 |
|
Классическая литература |
|
|
|
За все мое долгое и близкое знакомство с мистером Шерлоком Холмсом я не слышал от него ни слова о его родне и едва ли хоть что-нибудь о его детских и отроческих годах. От такого умалчивания еще больше усиливалось впечатление чего-то нечеловеческого, которое он на меня производил, и временами я ловил себя на том, что вижу в нем некое обособленное явле- ние, мозг без сердца, человека, настолько же чуждого человеческих чувств, насколько он выделялся силой интеллекта. И нелюбовь его к женщи- нам и несклонность завязывать новую дружбу были достаточно характерны для этой чуждой эмоциям натуры, но не в большей мере, чем это полное забвение родственных связей. Я уже склонялся к мысли, что у моего друга не осталось в живых никого из родни, когда однажды, к моему большому удивлению, он заговорил со мной о своем брате. Был летний вечер, мы пили чай, и разговор, беспорядочно перескакивая с гольфа на причины изменений в наклонности эклиптики к экватору, завер- телся под конец вокруг вопросов атавизма и наследственных свойств. Мы заспорили, в какой мере человек обязан тем или другим своим необычным дарованием предкам, а в какой - самостоятельному упражнению с юных лет. - В вашем собственном случае, - сказал я, - из всего, что я слышал от вас, по-видимому, явствует, что вашей наблюдательностью и редким ис- кусством в построении выводов вы обязаны систематическому упражнению. - В какой-то степени, - ответил он задумчиво. - Мои предки были захо- лустными помещиками и жили, наверно, точно такою жизнью, какая естест- венна для их сословия. Тем не менее эта склонность у меня в крови, и идет она, должно быть, от бабушки, которая была сестрой Верне1, фран- цузского художника. Артистичность, когда она в крови, закономерно прини- мает самые удивительные формы. - Но почему вы считаете, что это свойство у вас наследственное? - Потому что мой брат Майкрофт наделен им в большей степени, чем я. Новость явилась для меня поистине неожиданной. Если в Англии живет еще один человек такого же редкостного дарования, как могло случиться, что о нем до сих пор никто не слышал - ни публика, ни полиция? Задавая свой вопрос, я выразил уверенность, что мой товарищ только из скромности поставил брата выше себя самого. Холмс рассмеялся. - Мой дорогой Уотсон, - сказал он, - я не согласен с теми, кто при- числяет скромность к добродетелям. Логик обязан видеть вещи в точности такими, каковы они есть, а недооценивать себя - такое же отклонение от истины, как преувеличивать свои способности. Следовательно, если я гово- рю, что Майкрофт обладает большей наблюдательностью, чем я, то так оно и есть, и вы можете понимать мои слова в прямом и точном смысле. - Он моложе вас? - Семью годами старше. - Как же это он никому не известен? - О, в своем кругу он очень известен. - В каком же? - Да хотя бы в клубе "Диоген". Я никогда не слышал о таком клубе, и, должно быть, недоумение ясно выразилось на моем лице, так как Шерлок Холмс, достав из кармана часы, добавил: - Клуб "Диоген" - самый чудной клуб в Лондоне, а Майкрофт - из чуда- ков чудак. Он там ежедневно с без четверти пять до сорока минут восьмо- го. Сейчас ровно шесть, и вечер прекрасный, так что, если вы не прочь пройтись, я буду рад познакомить вас с двумя диковинками сразу. Пять минут спустя мы были уже на улице и шли к площади Риджент-сер- кес. - Вас удивляет, - заметил мой спутник, - почему Майкрофт не применяет свои дарования в сыскной работе? Он к ней неспособен. - Но вы, кажется, сказали... - Я сказал, что он превосходит меня в наблюдательности и владении де- дуктивным методом. Если бы искусство сыщика начиналось и кончалось раз- мышлением в покойном кресле, мой брат Майкрофт стал бы величайшим в мире деятелем по раскрытию преступлений. Но у него нет честолюбия и нет энер- гии. Он бы лишнего шагу не сделал, чтобы проверить собственные умозаклю- чения, и, чем брать на себя труд доказывать свою правоту, он предпочтет, чтобы его считали неправым. Я не раз приходил к нему с какой-нибудь сво- ей задачей, и всегда предложенное им решение впоследствии оказывалось правильным. Но если требовалось предпринять какие-то конкретные меры, чтобы можно было передать дело в суд, - тут он становился совершенно беспомощен. - Значит, он не сделал из этого профессии? - Никоим образом. То, что дает мне средства к жизни, для него не бо- лее как любимый кон›к дилетанта. У него необыкновенные способности к вы- числениям, и он проверяет финансовую отчетность в одном министерстве. Майкрофт снимает комнаты на Пэл-Мэл, так что ему только за угол завер- нуть, и он в Уайтхолле - утром туда, вечером назад и так изо дня в день, из года в год. Больше он никуда не ходит, и нигде его не