ЛЕВ ТОЛСТОЙ. В Ясной Поляне. Беседа с Л. Н. Толстым

  

Вся библиотека >>>

Граф Лев Толстой >>>

 

 

Библиотека «Любителям российской словесности»

лев толстой Лев Толстой глазами современников


Русская история и культура

Рефераты по истории России

1902. «Одесские новости»

«В Ясной Поляне. Беседа с Л. Н. Толстым»

 

   Текущим летом  мне  пришлось  побывать  в  Ясной  Поляне.  Деревушка

разбита  на  холме.  Она  не  велика - всего около 60 дворов,  но производит

весьма приятное  впечатление:  домики  за  редким  исключением  из  красного

кирпича,  чистые,  опрятные.  Прекрасное  здание школы.  Во всем чувствуется

сравнительный достаток.

  Я остановился  у  входа  в  аллею,  начинающуюся двумя каменными,  начисто

выбеленными башнями.

  Это знаменитая  яснополянская  аллея.  В  стороне от нее,  словно стекло в

зеленой плюшевой оправе, блещет пруд, над которым нависли липы и березы.

  - У себя Л. Н.? - спрашиваю я у засевшего в камышах юного рыболова.

  - Да, дома.

  - А что, здоров он сейчас, принимает?

  - Должно, здоров. Потому графиня намедни в Москву выехала. Остались только

хозяин с дочкой... дохтор из клиников...

  Я попросил доложить обо мне.

  Через несколько минут вышел слуга, попросивший меня подождать.

  Л. Н. был занят.

  Отведя уставшего коня под липы, я стал осматривать усадьбу.

  Она производит впечатление чего-то необычайно солидного, спокойного и в то

же время самоуверенного...

  Двухэтажный барский дом - весь белый с зеленой крышей -  и  примыкающие  к

нему домики-службы расположены у самого парка.

  Перед входом на веранду  разбиты  цветники,  окружающие  усыпанную  песком

площадку.  Повсюду  тень.  Невдалеке,  в чаще дерев - гимнастика.  Скамьи со

столом. Мертвая тишина.

  Не прошло и получаса,  как перед дверью, невдалеке от меня, показался врач

Л.  Н.  - М.  Д.  Никитин (об этом я узнал позже)  и  остановился,  указывая

кому-то, как мне показалось, в мою сторону.

  Меня охватило сильное волнение...

  Я едва мог совладать с собой...

  Все доводы урезонивавшего мое чувство рассудка были  совершенно  бессильны

при  мысли  о  том,  что  через  момент  я  окажусь  лицом к лицу с одной из

величайших фигур XIX века...

  Из-за кустов  медленным  шагом,  слегка  сгорбившись  и опираясь на палку,

вышел глубокий старик...

  Глубоко ушедшие  с  нависшими  над  ними густыми,  седыми бровями,  еще не

потерявшие своего блеска глаза,  впадины у висков и заострившийся нос -  все

это говорило о перенесенном Л. Н. тяжелом недуге...

  Одетый в шерстяное пальто сверх опоясанной кушаком серой блузы,  он был  в

сапогах и - несмотря на сильную жару - в полуглубоких калошах...

  Наиболее схожий с оригиналом портрет - по моему мнению,  на котором Л.  Н.

снят с Горьким.

  Увидя меня, Л. Н. остановился.

  Я подошел к нему...

  - Что могу я для вас сделать?  - тяжело дыша,  спросил он,  снимая шляпу и

пожимая мне руку.

  - Не за  услугой  -  поклониться  пришел,  -  отвечал  я,  -  узнать,  как

здоровье...

  - Здоровье?..  Что ж,  здоровье ничего...  Скажу, как всегда говорю: слава

богу,  -  ближе к смерти...  Я рад...  Для меня,  знаете,  одно важно:  чтоб

мыслительный аппарат работал, а что там разные желудки да легкие и все это -

до этого мне дела нет...  Действует мозг - больше мне ничего не нужно, - это

для меня все...

  - Да,  Л.  Н., но без желудка, и печени, и многого другого и умственный-то

аппарат долго не проработает...

