Карамзин. История государства Российского

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИЗЯСЛАВ ДАВИДОВИЧ КИЕВСКИЙ. КНЯЗЬ АНДРЕЙ СУЗДАЛЬСКИЙ, ПРОЗВАННЫЙ БОГОЛЮБСКИМ. Г. 1157-1159

  Падение Великого Княжения Киевского. Новое сильное Княжение Владимирское.

Происшествия в западной России. Мятежный дух Полочан. Раздор за Берладника.

Бескорыстие Святослава. Неблагодарность Изяславова. Бегство Великого Князя.

Странное завещание Митрополита. Мор в Новегороде.

     Киевляне, изъявив ненависть к умершему Великому Князю, послали объявить

врагу Георгиеву, Изяславу Давидовичу,  чтобы  он  шел  мирно  властвовать  в

столице Российской. Изяслав, при восклицаниях довольного  народа,  въехал  в

Киев [19 мая 1157 г.], оставив в  Чернигове  племянника  своего,  Святослава

Владимировича, с дружиною воинскою: ибо Князь Северский, хотя и миролюбивый,

замышлял незапно овладеть сею удельною столицею Ольговичей: его не впустили;

но Изяслав, желая иметь в нем благодарного союзника, добровольно  отдал  ему

Чернигов; а племянник их, Святослав Всеволодович, получил  в  Удел  Княжение

Северское.  Они  заключили  мир  на  берегах  Свини  (где  ныне  Березна)  в

присутствии  Мстислава,  Владимирского  Князя,  который,  одобрив   условия,

спокойно возвратился в Волынию.

     Таким образом Изяслав  Давидович  остался  повелителем  одной  Киевской

области и некоторых городов Черниговской. Переяславль,  Новгород,  Смоленск,

Туров, область  Горынская  и  вся  западная  Россия  имели  тогда  Государей

особенных, независимых, и достоинство Великого Князя, прежде  соединенное  с

могуществом,  сделалось  одним  пустым  наименованием.  Киев  еще   сохранял

знаменитость, обязанный ею, кроме своего  счастливого  положения,  торговле,

множеству избыточных обитателей, богатству храмов, монастырей: скоро утратит

он и сию выгоду, лишенный сильных защитников.

     Но в то  время,  как  древняя  столица  наша  клонится  к  совершенному

падению, возникает новая под сению Властителя, давно известного мужеством  и

великодушием.

     Еще при жизни Георгия Долгорукого сын его, Андрей, в 1 155  году  уехал

из  Вышегорода  (не  предуведомив  отца  о  сем  намерении).  Феатр  алчного

властолюбия, злодейств, грабительств,  междоусобного  кровопролития,  Россия

южная, в течение двух веков опустошаемая огнем и  мечом,  иноплеменниками  и

своими,  казалась  ему  обителию  скорби  и   предметом   гнева   Небесного.

Недовольный, может быть, правлением Георгия и с  горестию  видя  народную  к

нему ненависть, Андрей, по совету шурьев своих, Кучковичей, удалился в землю

Суздальскую, менее образованную, но  гораздо  спокойнейшую  других.  Там  он

родился и был воспитан; там народ еще не изъявлял мятежного духа, не судил и

не менял государей, но повиновался им усердно и сражался за них мужественно.

Сей Князь набожный вместо иных сокровищ взял с собою Греческий образ  Марии,

украшенный,  как  говорят  Летописцы,  пятнадцатью  фунтами  золота,   кроме

серебра, жемчуга и камней драгоценных; избрал место  на  берегу  Клязьмы,  в

прежнем  своем  Уделе:  заложил  каменный  город  Боголюбов,   распространил

основанный  Мономахом  Владимир,  украсил  зданиями  каменными,  Златыми   и

Серебряными вратами. Как нежный сын оплакав кончину родителя, он воздал  ему

последний долг торжественными молитвами, строением новых церквей, Обителей в

честь умершему, или для спасения его души; и между тем, как  народ  Киевский

злословил память Георгия, священный Клирос благословлял оную в Владимире.

     Суздаль,   Ростов,   дотоле   управляемые   Наместниками   Долгорукого,

единодушно признали Андрея Государем.  Любимый,  уважаемый  подданными,  сей

Князь, славнейший добродетелями, мог бы тогда же завоевать древнюю  столицу;

но  хотел  единственно  тишины  долговременной,  благоустройства   в   своем

наследственном  Уделе;  основал  новое  Великое  Княжение  Суздальское,  или

Владимирское,  и  приготовил  Россию  северо-восточную  быть,  так  сказать,

истинным сердцем Государства нашего, оставив полуденную в жертву бедствиям и

раздорам кровопролитным.