увидишь, кроме как в клубе "Диоген", прямо напротив его дома. - Я не припомню такого названия. - Вполне понятно. В Лондоне, знаете, немало таких людей, которые - кто из робости, а кто по мизантропии - избегают общества себе подобных. Но при том они не прочь просидеть в покойном кресле и просмотреть свежие журналы и газеты. Для их удобства и создан был в свое время клуб "Дио- ген", и сейчас он объединяет в себе самых необщительных, самых "антик- лубных" людей нашего города. Членам клуба не дозволяется обращать друг на друга хоть какое-то внимание. Кроме как в комнате для посторонних по- сетителей, в клубе ни под каким видом не допускаются никакие разговоры, и после трех нарушений этого правила, если о них донесено в клубный ко- митет, болтун подлежит исключению. Мой брат - один из членов-учредите- лей, и я убедился лично, что обстановка там самая успокаивающая. В таких разговорах мы дошли до Сент-Джеймса и свернули на Пэл-Мэл. Немного не доходя до Карлотона, Шерлок Холмс остановился у подъезда и, напомнив мне, что говорить воспрещается, вошел в вестибюль. Сквозь стек- лянную дверь моим глазам открылся на мгновение большой и роскошный зал, где сидели, читая газеты, какие-то мужчины, каждый в своем обособленном уголке. Холмс провел меня в маленький кабинет, смотревший окнами на Пэл-Мэл, и, оставив меня здесь на минутку, вернулся со спутником, кото- рый, как я знал, не мог быть не кем иным, как только его братом. Майкрофт Холмс был много выше и толще Шерлока. Он был, что называет- ся, грузным человеком, и только в его лице, хоть и тяжелом, сохранилось что-то от той острой выразительности, которой так поражало лицо его бра- та. Его глаза, водянисто-серые и до странности светлые, как будто нав- сегда удержали тот устремленный в себя и вместе с тем отрешенный взгляд, какой я подмечал у Шерлока только в те минуты, когда он напрягал всю си- лу своей мысли. - Рад познакомиться с вами, сэр, - сказал он, протянув широкую, толс- тую руку, похожую на ласт моржа. - С тех пор, как вы стали биографом Шерлока, я слышу о нем повсюду. Кстати, Шерлок, я ждал, что ты пока- жешься еще на прошлой неделе - придешь обсудить со мною случай в Мэ- нор-Хаусе. Мне казалось, что он должен поставить тебя в тупик. - Нет, я его разрешил, - улыбнулся мой друг. - Адамc, конечно? - Да, Адамc. - Я был уверен в этом с самого начала. - Они сели рядом в фонаре ок- на. - Самое подходящее место для всякого, кто хочет изучать человека, - сказал Майкрофт. - Посмотри, какие великолепные типы! Вот, например, эти двое, идущие прямо на нас. - Маркер и тот другой, что с ним? - Именно. Кто, по-твоему, второй? Двое прохожих остановились напротив окна. Следы мела над жилетным карманом у одного были единственным, на мой взгляд, что наводило на мысль о бильярде. Второй был небольшого роста смуглый человек в съехав- шей на затылок шляпе и с кучей свертков под мышкой. - Бывший военный, как я погляжу, - сказал Шерлок. - И очень недавно оставивший службу, - заметил брат. - Служил он, я вижу, в Индии. - Офицер по выслуге, ниже лейтенанта. - Я думаю, артиллерист, - сказал Шерлок. - И вдовец. - Но имеет ребенка. - Детей, мои мальчик, детей. - Постойте, - рассмеялся я, - для меня это многовато. - Ведь нетрудно же понять, - ответил Холмс, - что мужчина с такой выправкой, властным выражением лица и такой загорелый - солдат, что он не рядовой и недавно из Индии. - Что службу он оставил лишь недавно, показывают его, как их называ- ют, "амуничные" башмаки, - заметил Майкрофт. - Походка не кавалерийская, а пробковый шлем он все же носил надвину- тым на бровь, о чем говорит более светлый загар с одной стороны лба. Са- пером он быть не мог - слишком тяжел. Значит, артиллерист. - Далее, глубокий траур показывает, конечно, что он недавно потерял близкого человека. Тот факт, что он сам делает закупки, позволяет ду- мать, что умерла жена. А накупил он, как видите, массу детских вещей. В том числе погремушку, откуда видно, что один из детей - грудной младе- нец. Возможно, мать умерла родами. Из того, что он держит под мышкой книжку с картинками, заключаем, что есть и второй ребенок. Мне стало понятно, почему мой друг сказал, что его брат обладает еще более острой наблюдательностью, чем он сам. Шерлок поглядывал на меня украдкой и улыбался. Майкрофт взял понюшку из черепаховой табакерки и отряхнул с пиджака табачные крошки большим красным шелковым платком. - Кстати, Шерлок, - сказал он, - у меня как раз кое-что есть в твоем вкусе - довольно необычная задача, которую я пытался разрешить. У меня, правда, не хватило энергии довести дело до конца, я предпринял только кое-какие шаги, но она мне дала приятный случай пораскинуть мозгами. Ес- ли ты склонен прослушать данные... - Милый