История и археология Новгорода

Новгородский государственный объединенный музей-заповедник

Выпуск 21/2007 

М.М. Казанский

В историографии сформировалось мнение о существовании в V-VI вв. трансвосточноевропейских торговых путей, связывающих по русским рекам Скандинавию с Византией (напр. Arrhenius 1978; Haussig 1980; 1987). Это так называемый Восточный путь скандинавских источников. Их «открытие» приписывается скандинавам, при этом иногда предполагается, что скандинавские, точнее свионские купцы торговали мехом восточноевропейского происхождения (напр. Шрамм (997, 93; Мачинский, Кулешов 2004). Действительно, с 5-6 вв. меха входят в моду в Восточноримской империи (Howard-Johnston 1998, 71; Kolendo 1999). Торговля ими в Восточной Европе в первой половине 6 в. документально засвидетельствована Иорданом в этногеографическом описании Скифии (Иордан, Getica 37), хотя там речь идет все же не о свионах, а о причерноморских хунугурах. По сообщению Иордана, скандинавское племя суэханс, в которых обоснованно видят потомков тацитовых свионов и предков средневековых свеев (см. Svennvmg 1974, 81-132), через посредство многих народов также торгует ценным мехом с Империей (Иордан, Getica 21). Однако происхождение их товара, равно как и маршруты торговли в данном тексте не уточнены.

О существовании таких путей уже в 5 в. якобы свидетельствуют находки из могильника Старой Уппсалы (Arrhenius 1982). Это в частности металлические элементы поясной гарнитуры из кургана «Gullho'gen», и металлическое зеркало из Восточного королевского кургана («Osthogen»), происходящие, по мнению Б. Аррениус, из Восточной Европы (рис. 1.1,2,5,6). Рассмотрим, насколько эти находки могут свидетельствовать о скандинавско-восточноевропейских связях в 5 в. Из приведенных Б. Аррениус вещей пожалуй только поясные накладки из « Gullho'gen» нашли отражение в работах восточноевропейских исследователей, остальные предметы ими не рассматривались.

Уже отмечалось однако, что опубликованные вещи из этих погребений на самом деле либо имеют более широкую датировку, либо датируются временем после 5 в. (Kazanski 1992, 77). После осмотра вещей в музее Уппсалы я могу утверждать, что вдобавок они не всегда правильно идентифицированы. Зеркало, якобы, типа Чми-Бригецио (Arrhenius 1982, fig. 8) из Восточного королевского кургана (рис. 1.1), оказалось в реальности пластиной из довольно тонкого, скорее всего, копаного бронзового листа. Это изделие являлось, возможно, крышечкой какой-то цилиндрической коробочки. Как известно, металлические зеркала Восточной Европы производились с помощью и итья а не ковки. Кстати, и сам курган по некоторым элементам декора найденных там вещей датируется временем не ранее последней трети VI в Об этом свидетельствуют в частности находки в нем фрагментов у крашений с декором в виде плетенки (рис. 1.3), типичным для изделий конца VI-VII вв. (рис. 1.4; Duczko 1996,72, fig. 13b).

Рис. 1. Вещи восточноевропейского происхождения из курганов Уппсалы (1, 2, 5, 6) и некоторые элементы для их датировки (3, 4). 1,3,4: Восточный большой курган; 2,5,6: Гюлхеген. 1, 2, 5, 6: по Arrhenius 1982; 3, 4: по Duczko 1996.

Золотой предмет из Gullhogen (рис. 1.2), определенный Б. Арренинус как наконечник пояса, якобы - V в. (Arrhenius 1982, fig. 5), очень сильно поврежден огнем и вряд ли может быть однозначно идентифицирован. Рисунок, опубликованный Б. Аррениус, мне напомнил сначала щитки ранневизантийских пряжек VII в. (Казанский 2006, 273). Однако, благодаря любезности И. Еремеева, я смог познакомиться с отличными фотографиями этого предмета, которые петербургский коллега сделал в Швеции, и теперь мне ясно, что предмет надежно не определяется.

«Якорьковые» накладки из погребения Gullhogen  (рис. 1.Э,О,

Arrhenius 1982, fig. 1) действительно восточноевропейские по

происхождению.   Подобные   накладки   достаточно   широко

распространялись в Восточной Европе, в том числе в лесной зоне

(Гавритухин, Иванов 1999,110-113). Однако они принадлежат поясной

гарнитуре, датакоторой определяется в широких рамках от позднего V

до VII в. В качестве примера для лесной зоны Восточной Европы

процитируем находки второй половины V в. с Никитинского

могильника, на Оке (рис. 2: Ахмедов 2003, рис. 1). Наиболее близкие

аналога «якорьковым» накладкам из Уппсалы происходят с прикамских

памятников типа Неволина и датируются VII в. (Гавритухин, Иванов

1999 112 рис. 10.6,7). На Каме учтено 72 находки таких неволинских

поясов (Goldina2003,62). Именно поэтому археологи уверенно отнесли

накладки из Уппсалы кчислу неволинских (Иванов 1998,99, рис. 8.2;

Goldina2003,62).

