Отечественная война 1812 года

Генерал Ермолов

Записки о 1812 году

Русская история и культура 

История С.Соловьёва История Войн

Рефераты по истории

22-го  числа сентября  военный министр  генерал Барклай  де Толли

оставил армию  и чрез Калугу отправился  далее. Не стало терпения

его:  видел  с досадою  продолжающиеся  беспорядки, негодовал  за

недоверчивое   к  нему   расположение,  невнимательность   к  его

представлениям[72]. Мне  известно было намерение его удалиться, и

потому незадолго пред отъездом  его подал я рапорт, что, чувствуя

себя к  отправлению моей должности  неспособным, прошу возвратить

меня   в   армию.   Представленный   в  подлиннике   рапорт   мой

фельдмаршалом  оставлен без  ответа. Вместе  с Барклаем  де Толли

уехал   директор  его  собственной   канцелярии  флигель-адъютант

гвардии полковник Закревский, офицер отлично благородных свойств,

с  которым был  я в  отношениях совершенно дружеских,  разделяя и

горести  неудачной войны  и приятные  в ней минуты.  Остался один

близкий  мне человек,  исправляющий должность  дежурного генерала

флигель-адъютант   полковник    Кикин,   почтенный   благородными

свойствами,  искренно   мною  уважаемый.  Едва  ли   кому  мог  я

нравиться,   бывши   точным   исполнителем  воли   взыскательного

начальника, и я не видел доброжелательствующих мне, но завидующих

многих.  Генерал-лейтенант  Коновницын в  новой должности  своей,

встретившись с  делами, совершенно ему незнакомыми, затрудняющими

его, нашел облегчение в том, что препровождал их ко мне огромными

кучами,  чтобы  на  них  надписывал  я  приличествующие  решения.

Некоторое время  исполнял я это из уважения  к нему, не взирая на

чрезмерную  ограниченность его  способностей. Но  когда самолюбие

воспрещало ему разделять труды со мною, и он думал продолжать мои

занятия, для него весьма  выгодные, я объяснял ему, что не нахожу

удовольствия изыскивать зависимости, когда могу ее избавиться. Не

скрывал  в то же  время сожаления,  что должности его  обширной и

многосложной он исправить не в состоянии.

Коновницын  со  врожденною  ему  хитростию, искусно  придавая  ей

наружность простосердечия, говорил всем, что вопреки его желанию,

сколько  ни  старался  он   уклониться  от  возложенной  на  него

должности, не мог успеть  в том. Напротив, он в восхищении был от

назначения.

До  сего  доклады фельдмаршалу  делал  я, и  приказания его  мною

отдаваемы  были,   но  при   новом  вещей  порядке   одни  только

чрезвычайные случаи объяснял я ему лично и заметил, сколько много

переменилось  прежнее  его особенное  ко  мне  расположение[73] .

Пронырством   не  искал   я  обратить   его  к  себе   милости  и

воспользовался возможностию переехать к  себе жить в ближайшую от

главной  квартиры маленькую  деревню,  к фельдмаршалу  являлся не

иначе, как по его  приказанию; с Коновницьшым видался нередко, но

чаще переписывался,  отталкивая поручения его, которые  я не имел

обязанности  исполнять,  и  в переписке  со  мною  он конечно  не

выигрывал. Без ошибки могу предположить, что он вредил мне втайне

и  прочнее!  Природа мало  создает  людей,  у которых  наружность

всегда спокойная, неразгаданная. Коновницын имеет лицо на всякого

рода  впечатления  одинаково  составленное,  на котором  является

изменническое    равнодушие,    улыбка    уловляющей    простоты,

располагающая  к откровенности.  Одного  не может  он покорить  -

чувства завистливости: оно обнаруживается бледностию, покрывающею

лицо его.

В таких  отношениях был я с  Коновницьшым, который охладил ко мне

полковника  Толя,  в  дружбе  коего  доселе  не  имел  я  причины

сомневаться:  обоим  им надобно  было  полное  на князя  Кутузова

влияние,  и  они  вместе  успели  поселить  вражду  между  ним  и

генералом Беннингсеном.  Уменьшившиеся мои занятия заставили меня

повторить  рапорт мой  об удалении  от должности, но  без успеха;

итак,  остался   я  принадлежать   главной  квартире,  свидетелем

чванства разных лиц,  возникающей знатности, интриг, пронырства и

происков.

По   сведениям,   доставленным  партизанами,   видно  было,   что

неприятельский  авангард,  состоящий  в  команде  неаполитанского

короля  Мюрата,   до  самой  Москвы  не   имел  никаких  войск  в

подкрепление и  потому не  мог вовремя иметь  помощи. Фельдмаршал

решился атаковать  его. Невозможно было  устранить от составления

диспозиции генерала  Беннингсена, начальника  главного штаба всех

действующих армий; не хотелось  допустить участия в успехе, в чем

по  превосходству сил наших  не было  сомнения; он же  сверх того

предлагал  вести  сам  войска,  предназначенные к  первой  атаке.

