к чему не  служила опытность и

искусство генералов,  исчезло повиновение солдат, отказались силы

их, каждый из них более или менее был жертвою голода, истощения и

жестокости погоды.  В четырех верстах далее  Вязьмы, на переправе

через  небольшой  ручей,  нашли  мы несколько  брошенных  орудий.

Поспешность   в  отступлении   не  происходила  от   того,  чтобы

авангардом   нашим  тесним   был  неприятель,  всю   ночь  шедший

беспрепятственно.

23-го  числа   октября  авангард   в  прежнем  его   составе  под

начальством  Милорадовича,   при  котором   дано  мне  приказание

находиться,   преследовал   неприятеля  по   большой  дороге   на

Дорогобуж.  Атаман с  казаками  и их  конною артиллериею  пошел в

правую  сторону  от большой  дороги.  Фельдмаршал  с армиею  взял

направление   на   город   Ельню.   Мороз   был   необыкновенный.

Авангард, не  сделав выстрела до села  Семлева, взял в плен более

тысячи нижних чинов и несколько офицеров, совершенно изнуренных и

больных. По  всей дороге  разбросаны были пушки,  зарядные фуры и

обозы без упряжи. Единственная пища людей была лошадиное мясо, но

и того  было мало, ибо чуть  годных лошадей брали под артиллерию.

Неприятель   отступил   поспешно:   отдыхал   немного  днем,   не

достигаемый  нашим   авангардом;  в  ночи,  тревожимый  казаками,

продолжал  движение.  Следы его  означали разрушение  спасающейся

бегством армии.

Не  дошедши  восьми   верст  до  города  Дорогобужа,  неприятель,

переправясь за речку Осьму, расположился на ночлег; мост сохранен

был для последних его  войск. Передовые наши отряды, стремительно

преследуя их,  в такое привели замешательство,  что они, стеснясь

на  мосту,  бросили пушки  в  воду, и  лагерь подвергся  близкому

действию наших  орудий. Но сильная  колонна неприятельской пехоты

быстро кинулась  чрез мост  на нашу сторону,  и немалая опасность

угрожала нашим батареям.

По окончании Крымской кампании, князь Меншиков, проезжая через Москву, посетил А. П. Ермолова и,

Записки партизана Дениса Давыдова. о польской войне 1831 года. Генерал Ермолов.

К числу провидцев относят генерала Ермолова, который предсказал войну 1812 года. ... Естественно, Ермолов задал ему вопрос

Памятные заметки Василия Денисовича Давыдова. Император Александр 1 по наущению врагов Ермолова.

генералу Ермолову; у него на дворе юнкер мой и гусар ... непосредственным начальством; Ермолов спросил меня, для чего я

6 августа Аббас-Мирза обложил крепость Шушу На помощь гарнизону главнокомандующий на Кавказе генерал Ермолов

Генерал Ермолов находился в то время в Костроме. В своих воспоминаниях он пишет следующее: «В то время проживал в Костроме

генерала Ермолова известие, что против России враждебные ... время, нужное для присылки подкреплений Ермолову

... возглавлял командующий Отдельным Кавказским корпусом генерал Ермолов, а позднее — генерал Паскевич. Ермолов