Майкрофт, я буду очень рад. Брат настрочил записку на листке блокнота и, позвонив, вручил ее ла- кею. - Я пригласил сюда мистера Мэласа, - сказал Майкрофт. - Он живет че- рез улицу, прямо надо мной, и мы с ним немного знакомы, почему он и на- думал прийти ко мне со своим затруднением. Мистер Мэлас, как я понимаю, родом грек и замечательный полиглот. Он зарабатывает на жизнь отчасти как переводчик в суде, отчасти работая гидом у разных богачей с Востока, когда они останавливаются в отелях на Нортумберленд-авеню. Я думаю, мы лучше предоставим ему самому рассказать о своем необыкновенном приключе- нии. Через несколько минут в кабинет вошел низенький толстый человек, чье оливковое лицо и черные, как уголь, волосы выдавали его южное происхож- дение, хотя по разговору это был образованный англичанин. Он горячо по- жал руку Шерлоку Холмсу, и его темные глаза загорелись радостью, когда он услышал, что его историю готов послушать такой знаток. - Я думаю, в полиции мне не поверили, поручусь вам, что нет, - начал он с возмущением в голосе, - Раз до сих пор они такого не слыхивали, они полагают, что подобная вещь невозможна. У меня не будет спокойно на ду- ше, пока я не узнаю, чем это кончилось для того несчастного человека с пластырем на лице. - Я весь внимание, - сказал Шерлок Холмс. - Сегодня у нас среда, - продолжал мистер Мэлас. - Так вот, все это случилось в понедельник поздно вечером, не далее как два дня тому назад. Я переводчик, как вы уже, может быть, слышали от моего соседа. Перевожу я со всех и на все языки или почти со всех, но так как я по рождению грек и ношу греческое имя, то с этим языком мне и приходится работать больше всего. Я много лет являюсь главным греческим переводчиком в Лон- доне, и мое имя хорошо знают в гостиницах. Случается, и нередко, что меня в самое несуразное время вызывают к какому-нибудь иностранцу, попавшему в затруднение, или к путешественни- кам, приехавшим поздно ночью и нуждающимся в моих услугах. Так что я не удивился, когда в понедельник поздно вечером явился ко мне на квартиру элегантно одетый молодой человек, некто Латимер, и пригласил меня в свой кэб, ждавший у подъезда. К нему, сказал он, приехал по делу его приятель - грек, и так как тот говорит только на своем родном языке, без перевод- чика не обойтись. Мистер Латимер дал мне понять, что ехать к нему до- вольно далеко - в Кенсингтон, и он явно очень спешил: как только мы выш- ли на улицу, он быстрехонько втолкнул меня в кэб. Я говорю - кэб, но у меня тут возникло подозрение, не сижу ли я ско- рей в карете. Экипаж был, во всяком случае, куда просторней этого лон- донского позорища - четырехколесного кэба, и обивка, хотя и потертая, была из дорогого материала. Мистер Латимер сел против меня, и мы покати- ли на Чаринг-Кросс и затем вверх по Шефтсбери-авеню. Мы выехали на Окс- форд-стрит, и я уже хотел сказать, что мы как будто едем в Кенсингтон кружным путем, когда меня остановило на полуслове чрезвычайно странное поведение спутника. Для начала он вытащил из кармана самого грозного вида дубинку, нали- тую свинцом, и помахал ею, как бы проверяя ее вес. Потом, ни слова не сказав, он положил ее рядом с собой на сиденье. Проделав это, он поднял с обеих сторон оконца, и я, к своему удивлению, увидел, что стекла их затянуты бумагой, как будто нарочно для того, чтобы мне через них ничего не было видно. - Извините, что лишаю вас удовольствия смотреть в окно, мистер Мэлас, - сказал он. - Дело в том, понимаете, что в мои намерения не входит, чтобы вы видели куда мы с вами едем. Для меня может оказаться неудобным, если вы сможете потом сами найти ко мне дорогу. Как вы легко себе представите, мне стало не по себе: мой спутник был молодой парень, крепкий и плечистый, так что, и не будь при нем дубинки, я все равно с ним не сладил бы. - Вы очень странно себя ведете, мистер Латимер, - сказал я, запина- ясь. - Неужели вы не понимаете, что творите беззаконие? - Спору нет, я позволил себе некоторую вольность, - отвечал он, - когда я стану расплачиваться с вами, все будет учтено. Должен, однако, вас предупредить, мистер Мэлас, что если вы сегодня вздумаете поднять тревогу или предпринять что-нибудь, идущее вразрез с моими интересами, то дело для вас обернется не шуткой. Прошу вас не забывать, что, как здесь в карете, так и у меня дома, вы все равно в моей власти. Он говорил спокойно, но с хрипотцой, отчего его слова звучали особен- но угрожающе. Я сидел молча и недоумевал, что на свете могло послужить причиной, чтобы похитить меня таким необычайным образом. Но в чем бы не заключалась причина, было ясно, что сопротивляться бесполезно и что мне оставалось одно: ждать, а уж там будет видно. Мы были в пути почти что два часа, но