Элементы поясов VII в. из Прикамья распространяются в северной части лесной зоны восточной Европы далеко на запад (рис. 5), вплоть до Эстонии и Финляндии (Erdelyi, Ojtozi, Gening 1969,93; Мейнандер 1979; Иванов 1998,99, рис. 8.2; Goldina 2003,62). В Северо-Восточной Эстонии (Вирумаа) наконечники поясов неволинского типа представлены на могильнике Оявески (Шмидехельм 1955, рис. 36.4).

Рис. 2. Якорьковые накладки ранних типов из центральной России. 1-3 : Никитине, погр. 4; 4-9: Никитине, погр. 99. По Ахмедову 2003.

Для Финляндии отмечено не менее 13 случаев находок элементов пермских поясов (Мейнандер 1979, 36). Особо отметим находку практически идентичной «якорьковой» накладки (Vahakyro -Kaavantonikka: Kivikoski 1973, Taf. 66.587), в составе целого набора «пермских» элементов поясной гарнитуры (Kivikoski 1973, Taf. 66.584-586,588,589) (рис. 3.1-6). Этот набор относится к собственно «неволинской» стадии прикамских могильников (ср. Голдина Водолаго 1990, табл. 68.19,22,23,27,30,31,39), которую уральские археологи датируют концом VII-VIII вв. (Голдина, Водолаго 1990,93, 94). Однако в финляндских погребениях неволинские пояса встречены только в контексте середины - третьей четверти VII в. (Волковицкий 1995,11). Можно с большой долей вероятности предположить, что и в Швецию они попадают, скорее всего, из Финляндии, в это же время, во всяком случае не ранее. Неволинские пояса в Финляндии происходят в основном из кремаций. В одном случае пояс был найден в ингумации, при этом позиция бляшек на поясе была точно такая же, как и на Каме. Иными словами, на Запад привозились целые пояса, а не их отдельные металлические элементы (Мейнандер 1979,36).

Известны в Финляндии и находки элементов поясной гарнитуры агафоновского типа (рис. 3.8: Nokia-Taipole: Kivikoski 1973, Taf. 66.595, ср. Голдина, Водолаго 1990, табл. 67.22,23). Их на Урале относят к бартымской стадии неволинской культуры и датируют концом VI-VII вв. (Голдина, Водолаго 1990, 92,93). Следует также упомянуть находки в Финляндии антропозооморфных изображений пермского стиля (рис. 3.9: Juupajoki-Saarjarvi: Kivikoski 1973, Taf. 66.596; ср Грибова 1975, табл. 6.1а).

Все эти вещи указывают на существование постоянных связей Прикамья с населением территории Финляндии в VII в., возможно, о дальнем проникновении на Запад пермских торговцев (Мейнандер 1979, 38; Goldina 2003,62). Речь, скорее всего, может идти о меховой торговле (Erdelyi, Ojtozi, Gening 1969, 93). Здесь необходимо вспомнить и находки неволинских поясов из Хотимля и Мурома (Иванов 1998,99, 100; Goldina 2003,62). Далее элементы прикамской поясной гарнитуры были найдены в сопке 140 в урочище Победище (рис. 4.4,9,10; Седов 1970, табл. 15.19,22; 16.3; Волковицкий, 1995). По аналогии с финскими находками эту могилу также отнесли к позднему VII в. (Волковицкий,

