|
|
В пятой главе уже упомянуто, что
капитан Шпанберг был назначен главным руководителем экспедиции в Японию. Для
этой цели он построил два новых судна, а именно—гукер, названный «Архангел
Михаил», и дубель-шлюп, названный «Надежда». Третьим его судном был большой
палубный бот, уже плававший в первой экспедиции, капитально отремонтированный
и вполне после этого пригодный для плавания. К концу 1737 года он успел
полностью закончить подготовку судов. Так как, однако, зима уже приближалась,
а закончить подвозку путевого провианта и другого необходимого морского
снабжения не удалось, то пришлось отложить отправку его экспедиции до весны
ближайшего 1738 года. Тем временем в Охотск должен был прибыть
капитан-командор Беринг с прочей командой. Предполагалось заложить
одновременно два пакетбота для американской экспедиции, длиной по килю в
восемьдесят футов, и усердно взяться за их постройку.
В середине июня 1738 года капитан Шпанберг со своими тремя
судами вышел из Охотска в море. Гукер «Архангел Михаил» шел под его личной
командой; дубель-шлюпом «Надежда» командовал лейтенант Вильям Вальтон, а
третье судно, названное «Гавриил», шло под командой мичмана Александра
Шельтинга. Они могли бы выйти в море и раньше, так как были полностью
подготовлены и снабжены всем необходимым, но на море так долго держались
пловучие льды, что никак не удавалось найти прохода, и даже в это время года
они с величайшим трудом пробили себе дорогу между льдами. Они взяли курс на Камчатку
и стали там перед устьем реки Большой, вероятно» для выполнения каких-нибудь
подготовительных мер к предстоящей зимовке. После непродолжительной стоянки в
этом месте они пошли к Курильским островам и дальше курсом средним между югом
и западом до 46° северной широты. Они миновали при этом большое количество
островов и заметили сильные переменные течения. Однако, уже приближалась
осень, а море было совершенно неизвестно. Так как в этом году они могли очень
поздно отправиться в путь, то приняли решение вернуться на Камчатку с тем,
чтобы в следующем году пораньше выйти в море и выполнить намеченное
путешествие. Они благополучно достигли устья реки Большой на Камчатке, где
перезимовали, и, согласно принятому решению, весной в мае следующего 1739
года должны были снова выйти в море. Не теряя времени, они при первой же
возможности вышли в море, взяли курс от Курильских островов между югом и
западом и прошли ряд островов, но, выйдя в открытое море, попали в туман и
сильные штормы, из-за которых лейтенант Вальтон отбился от отряда. Они так и
не встретили друг друга, пока в августе весь отряд в полном составе, кроме
мичмана Шель- шнга, не прибыл обратно в Охотск. Шельтинг отсутствовал целый
год и, как стало известно впоследствии, вторично перезимовал в устье реки
Большой.
Лейтенант Вальтон со своим судном явился в Охотск 21
августа 1739 года. С ним вместе прибыла небольшая яхта, которую капитан
Шпанберг приказал построить предыдущей зимой в Камчатке из березового дерева;
яхта была названа им «Большерецк». Это маленькое суденышко оказало ему
серьезные услуги. Как мне рассказывали, оно так хорошо шло под парусом, что
оставляло за флагом весь отряд. Это подтверждается тем, что судно
одновременно со всем отрядом проделало всю японскую экспедицию. 28
Лейтенант Вальтон вручил капитану-командору Берингу
следующее донесение: 22 мая прошлого года он совместно с остальными судами
под общей командой капитана Шпанберга вышел из устья реки Большой и
направился на юг. Все четыре судна оставались вместе до 14 июня, когда
Вальтон вследствие густого тумана и сильного шторма отбился от эскадры и,
несмотря на тщательные поиски, не мог снова ее разыскать. Он решил поэтому,
не теряя времени, искать Японскую землю. Это ему в действительности и
удалось, так как спустя два дня, а именно 16 июня, искомая земля оказалась в
виду. Северная часть ее, которую он мог увидеть, находилась к NNW от него, а
южная часть к SSW. Согласно обсервации, он находился на 39° северной широты,
а по расчетам или по морскому счислению, которое он делал от южной
оконечности Камчатки, называемой мыс Лопатка, расположенной на 51° 30'
северной широты, истинный курс должен был быть SWtS. Подойдя ближе к берегу и
следуя вдоль него в южном направлении, он заметил несколько судов, по
величине примерно равных нашим самым мелким полугальотам, на каждом из них
имелось команды по пятнадцати-двадцати человек. Так как эти суда избегали
сближения с ним, он следовал за ними вдоль побережья и пришел наконец, в
бухту, где увидел большею деревню или городок, длиной, по его мнению, около
трех верст и состоявший примерно из полутора тысяч каменных домов. Он бросил
якорь в этой бухте и одновременно увидел, что от берега отчаливает множество
судов. Они пристали к борту его судна; на одном и них находился человек,
одетый в красивое шелковое платье.
