Иван Тургенев. Роман Отцы и дети

 

Вся библиотека >>>

Рассказы Тургенева >>>

 


Тургенев. Отцы и дети

Русская классическая литература

Иван Сергеевич

Тургенев


 

Отцы и дети

 

 

      XIV

 

 

 

     Несколько дней  спустя состоялся бал  у  губернатора.  Матвей Ильич был

настоящим  "героем  праздника",  губернский  предводитель  объявлял  всем  и

каждому, что он приехал, собственно, из уважения к нему, а губернатор даже и

на бале,  даже оставаясь неподвижным,  продолжал "распоряжаться". Мягкость в

обращении Матвея Ильича могла равняться только с его величавостью. Он ласкал

всех -  одних с оттенком гадливости,  других с оттенком уважения; рассыпался

"en  vrai chevalier francais"* перед дамами и  беспрестанно смеялся крупным,

звучным и одиноким смехом, как оно и следует сановнику. Он потрепал по спине

Аркадия и громко назвал его "племянничком", удостоил Базарова, облеченного в

староватый фрак,  рассеянного,  но снисходительного взгляда вскользь,  через

щеку,  и  неясного,  но приветливого мычанья,  в котором только и можно было

разобрать,  что "я..." да "ссьма"; подал палец Ситникову и улыбнулся ему, но

уже  отвернув голову;  даже  самой Кукшиной,  явившейся на  бал  безо всякой

кринолины и  в  грязных перчатках,  но  с  райскою птицею  в  волосах,  даже

Кукшиной он сказал:  "Enchante"**.  Народу было пропасть,  и  в кавалерах не

было недостатка;  штатские более теснились вдоль стен,  но военные танцевали

усердно,  особенно один из них, который прожил недель шесть в Париже, где он

выучился  разным  залихватским восклицаньям вроде:  "Zut",  "Ah  fichtrrre",

"Pst,  pst, mon bibi"*** и т.п. Он произносил их в совершенстве, с настоящим

парижским  шиком,  и  в  то  же  время  говорил  "si  j'aurais"  вместо  "si

j'avais"****, "absolument"***** в смысле: "непременно", словом, выражался на

том  великорусско-французском наречии,  над  которым  так  смеются французы,

когда они не  имеют нужды уверять нашу братью,  что мы  говорим на их языке,

как ангелы, "comme des anges".

     ______________

     * как истинный кавалер-француз (франц.).

     ** Очарован (франц.).

     *** "Зют", "Черт возьми", "Пст, пст, моя крошка" (франц.).

     **** если б я имел (франц.).

          Неправильное употребление условного наклонения.

     ***** безусловно (франц.).

 

     Аркадий танцевал плохо,  как мы уже знаем, а Базаров вовсе не танцевал:

они оба поместились в  уголке;  к  ним присоединился Ситников.  Изобразив на

лице своем презрительную насмешку и  отпуская ядовитые замечания,  он дерзко

поглядывал кругом и,  казалось,  чувствовал истинное наcлаждение. Вдруг лицо

его изменилось и, обернувшись к Аркадию, он, как бы с смущением, проговорил:

"Одинцова приехала".

     Аркадий оглянулся и  увидал  женщину высокого роста,  в  черном платье,

остановившуюся в  дверях залы.  Она  поразила его достоинством своей осанки.

Обнаженные ее  руки  красиво лежали вдоль стройного стана;  красиво падали с

блестящих волос  на  покатые плечи  легкие ветки  фуксий;  спокойно и  умно,

именно  спокойно,  а  не  задумчиво,  глядели светлые глаза  из-под  немного

нависшего белого  лба,  и  губы  улыбались едва  заметною улыбкою.  Какою-то

ласковой и мягкой силой веяло от ее лица.

     - Вы с ней знакомы? - спросил Аркадий Ситникова.

     - Коротко. Хотите, я вас представлю?

     - Пожалуй... после этой кадрили.

     Базаров также обратил внимание на Одинцову.

     - Это что за фигура? - проговорил он. - На остальных баб не похожа.

     Дождавшись конца кадрили,  Ситников подвел Аркадия к Одинцовой; но едва

ли он был коротко с  ней знаком:  и  сам он запутался в  речах своих,  и она

глядела на  него  с  некоторым изумлением.  Однако лицо ее  приняло радушное

выражение,  когда она услышала фамилию Аркадия.  Она спросила его, не сын ли

он Николая Петровича?

     - Точно так.

     - Я видела вашего батюшку два раза и много слышала о нем,  - продолжала

она, - я очень рада с вами познакомиться.

     В  это мгновение подлетел к  ней какой-то  адъютант и  пригласил ее  на

кадриль. Она согласилась.

     - Вы разве танцуете? - почтительно спросил Аркадий.

     - Танцую.  А  вы  почему думаете,  что я  не танцую?  Или я  вам кажусь

слишком стара?

     - Помилуйте,  как можно...  Но в  таком случае позвольте мне пригласить

вас на мазурку.

     Одинцова снисходительно усмехнулась.

     - Извольте, - сказал она и посмотрела на Аркадия не то чтобы свысока, а

так, как замужние сестры смотрят на очень молоденьких братьев.