Рис. 4. Находки из сопки 140 в урочище Победище. По Седову 1970

 Перечисленные находки свидетельствуют о том, что балто-уральские контакты осуществлялись по системе водных артерий лесной зоны России: бассейн нижней Оки - верхней Волги и Волхов. Находки из Уппсалы как бы продолжают цепочку Прикамье-Волга—Ладога-Финляндия и, на мой взгляд, явно указывают на скандинавское участие в восточноевропейской меховой торговле. Напомним, что в Эстонии и Финляндии скандинавское присутствие надежно зафиксировано уже в римское время (Эстония см. Quast 2004; Финляндия см. Kivikoski 1954). Что же касается Ладоги, то здесь также известна скандинавская «симметричная» археологов фибула вендельского времени (рис. 6.1: Петренко 1984, рис. 2.4). Она, как считает Д. Кваст, относится к типу Орснес F1 имеет параллели на Готланде (напр. рис. 6.2-5) и датируется периодом VII:1, то есть 550-600 (Quast 2004,265,266)2. Отметим, что видимо к раннему вендельскому времени относится еще одна скандинавская вещь. Это какое-то навершие, с изображением Одина, найденное в самом раннем слое Ладожского поселения (Kazanski 2000, fig. 5.18). Ее предложено датировать последней четвертью VI в. (Meinander 1985). Однако, она могла попасть в Ладогу и позднее, в VIII в., в качестве лома для пререработки на более модные украшения.

Рис. 6. Симметричные фибулы Северной России и их параллели. 1: Ладога; 2: округ Трекумла (Готланд); 3: Экес (Готланд); 4: округ Гретлингбо (Готланд); 5: Хавор (Готланд); 6: Изборск; 7: Вирринг (Ютландия); 8: Харлев (Ютландия). По Quast 2004

Итак, и в Ладоге, и в Эстонии, и в Финляндии встречаются скандинавские и камские вещи. Свидетельствуют ли их находки о том, что скандинавы могли здесь войти в прямой контакт с пермяками?

Возможно другое решение: прикамские вещи в Северо-Восточной Прибалтике свидетельствуют о контактах не с Прикамьем, а с Поволжьем, поскольку вещи из среднего и верхнего Поволжья, например характерные шумящие подвески также попадают в Финляндию (Мейнандер 1979, 38, 39; Иванов 1998,100). Если такое предположение верно, то контакты по направлению Кама-Волга-Волхов-Балтика осуществлялись в VII в. в виде цепочки контактов между соседними народами, когда крайние звенья — свей и пермяки могли и не подозревать о существовании друг друга. Этим в частности и обьясняется тот факт, что женские неволинские пояса в Северо-Западной России и в Финляндии попадают в инвентарь мужских погребений (Волковицкий 1995, 11; Иванов 1998, 99): их владельцы скорее всего не были осведомлены о «женском» характере этого элемента костюма3, а они могли бы получить такую информацию от купцов (Крыласова, Белавин 2001,92)4. Непонятно, однако, почему в таком случае в результате моногоступенчатых обменных операций камские вещи попадали в Северо-Восточную Прибалтику, а прибалтийские на Каму - нет. Контакт явно был односторонним (Мейнандер 1979, 38). Сложно здесь видеть и деятельность средневолжских купцов, осуществлявших, по мнению К. Мейнандера, с одной стороны, контакт с Прикамьем, а с другой - с Прибалтикой (Мейнандер 1979,38,39). На сегодняшний день нет никаких оснований говорить о существовании в среде волжских финнов VII—VIII вв. группы профессиональных торговцев.

Но в любом случае рассмотренные вещи датируются в целом не ранее VII в., и поэтому они не могут свидетельствовать о каких-либо контактах Скандинавии с лесной зоной России V - раннего VI вв. Напомним, что наиболее ранним свидетельством проникновения скандинавов в лесную зону, к востоку от Финского залива является погребение в Риеккала-Нукутталахти (Кочкуркина 1981, п° 14), в северной части Ладожского озера, содержавшее среднешведские по происхождению аграфы-«пуговицы» первого звериного стиля, датированные ранним VI в. (о них подробно см. Quast 2004). Видимо, это погребение и маркирует начало постоянных скандинавско-восточноевропейских контактов, вылившихся, в конечном итоге, в рождение Руси.

БИБЛИОГРАФИЯ

Ахмедов 2003: Ахмедов И.Р., Новые находки гарнитур с птицевидным декором и лесной зоне Восточной Европы гуннского и постгуннского времени. В кн.: Чтения посвященные 100-летию деятельности Василия Алексеевича Городцова в Чнударственном Историческом музее. Тезисы конференции. Часть П. Москва, 2003. С. 83-87.

Волковицкий 1995: Волковицкий А.И. Еще раз о поясном наборе из сопки № 140. В кн.: Ладога и Северная Русь. Чтения посвященные памяти Анны Мачинской. Санкт-Петербург, 1995. С. 9-12.

Волковицкий 2001: Волковицкий А.И., Фибула из урочища Сопки и проблема ■«нулевой фазы» Ладоги. В кн.: Миграции и оседлость от Дуная до Ладоги в первом тысячелетии хрисианской эры. Пятые чтения памяти Анны Мачинской. Санкт-Петербург, 2001. С. 56-63.

