История и археология

В. И. Поветкин

После того, как в 1951 г. в Новгороде археологами были впервые открыты древние берестяные грамоты, возникла необходимость в разработке способов их хранения и реставрации. Считалось, что береста, пролежавшая несколько сотен лет под слоем влажной земли, превратилась в неведомый и, вероятнее всего, разрушающийся материал. Поэтому поначалу были учтены, казалось, все меры предосторожности в обращении с грамотами; их пытались хранить в громоздких гипсовых упаковках (ГИМ). Позднее приспособились зажимать каждую грамоту между двумя стеклами и окантовывать края стекол полосками проклеенной плотной ткани. Так грамоты меньше коробились, их стало удобнее хранить и рассматривать.

Некоторые извлеченные из земли грамоты полностью уцелели: их береста, со временем приобретшая изнутри голубовато-серый оттенок, не утратила своей природной эластичности, а тексты, выдавленные острым писалом, видны так же, как в древности. Но чаще — это все же документы поврежденные, иногда до крайности: изорванные, изрезанные, с коробящимися и трудно соединимыми между собой обрывками или частицами. На долю М. Н. Кислова — первого реставратора и исполнителя научных прорисей берестяных грамот — выпало немало трудностей, сопряженных с поиском специальных клеящих веществ и способов, скрепления распадающихся на части документов.

М. Н. Кислое опробовал доступные ему в 1950—1960 гг.. клеи. Как правило, необратимые. С их помощью возможно было привести к экспозиционному виду лишь некоторые, не слишком поврежденные грамоты. Тексты остальных грамот приходилось изучать, бегая взглядом с обрывка на обрывок и рискуя таким образом ошибиться. Требовался быстросохнущий обратимый клей. Без него невозможно было состыковать, например, усыхающие прямо на глазах, хрупкие, словно ракушки, кусочки бересты. Коварна и расслоившаяся береста: ее нежнейшие лепестки, иной раз донельзя узкие и неподвластные никакому пинцету, даже при наличии специального клея норовят заплестись в непоправимый ком.

Разумеется, задача собрать воедино разрозненные куски грамот ставилась не ради лишь удобства их хранения и экспонирования. Главное — это работа по их расшифровке. Ею занимались известные ученые — А. В. Арциховский, М. Н. Тихомиров, Л. В. Черепнин и другие. Палеографический и лингвистический анализ новгородских грамот осуществляли Р. И. Аванесов и В. И. Борковский. Эго был начальный период в истории реставрации и прочтения берестяных посланий. Последующие работы по расшифровке грамот, проводившиеся В. Л. Яниным и А. А. Зализняком, привели к замечательным результатам, в частности к открытию древненовгородского диалекта.1 Помимо Находимых археологами новых грамот, в последние полтора десятилетия были заново изучены все прежде изданные берестяные документы, в первую очередь те, в которых имелись разного рода повреждения. Особый дар А. А. Зализняка — это умение языковедчески обоснованно реконструировать текст грамот в местах утрат, что способствовало точному определению букв, знаков по их иногда еле приметным остаткам в местах обрывов или иных повреждений бересты. Качественно новый уровень изучения свидетельств древней письменности выдвинул и высокие требования к их реставрации, а значит, и к научным прорисям.

Процесс восстановления грамоты, причем не только ее формы, но и содержания, начинается фактически с момента ее извлечения из влажного культурного слоя. Найденная грамота — это, как правило, свиток, внутри которого, согласно природным свойствам березовой коры, оказывается ее наружная белая сторона. Наружные слои сильнее усыхают и являются причиной скручивания бересты, они сравнительно хрупки, и потому редко использовались для письма. Обычно тексты писались на эластичной коричневатого оттенка внутренней стороне березовой коры.

Итак, доставленный с места археологических раскопок берестяной свиток, целый или поврежденный, помещают в ванночку и заливают кипятком, размягчая таким образом бересту. Затем аккуратно разворачивают и одновременно промывают, удаляют грязь, для чего желательно иметь средней жесткости кисточку и деревянную лопаточку с притуплёнными гранями и углами. Тут же, насколько позволяют возможности, делаются первые попытки чтения открывающегося текста. Развернутую грамоту- накрывают стеклом и, не вынимая из воды, держат некоторое время под гнетом, то есть сразу же готовят ее к последующему выгодному для экспонирования виду. Обновив несколько раз кипяток, грамоту и принадлежащие ей обрывки извлекают из ванночки; промакнув сухой тканью, ее помещают между двух стекол и вновь прижимают грузом. Начальные работы окончены. Береста начинает подсыхать. И в местах трещин ее следует незамедлительно подклеивать.

