Левитан

Иван Евдокимов

3. В эти годы

     Это были  исключительные  и праздничные  годы для русского  искусства. 2

ноября 1870 года  на частной квартире одного московского художника произошло

событие, смысл которого не вполне поняли сами участники его.  В тот день был

подписан  устав  "Товарищества   передвижных  выставок".  Мысль  о  подобном

объединении  подал москвич  Григорий  Григорьевич Мясоедов. В Петербурге  ее

охотно  подхватили: к ней были подготовлены. Замечательный документ подписал

самый   страстный  художник  --   обличитель  тогдашней  суровой  и  мрачной

действительности -- В. Г. Перов. За ним расписались И. М. Прянишников, А. К.

Саврасов.

     Со стороны петербуржцев другую половину листа заняли подписи  умнейшего

и  культурнейшего  среди  художников,  настоящего  вождя нового  движения  в

живописи -- И. Н. Крамского, потом И. И. Шишкина.

     В  1871  году  открылась  первая  выставка  передвижников.  Она   имела

огромный, невиданный  в России, успех. Немудрено, что  это было  так. На ней

появились  произведения:  Ге  "Петр   Первый  и  царевич  Алексей",   Перова

"Птицелов"  и  "Охотники на  привале", Крамского  "Майская  ночь", Саврасова

"Грачи прилетели".

     Что же случилось? Молодая школа русской  национальной живописи одержала

победу  над  старым  одряхлевшим  искусством,  которое  насаждала  в  стране

императорская  Академия художеств. Отвлеченное, условное,  манерное,  чуждое

жизни, презиравшее  живую  действительность,  академическое  искусство  было

побеждено  реализмом.  Спор  двух  враждующих течений  едва-едва  насчитывал

десятилетнюю давность.

     Академическая школа обслуживала  узкий круг ценителей и знатоков, самую

верхушку    общества,   создавая   искусство   для    "барского   особняка".

"Непосвященная чернь", "подлый народ" не интересовали академиков.

     Культурные и передовые  умы эпохи уже не могли удовлетвориться подобным

ограниченным искусством "для  немногих". До сих  пор  императорская Академия

художеств являлась почти  единственной законодательницей вкусов.  Художники,

не принятые  на ее выставки, в большинстве случаев обрекались на одиночество

и непризнание. Произведения оставались в мастерских или поступали на продажу

в  магазины  рам, багетов,  холстов и красок,  где между прочим торговали  и

картинами.

     Одна непродолжительная академическая выставка раз в году, наполненная

     произведениями из ветхо- и новозаветной истории и мифологии, портретами

императриц  и  императоров  в горностаях  и  коронах,  вельмож  с  орденами,

эполетами и  андреевскими лентами, не отражала подлинного состояния русского

искусства.  На  академических  выставках редко  появлялись  холсты  "низкого

жанра". Искусство  там  -- парадное, избранное для избранных. Не место в нем

изображению  лаптей  и  сермяг, российской  нищеты,  самовластия и кнута, не

место русскому народу.

     Появление передвижных выставок,  перевозимых из города в город,  во все

крупные  центры, было настоящим  переворотом  в художественной жизни России.

Выставки, заключавшие в себе картины реального бытового жанра, воплощение  в

них  окружающей  действительности, подчас острой, причудливой и страшной, не

могли пройти незамеченными. Самые широкие слои демократии приветствовали их,

как близкое, родное, свое.

     Императорская Академия художеств  могла  противопоставить передвижникам

лишь технически  высокие,  но мертвые в  своей  сути произведения  живописи.

Академическая  школа  была вчерашним днем, который никогда не  возвращается.

Когда после  Крымской  кампании пришло время ломки дореформенных учреждений,

императорская Академия художеств оказалась даже среди них наиболее отсталой.

Отношение к искусству  резко  изменилось. Пришли  другие люди. Иными глазами

посмотрели они на цели и задачи искусства.

     Передовое  общество стыдилось дореформенного колосса на глиняных ногах,

повергнутого французскими и английскими пушками в севастопольских бастионах.

Но оно отчетливо понимало, что  настоящую  народную Россию никто не победил.

Пушки под Севастополем только повредили отвратительную казарму,  выстроенную

на  прекрасной  русской земле.  Тогда  разгорелась большая  любовь ко  всему

национальному, народному.  Русские передовые люди того времени почувствовали

себя истинными сынами страны. Искусство отразило это состояние умов.

     Национальная школа  живописи  развивалась быстро, почти стремительно. В

ней как-то  сразу появились все  жанры  -- бытовой, исторический, пейзажный.

Картины русской жизни, русские  люди  во всем  их разнообразии, национальный

русский  пейзаж привлекли все творческое  внимание  художников.  Это  и было

нужно новой эпохе. Главенство  передвижников исторически закономерно. Перов,

Репин, Ге, Крамской, Саврасов  --  затем вскоре появился Суриков -- начали и

утвердили реалистическое

     национальное искусство. В эти годы  в московской Школе живописи, ваяния

и  зодчества начал учиться  будущий великий художник-пейзажист  Исаак  Ильич

Левитан. Как будто  только  его и не  хватало национальной  русской  школе и

самое  время дожидалось творца  подлинного  русского  пейзажа.  Пока Левитан

учился,  художественно  рос,  мужал,  появлялись  замечательные пейзажи  его

предшественников -- Шишкина, Саврасова, Поленова.