  - А вот до них мне и никакого дела нет, - возразил улыбаясь Л. Н., - пусть

себе врачи да там семейство возится с ними...  Я вот в Ялте сильно  болел...

воспаление  легких,  брюшной  тиф...  все-таки  дорогу из Севастополя к себе

хорошо вынес...  но зато уж и удобства езды были  громадные...  громадные...

прямо скажу - возмутительные удобства...

  Слыша несколько ранее,  что Л.  Н. работает - со слов одного из домашних и

теперь от него лично, - я вспомнил газетные сообщения о том, что Л. Н. занят

своей автобиографией, и осведомился, верно ли это?

  - Ничего подобного,  - возразил Л.  Н.,  - это ложь...  ничего я такого не

писал,  не пишу и не буду писать!  А прошел этот слух,  вероятно,  вот из-за

того,  что  за  границей  издается  теперь полное собрание моих сочинений на

французском языке. Один мой добрый приятель Б-в составляет для этого издания

мою  биографию  и просил меня сообщить ему кое-какие данные из моей жизни...

(*1*) Одно с другим - и пошел слух о какой-то автобиографии. Я автобиографии

не признаю и никогда этого не сделаю.  Автобиография!..  Ведь это что такое?

Пишет человек о самом себе...  хорошее скажет, - все дурное замолчит... ведь

это так естественно!

  Кому, скажите, охота прорехи свои на вид ставить - нате, мол, любуйтесь!..

Или  наоборот:  намеренно  одно дурное выставить,  еще подбавить,  чего и не

было:  вот какой я грешник!.. Выйдет тоже плохо... уничижение паче гордости,

говорят...

  Мы уж вышли из парка на пересекающую деревушку  дорогу  и,  перейдя  через

нее, подошли к покосившейся крестьянской избе.

  Пойти в нее оказалось возможным, лишь порядком согнувшись.

  Здесь Л. Н. пил кумыс.

  Крестьянка, привыкшая  к  своему  посетителю,  подала  ему  стул   "времен

очаковских и покоренья Крыма",  одна из ножек которого безнадежно волочилась

по полу.

  Я указал  Л.  Н.  на  некоторый  риск,  сопряженный с сидением на подобном

инвалиде...

  - Ничего,  -  ответил  Л.  Н.,  -  я  уж с ним знаком,  да и она знает его

слабость, видите: ставит его к стенке, так что и ножек-то ему не надобно...

  Кумыс, по словам Л.  Н.,  оказывает на него благотворное влияние.  Готовят

его ему специально выписанные с этой целью татары.

  Посидев минут десять, мы вышли, продолжая прогулку и прерванный разговор.

  Речь шла главным образом о русской жизни,  литературе  и  журналистике.  Я

коснулся Успенского.

  Меня интересовали главным образом  те  подробности  и  черты  из  жизни  и

творчества  покойного,  которые  могли  быть  известны Л.  Н.  как одному из

ветеранов русской литературы.

  В оценке им дарования Успенского я нисколько не сомневался,  не сомневался

до того, что, когда Л. Н., говоря - от слабости - с большими паузами, сказал

между  прочим:  "Глеба  Успенского  я  читал  всегда с напряжением" - у меня

сорвалось невольное: "Еще бы"...

  - Но не думайте,  - продолжал,  передохнув,  Л.  Н., - чтобы это было, так

сказать,  из-за положительности его...  нет!..  Это деланная репутация...  Я

никогда  не  понимал,  чего это он,  собственно,  хочет?..  Почитаешь одно -

народник...  И это очень хорошо,  а потом окажется - и вовсе нет... Какая-то

расплывчатость,  туманность,  мечтанья...  Ни-че-го не понимаю!..  Ну,  а вы

знаете,  чего он хочет?  - спросил Л.  Н.,  испытующе глядя на меня в упор и

тоном скептика, предрешившего отрицательный ответ.

  Я заметил в общих чертах те точки, в которые всю жизнь свою бил Успенский,

указал  на  условия  его  работы  и характер самого дарования как на причины

некоторой калейдоскопичности его произведений...