В начале 1980-х гг. для склеивания бересты был опробован полибутилметакрилат, иначе, — ПБМА. При его разбавлении могут использоваться быстро или медленно испаряющиеся растворители: толуол, ксилол, ацетон. Для работы с берёстой оказался более удобен ПБМА, разведенный ацетоном. Ацетон довольно быстро застывает, вместе с тем он оставляет время, чтобы поправить или установить более точно склеиваемые обрывки. ПБМА — клей обратимый: отвердевший, он в случае надобности может быть полностью растворен и удален. Он ценен тем, что не впитывается в бересту, следовательно, не разрушает ее структуру. Соприкасаясь с берестой лишь поверхностно, он в то же время достаточно вязок, чтобы удержать в целостности обрывки грамоты. Важно и то, что он не пристает к стеклам, между которыми хранится склеенная грамота. Наконец, он не растворим в воде — это его свойство оказалось незаменимым при восстановлении некоторых из числа самых пострадавших грамот. Токсичен ли ПБМА? Разрушителен ли. хотя бы в далеком будущем, для такого материала, как береста? На этот вопрос отвечать рано. Можно отметить лишь одно: склеенные им около 15 лет назад берестяные грамоты визуально ни в чем не изменились.

Девизом реставратора берестяных грамот должно Сыть — все во имя прочтения текста! Вот почему иной раз в ущерб внешним художественным свойствам документа приходится подыскивать наиболее выразительную связь начертанных на нем знаков. И вот почему на той стороне, на которой написан текст, может не быть видно следов клея, зато с изнанки грамота вся будет в клеевых подтеках. Кстати, подтеки, точнее, излишки клея в местах трещин способствуют лучшему скреплению берестяных обрывков; они необходимы  при  профилактике угрожающих выпадением  «чечевичек» — этих столь характерных    для    берестяной    коры темно-коричневых  пробкообразных по составу полосок.

Прежде, чем приступить к склейке пострадавшей грамоты, желательно привести все составляющие ее части к одинаковой толщине. Свилеватые, бородавчатые и прочие наросты, если на них не приходятся знаки текста, лучше срезать, иначе они не позволят зажать грамоту между стекол. Грамоту, написанную на толстой, не расслоенной в древности бересте, полезно бывает расслоить. Это нужно, во-первых, хотя бы для выявления изначального ее контура. В противном случае слои, подверженные сильной усушке, не совпадая по длине со слоями эластичными, будут создавать излишнее нагромождение контуров. Во-вторых, эго нужно для лучшей сохранности и удобочитаемости документа, ибо опять-таки все те же усыхающие слои могут тянуть за собой и собирать в гармошку ту сторону грамоты, на которой написан текст. В-третьих, удачно отслоенная нижняя часть грамоты, так называемая «подложка» в некоторых случаях сама является важнейшим документом. Если, к примеру, на лицевой стороне грамоты текст как-либо поврежден и не читается, то может статься, что оттиснутый на подножке, он остался невредим.

После проведения указанных операций, а иногда и одновременно с ними, при помощи тонкой металлической спицы на места, нуждающиеся в склейке, наносится ПБМА. Излишки клея, проступившие на лицевую сторону грамоты, удаляются лишь тогда, когда он затвердел. Для чего используется закрепленный на кончике пинцета маленький ватный тампон. Окуная его время от времени в ацетон, протирают грамоту и смывают с нее излишки клея. Надо следить, чтобы не растворить лишнего.

