Написана палочкой из тростника Труд писцов, собратьев моих...

    

На главную

Литература Древнего Востока

    


 

 

Поэзия и проза Древнего Востока

 

Труд писцов, собратьев моих...

 

Труд писцов, собратьев моих, тебе не по нраву!

[А ведь они по десять] гуров[1] зерна приносят!

Молодые люди! Любой из них десять гуров зерна отцу приносит,

Зерно, шерсть, масло, овец ему приносит!

5    Как уважаем такой человек!

Рядом с ним ‑ ты не человек!

Да и можешь ли ты так же трудиться?

Мальчишка! Трудится и стар и млад!

Даже мне порой не угнаться за ними.

10   А уж моя голова повыше твоей!

Кто еще так недоволен сыном?

11а  Среди моих собратьев не было таких!

Скажи‑ка это родичам моим!

Побойся или постыдись!

Соученики твои и товарищи ‑

15   Не пример тебе?! Почему им не следуешь?

Друзья твои и сверстники ‑ не пример тебе?!

Почему им не следуешь?

И со старших бери пример,

Да и с младших бери пример!

20   Мудрые люди, что средь нас живут,

С тех пор как Энки всему название дал,

Столь искусной работы, как дело писца, что я избрал,

Не могут назвать! Коль не умеешь петь,

До середины песни, как до морского берега,

25   Не добредешь! Так и дело писца!

Ты не думаешь о деле моем,

Уж не говорю ‑ о деле отца моего!

[Эн]лиль уготовил людям судьбу,

С тех пор как всему название дал!

30   [Сын] да наследует [де]ло отца!

[А не то] ‑ ни почета ему, ни привета!»

 

 

Один из трех литературных текстов из коллекции Государственного Эрмитажа (№15234, впервые был издан И. Т. Каневой, ВДИ,№2, 1966, стр. 68 — 78) является отрывком большой шумерской поэмы‑притчи, восстановленной С.Н. Крамером из более чем двадцати фрагментов и табличек, хранящихся в музеях Европы и Америки, но до сих пор полностью не опубликованной. Эрмитажная табличка содержит часть монолога‑сетования писца на своего непутевого сына, но при этом может рассматриваться и как вполне самостоятельное произведение. Такие тексты, равно как и другие произведения Эдуб‑бы («Дома табличек»), были, по всей вероятности, составлены педагогами шумерских школ, чем и объясняется такое количество вариантов и композиций. Кроме чисто литературного интереса (ибо тексты эти в большой степени используют живую разговорную речь, вводят пословицы и поговорки), произведения Эдуббы дают необычайно богатый материал реалий, а также представлений о методах и системе школьного воспитания.

 

 

Если бы не мать моя

 

1    Если бы не мать моя, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Герой! Если бы не мать моя, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Если бы не мать моя Нингаль, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Если бы не Нингикуга, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

5    Если б не отец мой Зувн, на улицу и в степь тебя бы прогнали!

Если бы не брат мой Уту, на улицу и в степь тебя бы прогнали![2]»

Девушка, не заводи ссоры!

Инанна, обменяемся речами достойно!

Инанна, не заводи ссоры!

10   Нинэгалла, посоветуемся спокойно!

Мой отец твоего не хуже!

Инанна, обменяемся речами достойно!

Мать моя твоей не хуже!

Нинэгалла[3], посоветуемся спокойно!

15   Гештинанна [сестры твоей] не хуже!

Инанна, обменяемся речами достойно!

Сам я бога Уту не хуже!

Нинэгалла, посоветуемся спокойно!

Бог Энки Зуэна не хуже[4]!

20   Инанна, обменяемся речами достойно!

Богиня Туртур[5] Нингаль не хуже!

Нинэгалла, посоветуемся спокойно!»

Речи, что сказаны,‑ речи желанья!

С ссорою в сердце вошло желанье!

25   Драгоценный камень! Драгоценный камень! Пусть он просверлит драгоценный камень![6]

Амаушумгальанна![7] Пусть он просверлит драгоценный камень!

Драгоценный камень! Драгоценный камень! [Он просверлил драгоценный камень!]

Драгоценный камень! Драгоценный камень! [Он просверлил драгоценный камень!]

[Он] наполнил [влагой кровлю], он наполнил ей влагой кровлю!

30   [Он] наполнил [влагой стены], он наполнил ей влагой стены!