я все же не мог уяснить себе, куда мы едем. Временами грохот колес говорил, что мы катим по булыжной мостовой, а потом их ровный и бесшумный ход наводил на мысль об ас- фальте, но, кроме этой смены звука, не было ничего, что хотя бы самым далеким намеком подсказало мне, где мы находимся. Бумага на обоих окнах не пропускала света, а стекло передо мной было задернуто синей занавес- кой. С Пэл-Мэл мы выехали в четверть восьмого, и на моих часах было уже без десяти девять, когда мы наконец остановились. Мой спутник опустил оконце, и я увидел низкий сводчатый подъезд с горящим над ним фонарем. Меня быстро высадили из кареты, в подъезде распахнулась дверь, причем, когда я входил, у меня создалось смутное впечатление газона и деревьев по обе стороны от меня. Но был ли это уединенный городской особняк в собственном саду или bona fidel2 загородный дом, не берусь утверждать. В холле горел цветной газовый рожок, но пламя было так сильно привер- нуто, что я мало что мог разглядеть - только, что холл довольно велик и увешан картинами. В тусклом свете я различил, что дверь нам открыл ма- ленький, невзрачный человек средних лет с сутулыми плечами. Когда он по- вернулся к нам, отблеск света показал мне, что он в очках. - Это мистер Мэлас, Гарольд? - спросил он. - Да. - Хорошо сработано! Очень хорошо! Надеюсь, вы на нас не в обиде, мис- тер Мэлас, - нам без вас никак не обойтись. Если вы будете вести себя с нами честно, вы не пожалеете, но если попробуете выкинуть какой-нибудь фокус, тогда... да поможет вам Бог! Он говорил отрывисто, нервно перемежая речь смешком, но почему-то на- водил на меня больше страха, чем тот, молодой. - Что вам нужно от меня? - спросил я. - Только, чтобы вы задали несколько вопросов одному джентльмену из Греции, нашему гостю, и перевели бы нам его ответы. Но ни полслова сверх того, что вам прикажут сказать, или... - снова нервный смешок, - ...луч- ше б вам и вовсе не родиться на свет! С этими словами он открыл дверь и провел нас в комнату, освещенную опять-таки только одной лампой с приспущенным огнем. Комната была, бе- зусловно, очень большая, и то, как ноги мои утонули в ковре, едва я вступил в нее, говорило о ее богатом убранстве. Я видел урывками крытые бархатом кресла, высокий с белой мраморной доской камин и по одну его сторону - то, что показалось мне комплектом японских доспехов. Одно кресло стояло прямо под лампой, и пожилой господин молча указал мне на него. Молодой оставил нас, но тут же появился из другой двери, ведя с собой джентльмена в каком-то балахоне, медленно подвигавшегося к нам. Когда он вступил в круг тусклого света, я смог разглядеть его, и меня затрясло от ужаса, такой у него был вид. Он был мертвенно бледен и край- не истощен, его выкаченные глаза горели, как у человека, чей дух сильней его немощного тела. Но что потрясло меня даже больше, чем все признаки физического изнурения, - это то, что его лицо вдоль и поперек уродливо пересекали полосы пластыря и широкая наклейка из того же пластыря закры- вала его рот. - Есть у тебя грифельная доска, Гарольд? - крикнул старший, когда это странное существо не село, а скорее упало в кресло. - Руки ему развяза- ли? Хорошо, дай ему карандаш. Вы будете задавать вопросы, мистер Мэлас, а он писать ответы. Спросите прежде всего, готов ли он подписать бумаги. Глаза человека метнули огонь. "Никогда", - написал он по-гречески на грифельной доске. - Ни на каких условиях? - спросил я по приказу нашего тирана. "Только если ее обвенчает в моем присутствии знакомый мне греческий священник". Тот пожилой захихикал своим ядовитым смешком. - Вы знаете, что вас ждет в таком случае? "О себе я не думаю". Я привожу вам образцы вопросов и ответов, составлявших наш полууст- ный-полуписьменный разговор. Снова и снова я должен был спрашивать, сдастся ли он и подпишет ли документ. Снова и снова я получал тот же не- годующий ответ. Но вскоре мне пришла на ум счастливая мысль. Я стал к каждому вопросу прибавлять коротенькие фразы от себя - сперва совсем не- винные, чтобы проверить, понимают ли хоть слово наши два свидетеля, а потом, убедившись, что на лицах у них ничего не отразилось, я повел бо- лее опасную игру. Наш разговор пошел примерно так: - От такого упрямства вам добра не будет. Кто вы?! - Мне все равно. В Лондоне я чужой. - Вина за вашу судьбу падет на вашу собственную голову. Давно вы здесь? - Пусть так. Три недели. - Вашей эта собственность уже никогда не будет. Что они с вами дела- ют? - Но и негодяям она не достанется. Морят голодом. - Подпишите бумаги, и вас выпустят на свободу. Что это за дом? - Не подпишу никогда. Не знаю. - Этим вы ей не оказываете услуги. Как вас зовут? - Пусть она скажет мне это сама. Кратидес. - Вы увидите