Бывает, что полузастывший клей требуется в отдельных местах грамоты расправить, уплотнить и ускорить тем самым его высыхание. Удобнее всего это сделать увлажненными пальцами: к увлажненным не пристает клей, кроме того, пальцы ощущают бересту как живой материал. Вообще чувствительным пальцам доверяется едва ли не основная часть работы. Не пинцетом, например, а влажным кончиком пальца доставляются к соответствующим местам в грамоте легчайшие кусочки бересты. С участием пальцев осуществляется аккуратное расслоение бересты. Ни один инструмент, кроме пальцев, не определит, до какого предела возможно растягивать бересту.   Задачи такого рода возникают,   если, к примеру, еще в древности куски разорванной и разбросанной грамоты оказались в культурном слое в неодинаковых деформирующих условиях; позже, не прилегающие один к другому, они будут нуждаться в правке. То же произойдет, если полоски разорванной бересты были в древности превращены в тугой узел, через столетия высвобожденные из такого узла берестяные полоски на разных их участках будут неравномерно потянуты, а кое-где, наоборот, скомканы, сжаты. Исправление их — дело необычайно ответственное: малейшая потеря бдительности — и береста разорвется поперек волокон. Разумеется, не простыми усилиями пальцев осуществляется исправление подобных грамот. Впервые поучительный опыт работы с сильно деформированными берестяными грамотами состоялся в середине 1980-х гг. Одну грамоту из числа ранних находок, хранящуюся в Новгородском музее-заповеднике, потребовалось проверить на предмет правильности ее прежде опубликованного варианта прочтения. Она долгое время покоилась в упаковке из стекол в виде разрозненных двух основных и нескольких мелких кусков бересты. Мелкие куски к большим были подклеены без особых затруднений. Когда же началась склейка больших кусков — а это делается с ориентацией на точное совпадение разорванных знаков текста — то соприкосновения пришлись лишь на некоторые короткие участки грамоты. Промежутки между ними поочередно то справа, то слева вдоль линии склейки возвышались волнами до 1,5 см высотой. Ни о каком дальнейшем хранении грамоты в стеклянной упаковке, казалось, не могло быть речи. Попытки размягчить бересту в кипящей воде мало что изменили. Правда, они позволили оценить достоинства ПБМА, который, хотя и не в полную меру, но продолжал скреплять смазанные им участки грамоты. Последней попыткой повлиять на бересту — причем уже без надежды на успех — была обработка ее струей горячего водяного пара. Не тотчас и едва ли не случайно был уловлен момент, когда береста становится способной до некоторого предела растягиваться. Это именно то положение, когда береста находится под горячей струей. Рискуя обжечь пальцы, оказалось возможным слегка растянуть бересту на ее небольшом участке. Чтобы закрепить полученный результат, необходимо было, удерживая бересту в натянутом положении, удалить ее от пара и дать остыть; она как бы закалилась в новом для нее состоянии. Тем же способом, но организуя усилия пальцев в противоположном направлении, удалось и ужать грамоту на ее слишком растянутых в древности участках. Так, сантиметр за сантиметром обрабатывая паром и тут же подклеивая новые стыкующиеся участки, стало возможным полностью выровнять грамоту. Это было похоже на чудесное превращение.

Позднее указанным способом были выправлены все самые пострадавшие берестяные документы из новгородской коллекции. В частности, теперь не составляет особых усилий выравнивать неестественно изогнутые, как коромысло, грамоты. Что важно и для их художественного облика, и для работы с написанным на них текстом.

Трудности могут возникать при реставрации грамот, у которых береста структурно деградировала. Извлеченная из слоя земли, она, кажется, никогда не высохнет. Вдруг,, подсыхая, растрескивается на множество хрупких ракушек. Ее отщепленные вдоль волокон полоски стремительно ответвляются, круто заворачиваются в стороны от общего направления. Она, как правило, теряет способность расслаиваться. Столь неприятного процесса не избежать. Но ослабить его возможно. Необходимо все места с намечающимися трещинами закрепить с помощью ПБМА. И нельзя допускать ответвлений бересты: замешкавшись, не спасешь положения ни кипятком, ни паром, ни химикатами. Если же ответвления состоялись раньше, чем грамота попала в руки реставратора, в таком случае остается одно: искусственно сделать трещины в тех местах берестяного листа, в которых они не мешают письменным знакам, и придать полоскам их изначальное положение.

Особую категорию грамот составляют и те, на которых текст написан с обеих сторон. Их обычно не удается расслоить. А потому склейка берестяных обрывков должна быть ювелирной — крепкой и не мешающей чтению текста. Излишки затвердевшего ПБМА необходимо с помощью ацетона .убрать как с одной, так и с другой стороны документа.

С большим также трудом восстанавливаются грамоты, изъятые из земли в виде разрозненных мелких кусочков, и тем более если кусочков недостаточно, чтобы собрать грамоту целиком. Из числа таковых грамота № 754, открытая в  Новгороде в сезон  археологических раскопок  1995' г.  Ее многочисленные хрупкие кусочки    пришлось    приращивать один  к другому в  режиме напряженной, иногда    круглосуточной работы в течение  месяца с лишним.  Когда  работа подошла    к концу, вдруг осенило:    не будь столь   удобного клея, как ПБМА — содержание этого берестяного послания XIV в.  так бы  и осталось загадкой.  Впрочем загадкой оно не осталось и по другой причине.  В его восстановлении -— как и  вообще в подобных случаях — решающее значение имели совместные усилия разных    специалистов — историка,  палеографа,  лингвиста.*  И  чем  явственнее оконтуривались. берестяные обрывы с утраченным на них текстом, тем и большие права в работе над грамотой вступал языковед. Только он способен предложить обоснованный вариант прочтения грамоты целиком, а значит и всего того, что в ней усилиями реставратора уже не восстановить.

