|
ВТОРОЕ
ПОСЛАНИЕ КУРБСКОГО ИВАНУ ГРОЗНОМУ
Краткий ответ Андрея Курбского на препространное
послание Великого князя Московского
Широковещательное и многошумное послание твое
получил, и понял, и уразумел, что оно от неукротимого гнева с ядовитыми
словами изрыгнуто, таковое бы не только царю, столь великому и во вселенной
прославленному, но и простому бедному воину не подобает, а особенно потому,
что из многих священных книг нахватано, как видно, со многой яростью и
злобой, не строчками и не стихами, как это в обычае людей искусных и
ученых, когда случается им кому-либо писать, в кратких словах излагая
важные мысли, а сверх меры многословно и пустозвонно, целыми книгами,
паремиями, целыми посланиями! Тут же и о постелях, и о телогрейках, и иное
многое — поистине слово вздорных баб россказни, и так все невежественно,
что не только ученым и знающим мужам, но и простым и детям на удивление и
на осмеяние, а тем более посылать в чужую землю, где встречаются и люди,
знающие не только грамматику и риторику, но и диалектику и философию.
И еще к тому же меня, человека, уже совсем
смирявшегося, в странствиях много перенесшего и несправедливо изгнанного, к
тому же и много грешного, но имеющего чуткое сердце и в письме искусного,
так осудительно и так шумливо, не дожидаясь суда божьего, порицать и так
мне грозить! И вместо того чтобы утешить меня, пребывающего во многих
печалях, словно забыл ты и презрел пророка, говорящего: «Не оскорбляй мужа
в беде его, и так достаточно ему», твое величество ко мне, неповинному
изгнаннику, с такими словами вместо утешения обратилось. Да будет за то это
бог тебе судьей. И так жестоко грызть за глаза невинного мужа, с юных лет
бывшего слугой твоим! Не поверю, что это было бы угодно богу.
И уже не знаю, что ты от меня хочешь. Уже не только
единоплеменных княжат, восходящих к роду великого Владимира, различными
смертями погубил и богатство их, движимое и недвижимое, чего не разграбили
еще дед твой и отец твой , до последних рубах отнял, и могу сказать с
дерзостью, евангельскими словами, твоему прегордому царскому величеству ни
в чем не воспрепятствовали. А хотел, царь, ответить на каждое твое слово и
мог бы написать не хуже тебя, ибо по благодати Христа моего овладел по мере
способностей своих слогом древних, уже на старости здесь обучился ему: но
удержал руку свою с пером, потому что, как и в прежнем своем послании,
писал тебе, возлагаю все на божий суд: и размыслил я и решил, что лучше
здесь промолчать, а там дерзнуть возгласить перед престолом Христа моего
вместе со всеми замученными тобою и изгнанными, как и Соломон говорит: «Тогда
предстанут праведники перед лицом мучителей своих», тогда, когда Христос
придет судить, и станут смело обличать мучивших и оскорблявших их, и, как и
сам знаешь, не будет лицеприятия на суде том, но каждому человеку
прямодушие его или коварство предъявлены будут, а вместо свидетелей
собственная совесть каждого провозгласит в засвидетельствует истину. А
кроме того, скажу, что не подобает мужам благородным браниться, как
простолюдинам, а тем более стыдно нам, христианам, извергать из уст грубые
и гневные слова, о чем я тебе не раз говорил и раньше. Лучше, подумал я,
возложить надежду свою на всемогущего бога, в трех лицах прославляемого,
ибо ему открыта моя душа и видит он, что чувствую я себя ни в чем перед
тобой не виноватым. А посему подождем немного, так как верую, что мы с
тобой близко, у самого порога ожидаем пришествия надежды нашей христианской
— господа бога, Спаса нашего Иисуса Христа. Аминь.
ВТОРОЕ
ПОСЛАНИЕ ГРОЗНОГО КУРБСКОМУ
Такая грамота послана Государем также из Владимирца к князю
Андрею Курбскому с князем Александром Полубенским
Всемогущей и вседержительной десницей господа бога
и Спаса нашего Иисуса Христа, держащего в своей длани все концы земли,
которому поклоняемся и которого славим вместе с Отцом и Святым духом,
милостью своей позволил нам, смиренным и недостойным рабам своим, удержать
скипетр Российского царства, от его вседержительной десницы христоносной
хоругви так пишем мы, великий государь, царь и великий князь Иван
Васильевич всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, царь
Казанский, царь Астраханский, государь Поковский и великий князь
Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных,
государь и великий князь Нижнего Новгорода, Черниговский, Рязанский,
Полоцкий, Кондинский и всей Сибирской земли и Северной страны повелитель —
бывшему нашему боярину и воеводе князю Андрею Михайловичу Курбскому.