По многочисленности сопровождавшей его свиты и по почету
которым он был окружен, можно было заключить, что это — начальник или самое
знатное лицо этого селения. Все эти люди были приняты с величайшей
учтивостью: им было поставлено угощение из всех припасов, находившихся на
судне; их угостили также русской ржаной водкой, которая им пришлась по вкусу.
Они, в свою очередь, приняли это угощение со всей возможной учтивостью и
предложили лейтенанту Вальтону доставить ему все необходимое, если он в
чем-нибудь нуждается. После этого Вальтон решил послать на берег шлюпку со
своим штурманом и семью матросами, - чтобы привести немного дрок и пресной
воды. Это было им немедленно доставлено и погружено японцами в шлюпку, между
тем как матросов угощали в трех- четырех ближайших домах самыми лучшими
фруктами и местным вином. Небольшой сосуд с вином был также послан в подарок
лейтенанту Вальтону. Вино это, по цвету темнокоричневое, довольно приятное на
вкус, лишь немного кисловато, может быть из-за жаркой погоды, но содержит
порядочно алкоголя: м н епришлось отведатье г о в Охотске, апотомуя и могудоно
его описать. Матросы из команды Валь гона продавали также японцам различные
мелочи, вроде старых рубашек, чулок и тому подобного, и за это получили целую
кучу местных медных денег, у которых в середине проделано четырехугольное
отверстие и которые носят нанизанными на тесемку.
С приближением вечера Вальтон заметил, что его корабль
вплотную окружен многими судами; он заметил также, что почти все суда были
нагружены большим количеством камней весом от двух до трех фунтов, которые,
быть может, служили им лишь балластом, но в случае необходимости могли бытьотлично
использованы и как метательные снаряды. Поэтому он счел нежелательным
оставаться там на ночевку, поднял якорь и вышел в море, где все остальные
суда его покинули. Он поплыл дальше к югу до 33°30 северной широты, где снова
встретил такое же большое селение. Он намеревался подойти к нему и бросить
якорь, однако с берега знаками ему было дано понять, что это запрещено и что
ему следует уйти прочь. Так как инструкция его гласила — избегать опасных
столкновений и не даваться в руки японцам, чьи тиранские поступки по
отношению к христианам хорошо известны из истории, то он повернул прочь
оттуда и вышел в море.
Пройдя довольно значительное расстояние к востоку с
надеждой открыть какие-либо новые земли или острова, что ему, однако, не
удалось, он взял курс на Камчатку, к реке Большой, куда благополучно прибыл
23, июля. Не встретив там капитана Шпанберга, он оставался в ожидании его до
7 августа, а так как последний и к тому времени еще не прибыл, то отправился
в дальнейшее плавание до Охотска, куда, как выше сказано, благополучно прибыл
21 августа.
