Литература

Великие писатели

Разделы: Классическая литература

Рефераты по литературе

Биографический словарь

Самое знаменитое стихотворение Эдгара По "Ворон" впервые было опубликовано 29

января 1845 года в газете "Evening Mirror"*... И сразу же принесло автору

большую славу.

Возможно, Э. По опирался на средневековую христианскую традицию, в которой Ворон

был олицетворением сил ада и дьявола, в отличие от Голубя, который

символизировал рай, Святой Дух, христианскую веру. Корни такого восприятия

уходят еще в дохристианские мифологические Представления о Вороне как птице,

приносящей несчастья.

Это стихотворение настолько ритмически разнообразно, что переводчикам есть где

проявить свои способ-

* "Вечернее зеркало"

ности. "Ворона" на русский язык переводили многие поэты Некоторые переводы

музыкально близки к оригиналу, но утрачивают что-то содержании, другие,

наоборот, верны содержанию, но не отража* музыкального своеобразия.

Здесь приводится перевод Дмитрия Мережковского, который довольно редко

публиковался. А вообще это стихотворение переводили Валерий Брюсов, и Константин

Бальмонт, и Василий Федоров, и Мит хайл Зенкевич, С. Андреевский, Л. Пальмин, В.

Жаботинский, В. Бета-ки, М. Донской...

ВОРОН

Погруженный в скорбь немую и усталый, в ночь глухую, Раз, когда поник в дремоте

я над книгой одного Из забытых миром знаний, книгой полной обаяний, - Стук

донесся, стук нежданный в двери дома моего: "Это путник постучался в двери дома

моего, Только путник - больше ничего".

В декабре - я помню - было это полночью унылой. В очаге под пеплом угли

разгорались иногда. Груды книг не утоляли ни на миг моей печали - Об утраченной

Леноре, той, чье имя навсегда - В сонме ангелов - Ленора, той, чье имя навсегда

В этом мире стерлось - без следа.

От дыханья ночи бурной занавески шелк пурпурный Шелестел, и непонятный страх

рождался от всего. Думал, сердце успокою, все еще твердил порою: "Это гость

стучится робко в двери дома моего, Запоздалый гость стучится в двери дома моего,

Только гость - и больше ничего!"

И когда преодолело сердце страх, я молвил смело: "Вы простите мне, обидеть не

хотел я никого; Я на миг уснул тревожно: слишком тихо, осторожно, - Слишком тихо

вы стучались в двери дома моего..." И открыл тогда я настежь двери дома моего -

Мрак ночной, - и больше ничего.

Все, что дух мой волновало, все, что снилось и смущало, До сих пор не посещало в

этом мире никого.

И ни голоса, ни знака - из таинственного мрака... Вдруг "Ленора!" прозвучало

близ жилища моего... Сам шепнул я это имя, и проснулось от него Только эхо -

больше ничего.

Но душа моя горела, притворил я дверь несмело. Стук опять раздался громче; я

подумал "Ничего, Это стук в окне случайный, никакой здесь нету тайны: Посмотрю и

успокою трепет сердца моего, Успокою на мгновенье трепет сердца моего Это ветер,

- больше ничего".

Я открыл окно, и странный гость полночный, гость нежданный,

Ворон царственный влетает; я привета от него

Не дождался. Но отважно, - как хозяин, гордо, важно

Полетел он прямо к двери, к двери дома моего,

И вспорхнул на бюст Паллады, сел так тихо на него,

Тихо сел, - и больше ничего.

Как ни грустно, как ни больно, - улыбнулся я невольно

И сказал: "Твое коварство победим мы без труда,

Но тебя, мой гость зловещий, Ворон древний, Ворон вещий,

К нам с пределов вечной Ночи прилетающий сюда,

Как зовут в стране, откуда прилетаешь ты сюда?"

И ответил Ворон: "Никогда".

Говорит так ясно птица, не могу я надивиться. Но казалось, что надежда ей навек

была чужда. Тот не жди себе отрады, в чьем дому на бюст Паллады Сядет Ворон над

дверями; от несчастья никуда, - Тот, кто Ворона увидел, - не спасется никуда,

Ворона, чье имя: "Никогда".

Говорил он это слово так печально, так сурово, Что, казалось, в нем всю душу

изливал, и вот, когда Недвижим на изваяньи он сидел в немом молчаньи, Я шепнул:

"Как счастье, дружба улетели навсегда, Улетит и эта птица завтра утром

навсегда". И ответил Ворон: "Никогда".

И сказал я, вздрогнув снова: "Верно молвить это слово

Научил его хозяин в дни тяжелые, когда

Он преследуем был Роком, и в несчастьи одиноком,

Вместо песни лебединой, в эти долгие года

Для него был стон единый в эти грустные года -

Никогда, - уж больше никогда!"