Со смирением напоминаю тебе, о князь: посмотри, как
к нашим согрешениям и особенно к моему беззаконию, превзошедшему беззакония
Манассии , хотя я и не отступил от веры, снисходительно божье величество в
ожидании моего покаяния. И не сомневаюсь в милосердии создателя, которое
принесет мне спасение, ибо говорит бог в святом Евангелии, что больше
радуется об одном раскаявшемся, чем о девяносто девяти праведниках; то же
говорится и в притче об овцах и драхмах. Ибо если и многочисленнее песка
морского беззакония мои, все же надеюсь на милость благоутробия божия —
может господь в море своей милости потопить беззакония мои. Вот и теперь
господь помиловал меня, грешника, блудника и мучителя, и животворящим своим
крестом низложил Амалика и Максентия. А наступающей крестоносной хоругви
никакая военная хитрость не нужна, что знает не только Русь, но и немцы, и
литовцы, и татары, и многие народы. Сам спроси у них и узнаешь, я же не
хочу перечислять тебе эти победы, ибо не мои они, а божьи. Тебе же напомню
лишь кое-что из многого, ибо на укоризны, которые ты писал ко мне, я уже со
всей истиной ответил; теперь же напомню немногое из многого. Вспомни
сказанное в книге Иова: «Обошел землю и иду по вселенной»; так и вы с попом
Сильвестром, и Алексеем Адашевым, и со всеми своими родичами хотели видеть
под ногами своими всю Русскую землю, но бог дает власть тому, кому захочет.
Писал ты, что я растлен разумом, как не встретишь и
у неверных. Я же ставлю тебя самого судьею между мной и тобой: вы ли
растленны разумом или я, который хотел над вами господствовать, а вы не хотели
быть под моей властью и я за то разгневался на вас? Или растленны вы,
которые не только не захотели повиноваться мне и слушаться меня, но сами
мною владели, захватили мою власть и правили, как хотели, а меня устранили
от власти: на словах я был государь, а на деле ничем не владел. Сколько
напастей я от вас перенес, сколько оскорблений, сколько обид и упреков? И
за что? В чем моя пред вами первая вина? Кого чем оскорбил?.. А чем лучше
меня был Курлятев? Его дочерям покупают всякие украшения, это
благословенно и хорошо, а моим дочерям — проклято и за упокой. Много такого
было. Сколько мне было от вас бей — не исписать.
А с женой моей зачем вы меня разлучили? Не отняли
бы вы у меня моей юной жены, не было бы и Кроновых жертв. А если скажешь,
что я после этого не стерпел и не соблюл чистоты, так ведь все мы люди. А
ты для чего взял стрелецкую жену? А если бы вы с попом не восстали на меня,
ничего бы этого не случилось: все это случилось из-за вашего самовольства.
А зачем вы захотели князя Владимира посадить на престол , а меня с детьми
погубить? Разве я похитил престол иди захватил его через войну и
кровопролитие? По божьему изволению с рождения был я предназначен к
царству; и уже не вспомню, как меня отец благословил на государство; на
царском престоле и вырос. А князю Владимиру с какой стати следовало быть
государем? Он сын четвертого удельного князя. Какие у него достоинства, какие
у него наследственные права быть государем, кроме вашей измены и его
глупости? В чем моя вина перед ним?.. И вы мнили, что вся Русская земля у
вас под ногами, но по божьей воле мудрость ваша оказалась тщетной. Вот ради
этого я и поострил свое перо, чтобы тебе написать. Вы ведь говорили: «Нет
людей на Руси, некому обороняться», — а нынче вас нет; кто же нынче
завоевывает претвердые германские крепости?.. Не дожидаются бранного боя
германские города, но склоняют головы свои перед силой животворящего креста!
А где случайно за грехи наши явления животворящего креста не было, там бой
был. Много всяких людей отпущено: спроси их, узнаешь.
Писал ты нам, вспоминая свои обиды, что мы тебя в дальноконные
города как бы в наказание посылали, так теперь мы, не пожалев своих седин,
и дальше твоих дальноконных городов, слава богу, прошли и ногами коней
наших прошли по всем вашим дорогам — из Литвы и в Литву, и пешими ходили, и
воду во всех тех местах пили, теперь уж Литва не посмеет говорить, что не
везде ноги наших коней были. И туда, где ты надеялся от всех своих трудов
успокоиться, в Вольмер. на покой твой привел нас бог: настигли тебя, и ты
еще дальноконнее поехал.
Итак, мы написали тебе лишь немногое из многого.
Рассуди сам, как и что ты наделал, за что великое божье Провидение обратило
на нас свою милость, рассуди, что ты натворил. Взгляни внутрь себя и сам
перед собой раскройся! Видит бог, что написали это мы тебе не из гордости
или надменности, по чтобы напомнить тебе о необходимости исправления, чтобы
ты о спасении души своей подумал.
Писано в нашей отчине Ливонской земле, в городе Вольмере,
в 7086 году (в 1577 г. - прим.пер.) на 43-м году нашего правления, на 31-м
году нашего Российского царства, 25-м — Казанского, 24-м — Астраханского.
|