ее, если подпишете. Откуда вы? - Значит, я не увижу ее никогда. Из Афин. Еще бы пять минут. Мистер Холмс, и я бы выведал всю историю у них под носом. Уже на моем следующем вопросе, возможно, дело разъяснилось бы, но в это мгновение открылась дверь, и в комнату вошла женщина. Я не мог яс- но ее разглядеть и знаю только, что она высокая, изящная, с черными во- лосами и что на ней было что-то вроде широкого белого халата. - Гарольд! - заговорила она по-английски, но с заметным акцентом. - Я здесь больше не выдержу. Так скучно, когда никого с тобой нет, кроме... Боже, это Паулос! Последние слова она сказала по-гречески, и в тот же миг несчастный судорожным усилием сорвал пластырь с губ и с криком: "София! София!" - бросился ей на грудь. Однако их объятие длилось лишь одну секунду, пото- му что младший схватил женщину и вытолкнул из комнаты, в то время как старший без труда одолел свою изнуренную голодом жертву и уволок нес- частного в другую дверь. На короткий миг я остался в комнате один. Я вскочил на ноги со смутной надеждой, что, возможно, как-нибудь, по ка- ким-то признакам мне удастся разгадать, куда я попал. Но, к счастью, я еще ничего не предпринял, потому что, подняв голову, я увидел, что стар- ший стоит в дверях и не сводит с меня глаз. - Вот и все, мистер Мэлас, - сказал он. - Вы видите, мы оказали вам доверие в некоем сугубо личном деле. Мы бы вас не побеспокоили, если бы не случилось так, что один наш друг, который знает по-гречески и начал вести для нас эти переговоры, не был вынужден вернуться на Восток. Мы оказались перед необходимостью найти кого-нибудь ему в замену и были счастливы узнать о таком одаренном переводчике, как вы. Я поклонился. - Здесь пять соверенов, - сказал он, подойдя ко мне, - гонорар, наде- юсь, достаточный. Но запомните, - добавил он, и со смешком легонько пох- лопал меня по груди, - если вы хоть одной душе обмолвитесь о том, что увидели - хоть одной душе! - тогда... да помилует Бог вашу душу! Не могу вам передать, какое отвращение и ужас внушал мне этот чело- век, такой жалкий с виду. Свет лампы падал теперь прямо на него, и я мог разглядеть его лучше. Желто-серое остренькое лицо и жидкая бороденка клином, точно из мочалы. Когда он говорил, то вытягивал шею вперед, и при этом губы и веки у него непрерывно подергивались, как если б он страдал пляской святого Витта. Мне невольно подумалось, что и этот странный, прерывистый смешок - тоже проявление какой-то нервной болезни. И все же лицо его было страшно - из-за серых, жестких, с холодным блес- ком глаз, затаивших в своей глубине злобную, неумолимую жестокость. - Нам будет известно, если вы проговоритесь, - сказал он. - У нас есть свои каналы осведомления. А сейчас вас ждет внизу карета, и мой друг вас отвезет. Меня быстро провели через холл, запихали в экипаж, и опять у меня пе- ред глазами мелькнули деревья и сад. Мистер Латимер шел за мной по пятам и, не обронив ни слова, сел против меня. Опять мы ехали куда-то в нес- кончаемую даль, в полном молчании и при закрытых оконцах, пока наконец, уже в первом часу ночи, карета не остановилась. - Вы сойдете здесь, мистер Мэлас, - сказал мой спутник. - Извините, что я вас покидаю так далеко от вашего дома, но ничего другого нам не оставалось. Всякая попытка с вашей стороны проследить обратный путь ка- реты окажется вам же во вред. С этими словами он открыл дверцу, и не успел я соскочить, как кучер взмахнул кнутом, и карета, громыхая, покатила прочь. В недоумении смот- рел я вокруг. Я стоял посреди какого-то выгона, поросшего вереском и черневшими здесь и там кустами дрока. Вдалеке тянулся ряд домов, и там кое-где в окнах под крышей горел свет. По другую сторону я видел красные сигнальные фонари железной дороги. Привезшая меня карета уже скрылась из виду. Я стоял, озираясь, и га- дал, куда же меня занесло, как вдруг увидел, что в темноте прямо на меня идет какой-то человек. Когда он поравнялся со мной, я распознал в нем железнодорожного грузчика. - Вы мне не скажете, что это за место? - спросил я. - Уондсуэрт-Коммон, - сказал он. - Могу я поспеть на поезд в город? - Если пройдете пешочком до Клэпемского разъезда - это примерно в ми- ле отсюда, - то как раз захватите последний поезд на Викторию. На том и закончилось мое приключение, мистер Холмс. Я не знаю, ни где я был, ни кто со мной разговаривал - ничего, кроме того, что вы от меня услышали. Но я знаю, что ведется подлая игра, и хотел бы, если сумею, помочь этому несчастному. Наутро я рассказал обо всем мистеру Майкрофту Холмсу, а затем сообщил в полицию. Выслушав этот необычайный рассказ, мы короткое время сидели молча. Потом Шерлок посмотрел через всю комнату на брата. - Предприняты шаги? - спросил он. Майкрофт взял