Так я думал и невольно улыбнулся, как ни больно. Повернул тихонько кресло к

бюсту бледному, туда, Где был Ворон, погрузился в бархат кресел и забылся...

"Страшный Ворон, мой ужасный гость, - подумал я тогда, - Страшный, древний

Ворон, горе возвещающий всегда, Что же значит крик твой: "Никогда" ?

Угадать стараюсь тщетно; смотрит Ворон безответно. Свой горящий взор мне в

сердце заронил он навсегда. И в раздумьи над загадкой, я поник в дремоте сладкой

Головой на бархат, лампой озаренный. Никогда На лиловый бархат кресел, как в

счастливые года, Ей уж не склоняться - никогда!

И казалось мне: струило дым незримое кадило, Прилетели Серафимы, шелестели

иногда Их шаги, как дуновенье: "Это Бог мне шлет забвенье! Пей же сладкое

забвенье, пей, чтоб в сердце навсегда Об утраченной Леноре стерлась память -

навсегда!.." И сказал мне Ворон: "Никогда".

"Я молю, пророк зловещий, птица ты иль демон вещий, Злой ли Дух тебя из Ночи,

или вихрь занес сюда Из пустыни мертвой, вечной, безнадежной, бесконечной, -

Будет ли, молю, скажи мне, будет ли хоть там, куда Снизойдем мы после смерти, -

сердцу отдых навсегда ?" И ответил Ворон: "Никогда".

"Я молю, пророк зловещий, птица ты иль демон вещий, Заклинаю небом, Богом,

отвечай, в тот день, когда Я Эдем увижу дольной, обниму ль душой печальной Душу

светлую Леноры, той, чье имя навсегда В сонме ангелов - Ленора, лучезарной

навсегда?" И ответил Ворон: "Никогда".

"Прочь! - воскликнул я, вставая, - демон ты иль птица злая. Прочь! - вернись в

пределы Ночи, чтобы больше никогда Ни одно из перьев черных, не напомнило

позорных, Лживых слов твоих! Оставь же бюст Паллады навсегда,

Из души моей твой образ я исторгну навсегда!" И ответил Ворон: "Никогда".

И сидит, сидит с тех пор он там, над дверью, черный Ворон

С бюста бледного Паллады не исчезнет никуда.

У него такие очи, как у Злого Духа ночи

Сном объятого; и лампа тень бросает. Навсегда

К этой тени черной птицы пригвожденный навсегда, -

Не воспрянет дух мой - никогда!

(Перевод Дм. Мережковского)

В переводе нам труднее уловить "подводное течение смысла", но в оригинале, как

писал Бодлер, поэт "вне всяких философских систем постигает раньше всего

внутренние и тайные соотношения между вещами, соответствия и аналогии".

Эдгар По вошел в американскую литературу как поэт, новелист и критик. Много

внимания он уделял теории искусства: он разработал эстетику "кратких форм" в

поэзии и прозе. Он был одним из тех, кто заложил основы современной научной

фантастики и детектива.

Он одновременно восхищался человеческим разумом и отчаивался от его бессилия,

восхищался возвышенной красотой мира и тянулся к патологическим состояниям

психики. В своем творчестве он стремился к математически точному

"конструированию" произведений и эмоциональному воздействию на читателя. Желания

и стремления его разрывали. Эдгар По жил словно на разрыв. Может быть, отсюда и

полубезумное состояние его рассудка в последние годы жизни, пьянство, постоянные

скитания, метания, переезды.

Эдгар По родился в Бостоне 19 января 1809 года. Отец оставил семью почти сразу,

а мать умерла, когда мальчику не исполнилось и трех лет. Он воспитывался в семье

богатого торговца Аллана, которая переехала в Англию, где Эдгара отдали учиться

в закрытый лондонский пансион. В 1820-е годы он уже учился в колледже в Америке.

В колледже Эдгар влюбился в мать своего товарища. С его стороны это была очень

страстная любовь, но закончилась она трагически - мать его товарища миссис

Стенард в 1824 году умерла.

После колледжа По поступил в Виргинский университет, в кото-Ром он проучился

всего год, так как его кормилец и воспитатель Джон Аллан наотрез отказался

оплачивать карточные долги Эдгара.

Произошла ссора. Эдгар покинул дом Алланов. Сначала поэт уехал в родной Бостон,

где под псевдонимом "Бостонец" выпустил свою первую книгу стихов. Всего он при

жизни издал четыре поэтических сбор-

ника и два сборника новелл. Самой известной его книгой стала изданная в 1845

году книга "Ворон" и другие стихотворения".

Издание первой книги поглотило все сбережения Эдгара. Безденежье заставило его

стать солдатом. Потом он пытался устроиться в военную академию, в театр,

переписывал бумаги в конторах Бостона и Ричмонда...