Описанные' способы обработки поврежденных берестяных грамот являются основными. В большей или меньшей мере они могут использоваться при восстановлении грамот с самыми разнообразными повреждениями. В то же время реставратор должен быть готовым к любым неожиданностям: тот или иной не встречавшийся ранее дефект, один или в комплексе с другими, может потребовать для его устранения новых, непредвиденных средств.

Сложившиеся в Новгороде способы реставрации написанных на бересте грамот были успешно применены и при восстановлении берестяных грамот, обнаруженных археологами в других городах, — Старой Руссе, Пскове. Смоленске, Торжке, Москве.

20—21 сентября 1995 г. после прочтения настоящего доклада на научной конференции, посвященной 130-летию Новгородского музея, один из слушателей высказал недоумение. Суть его в следующем: представленный опыт реставрации берестяных грамот почему-то не включает в себя ни исследований о многочисленных березовых породах, ми химического анализа изъятых из слоя земли образцов бересты, как это соответствовало бы принятым нормам публикации, различных технологий.

В  самом  деле, стремясь к идеальной разработке методики реставрации берестяных грамот, следовало бы изучить березовые породы и провести различные лабораторные анализы их древних образцов. Не исключено, что все это когда-то  осуществится   и,   представим,  даже  состоится  открытие секрета восстановления здоровой структуры в деградированной бересте. Но если такое открытие и грядет, — что кажется почти невероятным, — то его не совсем еще поздно будет присовокупить к имеющемуся опыту. В последнем предусмотрена   возможность   удаления   клея    с берестяных грамот и возвращения их в исходное состояние, хотя, к сожалению, и не абсолютное. Абсолютным можно назвать то состояние, когда береста,  изъятая из влажного культурного слоя, не подверглась усушке. Однако приходится делать выбор:  или,  храня  в воде  разрозненные обрывки бересты, ожидать открытия химиками секрета восстановления деградированной  бересты,  или же, подвергая берестяную грамоту усушке, подклеивая одни к другому ее кусочки, все же получить возможность ее прочтения. Выбор сделан в пользу прочтения текста,  ибо он  является предметом главного научного интереса. Кроме того, если бы, к примеру, и удалось  сохранить  внешнее  благообразие  некоторых  грамот в большей степени, чем нынче, то ни качество, ни количество написанного на бересте текста, по сути, не изменилось бы. Следует   помнить  также   и   о  том,   что   именно  представленный  опыт реставрации   позволил   вернуть   целому   ряду «тяжелых»  грамот  одновременно с их прочтением  и внешний, пусть в известной мере не идеальный, но все же экспозиционный облик, чего не удавалось прежде.

Вообще начало едва ли не всякому опыту или методике дают пробы, ведущие в неизвестность. Тогда ошибки и успехи равно поучительны. И, естественно, те же признаки содержит в себе накапливавшийся десятилетиями опыт восстановления древних грамот. Очевидно, что берестяная грамота — объект сложный: это и свидетельство, требующее особых форм храпения, это и экспонат, у которого должны быть выявлены присущие ему художественные достоинства, это предмет, нуждающийся в реставрации, но одновременно это и такой документ, в котором, если он с утратами, желательно реконструировать текст. Можно назвать счастливым стечением обстоятельств тот факт, что в последние около пятнадцати лет над расшифровкой грамот, объединив усилия, успешно трудятся крупнейшие специалисты в области древней русской истории, языка, письменности. Но этот же факт с неменьшей убежденностью можно признать закономерным, подготовленным всеми предшествовавшими ему удачами и недочетами первых исследователей, их поисками, быть может, самыми трудными, рискованными и необходимыми. Каково бы происхождение этого факта ни было, но в начале 1980-х гг. он предстал столь явным, что не способствовать ему средствами реставрации и подготовкой выверенных научных прорисей грамот стало невозможно. Стечения обстоятельств такого рода крайне редки, упускать их нельзя. Недосуг было в ту пору заниматься анализом различных степеней деградации березовых пород или ожидать того же, причем не известно как долго, от специалистов химиков. Таков последний довод в пользу сложившегося опыта реставрации древних берестяных грамот.

1  Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1984—1989 гг.). М., 1993; Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 1995.