|
|
Шарль Луи (1689—1755) -
французский юрист и политический мыслитель. В труде «О духе законов» (1748) в
поисках необходимого и закономерного в законах он опирался на
рационалистические представления о разумной природе человека и стремился
постигнуть логику исторически изменчивых позитивных законов, порождающие их
факторы и причины. О своем подходе он писал: «Я начал с изучения людей и
нашел, что все бесконечное разнообразие их законов и нравов не вызвано
единственно произволом их фантазии. Я установил общие начала и увидел, что
частные случаи как бы сами собою подчиняются им, что история каждого народа
вытекает из них как следствие и всякий частный закон связан с другим законом
или зависит от другого, более общего закона».
К естественным законам, по которым человек жил в
естественном (дообщественном) состоянии, Монтескье относит следующие
свойства человеческой природы: стремление к миру, к добыванию себе пищи, к
отношениям с людьми на основе взаимной просьбы, желание жить в обществе.
После соединения людей в общество исчезает существовавшее между ними
равенство, начинаются войны двоякого рода — между отдельными лицами и между
народами. «Появление этих двух видов войны побуждает установить законы между
людьми». Появляются положительные законы, определяющие отношения между
народами (международное право); законы, определяющие отношения между
правителями и управляемыми (политическое право); законы, которые определяют
отношения всех граждан между собой (гражданское право). Положительный
(человеческий) закон предполагает объективный характер справедливости и
справедливых отношений. Справедливость предшествует положительному закону, а
не впервые им создается. «Законам, созданным людьми, должна была
предшествовать возможность справедливых отношений. Говорить, что вне того, что
предписано или запрещено положительным законом, нет ничего ни справедливого,
ни несправедливого, значит утверждать, что до того, как был начертан круг,
его радиусы не были равны между собою». Закон вообще — «человеческий разум,
управляющий всеми людьми, поэтому политические и гражданские законы каждого
народа должны быть не более как частными случаями приложения этого разума». В
процессе реализации такого подхода Монтескье исследует факторы,
образующие в своей совокупности «дух законов», т.е. то, что определяет разумность,
правомерность, законность и справедливость требований положительного закона.
К числу таких факторов он относит прежде всего характер и свойства народа,
которым должен соответствовать закон. Большое значение у Монтескье уделяется
необходимости соответствия положительных законов природе и принципам
установленного правительства (т.е. форме правления), географическим факторам
и физическим свойствам страны, ее положению и размерам, ее климату
(холодному, жаркому или умеренному), качеству почвы, образу жизни населения
(земледельцев, охотников, торговцев и тд.), его численности, богатству,
склонностям, нравам и обычаям и т.д. Монтескье подчеркивает необходимость
учета взаимосвязанности законов, особых обстоятельств возникновения того или
иного закона, целей законодателя (т.е. законодательную политику) и тд.
Решающее влияние на законы, по Монтескье, оказывают
природа и принцип правительства, учреждаемого в гражданском состоянии. Он
различает три образа (формы) правления: республиканский, монархический и
деспотический. При республиканском правлении верховная власть находится в
руках или всего народа (демократия), или его части (аристократия). Монархия —
это правление одного человека, но посредством твердо установленных законов. В
деспотии все определяется волей и произволом одного лица — без всяких законов
и правил. Такова природа каждого образа правления, из которой вытекают
«основные краеугольные законы» данной формы правления. Природе каждого вида
правления соответствует и свой принцип, приводящий в движение механизм человеческих
страстей — особый для данного политического строя. В республике (и особенно в
демократии) таким принципом является добродетель, в монархии — честь, в
деспотии — страх. Подчеркивая законообразующее значение соответствующего
принципа, М. пишет: «Законы вытекают из него, как из своего источника».
Политическая свобода, по М., возможна вообще лишь при умеренных правлениях,
но не в демократии, аристократии, а тем более в деспотии. Да и при умеренных
правлениях политическая свобода имеет место лишь там, где исключена
возможность злоупотребления властью, для чего необходимо достичь в
государстве разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную.
Система разделения и взаимного содержания властей является главным условием
для обеспечения политической свободы в ее отношениях к государственному
устройству. «В государстве, т.е. в обществе, где есть законы, свобода может
заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно
хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть... Свобода
есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать
то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то
же самое могли бы делать и прочие граждане». Политическая же свобода в ее
отношении к отдельному гражданину (личностный аспект свободы) заключается в
безопасности гражданина, которая во многом зависит от доброкачественности
уголовных законов и судопроизводства. «Если не ограждена невиновность
граждан, то не ограждена и свобода».
Большое внимание М. уделяет способам составления законов,
законодательной технике. Основополагающим принципом законодательства является
умеренность: «дух умеренное™ должен бьггь духом законодателя». Слог законов
должен быть сжатым и простым. Слова закона должны быть однозначными, вызывая
у всех людей одни и те же понятия. Законы не должны вдаваться в тонкости,
поскольку «они предназначены для людей посредственных и содержат в себе
не искусство логики, а здравые понятия простого отца
семейства». Когда закон не нуждается в исключениях, ограничениях и
видоизменениях, то лучше обходиться без них. Мотивировка закона должна быть
достойна закона. Не следует запрещать действия, в которых нет ничего дурного,
только ради чего-то более совершенного. «Законам должна быть присуща известная
чистота. Предназначенные для наказания людской злобы, они должны сами
обладать совершенной непорочностью».
|