Стихи не приносили ему успеха. Зато первая же его новелла "Рукопись, найденная в

бутылке", посланная на конкурс в один из журналов, заняла первое место.

Нужда гнала Эдгара По, он работал теперь в различных периодических изданиях на

износ.

В 1835 году поэт обвенчался с четырнадцатилетней Вирджинией, дочерью его родной

тетки Марии Клемм. Содержание семьи еще больше осложнило жизнь поэта. И тем не

менее он все время писал новые стихи, замечательные новеллы, "Повесть о

приключениях Артура Гордона Пима". Платили тогда пять-шесть долларов за рассказ,

за стихотворение намного меньше, так что нужда была постоянная.

В 1838 году Э. По переехал в Филадельфию, где стал редактором журнала Жизнь

стала налаживаться. Шесть лет он проработал в Филадельфии. За это время издал

свою прозу в двух томах - "Гротески и арабески", напечатал множество

литературно-критических статей.

В 1844 году писатель переехал в Нью-Йорк. Исключительный успех принесла ему

публикация стихотворения "Ворон" в 1845 году. Эдгара пригласили в новый

престижный журнал. Но светлый период длился недолго - через четыре месяца

издание обанкротилось. А вскоре умерла Вирджиния.

Э. По пристрастился к опиуму, стал пить, у него что-то произошло с рассудком...

И все-таки последние годы жизни он много работал. Писал, читал лекции, в

ричмондских барах декламировал отрывки из своей философской работы "Эврика".

3 октября 1849 года По был найден без сознания на дороге в Балтимор, спустя

четыре дня он скончался.

Вот такая жизнь была у великого романтика, который, как многие считают, очень

сильно повлиял на мировую литературу XIX и XX веков, особенно на символистов, о

чем писал Александр Блок.

Эдгар По считал, что сотворение шедевра и приобщение к Красоте для художника

порой важнее художественного результата и даже самой жизни. Об этом, например,

говорит его новелла "Овальный портрет", которая в первом варианте называлась "В

смерти жизнь".

"Она была дева редчайшей красоты, и веселость ее равнялась ее очарованию. И

отмечен злым роком был час, когда она увидела живо-

писца и полюбила его и стала его женою Он, одержимый, упорный, суровый, уже был

обручен - с Живописью; она, дева редчайшей красоты, чья веселость равнялась ее

очарованию, вся - свет, вся - улыбка, шаловливая, как молодая лань, ненавидела

одну лишь Живопись, свою соперницу; боялась только палитры, кистей и прочих

властных орудий, лишавших ее созерцания своего возлюбленного. И она испытала

ужас, услышав, как живописец выразил желание написать портрет своей молодой

жены. Но она была кротка и послушлива и много недель сидела в высокой башне, где

только сверху сочился свет на бледный холст. Но он, живописец, был упоен трудом

своим, что длился из часа в час, изо дня в день. И он, одержимый, необузданный,

угрюмый, предался своим мечтам; и он не мог видеть, что от жуткого света в

одинокой башне таяли душевные силы и здоровье его молодой жены; она увядала, и

это замечали все, кроме него. Но она все улыбалась и улыбалась, не жалуясь, ибо

видела, что живописец (всюду прославленный) черпал в труде своем жгучее упоение,

и работал днем и ночью, дабы запечатлеть ту, что так любила его и все же с

каждым днем делалась удрученнее и слабее. И вправду, некоторые, видевшие

портрет, шепотом говорили о сходстве, как о великом чуде, свидетельстве и дара

живописца и его глубокой любви к той, кого он изобразил с таким непревзойденным

искусством. Но наконец, когда труд близился к завершению, в башню перестали

допускать посторонних; ибо в пылу труда живописец впал в исступление и редко

отводил взор от холста даже для того, чтобы взглянуть на жену. И он не желал

видеть, что оттенки, наносимые на холст, отнимались у ланит сидевшей рядом с

ним. И, когда миновали многие недели и оставалось только положить один мазок на

уста и один полутон на зрачок, дух красавицы снова вспыхнул, как пламя в

светильнике. И тогда кисть коснулась холста и полутон был положен; и на один

лишь миг живописец застыл, завороженный своим созданием; но в следующий, все еще

не отрываясь от холста, он затрепетал, страшно побледнел и, воскликнув громким

голосом: "Да это воистину сама Жизнь.'", внезапно повернулся к своей

возлюбленной." - Она была мертва!"

"Язык, замыслы, художественная манера - все отмечено в Эдгаре По яркою печатью

новизны... Метко определив, что происхождение поэзии кроется в жажде более

безумной красоты, чем та, которую нам может дать земля, Эдгар По стремился

утолить эту жажду созданием неземных образов", - так писал наш Константин

Бальмонт, много переводивший По.

Геннадий Иванов