Гавритухин, Иванов 1999: Гавритухин И.О., Иванов А.Г., Погребение 552 Варнинского могильника и некоторые вопросы изучения раннесредневековых культур Поволжья. В кн.: Пермский мир в раннем средневековье. Ижевск, 1999. С.

99-159.

Голдина, Водолаго 1990: Голдина Р.Д., Водолаго Н.В., Могильники неволинской

культуры в Приуралье. Иркутск, 1990.

Грибова 1975: Грибова Л.С, Пермский звериный стиль. Москва, 1975.

Иванов 1998: Иванов А.Г., Этнокультурные и экономические связи населения бассейна р. Чепцы в эпоху средневековья. Ижевск, 1998.

Казанский 2006: Казанский М.М., Некоторые находки из Старой Уппсалы и вопрос восточноевропейскл-скандинавских контактов. В кн.: Археологическое изучение Центральной России. Липецк, 2006. С. 273-275.

Кочкуркина 1981: Кочкуркина СИ., Археологические памятники корелы V-XV вв. Ленинград, 1981.

Крыласова, Белавин 2001: Крыласова Н.Б., Белавин A.M., Неволинские пояса в системе международных связей. В кн.: Миграции и оседлость от Дуная до Ладоги в первом тысячелетии хрисианской эры. Пятые чтения памяти Анны Мачинской. Санкт-Петербург, 2001. С. 88-94.

Мачинский 1997: Мачинский Д.А., Ладога/ Aldeigja: религиозно-мифологическое сознание и историко-археологическая реальность (VIII-ХП вв.). В кн.: Ладога и религиозное сознание. Третие чтения памяти Анны Мачинской. Санкт-Петербург, 1997. С. 156-167.

Мачинский, Кулешов 2004: Мачинский Д.А, Кулешов B.C., Северные народы середины IV - первой половины VI в. в «Getica» Иордана. В кн.: Ладога и Глеб Лебедев. Восьмые чтения памяти Анны Мачинской. Санкт-Петербург, 2004. С. 26-72.

Мейнандер 1979: Мейнандер К.Ф., Биармы. В кн.: Финно-угры и славяне. Ленинград, 1979. С. 35-40.

Седов 1970: Седов В.В., Новгородские сопки (Свод Археологических Источников Е 1-8). Москва, 1970.

Шмидехельм 1955: Шмидехельм М.Х., Археологические памятники периода разложения родового строя на Северо-Востоке Эстонии. Таллин, 1955.

Шрамм 1997: Шрамм Г., Реки Северного Причерноморья. Москва, 1997.

Arrhenius 1978: рец. на R. Bruce-Mitford, The SuttonnHoo Ship Burial I. Medieval Archaeology 1, 22, 1978. P. 189-195.

Arrhenius 1982: Arrhenius В., Snorris Asa-Etymologie und Das Graberfeld von Altuppsala. In: Tradition ah historische Kraft. Berlin-New-York, 1982. P. 65-77.

Bitner-Wroblewska A., From Samland to Rogaland. East-West connections in the Baltic basin during the Early Migration Period. Varsovie, 2001.

Duczko 1996: Duczko W. Uppsalahogarna som simboler och arkeologiska kalor. In: Duczko W. (ed.), Arkeologi och miljogeologi i Gamla Uppsala. Uppsala, 1996. P. 59-93.

Erdelyi, Ojtozi, Gening 1969: Erdelyi I., Ojtozi E., Gening W., Das Graberfeld von Newolino. Budapest, 1969.

Goldina 2003: Goldina E., Scandinavia and the Kama region: contacts in the second half of the I millenium AD. In: Art and archaeological investigation of the Wooodland of East Europe. Izhevsk, 2003. P. 61-70.

Haussig 1980: Haussig H.W., Nachrichten bber den skandinavischen Pelzhandel mit byzantinischen Kaufleuten an der Mundung des Don in der ersten Halfte des 6. Jahrhunderts. In: Wirtschaft, Technik und Geschichte. Festschrift fiir A. Timm. Berlin, 1980. P. 53-62.

Haussig 1987: Haussig H.W., Die Praxis des Warenaustasches im Warangerhandel mit den chasarischen Markten Sarkel und Ml. In: Untersuchungen zu Handel und Verkehr derv or- und fruhgeschichtlichen Zeit in Mittel- und Nordeuropa. 4., Gottingen, 1987. P. 528-544.

Howard-Johnston 1998: Howard-Johnston J., Trading from Classical Antiquity to the Early Middle Ages. In: Leather and Fur. Aspects of Early Medieval Trade and Technology. London, 1998. P. 65-79.