     Борис Георгиевич, княжив при отце  в  Турове,  или  добровольно  выехал

оттуда  в  Суздальскую  область,   или   был   изгнан   Юрием   Ярославичем,

Святополковым внуком, который, происходя от старшей ветви  Княжеского  Дому,

имел  право  на  самую  область  Киевскую.  Изяслав,  желая  доставить  Удел

Владимиру  Мстиславичу,  соединился   с   Князьями   Волынскими,   Галицким,

Смоленским и приступил к Турову. Юрий искал мира, но мужественно оборонялся,

и чрез 10 недель многочисленное войско осаждающих удалилось, потеряв большую

часть коней своих от заразы.

     [1158 г.] В числе Изяславовых союзников находились и Полочане,  которые

едва ли уступали тогда Новогородцам в своевольстве. Мы упоминали о несчастии

князя Рогволода Борисовича, изгнанного ими без всякой основательной причины:

Святослав Черниговский дал ему вспомогательную дружину, и  жители  Друцка  с

великою радостию приняли его, выслав Глеба Ростиславича, ограбив дом,  Бояр,

друзей сего последнего.  Отец  Глебов,  видя  опасное  волнение  и  в  самом

Полоцке, старался задобрить граждан ласками, дарами  и,  взяв  с  них  новую

присягу, осадил Друцк.

     Сильный отпор жителей заставил сего Князя  искать  мира:  Рогволод  дал

клятву жить с ним в братстве и нарушил оную вместе с вероломными Полочанами,

которые, думая загладить измену изменою, послали сказать ему: "Князь добрый!

Мы виновны, свергнув тебя с престола и разграбив твое имение: не помни зла и

возвратися к нам: выдадим тебе Ростислава Глебовича". Он согласился с  ними;

но Ростислав, уведомленный об их замысле, ходил вооруженный, носил латы  под

одеждою и смелостию вселял боязнь в злодеев. Наконец  они  устыдились  своей

робости и звали Князя, жившего за городом, в собрание народное, будто бы для

дел государственных. "Вчера я был у вас, -  ответствовал  Ростислав:  -  для

чего же вы не говорили о делах?" - однако ж поехал  в  город.  Верный  Отрок

Княжеский остановил его: ибо народ уже снял с себя личину, грозно  вопил  на

Вече и лил кровь Бояр, преданных Глебовичам.  Ростислав,  соединив  дружину,

удалился в Минск к брату Володарю; а  Рогволод,  подкрепленный  силою  Князя

Смоленского, отнял Изяславль у  Всеволода  Глебовича  и  предписал  мир  его

брату: остался Князем Полоцким, дал Всеволоду Стрежев, Изяславль  Брячиславу

Васильковичу и восстановил  тишину  кратковременную.  Володарь,  третий  сын

Глебов, воевал тогда с Литвою: братья присягнули за него в верном исполнении

мирных условий.

     Изяслав Давидович  не  долго  жил  в  союзе  с  Галицким  и  Волынскими

Князьями. Поводом к сему разрыву служил знаменитый  Воевода  первого,  Иоанн

Берладник.  Князь  Галицкий,  ненавидя  и  боясь  сего  брата   двоюродного,

изгнанного Владимирком, умел склонить на свою сторону не только  Венгерского

Короля с Поляками, но и многих Князей Российских, желая, чтобы они вместе  с

ним убедили Изяслава выдать  ему  Иоанна.  Гнушаясь  делом  столь  жестоким,

великий князь отвечал их Послам в Киеве, что он никогда на то не согласится.

Иоанн  же,  бесчеловечно  гонимый,  хотел  мстить  Ярославу  Владимирковичу:

ограбил несколько богатых судов на Дунае, нанял 6000 Половцев  и  вступил  в

Галицию; но скоро был оставлен сими хищниками, ибо не дозволял им опустошать

земли и щадил доброхотствующих ему жителей. Сведав, что Ярослав вооружается,

Великий Князь предложил Святославу  Ольговичу  тесный  союз  и  два  города,

Мозырь и Чечерск. Тут Святослав оказал бескорыстие великодушное.

     "Признаюсь, - говорил он, - что я досадовал, когда ты не отдал мне всей

области Черниговской; но сердце мое  ненавидит  злобу  между  родными.  Если

враги несправедливые угрожают тебе войною, то они  будут  и  моими  врагами.