В том же 1739 году 29 августа прибыл в Охотск и капитан
Шпанберг. Как уже упомянуто выше, он донес, что 22 мая со своей эскадрой
вышел с рейда реки Большой, затем 26-го стал на якорь у первого из Курильских
островов в ожидании отставших других судов и, как следует полагать, чтобы
надлежащим образом подготовить свою эскадру, снабдить всех начальников
необходимыми инструкциями и распоряжениями, а также сигналами и тому
подобным. Затем, выполнив все эти необходимыедела, о н1июня с о всеми судами
отплыл о т Курил Сначала он плыл курсом на юго-восток приблизительно до 47°
северной широты, затем взял курс на юго-запад. Он прошел мимо боольшого
количества островов, заметил сильные и переменные течения; 14 июня он попал в
густой туман и свежий ветер, вследствие чего бот «Гавриил» отбился от отряда.
Он проискал этот бот в течение двух дней, неоднократно палил из пушек, чтобы
дать ему сигнал, но не мог его разыскать; 18-го он увидел землю и стал на
якорь на глубине двадцати пяти сажен. По счислению, он находился на 38° 41'
северной широты. Они приняли эту землю за Японию, так как видели громадное
количество японских судов, а на берегу несколько поселений, а также засеянные
поля; однако за дальностью расстояния различить, каким именно видом злаков
засеяны поля, было невозможно. Равным образом, можно было разглядеть довольно
высокий лесок, но не удалось узнать, какой породы деревья. К ним приблизились
два судна, которые остались, однако, на веслах на расстоянии тридцати или
сорока сажен от них и не желали подойти ближе. Когда им стали делать знаки и
приглашать подойти поближе, они в свою очередь стали показывать знаками,
чтобы Шпанберг со своими людьми высадился на берег. 20 июня снова увидели
множество японских судов, в каждом судне команды по десяти-двеиадцати
человек. Шпанберг, однако, из осторожности не посылал своих людей на берег, и
считает, что поступил в этом случае благоразумно. Он не мог одобрить
поведение лейтенанта Вальтона в подобном же случае, когда тот послал на берег
лодку с людьми. Он очень легко мог потерять всех этих людей и не имел бы
возможности оказать им какую бы то ни было помощь; возможно даже, что он сам
со всей командой был бы захвачен врасплох. Капитан Шпанберг несколько раз
подходил к берегу в различных местах, становился на якорь, но ни разу не
оставался на одном месте на более продолжительный срок, а держался все время
под парусами, чтобы в любой момент быть готовым ответить силой на насилие,
если бы в этом встретилась необходимость.
22 июня он пришел в другую бухту на 38° 23' северной
широты. Здесь к его борту причалили два рыбачьих судна, и доставили немного
свежей рыбы, риса, большие листья табака, соленые огурцы и различные другие
предметы питания. Рыбаки не соглашались продавать эти припасы, а выменивали
их у матросов на различные мелочи и, по рассказам, держали себя вполне честно
и пристойно 29. Капитан Шпанберг достал у них также несколько японских
дукатов, которые он, вероятно, выменял у них на русскую или другою
европейскую монету. Эти дукаты имели четырехугольную форму, только слегка
удлиненную, и были покрыты какими-то восточными, неизвестными знаками. Их вес
равнялся семи десятым русского червонца, а золото, как передают, было весьма
высокой пробы 30. Наибольшее желание купить или сменять они, повидимому,
проявили относительно сукна и полотняного платья, а также относительно синих
стеклянных бус. На другие мелочи они не пожелали обратить никакого внимания,
хотя им неоднократно их показывали.
Их суда капитан Шпанберг описывал нам следующим образом.
Рыбачьи суда все имеют плоскую корму и очень заостренный нос. Ширина их равна
четырем с половиной — пяти футам, длина около двадцати четырех футов. Рулевое
весло вставляется сверху так, что когда им не пользуются, его можно убрать
внутрь лодки. Более крупные суда имеют по два весла, по одному с каждой
стороны в корме, совершенно кривой формы. Веслами они работают всегда стоя и
продвигаются под веслами очень быстро. В этих судах устроена также палуба,
под которую они складывают свои вещи и припасы, когда выходят на рыбную
ловлю, а на самой палубе устроен небольшой очаг, на котором они готовят себе
пищу. Удалось заметить также, что на этих судах вместо железных уключин и
крюков имеются лишь медные, якоря же, вроде наших четырехлапых кошек, изготовлены
из железа. В ночное время суда обычно становятся на якорь у своих берегов. На
следующий день Шпанберг вблизи своею корабля видел семьдесят девять таких же
судов. Японские боты, заостренные как с носа, так и с кормы и применяемые для
перевозок между близлежащими островами, гораздо больше этих судов по
размерам, вмешают много людей и хорошо идут под парусом, но лишь по ветру.