Положение места  тщательно осмотрено,  сделана диспозиция; первые

войска, назначенные к действию, выступили из лагеря в ночи на 6-е

число октября, все прочие 6-го числа пред рассветом переправились

чрез  речку Нару  и были  в готовности, 1-й  кавалерийский корпус

генерал-адъютанта  барона Меллер-Закомельского,  впереди которого

генерал-адъютант  граф Орлов-Денисов  со многими  полками донских

казаков  должны  были  обходить   левый  фланг  неприятеля  и  по

возможности действовать в тыл; в то же самое время на оконечность

фланга направлена была атака генерал-лейтенанта Багговута со II-м

пехотным   корпусом,   вслед   за   которым   шел   VI-й   корпус

генерал-лейтенанта  графа  Остермана-Толстого;  резервом для  них

служил III-й  корпус пехотный генерал-адъютанта графа Строганова;

VI-й корпус генерала Дохтурова  назначен в центр; левое крыло под

начальством  генерала Милорадовича  составлено из  VII-го корпуса

генерал-лейтенанта  Раевского  и  войск,  бывших в  авангарде.  В

резерве были вся гвардия и кирасирские полки; фельдмаршал при них

находился.

Вскоре  по  рассвете  услышаны  были  редкие  пушечные  выстрелы.

Неприятель, расположенный  спокойно, без всякой предосторожности,

при  внезапном  ударе  казаков  пришел  в  замешательство  и,  не

допущенный устроиться в порядок, защищался слабо, II-й корпус без

затруднений вышел из лесу  и ударил. Казаки с храбрым полковником

Сысоевым бросились  на пушки и взяли  несколько орудий. При самом

начале сражения из  первых выстрелов убит ядром генерал-лейтенант

Багговут[74]. IV-й  корпус генерал-лейтенанта графа Остермана, по

недостатку распорядительности с его  стороны, не прибыл вовремя к

своему назначению  и в  деле почти не  участвовал. Сражение могло

кончиться несравненно  с большею для нас  выгодою, но вообще мало

было  связи в  действии войск.  Фельдмаршал, уверенный  в успехе,

оставался  при гвардии,  собственными  глазами не  видал; частные

начальники   распоряжались  по  произволу.   Огромное  количество

кавалерии нашей  близко к центру и  на левом крыле казалось более

собранным   для  парада,   красуясь  стройностию   более,  нежели

быстротою движения. Можно  было не допустить неприятеля соединить

рассеянную  по частям  его  пехоту, обойти  и стать  на  пути его

отступлению,  ибо   между  лагерем  его  и   лесом  было  немалое

пространство.  Неприятелю  дано время  собрать  войска, свезти  с

разных  сторон  артиллерию,  дойти  беспрепятственно  до  лесу  и

пролегающею  чрез него  дорогою отступить чрез  селение Вороново.

Неприятель  потерял  22  орудия, до  2000  пленных,  весь обоз  и

экипажи  Мюрата,   короля  неаполитанского.  Богатые  обозы  были

лакомою  приманкою  для  наших  казаков: они  занялись  грабежом,

перепились   и   препятствовать  неприятелю   в  отступлении   не

помышляли.

За  день  пред сим  неприятель  имел сведение  о намерении  нашем

сделать  нападение; войска  были в  готовности и  строгая повсюду

осторожность в продолжение всей  ночи, но ожидание было напрасно.

Нынешнюю  ночь  неприятелем сделано  распоряжение об  отступлении

артиллерии и обозам дано  было повеление; войска собраны на своих

местах.   Адъютант,   присланный  с   приказанием  к   начальнику

артиллерии, нашедши его спящим, не хотел разбудить его, не знавши

важности приказания и, подобно прошедшему дню, вместе с рассветом

войска были  распущены и отдыхали, и  потому наши войска нашли их

почти сонными, стражу оплошную, лошадей в кавалерии неоседланных.

По окончании Крымской кампании, князь Меншиков, проезжая через Москву, посетил А. П. Ермолова и,

Записки партизана Дениса Давыдова. о польской войне 1831 года. Генерал Ермолов.

К числу провидцев относят генерала Ермолова, который предсказал войну 1812 года. ... Естественно, Ермолов задал ему вопрос

Памятные заметки Василия Денисовича Давыдова. Император Александр 1 по наущению врагов Ермолова.

генералу Ермолову; у него на дворе юнкер мой и гусар ... непосредственным начальством; Ермолов спросил меня, для чего я

6 августа Аббас-Мирза обложил крепость Шушу На помощь гарнизону главнокомандующий на Кавказе генерал Ермолов

Генерал Ермолов находился в то время в Костроме. В своих воспоминаниях он пишет следующее: «В то время проживал в Костроме

генерала Ермолова известие, что против России враждебные ... время, нужное для присылки подкреплений Ермолову

... возглавлял командующий Отдельным Кавказским корпусом генерал Ермолов, а позднее — генерал Паскевич. Ермолов