  - Пускай,  - сказал Л.  Н., - но ведь все, что он говорил, все это не его,

не ново...  А это,  по-моему, все! Писатель должен обнаружить определенное и

главное свое, - особенно подчеркнул Л. Н., - миросозерцание... чтобы нигде и

ни у кого другого ничего такого не было...  в  себе  выношенное...  У  меня,

знаете,  есть чисто механическое правило - прием для определения, крупный ли

это писатель, известный или нет: это перевод.

  Я несколько удивился.

  - Да...  перевод...  то есть если этого писателя можно перевести на другие

языки без ущерба, значит, писатель действительно крупный... да...

  Я хотел было указать на несомненную наследственность миросозерцании - если

не ближайшую,  то более или менее отдаленную - на преемственность их,  затем

на Щедрина, Гоголя и еще кое-кого для иллюстрации непереводимости творений и

тем  не  менее  несомненной  талантливости  их  авторов,  но вспомнил строго

отрицательное отношение Л.  Н.  ко многим корифеям литературы, живописи и т.

п. в его трактате об искусстве - и обошел эту несколько щекотливую тему, тем

более что в этом мне несколько помог сам Л. Н.

  - Вот,   например,   Чехов   или  Горький,  -  продолжал  он,  указывая  в

подтверждение правильности своего критерия оценки на громадный успех  их  за

границей, - что за сила изобразительности и главное - самобытность!

  Я заметил,  что успех этот обусловлен игрой этих беллетристов  на  струнке

всемирного, если можно так выразиться, сердца...

  - А вот в том-то и дело...  - с живостью возразил Л.  Н.,  -  В  том-то  и

дело... общечеловечность!..

  Признавая в  Чехове  крупнейший  талант  беллетриста,  Л.  Н.   совершенно

отрицает в нем драматурга и полагает, что в этом писательском "грехе" Чехова

повинен несколько  Художественный  театр,  играющий  в  данном  случае  роль

"подстрекателя"...

  - Читал и его "Трех сестер" и - каюсь - не дочитал... Набор каких-то фраз,

каких-то слов ни к селу ни к городу...

  Перепало несколько и новейшим "настройщикам" публики - сверчкам,  пчелам и

т. п. сценическим фокусам (*2*).

  Наличность действия  Л.  Н.  считает  существеннейшим   и   выгодным   для

драматурга  условием  пьесы.  Оно-то  и  дает возможность путем каких-нибудь

двух-трех сценических положений выполнить задачу автора,  которая  сводится,

по  мнению  Л.  Н.,  к  наиболее  рельефной обрисовке характеров действующих

лиц...

  Не нравится Л. Н. и Андреев. Особенно возмущает его "Бездна".

  - Ведь это ужас!..  Какая грязь...  какая грязь...  Чтобы юноша,  любивший

девушку,  заставший ее в таком положении и сам полуизбитый, - чтобы он пошел

на такую гнусность!.. Пфуй!.. И к чему это все пишется?.. Зачем?..

  Мало-помалу весь  огромный  парк  яснополянской  усадьбы  был обойден нами

кругом.

  За все  время  ходьбы  - около часу,  если не более,  - Л.  Н.  ни разу не

присел.  Наоборот - он как бы умышленно выбирал при переходе с одной лужайки

на  другую такие места,  которые требовали значительного для него напряжения

сил:  подъемы,  насыпи - так что мне неоднократно  приходилось  поддерживать

его...

  При случае мне пришлось убедиться в том,  что  Л.  Н.,  несмотря  на  свое

кратковременное  пребывание  (теперь)  у  себя в именье,  успел уже стать au

courant (*) деревенских происшествий.

 

  (* в курсе дела (фр.). *)

 

  Попалась нам по дороге крестьянка.

  Л. Н. остановил ее:

  - Здравствуй, Марья, как живешь?..

  - Ничего, барин...

  - А что, телят-то своих нашла?..

  - Нет еще...

  - Ну ищи, ищи...

