|
|
Может ли врач позволить умереть человеку? Не задумываясь,
можно ответить «нет», ведь в клятве чётко сказано, что нельзя способствовать
смерти человека, более того, говорится: «не вручу никакой женщине абортивного
пессария». И всё-таки… во всех ли ситуациях врач может следовать этой клятве?
Варлам Тихонович Шаламов
(писатель-диссидент, как и Солженицын)
написал рассказ «Три смерти доктора Аустино», описанная ситуация в котором
заставляет задуматься о клятве Гиппократа, и не только о ней.
Доктор Аустино, как и его друзья диссиденты,
приговорён к расстрелу. Он уже у стены, на глазах повязка, солдатам раздают
патроны, и вдруг… у жены начальника тюрьмы преждевременные роды. Единственный
врач в городе – доктор Аустино. Как ему поступить? Спасти жизни матери и
ребёнка? Или отказаться, и тем отомстить начальнику тюрьмы?
Начальник тюрьмы, самодовольный офицер, много зла сделал людям:
собственноручно избивал заключённых, а также топил их в камерах, а ещё он
усовершенствовал карцеры – орудия издевательства. В общем, зверь зверем. И
теперь у доктора есть возможность ему отомстить за всё… к этому же склоняет
доктора воспоминание о жене начальника, которая ничем не уступает мужу в
подлости. А ребёнок… позволить ли ему появиться на свет? Или не стоит? Ведь
ему дорога в палачи заказана, наверняка он пойдёт по стопам отца, и
впоследствии где-то в светском обществе будет хвастаться умелым разгоном
демонстрации… доктор уверен, что именно так и будет… и всё же: неужели
позволить младенцу умереть?
Здесь нужно упомянуть, что если когда-нибудь подобный выбор и стоял перед
Шаламовым (он работал фельдшером), к рассказу «три смерти доктора Аустино» он
не имеет никакого отношения, поскольку фельдшерские курсы Варлам Тихонович
закончил в 1946 году, через 10 лет после опубликования этого рассказа.
Итак, вернёмся к месту у стены, где мы оставили доктора Аустино. Выбор таков:
пойти и спасти две чужие жизни и ещё свою, или же отомстить офицеру. Доктор
не обманывается по поводу того, что спасёт свою жизнь более, чем на сутки… и
всё-таки надежда закрадывается в его душу, он начинает рассуждать о том, что
и у начальника тюрьмы есть человеческие чувства, в частности благодарность.
Неужели его, доктора, офицер позволит расстрелять после того, как первый
спасёт жизни близких людей последнего? Ответ напрашивается сам собой…
Архив КГБ умалчивает о докторе Аустино, и, скорее всего, это вымышленный
герой. Но перо Шаламова так жизненно описывает события, что понимаешь, что
рассказ является отголоском чего-то пережитого. Заканчивается «Три жизни
доктора Аустино» чрезвычайно правдоподобно (заметьте, я не говорю
«предсказуемо» - относительно Шаламова это слово неуместно).
Выбор, поставленный перед доктором, непрост: либо позволить умереть матери и
ребёнку, либо позволить самодовольному убийце и дальше радоваться жизни
|