лежавший на столе сбоку номер "Дейли ньюс". - "Всякий, кто что-нибудь сообщит о местопребывании господина Паулоса Кратидеса из Афин, грека, не говорящего по-английски, получит вознаграж- дение. Равная награда будет выплачена также всякому, кто доставит сведе- ния о гречанке, носящей имя София. Х 2473". Объявление появилось во всех газетах. Пока никто не откликнулся. - Как насчет греческого посольства? - Я справлялся. Там ничего не знают. - Так! Дать телеграмму главе афинской полиции! - Вся энергия нашей семьи досталась Шерлоку, - сказал, обратясь ко мне, Майкрофт. - Что ж, берись за этот случай, приложи все свое умение и, если добьешься толку, дай мне знать. - Непременно, - ответил мой друг, поднявшись с кресла. - Дам знать и тебе, и мистеру Мэласу. А до тех пор, мистер Мэлас, я бы на вашем месте очень остерегался, потому что по этим объявлениям они, конечно, узнали, что вы их выдали. Мы отправились домой. По дороге Холмс зашел на телеграф и послал нес- колько депеш. - Видите, Уотсон, - сказал он, - мы не потеряли даром вечер. Многие мои случаи - самые интересные - попали ко мне таким же путем, через Майкрофта. Заданная нам задача может иметь, конечно, только одно реше- ние, но тем не менее она отмечена своими особенными чертами. - Вы надеетесь ее решить? - Знать столько, сколько знаем мы, и не раскрыть остальное - это бу- дет поистине странно. Вы, наверно, и сами уже построили гипотезу, кото- рая могла бы объяснить сообщенные нам факты. - Да, но лишь в общих чертах. - Какова же ваша идея? - Мне представляется очевидным, что эта девушка-гречанка была увезена молодым англичанином, который называет себя Гарольдом Латимером. - Увезена - откуда? - Возможно, из Афин. Шерлок Холмс покачал головой. - Молодой человек не знает ни слова по-гречески. Девица довольно сво- бодно говорит по-английски. Вывод: она прожила некоторое время в Англии, он же в Греции не бывал никогда. - Хорошо. Тогда мы можем предположить, что она приехала в Англию по- гостить, и этот Гарольд уговорил ее бежать с ним. - Это более вероятно. - Затем ее брат (думаю, они именно брат с сестрой) решил вмешаться и приехал из Греции. По неосмотрительности он попал в руки молодого чело- века и его старшего сообщника. Теперь злоумышленники силой вынуждают его подписать какие-то бумаги и этим перевести на них имущество девушки, состоящее, возможно, под его опекой. Он отказывается. Для переговоров с ним необходим переводчик. Они находят мистера Мэласа, сперва воспользо- вавшись услугами другого. Девушке не сообщали, что приехал брат, и она открывает это по чистой случайности. - Превосходно, Уотсон, - воскликнул Холмс, - мне кажется, говорю это искренне, что вы недалеки от истины. Вы видите сами, все карты у нас в руках, и теперь нам надо спешить, пока не случилось непоправимое. Если время позволит, мы захватим их непременно. - А как мы узнаем, где этот дом? - Ну, если наше рассуждение правильно и девушку действительно зовут - или звали - Софией Кратидес, то мы без труда нападем на ее след. На нее вся надежда, так как брата никто, конечно, в городе не знает. Ясно, что с тех пор как у них Гарольдом и девицей завязались какие-то отношения, должен был пройти некоторый срок - по меньшей мере несколько недель: по- ка известие достигло Греции, пока брат приехал сюда из-за моря. Если все это время они жили в одном определенном месте, мы, вероятно, получим ка- кой-нибудь ответ на объявление Майкрофта. В таких разговорах мы пришли к себе на Бейкер-стрит. Холмс поднялся наверх по лестнице первым и, отворив дверь в нашу комнату, ахнул от удивления. Заглянув через его плечо, я удивился не меньше. Майкрофт, его брат, сидел в кресле и курил. - Заходи, Шерлок! Заходите, сэр, - приглашал он учтиво, глядя с улыб- кой в наши изумленные лица. - Ты не ожидал от меня такой прыти, а, Шер- лок? Но этот случай почему-то не выходит у меня из головы. - Но как ты сюда попал? - Я обогнал вас в кэбе. - Дело получило дальнейшее развитие? - Пришел ответ на мое объявление. - Вот как! - Да, через пять минут после вашего ухода. - Что сообщают? Майкрофт развернул листок бумаги. - Вот, - сказал он. - Писано тупым пером на желтоватой бумаге стан- дартного размера человеком средне лет, слабого сложения. "Сэр, - говорит он, - в ответ на ваше объявление от сегодняшнего числа разрешите сооб- щить вам, что я отлично знаю названную молодую особу. Если вы соизволите навестить меня, я смогу вам дать некоторые подробности относительно ее печальной истории. Она проживает в настоящее время на вилле "Мирты" в Бэккенхэме. Готовый к услугам Дж. Дэвенпорт". - Пишет он из Лоуэр-Брикстона, - добавил Майкрофт Холмс. - Как ты ду- маешь, Шерлок, не следует ли нам съездить к нему сейчас же и узнать