  Крестьянка пошла,    самодовольно   улыбаясь,   польщенная,   по-видимому,

"известностью" своей скотины...

  Последние минуты моего пребывания у Л.  Н.  были,  к сожалению,  несколько

омрачены:  Александра  Львовна  (одна  из  дочерей  Л.  Н.)  подала  Л.   Н.

телеграмму,  извещавшую о серьезной болезни его зятя - г. Сухотина. Известие

это очень огорчило Л.  Н.,  который вызвал на веранду своего врача Мих.  Дм.

Никитина, чтобы осведомиться о сущности и характере заболевания... Несмотря,

однако,  на это, Л. Н. был настолько любезен, что пригласил меня к завтраку,

от  которого  я за поздним временем отказался,  осведомился,  поен ли у меня

конь, есть ли для него сено и т. п.

  Около получасу провел я в доме Л. Н.

  Комнаты, в которых я побывал,  предназначенные:  одна для  врача,  другая,

по-видимому, рабочий кабинет Л. Н., обставлены необычайно просто.

  По стенам портреты литературных деятелей,  группы - между  прочим,  такая:

Гончаров, Островский, Тургенев и Л. Н. (в молодости)...

  Поодаль - гипсовая статуэтка - Стасов...

  Главное украшение помещения - книжные шкафы, в общем не менее 20.

  В одном из них собрана критическая литература о Л. Н.

  В другом  книги  разнообразнейшего  содержания на разных языках,  рукописи

(письма Л. Н.), "толстые" журналы...

  Кстати, о "толстых" журналах.

  Л. Н. жаловался на их пустоту.

  - Ничего нет... открываю я их и - закрываю... пустота...

  Я уходил от Л.  Н., весь исполненный обаяния великого старца, думая о том,

какое он, в сущности, живое опровержение тезиса: "Mens sana in corpore sano"

(*).  He наоборот ли - начинало казаться мне: чем бреннее corpus, тем мощнее

в нем дух,  который всеми силами рвется из слабой оболочки туда,  откуда нет

возврата...

 

  (* Здоровый дух в здоровом теле (лат.). *)

 

  - Слава богу,  - вспоминаю я слова по этому поводу Л.  Н.,  -  мне  лучше:

ближе к смерти...

 

        "Комментарии"

 

  Musca. В Ясной Поляне . - Одесские новости, 1902,

3 сентября, No 5736.

  Автор статьи  - Федор Генрихович Мускатблит (1878-?),  журналист,  критик,

один из первых биографов А.  П. Чехова. Имея в виду указание в тексте, что в

Ясной  Поляне  в  этот  день был доктор Никитин (ошибочно названный Михаилом

Дмитриевичем),  а накануне уехала в Москву С.  А.  Толстая, можно заключить,

что Ф. Мускатблит посетил Ясную Поляну 3 августа 1902 г.

 

  1* Толстой делал вставки и замечания к своей "Биографии",  написанной,  П.

И. Бирюковым (см. т. 34).

  2* Намек   на  режиссуру  Художественного  театра,  охотно  прибегавшую  к

эффектам звукового фона на сцене. "Я им живых мух для большей правды наловлю

и пошлю",  - говорил,  по свидетельству Ю.  Д. Беляева, Толстой (Толстой и о

Толстом. М., 1928, вып. 4 с. 18).

 

СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ: «Интервью и беседы с Львом Толстым»

 

Смотрите также:

 

 Лев Толстой. Репродукции картин русских художников    ПОРТРЕТ ЛЬВА ТОЛСТОГО

 

ЛЕВ ТОЛСТОЙ. Биография и книги Льва Толстого. Война и мир. Анна ...

 

Лев Толстой в литературе   Смерть Льва Толстого

 

 Лев Толстой. Забытое возле Толстого. Русский философ и писатель ...

 

 Лев Толстой. Поездка в Ясную Поляну. Произведения Розанова

 

  Синяя Книга Зинаиды Гиппиус. Лев Толстой в Одумайтесь по поводу ...

 

 Забытая книга Л.Н. Толстого. Гадания по книге Льва Толстого