Сохрани меня Бог от мздоимства в таком случае: не  хочу  никаких  городов  и

вооружаюсь". Пировав три дня, они дали знать  Князю  Галицкому,  что  готовы

соединенными силами отразить его нападение. Ярослав успокоился;  но  Великий

Князь вздумал сам объявить  ему  войну  за  Иоанна  Берладника:  ибо  многие

Галичане звали  сего  Воеводу  в  землю  свою,  уверяя,  что  народ  толпами

устремится под его знамена  и  что  сын  Владимирков  не  любим  гражданами.

Святослав Ольгович не хотел идти; удерживал Великого Князя; представлял ему,

что Иоанн не сын, не брат их; но пылкий Изяслав с  угрозами  ответствовал  в

Василькове Послу Черниговскому: "Скажи брату, что он, по возвращении моем из

Галича, волею и неволею  может  отправиться  назад  в  Новгород  Северский!"

Добродушный Святослав с горестию видел несправедливость своего родственника,

желая ему добра и мира Государству. "Богу  открыто  смирение  души  моей,  -

сказал он Вельможам: - я не искал управы мечом, когда Изяслав, вместо  целой

области Черниговской, дал мне только семь городов, опустошенных Половцами  и

населенных псарями. Он еще не доволен, и за миролюбивый, благоразумный совет

грозится, вопреки святой клятве, выгнать меня из  Чернигова!  Но  Провидение

карает вероломных". Оно в самом деле наказало брата его. Галицкий, соединясь

с Волынскими Князьями, Изяславичами  и  дядею  их,  Владимиром  Андреевичем,

предупредил Великого Князя и занял Белгород. Изяслав обступил их  с  войском

многочисленным: одних Половцев было у  него  с  лишком  20000.  Указывая  на

сильные полки свои, он с гордостию требовал, чтобы союзники вышли из города.

Но Берендеи и  Торки  изменили  ему;  начальники  их  тайно  велели  сказать

Мстиславу: "Князь! От нас все зависит. Если  будешь  нам  другом,  как  отец

твой, и дашь каждому по доброму городу, мы оставим Изяслава".  Они  сдержали

слово: в глубокую полночь зажгли шатры свои и с грозным  воплем  ускакали  в

город. Пробужденный ночною тревогою,  Великий  Князь  сел  на  коня;  увидел

измену и бежал за  Днепр  вместе  с  Владимиром  Мстиславичем,  его  другом;

Половцы также: многие из них  утонули  в  Роси;  других  пленили  Юрьевцы  и

Берендеи.

     Союзники  вошли  в  столицу,   послав   объявить   Смоленскому   Князю,

Ростиславу, что они единственно для него завоевали престол Киевский и  будут

ему послушны как старшему.  Мстислав  требовал  только,  чтобы  низверженный

Митрополит Климент  снова  управлял  церковию  Российскою:  "ибо  Константин

(говорил он) клял память отца  моего".  Но  Ростислав  не  хотел  слышать  о

Клименте, избранном, по его мнению, беззаконно. Наконец  согласились,  чтобы

не быть Митрополитом ни тому, ни другому и  призвать  нового  из  Царяграда.

Изгнанный Мстиславом, Константин  уехал  в  Чернигов  и  скоро  преставился,

удивив современников и потомство странностию  своего  завещания.  Он  вручил

запечатанную духовную Святителю Черниговскому, Антонию,  и  требовал,  чтобы

сей Епископ клятвенно обязался  исполнить  его  последнюю  волю.  Антоний  в

присутствии Князя Святослава срезал печать и с изумлением  читал  следующее:

"Не погребайте моего тела: да будет оно извлечено из града и повержено  псам

на снедение!" Епископ не дерзнул нарушить клятвы; но Князь,  страшась  гнева

Небесного, велел на третий день привезти тело Митрополита  в  Чернигов  и  с

честию предать земле  в  Соборной  церкви,  подле  гроба  Игоря  Ярославича.

Летописцы рассказывают, что в сии три дня, ясные для Чернигова, была ужасная

буря и молния в Киеве; что одним громовым ударом убило там  семь  человек  и

ветер сорвал шатер Ростислава, стоявшего тогда в поле близ  Вышегорода;  что

сей Князь старался молитвами в церквах умилостивить Небо и что вдруг настала

тишина, когда совершилось погребение Митрополитова тела.

     В  княжение  Изяслава  Новгород  вторично  испытал  бедствие  мора:  не

успевали хоронить ни людей, ни скота; от смрада бесчисленных  трупов  нельзя

было  ходить  по  городу,  ни  в  окрестностях.  Летописцы  не   говорят   о

происхождении, свойстве и наружных знаках сей язвы,  которая  свирепствовала

единственно в Новегороде.