упо- мянутые подробности? - Мой милый Майкрофт, спасти брата важней, чем узнать историю сестры. Думаю, нам нужно поехать в Скотленд-Ярд за инспектором Грегсоном и дви- нуть прямо в Бэккенхэм. Мы знаем, что человек приговорен, и каждый час промедления может стоить ему жизни. - Хорошо бы прихватить по дороге и мистера Мэласа, - предложил я, - нам может потребоваться переводчик. - Превосходно! - сказал Шерлок Холмс. - Пошлите лакея за кэбом, и мы поедем немедленно. С этими словами он открыл ящик стола, и я заметил, как он сунул в карман револьвер. - Да, - ответил он на мой вопросительный взгляд. - По всему, что мы слышали, нам, я сказал бы, предстоит иметь дело с крайне опасной шайкой. Уже почти стемнело, когда мы достигли Пэл-Мэл и поднялись к мистеру Мэласу. За ним, узнали мы, заходил какой-то джентльмен, и он уехал. - Вы нам не скажете, куда? - спросил Майкрофт Холмс. - Не знаю, сэр, - отвечала женщина, открывшая нам дверь. - Знаю только, что тот господин увез его в карете. - Он назвал вам свое имя? - Нет, сэр. - Это не был высокий молодой человек, красивый, с темным волосами? - Ах, нет, сэр; он был маленький, в очках, с худым лицом, но очень приятный в обращении: когда говорил, все время посмеивался. - Едем! - оборвал Шерлок Холмс. - Дело принимает серьезный оборот! - заметил он, когда мы подъезжали к Скотленд-Ярду. - Эти люди опять завла- дели Мэласом. Он не из храбрых, как они убедились в ту ночь. Негодяй, наверно, навел на него ужас уже одним своим появлением. Им, несомненно, опять нужны от него профессиональные услуги; но потом они пожелают нака- зать его за предательство: как иначе могут они расценивать его поведе- ние? Мы надеялись, поехав поездом, прибыть на место, если не раньше каре- ты, то хотя бы одновременно с ней. Но в Скотленд-Ярде мы прождали больше часа, пока нас провели к инспектору Грегсону и пока там выполняли все формальности, которые позволили бы нам именем закона проникнуть в дом. Было без четверти десять, когда мы подъехали к Лондонскому мосту, и больше половины одиннадцатого, когда сошли вчетвером на Бэккенхэмской платформе. От станции было с полмили до виллы "Мирты" - большого, мрач- ного дома, стоявшего на некотором расстоянии от дороги в глубине участ- ка. Здесь мы отпустили кэб и пошли по аллее. - Во всех окнах темно, - заметил инспектор. - В доме, видать, никого нет. - Гнездо пусто, птички улетели, - сказал Холмс. - Почему вы так думаете? - Не позже, как час назад, отсюда уехала карета с тяжелой поклажей. Инспектор рассмеялся. - Я и сам при свете фонаря над воротами видел свежую колею, но откуда у вас взялась еще поклажа? - Вы могли бы заметить и вторую колею, идущую к дому. Обратная колея глубже - много глубже. Вот почему можем с несомненностью утверждать, что карета взяла весьма основательный груз. - Ничего не скажешь. Очко в вашу пользу, - сказал инспектор и пожал плечами. - Эге, взломать эту дверь будет не так-то легко. Попробуем - может быть, нас кто-нибудь услышит. Он громко стучал молотком и звонил в звонок, однако безуспешно. - Холмс тем временем тихонько ускользнул, но через две-три минуты вернул- ся. - Я открыл окно, - сказал он. - Слава Богу, что вы действуете на стороне полиции, а не против нее, мистер Холмс, - заметил инспектор, когда разглядел, каким остроумным способом мой друг оттянул щеколду. - Так! Полагаю, при сложившихся обс- тоятельствах можно войти, не дожидаясь приглашения. Мы один за другим прошли в большую залу - по-видимому, ту самую, в которой побывал мистер Мэлас. Инспектор зажег свой фонарь, и мы увидели две двери, портьеры, лампу и комплект японских доспехов, как нам их опи- сали. На столе стояли два стакана, пустая бутылка из-под коньяка и ос- татки еды. - Что такое? - вдруг спросил Шерлок Холмс. Мы все остановились, прислушиваясь. Где-то наверху, над нашими голо- вами, раздавались как будто стоны. Холмс бросился к дверям и прямо в холл. Вдруг сверху отчетливо донесся вопль. Холмс стремглав взбежал по лестнице, а я с инспектором - за ним по пятам. Брат его Майкрофт поспе- шал, насколько позволяло его грузное сложение. Три двери встретили нас на площадке второго этажа, и эти страшные стоны раздавались за средней; они то затихали до глухого бормотания, то опять переходили в пронзительный вопль. Дверь была заперта, но снаружи торчал ключ. Холмс распахнул створки, кинулся вперед и мгновенно выбежал вон, схватившись рукой за горло. - Угарный газ! - вскричал он. - Подождите немного. Сейчас он уйдет. Заглянув в дверь, мы увидели, что комнату освещает только тусклое си- нее пламя, мерцающее в маленькой медной жаровне посередине. Оно отбрасы- вало на пол круг неестественного, мертвенного света, а в темной глубине мы различили две смутные