О самих японцах, их внешнем виде и телосложении Шпан- берг
сообщает следующее: японцы обычно невысокого роста. Иногда, правда, попадаются
отдельные люди и среднего роста, но очень высоких людей удается встретить
крайне редко. По цвету волос они брюнеты с черными глазами. На голове
довольно густые черные волосы. Половина головы выстригается наголо, а на
другой половине волосы зачесываются сзади совершенно гладко, смазываются
клеем или жиром, затем заворачиваются в белую бумагу и нижний конец их
коротко остригается. У маленьких мальчиков на середине головы волосы
выстригаются в виде четырехугольника, размером в полтора или два дюйма, а
остальные волосы зачесываются как у взрослых. Носы у них небольшие, плоские,
но не настолько плоские, как у калмыков; остроносые же встречаются между ними
очень редко. Они носят широкие одежды, укрепляемые поясом, с широкими
рукавами, вроде европейских шлафроков, но без воротников. Сколько их ни было
видно, все ходили без штанов и босиком и закрывали или перевязывали бедра
повязкой из шелка или полотна.
Незадолго до ухода корабля к борту причалила большая
шлюпка, в которой, помимо гребцов, находилось четыре человека, немного лучше
одетых, а именно: в вышитую как по плечам, так и по подолу одежду;
повидимому, это были более знатные люди. Этих посетителей капитан Шпанберг
пригласил к себе в каюту. Войдя, они поклонились до земли, а сложенные
ладонями руки подняли выше головы, затем они остались стоять на коленях, пока
капитан Шпанберг не заставил их встать. Их угостили водкой и обедом, и они
охотно съели его с очевидным аппетитом. Затем капитан Шпанберг показал им
морскую карту этого района, а также глобус, после чего они знаками пояснили,
что их страна называется Нифония, а не Япония, и сообщили также о других
островах, называя их Маема, Сандо, Сангар. Нотто и еще по-разному; эти
острова они показали пальцами на карте. Уходя из каюты, они снова поклонились
до земли так же, как они сделали при входе в нее; как можно было заметить,
они были весьма признательны за угощение, полученное у капитана Шпанберга.
Шлюпки, которые доставили их в первый раз, вернулись вторично и привезли
различные мелочи на продажу или для обмена на русские вещи. Между прочим, там
был кусок картона такого сорта, какого нигде да этого не приходилось видеть.
Капитан Шпанберг пробыл несколько дней вблизи
берегов Японии и получил достаточные доказательства, что эта земля —
действительно Япония. Об этом можно было судить по множеству японских судов,
вид которых хорошо известен из прежних описаний, по полученным им японским
монетам, также соответствующим прежним описаниям, и, наконец, по заявлениям
всех встреченных людей, что они находятся действительно в Японии. Это также
подтверждалось следующим соображением: как известно, северная оконечность
Японии расположена на 40° северной широты, а он следовал вдоль берега до 38 к
юго- востоку и не видел к югу конца земле. В особенности это подтверждается
тем, что по уходе из Японии он встретил по пути остров Иездо и большой остров
Матсумаи, о которых мы услышим впоследствии, а кто хоть немного понимает в
географии, тому нетрудно сделать отсюда заключение. К тому же и его лейтенант
Вальтон следовал вдоль той же земли до 33°40' (как ему потом стало известно)
и видел еще далее к юго- востоку непрерывную береговую линию. Учитывая, что в
этих местах и на этих широтах неизвестна никакая иная большая земля и
принимая во внимание все вышеприведенные соображения, без всякого сомнения
можно заключить, что земля, которую они видели, была Япония. Таким образом,
можно считать, что капитан Шпанберг выполнил возложенное на него поручение,
состоявшее в том, чтобы дойти до Японии, определить расстояние до нее от
Камчатки, что ранее с точностью было неизвестно, и при этом делать наблюдения
надо всем, что ему по пути встретится.
