Олеся. Повесть Александра Куприна

 

Вся библиотека >>>

Александр Куприн >>>

 


Олеся

Русская классическая литература

Александр Иванович

Куприн


 

Олеся

 

 

      7

 

 

   Однажды, когда я, по обыкновению, пришел перед  вечером  в  избушку  на

курьих ножках, мне сразу бросилось в глаза удрученное настроение  духа  ее

обитательниц. Старуха сидела с ногами на постели и, сгорбившись,  обхватив

голову руками, качалась взад и вперед и что-то невнятно бормотала. На  мое

приветствие она не обратила  никакого  внимания.  Олеся  поздоровалась  со

мной, как и всегда, ласково, но разговор у нас  не  вязался.  По-видимому,

она слушала меня рассеянно и отвечала невпопад. На ее красивом лице лежала

тень какой-то беспрестанной внутренней заботы.

   - Я вижу,  у  вас  случилось  что-то  нехорошее,  Олеся,  -  сказал  я,

осторожно прикасаясь рукой к ее руке, лежавшей на скамейке.

   Олеся  быстро  отвернулась  к  окну,  точно  разглядывая  там  что  Она

старалась казаться спокойной, но ее брови сдвинулись и задрожали,  а  зубы

крепко прикусили нижнюю губу.

   - Нет... что же у нас могло  случиться  особенного?  -  произнесла  она

глухим голосом. - Все как было, так и осталось.

   -  Олеся,  зачем  ты  говоришь  мне  неправду?  Это  нехорошо  с  твоей

стороны... А я было думал, что мы с тобой совсем друзьями стали.

   - Право же, ничего нет... Так... свои заботы, пустячные...

   - Нет, Олеся, должно быть, не пустячные. Посмотри -  ты  сама  на  себя

непохожа сделалась.

   - Это вам так кажется только.

   - Будь же со мной откровенна, Олеся. Не знаю, смогу ли я  тебе  помочь,

но, может быть, хоть совет какой-нибудь дам...  Ну  наконец,  просто  тебе

легче станет, когда поделишься горем.

   - Ах, да правда, не стоит и говорить об этом, - с нетерпением возразила

Олеся. - Ничем вы тут нам не можете пособить.

   Старуха вдруг с небывалой горячностью вмешалась в наш разговор:

   - Чего ты фордыбачишься, дурочка! Тебе дело говорят, а ты  нос  дерешь.

Точно умнее тебя и на свете-то нет никого. Позвольте, господин, я вам  всю

эту историю расскажу по порядку, - повернулась она в мою сторону.

   Размеры  неприятности  оказались  гораздо  значительнее,  чем   я   мог

предположить из слов гордой Олеси.  Вчера  вечером  в  избушку  на  курьих

ножках заезжал местный урядник.

   - Сначала-то он  честь  честью  сел  и  водки  потребовал,  -  говорила

Мануйлиха, - а потом и пошел и  пошел.  "Выбирайся,  говорит,  из  хаты  в

двадцать четыре часа  со  всеми  своими  потрохами.  Если,  говорит,  я  в

следующий раз приеду и застану тебя здесь, так и знай,  не  миновать  тебе

этапного порядка. При двух, говорит, солдатах отправлю тебя,  анафему,  на

родину". А моя родина, батюшка,  далекая,  город  Амченск...  У  меня  там

теперь и души знакомой нет, да и пачпорта  наши  просрочены-распросрочены,

да еще к тому неисправные. Ах ты, господи, несчастье мое!

   - Почему же он раньше позволял тебе жить, а только теперь надумался?  -

спросил я.

   - Да вот поди ж ты... Брехал он что-то  такое,  да  я,  признаться,  не

поняла. Видишь, какое дело: хибарка эта, вот в которой мы живем, не  наша,

а помещичья. Ведь мы раньше с Олесей на селе жили, а потом...

   - Знаю, знаю, бабушка, слышал об этом... Мужики на тебя рассердились...

   - Ну вот это самое. Я тогда у старого помещика,  господина  Абросимова,

эту халупу выпросила. Ну, а теперь будто бы  купил  лес  новый  помещик  и

будто бы хочет он какие-то болота, что ли, сушить. Только чего ж  я-то  им

помешала?

   - Бабушка,  а  может  быть,  все  это  вранье  одно?  -  заметил  я.  -

Просто-напросто уряднику "красненькую" захотелось получить.

   - Давала, родной, давала. Не бере-ет! Вот история...  Четвертной  билет

давала, не берет... Куд-да тебе! Так на  меня  вызверился,  что  я  уж  не

знала, где стою. Заладил в одну душу: "Вон ди вон!" Что ж мы теперь делать

будем, сироты мы несчастные! Батюшка родимый, хотя бы ты  нам  чем  помог,

усовестил  бы  его,  утробу  ненасытную.  Век  бы,  кажется,   была   тебе

благодарна.

   - Бабушка! - укоризненно, с расстановкой произнесла Олеся.

   - Чего там - бабушка! - рассердилась старуха. -  Я  тебе  уже  двадцать

пятый год - бабушка. Что же, по-твоему, с сумой лучше идти? Нет, господин,

вы ее не слушайте. Уж будьте милостивы, если можете сделать, то сделайте.

   Я в неопределенных  выражениях  обещал  похлопотать,  хотя,  по  правде

сказать, надежды было мало.  Если  уж  наш  урядник  отказывался  "взять",

значит, дело было слишком серьезное. В этот вечер Олеся простилась со мной

холодно и, против обыкновения, не  пошла  меня  провожать.  Я  видел,  что

самолюбивая девушка сердится  на  меня  за  мое  вмешательство  и  немного

стыдится бабушкиной плаксивости.

  

«Олеся» - следующая глава >>>