Первые цивилизации Древнего Востока начали складываться в Двуречье и в долине Нила в IV тыс. до н.э. Экономической основой этих (цилизаций являлось ирригационное земледелие, которое хотя и требовало колоссальных трудовых затрат, кооперации и особой организации работ, но зато позволяло собирать даже не один, а несколько богатых урожаев в год. Получение значительного избыточного продукта стало экономической предпосылкой быстрого развития социальных отношений, классообразования, общественного разделе­ния труда, возникновения специализированных ремесел (гончарно­го, ткацкого, кораблестроительного, металлургического, камнерез­ного и др.), обособления собственности, генезиса соседско-территориальных общин, образования господствующего класса, государст­венного аппарата, храмового персонала.

В ранних (как правило, относительно небольших по территории и населению) государственных образованиях постепенно формиро­валось два сектора экономики. Первый — это децентрализованный общинный сектор, представленный большим количеством владев­ших землей, самоуправляющихся соседско-территориальных общин, свободные и полноправные члены которых вели усилиями патриар­хальной семьи земледельческо-скотоводческое натуральное хозяйст­во. Второй сектор — централизованные государственные (царско-храмовые) хозяйства (как правило, крупные), широко использовав­шие труд зависимых и полузависимых крестьян-общинников, а также рабов.

На таком экономическом базисе сложилась и соответствующая социально-классовая структура, представленная тремя основными классами. Высший класс — это класс людей, которые непосредствен­но не занимались производительным трудом, но либо сами владели средствами производства, либо распоряжались государственной и храмовой собственностью от имени царя или касты жрецов. Благода­ря деятельности части представителей этого класса складывается особая система духовного производства, (относительно) независи­мая от материального производства. Именно в этой системе духовно­го производства зарождается протонаучная деятельность.

Второй, средний класс — это класс свободных крестьян-общинни­ков и городских (или сельских) ремесленников, непосредственно владевших средствами производства и занятых производительным трудом.

И наконец, третий, низший класс — зависимые, не обладавшие собственностью работники, которые подвергались внеэкономичес­кой эксплуатации. В качестве таких работников выступали лишив­шиеся собственности и попавшие в зависимость крестьяне, а также рабы.

Новым историческим явлением становится город. Урбаниза­ция — неотъемлемая черта цивилизации. Город возник как геогра­фическое место экономического, политического, военного и куль­турного притяжения. В городе осуществлялся обмен продуктами ремесла и земледелия между двумя секторами экономики; в городе находились органы власти, государственный аппарат; город — это место нахождения храма главного местного божества, государственных и храмовых школ; крупные города обносились защитной стеной, в центре города располагалась цитадель, крепость. Немаловажно, что город нес с собой обычно и высокий уровень бытовой культуры, был средоточием развлечений, земных радостей и бытового комфорта.

 Уже во II— I тыс. до н.э. в крупных городах Месопотамии население исчислялось не десятками, а сотнями тысяч человек! Так, в I тыс. до н.э.. в Ниневии жило свыше 250 тыс. жителей, в Вавилоне — до 100 тыс. горожан. О масштабах градостроительства можно судить по следующим археологическим данным: еще в VII тыс. до н.э. оборонительная система Иерихона состояла из рва (ширина 8,5 м и глубина 2,1 м), каменной стены (толщина 1,6 м и высота около 4 м) и круглой каменной башни, сохранившейся до наших дней высотой свыше 8 м (!)

Древневосточный город — это, как правило, открытое «социальное пространство», в котором есть место людям разных национальностей, этносов, где смешиваются разные культуры, традиции, где преодолевается консерватизм, традиционность психологии сельского общинника, где быстро развиваются и изменяются ценности, где требуется высокий уровень критицизма, самоанализа, интеллекта.

Вместе с тем особенности «культурного пространства» ранних восточных цивилизаций обусловлены наличием еще значительныx следов мифологического сознания, для которого характерна образность, слабое развитие абстрактных понятий, категорий, различение закономерного и необходимого, причинно-следственных связей, доминирование ассоциативного мышления по аналогии, ориентация на традиционность, а не на новации, антропоморфизм. Очень медленно шел в сознании процесс различения природного и человеческого, преодоления слитности человека с природой. Об этом свидетельствует отсутствие пейзажа в изобразительном искусстве Древнего Ближнего Востока III тыс. до н.э., словесных описаний природы в ранней художественной литературе. Здесь еще мир вещей не отрывался от мира людей; вещи наделялись качествами людей, а человек — качествами вещей, которые ему принадлежат. Только во II тыс. до н.э. в древнеегипетской живописи появляется пейзаж, что свидетельствует о постепенном различении в сознании людей природного и человеческого.

Пространственным представлениям и категориям (исторически сложившимся раньше временных) присущи качественная определенность, слитность с оценочными представлениями. Есть пространство «хорошее» и «плохое», пространство «доброе» и «злое», пространство сакральное и профанное; пространство своей страны «лучше» пространства «чужой» страны. Такими же качественно неоднородными являлись и представления о времени: есть время «хорошее» (дневное) и время «плохое» (ночное), различные дни, недели и меся­цы года имели определенные предназначения, были «благоприятны­ми» или «неблагоприятными» для разных дел.

Человек древневосточных цивилизаций жил в мире, в котором самым теснейшим образом переплетались земное и божественное, мир людей и мир богов. По мнению людей того времени, множество богов постоянно вмешивается в повседневную жизнь людей и чело­век находится в их полной власти. Поэтому божественными знаме­ниями интересовались, их боялись, пытались избежать. Единствен­ное, что может сделать человек — научиться предвидеть божествен­ные воздействия на него и защищаться от таких воздействий с помо­щью своих личных, семейных богов-защитников («личный бог») и сверхъестественных сил. Этим объясняется важное значение, прида­вавшееся прорицателям, гадателям, астрологам, которые этой свое­образной деятельностью попутно накапливали и определенный опыт объективного познания мира.

Основная тенденция развития духовной культуры древневосточ­ных цивилизаций — возрастание индивидуализации сознания, нарас­тание антропоцентризма духовной культуры, что проявлялось в уси­лении интереса к человеку, его сознанию, психологии, внутреннему миру, к человеческому телу. Человек начинает осознавать себя как индивидуальность, как самоценность, как личность, постоянно ре­шающая проблему выбора оптимальной линии своего поведения, вопросы координации своих отношений с другими людьми, с коллек­тивом, с обществом, с природой. Теперь уже не только родовая общи­на противостоит природе, но складывается еще одно фундаменталь­ное противоречие — противоречие индивида и рода. Появляется проблема выбора индивидуальных ценностей, смысла жизни, места человека в обществе и в системе Космоса. Индивидуальность осозна­ется часто как одиночество человека, его противостояние судьбе, року. В этих условиях складывается героический эпос, в центре кото­рого — образ героя получеловека-полубога. Герой бросает вызов не только людям, но и самим богам, он может преодолеть все, кроме одного — своей судьбы. Весьма характерен в этом отношении древне­вавилонский «Эпос о Гильгамеше» (записан не позже XIX в. до н.э.). Много опасных приключений подстерегает в странствиях главного героя эпоса — Гильгамеша, но основная цель странствий — бессмер­тие — недостижима и недоступна.

Такое противопоставление героя и богов, героя и Космоса, героя и Хаоса, героя и толпы является показателем того, что рационализа­ция сознания поднялась на новый уровень — уровень теоретического осознания отношений человека и мира, уровень самосознания. Миф трансформируется в рациональный Логос. На этом пути постепенно зарождается наука, разумеется, сначала в самой простейшей форме — в форме протонауки.