Kazanski 1992: Kazanski M., Les arctoigentes et "l'empire" d'Hermanaric. Germania 70/1, 1992. P. 75-122.

Kivikoski 1954: Kivikoski E., Skandinavisches in der romischen Eisenzeit Finnlands. Acta Archaeologica 25, 1954. P. 161-170.

Kivikoski 1973: Kivikoski E., Die Eisenzeit Finnlands. Helsinki, 1973.

Kolendo 1999: Kolendo J., L'importation de fourrures du Barbaricum sur Ie territoire de PEmpire romain. Miinsterische Beitrage zur Antiken Handelsgeschichte 18/2, 1999. P. 1-23.

Meinander 1985: Meinnader C.F., Odin i Staraja Ladoga. Finskt Museum 92, 1985. P. 65-90.

Quast 2004: Quast D., Ein scandinavisches Spathascheidenmundblech der Volkerwanderungszeit aus Pikkjarve (Polvamaa, Estland). Jahrbuch des Romisch-Germanischen Zentralmuseums Mainz 51, 2004. P. 243-279.

Svennung 1974: Svennung J., Scandinavien bei Plinius und Ptolemaios. Kritisch-exegetische Forschungen zu den altesten nordlischen Sprachdenkmalem. Uppsala, 1974.

Werner 1970: Werner J., Zur Verbreitung fruhmittelaltelicher Metallarbeiten (Werkstatt-Wanderhandwerk-Handel-Familienverbmdung). Early Medieval Studies 1 (Antikvarskt Arkiv 38), Stockholm, 1970. P. 65-81.

 Вторая известная в северной России вендельская фибула происходит из Изборска, но она имеет параллели скорее в Ютландии (см. рис. 6. 6-8).

1 На французских гравюрах наполеоновского времени часто стречается сюжет: донской казак на коне в западноевропейском женской накидке, явно где-то похищенной. Однако я ни разу не видел изображения казака в русском женском ( нрафане - ношение женских вещей до сих пор считается унизительным для мужчин практически во всех европейских социумах. Итак, казак с французских гравюр и;терняка не знал о том, что носит женскую накидку. Ср. также некоторые эпизоды ИЗ «Железного потока» и «Тихого Дона».

2. Зачем вообще воинам северобалтийского региона понадобились камские женские пояса? Может быть действительно дело, как считает Д.А. Мачинский, в специфике скандинавской мифологии (история пояса великанши Грид: Мачинский ] 997,161,162)? Но какое отношение к ней имеют прибалтийские финны, у которых, собственно, и отмечены находки неволинских поясов и мифы которых не похожи на скандинавские? Если для поясов можно преположить хоть какое-то утилитарное использование, то зачем прибалтийским финнам поднадобились родановские магические изображения, вроде найденного в Юпайоки-Саарярви? Напрашивается следующее решение: в Финляндию все же проникали какие-то группы или отдельные представители угорского населения Приуралья, в этом случае женские пещи попадают в мужские могилы в качестве приношений от жен или других родственниц. Тогда возникает вопрос экзогамных браков (Werner 1970), а стало быть и родственных контактов между двумя группами финнов. При этом надо не упускать из виду, что такого рода браки могли связывать общины, территориально очень удаленные друг от друга. Именно так обьясняется появление в 5 в. на Эланде и Борнхольме восточнопрусских фибул со звездчатым окончанием (Bitner-Wroblewska 2001, 124, 125).

«Новгород и Новгородская Земля. История и археология». Материалы научной конференции

НОВГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОБЪЕДИНЕННЫЙ МУЗЕЙ-ЗАПОВЕДНИК

ЦЕНТР ПО ОРГАНИЗАЦИИ И ОБЕСПЕЧЕНИЮ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

NOVGOROD STATE MUSEUM ARHAEOLOGICAL RESEARCH CENTRE

NOVGOROD AND NOVGOROD REGION HISTORY AND ARHAEOLOGY

НОВГОРОД И НОВГОРОДСКАЯ ЗЕМЛЯ ИСТОРИЯ И АРХЕОЛОГИЯ

 (Materials of the scientifical conference: Novgorod,  2007)

 (Материалы научной конференции) Новгород, 2007

Issue 21

Выпуск 21

Veliky Novgorod 2007

Великий Новгород 2007 

Ответственный редактор - академик В.Л. Янин

Редколлегия: член-корреспондент РАН Е.Н. Носов, доктор исторических наук А.С. Хорошев

Составитель: Е.А. Рыбина