Выполнив, таким образом, первейшее и главнейшее свое
задание, Шпанберг не пожелал терять понапрасну времени и отошел от Японии,
чтобы искать дальше, не найдутся ли еще неоткрытые земли, а также чтобы
обследовать острова, уже встреченные им на пути туда. Если позволит время, он
рассчитывал также совершить путешествие в западном направлении и обогнуть
Японию с севера. Не имея, однако, никакой уверенности в том, что встретит на
своем пути землю. Шпанберг, во избежание недостатка в питьевой воде, пошел
сначала в северо-восточном направлении, чтобы поискать пресную воду на одном
из встреченных ранее островов. Это ему удалось: 3 июля на 43°50' северной широты
он увидел довольно большой остров. Шпанберг послал к берегу свою березовую
яхту и шлюпку, чтобы поискать воды, а сам между тем стал на якорь недалеко от
острова, на глубине тридцати сажен.
Посланные вернулись на судно и доложили, что воды найти им
не удалось и что вследствие крутизны прибрежных гор и глубины моря они не
смогли найти места, пригодного для высадки. Поэтому он снова поставил паруса,
приблизился к берегу и послал шлюпку в другое место берега. Шлюпка
"привезла на судно тринадцать бочонков хорошей воды, и посланные
сообщили при этом, что на этом острове растет много березы, зеленого
кустарника и других неизвестных им пороД деревьев. Они сообщили также, что
встретили на берегу семь человек жителей, но не могли с ними переговорить,
так как те от них убежали; впрочем, они видели весла от лодок и сани,
сделанные наподобие тех, которые видели на Курильских островах и на Камчатке.
Он подошел еще ближе к берегу и стал на якорь на песчаном грунте на глубине
восьми сажен. Здесь внутри довольно большой бухты он заметил какое-то
селение. Он немедленно послал туда шлюпку, и вскоре ему было доставлено на
борт восемь человек местных жителей. По внешнему виду и росту они напоминали
жителей Курильских островов, с тем лишь отличием, что все их тело было
покрыто довольно длинными волосами. Он л гостил их водкой и сделал им подарки
из различных мелочей, которые они приняли самым дружелюбным образом. Они
носили длинную одежду, сшитую из пестрых лоскутков шелка самого различного
цвета, но ходили босиком. Судя по одежде, можно полагать с полным основанием,
что они имели сношения с японцами. На лице у них были черные бороды, а у
стариков бороды совсем седые. У некоторых в ушах были вдеты серебряные
кольца; говорили они, конечно, по-курильски. Их суда также совершенно похожи
на курильские. Увидев на борту живого петуха, они все стали на колени, сложив
обе руки над головой, низко поклонились ему; также поклонились они до земли
за полученные подарки.
Вполне вероятно, что острова, расположенные между Камчаткой
и Японией, от 51° до 44° северной широты, составляют одну группу Курильских
островов, а числом они, крупные и малые, составляют свыше тридцати островов.
9 июля Шпанберг отошел от этого острова и лишь с большим
трудом сумел выбраться оттуда. Впереди он видел песчаные мели, на которых
разбивались большие волны; ему удалось пройти там на глубине трех, четырех и
пяти сажен. Вследствие противных ветров на глубине семи сажен ему пришлось
бросить якорь. В общем, только через несколько дней ему удалось выйти в
открытое море; проходили на глубине десяти, одиннадцати, двенадцати и
четырнадцати сажен. Вследствие вредных испарений, наблюдавшихся в этих
местах, многие из состава экипажа заболели. На своей карте Шпанберг назвал
этот остров Фигурным, а бухту — Пациенция (бухта «Терпения»), так как им
пришлось перенести там много трудностей, и немалое число его людей вскоре
после этого умерло от болезней.