[Его супр]уга, владычная жрица[8], Амаушумгальанне молвит:

Камни просверлены, камни просверлены, кто ей просверлил драгоценный камень?

Амаушумгальанна, кто ей просверлил драгоценный камень?

Драгоценные камни, их мелкие зерна ‑ дивным ноздрям?

35   Драгоценные камни, их крупные зерна ‑ дивной груди?»

Амаушумгальанна владычной жрице отвечает:

Отныне она ‑ владычная жрица! Отныне она‑ моя супруга!»

Светлая Инанна, могучая жрица! Он ей просверлил драгоценный камень!»

Драгоценный камень! Драгоценный камень! Пусть он сверлит драгоценный камень!

40   Амаушумгальанна! Пусть он сверлит драгоценный камень!

Камни просверлены, камни просверлены, кто ей просверлил драгоценный камень?

Амаушумгальанна, камни просверлены! Кто ей просверлил драгоценный камень?[9]

Он, созданный для меня! Он, созданный для меня![10]

Темно‑синий камень ‑ его борода!

Дикий бык, Аном созданный для меня! Темно‑синий камень его борода!

45   О, дикий бык! Его борода ‑ темно‑синий камень! Его борода ‑ темно‑синий камень!»

Эта песнь ‑ «дургар» Инанны!

Написана палочкой из тростника!

 

 

Когда я, госпожа, в небесах сияла...

 

«Когда я, госпожа, в небесах сияла...»

Когда я, госпожа, в небесах сияла,

Когда я, госпожа, в небесах сияла,

«Когда я сияла, когда я плясала,

От рассвета до заката песни распевала,

5    Напротив меня, напротив меня,

Господин Кулианна[11] встал напротив меня!

Господин мою руку сжал,

Ушумгальанна обнял меня!

«Оставь меня, Дикий бык! Я должна идти домой!

10   Оставь меня, Кули‑Энлиль! Я должна идти домой!

Что я матушке [моей] скажу‑солгу,

Нингаль, матушке моей, скажу‑солгу?»

«Дозволь научить тебя, дозволь научить тебя!

О Инанна, хитрейшая! Дозволь научить тебя!

15   Подруга моя завлекла меня гулять,

[Попеть‑погулять], под бубен поплясать!

Ах, как песни ее хороши,‑ она распевала для меня!

Ах, веселилась я от души,‑ до рассвета веселилась я!»

Родимой матушке своей ты так скажи, ты так солги!

20   А мы с тобою в лунном сиянье будем ласкать‑обнимать друг друга!

Я приготовлю светлое ложе, роскошное ложе, царское ложе!

Ах, настанет сладкое время, ах, придет веселье‑радость!»

«Сагидда» ‑ песня эта!

‑ Я, дева, [хожу] по улице,

25   [Хожу по улице] в сиянии дня,

26   [Я, Инанна, хожу по улице,]

 

Оборот  

1    [Хожу по улице в сиянии дня!]

...............................

К воротам матушки пришла,

5    И вот я в радости хожу.

К воротам Нингаль подошла,

И вот я в радости хожу.

Матушке он скажет слово,

Кипарисовое масло изольет на землю,

10   Матушке Нингаль он скажет слово,

Кипарисовое масло изольет на землю!

Ароматов полно жилище его!

Ласки полно слово его!

Мой господин достоин светлого лона!

15   О, Амаушумгальанна, зять Зуэна!

Владыка Думузи достоин светлого лона!

О, Амаушумгальанна, зять Зуэна!

О, господин, как сладко твое желание для души!

В твоей степи твои травы, твои злаки как хороши!

20   Амаушумгальанна, сладко желанье твое для души!

В твоей степи твои травы, твои злаки как хороши!

«Сагарра» ‑ песня эта, под барабаны песня эта,‑ Инанне!