тени, скорчившиеся у стены. В раскрытую дверь тянуло страшным ядовитым чадом, от которого мы задыхались и кашляли. Холмс взбежал по лестнице на самый верх, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и затем, ринувшись в комнату, распахнул окно и вышвырнул горящую жаровню в сад. - Через минуту нам можно будет войти, - прохрипел он, выскочив опять на площадку. - Где свеча? Вряд ли мы сможем зажечь спичку в таком угаре. Ты, Майкрофт, будешь стоять у дверей и светить, а мы их вытащим. Ну, идем, теперь можно! Мы бросились к отравленным и выволокли их на площадку. Оба были без чувств, с посиневшими губами, с распухшими, налитыми кровью лицами, с глазами навыкате. Лица их были до того искажены, что только черная бо- родка и плотная короткая фигура позволили нам опознать в одном из них грека-переводчика, с которым мы расстались только несколько часов тому назад в "Диогене". Он был крепко связан по рукам и ногам, и над глазом у него был заметен след от сильного удара. Второй оказался высоким челове- ком на последней стадии истощения; он тоже был связан, и несколько лент лейкопластыря исчертили его лицо причудливым узором. Когда мы его поло- жили, он перестал стонать, и я с одного взгляда понял, что здесь помощь наша опоздала. Но мистер Мэлас был еще жив, и, прибегнув к нашатырю и бренди, я менее чем через час с удовлетворением убедился, увидев, как он открывает глаза, что моя рука исторгла его из темной долины, где сходят- ся все стези. То, что он рассказал нам, было просто и только подтвердило наши собственные выводы. Посетитель, едва войдя в его комнату на Пэл-Мэл, вы- тащил из рукава налитую свинцом дубинку и под угрозой немедленной и не- избежной смерти сумел вторично похитить его. Этот негодяй с его смешком производил на злосчастного полиглота какое-то почти магнетическое действие; даже и сейчас, едва он заговаривал о нем, у него начинали трястись руки, и кровь отливала от щек. Его привезли в Бэккенхэм и зас- тавили переводить на втором допросе, еще более трагическом, чем тот, первый: англичане грозились немедленно прикончить своего узника, если он не уступит их требованиям. В конце концов, убедившись, что никакими уг- розами его не сломить, они уволокли его назад в его тюрьму, а затем, выбранив Мэласа за его измену, раскрывшуюся через объявления, оглушили его ударом дубинки, и больше он ничего не помнил, пока не увидел наши лица, склоненные над ним. Такова необычайная история с греком-переводчиком, в которой еще и сейчас многое покрыто тайной. Снесшись с джентльменом, отозвавшимся на объявление, мы выяснили, что несчастная девица происходила из богатой греческой семьи и приехала в Англию погостить у своих друзей. В их доме она познакомилась с молодым человеком по имени Гарольд Латимер, который приобрел над ней власть и в конце концов склонил ее на побег. Друзья, возмущенные ее поведением, дали знать о случившемся в Афины ее брату, но тем и ограничились. Брат, прибью в Англию, по неосторожности очутился в руках Латимера и его сообщника по имени Уилсон Кэмп - человека с самым грязным прошлым. Эти двое, увидев, что, не зная языка, он перед ними со- вершенно беспомощен, пытались истязаниями и голодом принудить его пере- вести на них все свое и сестрино состояние. Они держали его в доме тайно от девушки, а пластырь на лице предназначался для того, чтобы сестра, случайно увидев его, не могла бы узнать. Но хитрость не помогла: острым женским глазом она сразу узнала брата, когда впервые увидела его - при том первом визите переводчика. Однако несчастная девушка была и сама на положении узницы, так как в доме не держали никакой прислуги, кроме ку- чера и его жены, которые были оба послушным орудием в руках злоумышлен- ников. Убедившись, что их тайна раскрыта и что им от пленника ничего не добиться, два негодяя бежали вместе с девушкой, отказавшись за два-три часа до отъезда от снятого ими дома с полной обстановкой и успев, как они полагали, отомстить обоим: человеку, который не склонился перед ни- ми, и тому, который посмел их выдать. Несколько месяцев спустя мы получили любопытную газетную вырезку из Будапешта. В ней рассказывалось о трагическом конце двух англичан, кото- рые путешествовали в обществе какой-то женщины. Оба были найдены заколо- тыми, и венгерская полиция держалась того мнения, что они, поссорившись, смертельно ранили друг друга. Но Холмс, как мне кажется, склонен был ду- мать иначе. Он и по сей день считает, что если б разыскать ту девуш- ку-гречанку, можно было б узнать от нее, как она отомстила за себя и за брата.
1 Верне - семья французских художников. Холмс, очевидно, имеет в виду Ораса Верне (1789 - 1863) - баталиста и автора ряда картин из восточной жизни. 2 Здесь: настоящий (лат.). |