     Одинцова была немного старше Аркадия, ей пошел двадцать девятый год, но

в ее присутствии он чувствовал себя школьником,  студентиком,  точно разница

лет между ними была гораздо значительнее.  Матвей Ильич приблизился к  ней с

величественным видом и подобострастными речами. Аркадий отошел в сторону, но

продолжал наблюдать за нею: он не спускал с нее глаз и во время кадрили. Она

так же непринужденно разговаривала с  своим танцором,  как и  с  сановником,

тихо поводила головой и глазами,  и раза два тихо засмеялась.  Нос у ней был

немного толст, как почти у всех русских, и цвет кожи не был совершенно чист;

со  всем тем Аркадий решил,  что он еще никогда не встречал такой прелестной

женщины.  Звук ее голоса не выходил у него из ушей; самые складки ее платья,

казалось, ложились у ней иначе, чем у других, стройнее и шире, и движения ее

были особенно плавны и естественны в одно и то же время.

     Аркадий ощущал на  сердце некоторую робость,  когда,  при первых звуках

мазурки,  он  усаживался возле своей дамы и,  готовясь вступить в  разговор,

только проводил рукой по волосам и не находил ни единого слова.  Но он робел

и волновался недолго;  спокойствие Одинцовой сообщилось и ему: четверти часа

не прошло,  как уж он свободно рассказывал о  своем отце,  дяде,  о  жизни в

Петербурге и  в  деревне.  Одинцова слушала его с вежливым участием,  слегка

раскрывая и  закрывая веер;  болтовня его  прерывалась,  когда  ее  выбирали

кавалеры;  Ситников,  между прочим, пригласил ее два раза. Она возвращалась,

садилась снова,  брала веер,  и  даже грудь ее не дышала быстрее,  а Аркадий

опять  принимался  болтать,   весь  проникнутый  счастием  находиться  в  ее

близости,  говорить с ней,  глядя в ее глаза, в ее прекрасный лоб, во все ее

милое,  важное  и  умное  лицо.  Сама  она  говорила мало,  но  знание жизни

сказывалось в  ее  словах;  по иным ее замечаниям Аркадий заключил,  что эта

молодая женщина уже успела перечувствовать и передумать многое...

     - С кем вы это стояли,  -  спросила она его,  - когда господин Ситников

подвел вас ко мне?

     - А вы его заметили?  -  спросил,  в свою очередь, Аркадий. - Не правда

ли, какое у него славное лицо? Это некто Базаров, мой приятель.

     Аркадий принялся говорить о "своем приятеле".

     Он  говорил о  нем  так  подробно и  с  таким восторгом,  что  Одинцова

обернулась к  нему  и  внимательно на  него  посмотрела.  Между тем  мазурка

приближалась к концу.  Аркадию стало жалко расстаться с своей дамой:  он так

хорошо провел с  ней около часа!  Правда,  он в  течение всего этого времени

постоянно чувствовал,  как  будто  она  к  нему  снисходила,  как  будто ему

следовало  быть  ей  благодарным...  но  молодые  сердца  не  тяготятся этим

чувством.

     Музыка умолкла.

     - Merci,  -  промолвила Одинцова,  вставая.  -  Вы обещали мне посетить

меня,  привезите же  с  собой и  вашего приятеля.  Мне будет очень любопытно

видеть человека, который имеет смелость ни во что не верить.

     Губернатор  подошел  к  Одинцовой,   объявил,   что  ужин  готов,  и  с

озабоченным лицом подал ей руку.  Уходя,  она обернулась,  чтобы в последний

раз улыбнуться и  кивнуть Аркадию.  Он низко поклонился,  посмотрел ей вслед

(как строен показался ему ее стан, облитый сероватым блеском черного шелка!)

и,  подумав:  "В  это  мгновенье она  уже  забыла о  моем существовании",  -

почувствовал на душе какое-то изящное смирение...

     - Ну что?  -  спросил Базаров Аркадия, как только тот вернулся к нему в

уголок,  -  получил удовольствие?  Мне  сейчас сказывал один барин,  что эта

госпожа -  ой-ой-ой;  да барин-то, кажется, дурак. Ну, а по-твоему, что она,

точно - ой-ой-ой?

     - Я этого определенья не совсем понимаю, - отвечал Аркадий.

     - Вот еще! Какой невинный!

     - В  таком случае я  не  понимаю твоего барина.  Одинцова очень мила  -

бесспорно, но она так холодно и строго себя держит, что...

     - В тихом омуте...  ты знаешь!  - подхватил Базаров. - Ты говоришь, она

холодна. В этом-то самый вкус и есть. Ведь ты любишь мороженое?

     - Может быть,  -  пробормотал Аркадий,  - я об этом судить не могу. Она

желает с тобой познакомиться и просила меня, чтоб я привез тебя к ней.

     - Воображаю,  как ты меня расписывал! Впрочем, ты поступил хорошо. Вези

меня. Кто бы она ни была - просто ли губернская львица, или "эманципе" вроде

Кукшиной, только у ней такие плечи, каких я не видывал давно.

     Аркадия покоробило от цинизма Базарова,  но - как это часто случается -

он упрекнул своего приятеля не за то именно, что ему в нем не понравилось...

     - Отчего ты не хочешь допустить свободы мысли в женщинах?  - проговорил

он вполголоса.

     - Оттого,  братец,  что,  по  моим  замечаниям,  свободно мыслят  между

женщинами только уроды.

     Разговор на этом прекратился.  Оба молодых человека уехали тотчас после

ужина.  Кукшина нервически злобно,  но не без робости, засмеялась им вослед:

ее самолюбие было глубоко уязвлено тем,  что ни тот, ни другой не обратил на

нее  внимания.  Она оставалась позже всех на  бале и  в  четвертом часу ночи

протанцевала  польку-мазурку   с   Ситниковым  на   парижский  манер.   Этим

поучительным зрелищем и завершился губернаторский праздник.

  

<<< Иван Сергеевич Тургенев                  Роман «Отцы и дети»: следующая глава >>>