 

 

Любовные песни‑диалоги «Если бы не мать моя...» и «Когда я, госпожа...» опубликованы С.Н. Крамером в 1963 г. в «Рrосееdings оf thе Аmеrican Philosophical Sosiety» (далее: РАРS), 107, № 6, р. 493—495, 499—501. Первая песня, названная «дургар» Инанны (значение жанра «дургар» непонятно), как бы распадается на две части: первую половину занимает разговор — ссора между Инанной и Думузи, которая, как говорит далее автор, ссора любовная («речи, что сказаны,— речи желания»), и второй диалог, в котором, возможно, участвует и хор и где, по‑видимому, дается описание обряда священного брака. Песня «Когда я, госпожа...» называется «тиги‑песня», то есть песня, исполняемая под какой‑то ударный инструмент («тиги», по‑видимому, род литавров). Значения «сагидда» и «сагарра» как каких‑то жанровых подразделений непонятно. Вся песня исполняется от лица Инанны (за исключением, может быть, последних четырех строк, которые могли подхватываться и хором), и диалоги с Думузи в ее рассказ вставлены. Мир, в который вводят нас эти песни, соединяет в себе сразу несколько аспектов: важнейший для жизни общины обряд, с которым связано, по древним представлениям, само существование общины и в котором действующие лица выступают как воплощение сил природы; взаимоотношения богов, где явно привлекает сам процесс развертывания этих взаимоотношений (линия интриги), и, наконец, чисто земной уровень этих взаимоотношений, при котором важно не что происходит, а как именно это происходит: владычица Инанна, которая сияет в небесах (планета Венера), одновременно предстает перед нами и как какая‑нибудь сельская девица, которая гуляет по улице, обманывает мать, довольно заносчиво препирается со своим поклонником, который также изображен этаким лихим деревенским ухажером, «пристающим» к девушке. Это создает ощущение удивительной реальности происходящего — едва ли не самое ценное, что мы можем вынести из шумерских песен, и вводит нас в круг поэзии народной (возможно, связанной с бытовым свадебным обрядом)

 

 

 

 

На главную

Литература Древнего Востока

 



[1] около 150 л

 

[2] Богиня, Нингаль — супруга бога луны Зуэна (или Наины); оба божества, по одной из версий, являются родителями бога Солнца Уту и богини Инанны (по другой, местной версии города Урука, Инанна — дочь покровителя Урука, бога небес Ана). Нингикуга — дословно «владычица священного серебряного (или чистого) тростника». В данном контексте может быть эпитетом богини Нингаль, но может быть и связана с неизвестной особой в строке 15, которая сравнивается с сестрой Думузи Гештинанной и, следовательно, должна быть сестрой Инанны, причем старшей ее сестрой, в противном случае ее слова не были бы решающими для Инанны наравне со словами ее родителей. Однако в других мифологических источниках ни о какой сестре Инанны никогда не упоминается. Поэтому, хотя в нашем переводе и вставлено слово «сестра», может быть, речь идет о какой‑нибудь нянюшке или воспитательнице Инанны? Под Нингикугой, чье имя возможно трактовать и как «владычица серебряного стила» (слово «ги» — «тростник» нередко служит и для обозначения самой тростниковой палочки для письма), в таком случае, может быть, подразумевается богиня Нисаба, богиня‑покровительница письма?

 

[3] «хозяйка» (госпожа большого дома, то есть дворца), в данном случае, видимо, эпитет Инанны

 

[4] Судя по этой строке, Думузи считает своим отцом бога Эики

 

[5] мать бога Думузи и его сестры Гештиванны

 

[6] С этой строки начинается вторая часть песни, повествующая о совершении священного брака и построенная на игре слов. Драгоценные камни, «шуба», которые еще надо просверлить, по всей видимости, представляли собой разновидность амулетов в форме цилиндрической печати, очень распространенных на Древнем Востоке

 

[7] одно из имен‑прозвищ Думузи

 

[8] В ор.: «ну‑гиг» — высшая категория храмовых жриц, в чью обязанность входила священная проституция. Сравнение Инанны с «ну‑гиг» не следует, однако, понимать в прямом смысле; поскольку земные отношения и категории переносились на небо, Иоанна —«священная жрица небес»

 

[9] Видимо, как рефрен исполнял хор

 

[10] По‑видимому, снова слова Инанны. Темно‑синяя, то есть иссиня‑черная борода, дословно: «борода из лазурита» — один из частых эпитетов в шумерской поэзии (ср. подобные же эпитеты в разделе древнеегипетской литературы)

 

[11] («Друг Ана», или «небес») — одно из имен‑прозвищ Ду‑музи. В этой песне с каждым новым обращением к нему Инаппа называет его одним из его имен: Ушумгальанна (сокращение от Амаушумгальанна), Кули‑днлиль («Друг Энлиля»), и, наконец, Амаушумгалъанна