Император Вэнь‑Ди
Манифест
просвещённого монарха об обсуждении мер помощи населению
За это последнее время было несколько лет подряд, когда
хлеба не всходили. Да к этому ж были несчастья потопов и засух, поветрий и
моров. Мы этим всем удручены чрезвычайно. Мы неумны, непросветленны;
постичь еще не можем Мы, чья здесь вина и преступленье. Возможно, что
правительство у Нас в себе содержит упущенье, и в Нашем поведенье также Мы
видим промахи, ошибки. Или тогда к путям небес Мы допустили непокорство,
несогласованность какую? Или тогда от благ земных Мы, может быть, чего не
взяли? Или тогда в делах людских бывало много расхожденья с нормальной
жизнью мирных лет? Или тогда земные духи иль те, что на земле с небес,
бросают Нас, не принимая молений Наших или жертв? Чем Мы теперь доведены до
этих бед? А может быть, что содержанье всех сотен Наших должностных чресчур
расходно и огромно? Иль, может быть, что бесполезных, ненужных дел уж
слишком много? Откуда ж эта недостача и оскудение народа в его питании
сейчас? А можно думать ведь, что при расчетах за землепользование Мы не
имели еще дальнейшего их снижения для народа? Иль, обсуждая, как быть с
народом, Мы не усилили, как бы надо, о нем заботы? Когда рассчитываем рты и
применяем их к земле, то, по сравненью с древним миром, в земле есть даже
преизбыток; когда ж народ свою ест пищу, то слишком многого не хватает.
Всему вот этому вина, в чем находить ее возможно?
В том, может быть, что все роды и кланы народных наших
масс работают излишне много на несущественные вещи и этим своему земельному
труду наносят вред, ущерб? Иль, может быть, при выделке вина уничтожают
хлеба слишком много? Иль, может быть, домашних «шесть животных» едят
помногу все и многочисленны уж очень? Что важно, что не важно здесь, я не
умею разобраться, напасть на самый центр вещей. Мне б обсудить все это надо
с премьером, с разными князьями, а также и с чинами покрупнее — которые две
тысячи мер риса получают, с учеными большими и другими! Пусть те из них,
что в состоянии помочь всем сотням наших масс народа, свободно, как они
хотят, и с дальним озареньем мысли, не скроют ровно ничего!
Сыма Сян‑жу (ок. 179—117 гг. до н. э.) —
известный государственный деятель и поэт. По преданию, его поэма «Там, где
длинны ворота» была пани‑сана по просьбе покинутой жены императора У‑ди.
Рассказывают, что государь, потрясенный описанием глубокого горя, вновь
приблизил к себе жену. Перевод публикуется по книге «Китайская классическая
проза».
Император Вэнь‑ди (дословно: «Просвещенный»)
правил с 176 по 156 г. до н. э. Перевод публикуется впервые.
Чжан Хэн
Вернусь к полям
Живу в столичных городах уже давным‑давно, но нет
во мне ума и светлого сознанья, чтоб помогать моменту дня. Все, что я
делаю, — так это — подхожу к Реке, чтобы на рыбок любоваться, и подождать,
когда Река будет прозрачна и чиста[1],
что вряд ли будет когда‑нибудь. Я близко к сердцу принимаю
отрывистость и настроение Цай'я[2];
и я последовать готов за разрешением сомнений тому, что скажет Тан.
Воистину непостижима и темна небесная стезя! Я мысленно
иду за рыбаком‑отцом[3] и
с ним сливаюсь в его счастье. Я стану выше мира грязи, уйдя подальше от
него, и навсегда я распрощаюсь с делами суетного света.
Теперь как раз средина самая весны и лучший месяц в ней.
Погода теплая сейчас и воздух чист. И на полях, и на низинах все сплошь
цветет и заросло. Все сотни разных трав цветут богато и роскошно. Утенок
«королевский глаз» захлопал крыльями уже, а щеголь песню затянул на свой
безрадостный мотив. Скрестившись шеями, созданья порхают вверх, порхают
вниз — квань‑квань, чирикают, йин‑йин. Вот среди этого всего я
начинаю здесь блуждать, гулять и странствовать повсюду и все хочу, чтоб
усладить свое мне в этом чувство, душу.
И вот я тогда, как дракон, запою, гуляя в просторных
лугах; и, как тигр, засвищу на горах и холмах. В воздух взгляну — и пущу
влет стрелу с тетивы; вниз погляжу — и удить буду в долгой струе.
Напоровшись на стрелу, птица найдет в ней смерть; а набросясь на живца,
рыба проглотит крюк. Я сброшу ушедшую в облако птицу; подвешу глубоко
заплывшую рыбу.
Затем уж светящее чудо косить начинает свой луч, и преемствуется
оно полной луной, просторным светилом. До высшей радости и беспредельной
довел свободные свои блужданья,— хоть солнце на вечер идет, а я усталость
позабыл. Я весь в обаянье той заповеди, что оставил нам Лао‑мудрец, и
сейчас же готов повернуть я коней к своей хижине, крытой пыреем. Там я
трону чудесный уклад пятиструнки моей[4], запою я о том, что надумали, что
написали и Чжоу и Кун[5].
Взмахну я кистью с тушью на конце и ею выражу цветы моей души. Я встану в
колею, в орбиту Трех Монархов великой древности хуанов[6].
И если теперь я дал волю душе идти за пределы земные,
зачем мне учитывать все, что ведет к блеску‑славе одних, к поношенью
других?
Чжан Хзн (78—139) — знаменитый поэт и астролог, особо
прославившийся своими сочинениями в жанре фу. Перевод публикуется впервые.
|