На карте Шпанберг, составленной на основании его личных
наблюдений, а не по показаниям третьих лиц или по предположительным данным,
указан целый ряд островов Курильской группы, вытянутых на небольшом
расстоянии друг от друга, начиная от самой Камчатки, почти по прямой линии, в
направлении к SSW до 43—44° северной широты. Упомянутый выше остров Фигурный
лежит примерно на 43° северной широты и настолько дальше к западу от прочих,
что Япония находится прямо к югу от него. При этом вблизи расположены еще
несколько больших островов, которые составляют как будто большую землю, так
как одни острова, видимо, соединяются с другими. Капитан Шпанберг не признал,
однако, эти острова так называемой землей Иездо и не внес этого названия на
свою карту, так как подробных данных об этой земле емл собрать не удалось, а
ограничиться сообщением непроверенных, сведений он отнюдь не желал; это
значило бы подкреплять старые небылицы новыми. Все же я лично остаюсь при
твердое убеждении, что если только существует в этих местах земля, называемая
Иездо, то это не может быть не что иное, как эти острова, равно как и вся
цепь Курильских островов, которую тоже можно разуметь под этим наименованием.
Если бы где- нибудь существовала еще другая земля Иездо, то ее обязательно
нашли бы в эту экспедицию; ведь на ее розыски не пожалели никаких трудов, ее
искали три года подряд как на юго-востоке, так и на юго-западе, а не нашли ничего,
кроме названных островов. При отправлении экспедиции нам было прислано
несколько набросков профиля этой земли Иездо, видимой со стороны моря, с
указанием названий отдельных ее местностей,, обозначением рейдов и гаваней и
даже глубин. Я полагаю, что господам составителям этих профилей все это
привиделось во сне или что они были введены в заблуждение своим легковерием и
чужими рассказами, так как во всем этом обнаруживается столько же правды,
сколько в существовании мнимой земли Хуана де Гамы, о чем речь будет впереди
при описании нашего американского путешествия. Не нужно особых усилий и не
требуется большой учености, чтобы, сидя в теплом кабинете, на основании
отрывочных сообщений и произвольных догадок, вычертить подобные карты. С
таким же успехом, живя в самой северной части Лапландии, я мог бы назвать по
имена дитя, родившееся накануне у мыса Горна или у Магелланова пролива, и
если бы кто-нибудь назвал меня обманщиком, — что, мол, дитя называется иначе,
— то я мог бы ему ответить: не веришь — поезжай сам туда и спроси. Ведь
нельзя никого обвинить в обмане, не уличив его в том, что он сказал неправду,
и только тогда обнаруживается вранье. Выдавая ложь за истину, я уверял бы в
правдивости своих слов, полагая, что пройдет ведь много времени, пока ложь моя
обнаружится, а между тем я могу умереть и, следовательно, вовсе не услышу,
как меня будут бранить за ложь. А у живых эта ложь навсегда остается в
памяти.
Возвратимся, однако, к плаванию капитана Шпанберга. Отойдя
от острова, он плыл по большей части к западу и отчасти к югу и 23 июля
увидел впереди справа землю, расположенную на 41°22' северной широты. Были
видны также три японских судна, плывшие к западу. Капитан Шпанберг отдал
приказание всем своим судам приготовиться к обороне и быть готовыми немедленно
вступить в бой в случае, если на них последует нападение.
Он принял эту землю за остров Матсумаи, как это и было на
самом деле; ему пришлось ранее слышать, что японцы в этом месте содержат
сильный гарнизон и большой флот. На берегу было видно несколько высоких
вулканов, а в море много скал, выступающих из воды.
Шпанберг приблизился к берегу и стоял там до 25 июля,
когда ему показалось, что он подошел уже очень близко. Он не решился стать
там на якорь, но отправился в обратный путь на Камчатку. 15 августа он пришел
к устью реки Большой, куда зашел, чтобы дать небольшой отдых своим людям; 20
августа ушел оттуда, а 29-го, как указано выше, бросил якорь в Охотске.
Других известий об японской экспедиции я не получал.
|
