|
|
Наряду со все большим обострением
классовых противоречий зрело и развивалось искони существовавшее чувство
любви к родине, преданность ей. Потому и события внешней политики начала
XVIII в. вошли в историческую песенную поэзию народа, как события, отвечающие
основным жизненным нуждам и потребностям, осуществляемые самими народными
массами под руководством Петра Великого. Характерно, что, например, Северная
война (и в частности Полтавская баталия) изображается как война, проводимая
народом. В центре исторических песен о Северной войне стоит собирательный
образ самоотверженной- солдатской массы. Песнь противопоставляет солдат
генералам. Когда Петр I спрашивает генералов, как брать Шлиссельбург- Орешек,
генералы пугаются и предлагают отступить. Другой ответ получил Петр от
солдат:
Что не ярые пчелушки во улье зашумели, Да что взговорят
Российские солдаты... — Мы не будем ли от города отступати, А будем мы его
белой грудью брати»
Та же солдатская масса — основной персонаж песни о взятии
Риги. В этой песне сохранились отголоски исторической песни о взятии Казани:
под стену города ставят бочку с порохом; на нее прикрепляют и зажигают свечу;
догоревшая свеча взрывает порох, взрыв уничтожает стену. Но песня петровского
времени не знает пушкаря, противостоящего Грозному царю. Она рассказывает о
героическом походе солдат Семеновского полка, взявших Ригу и поздравивших
царя Петра «с крепким городом» .
Наиболее полно образ самоотверженной солдатской массы
петровского времени запечатлен в песне о Полтавской битве. Героическое
поведение русского войска, определившее победу в войне, воскресило в памяти
традиционный образ русской поэзии — уподобление боя пашне. Песня завершена
словами:
Запалит московская сила Из мелкого ружья — из мушкета. Не
крупен чеснок рассыпался: Смешалася шведская сила.
Распахана шведская пашня, Распахана солдатской белой
грудью; Орана шведская пашня Солдатскими ногами; Воронёна шведская нашня
Солдатскими руками; Посеяна новая нашня Солдатскими головами;
Полйвана новая пашня Горячей солдатской кровыо .
Традиции солдатской исторической песни, выработанные в
начале XVIII в., получают развитие во второй его половине и в XIX столетии.
Образ солдат и полководца, возглавляющего •солдат в походе и дающего образец
стойкости, мужества, презрения к смерти, разрабатывается и в песнях середины
XVIII в., в частности в песнях о войне, среди которых имеются такие
интересные и ценные произведения, как песня о Краснощекове , о Захаре
Чернышеве в плену и др. И так же, как в цикле песен начала XVIII в., среди
этих песен многие отмечают тяжесть •солдатской доли: нет горчей полыни во
чистом поле — «А еще того горчее — служба царская!» .
IIeci-ш начала XVIII в. по форме продолжают традиции
народной лирики. В них широко используются параллелизм образов, сжатые и
развернутые сравнения переживаний и действий человека с явлениями природы,
устойчивые символы, дающие образную характеристику героев исторической песни,
постоянные эпитеты, уменьшительно-ласкательные окончания -в ряде слов и т. п.
Тоническое стихосложение и отсутствие рифмовки — черты, общие для лирической
и военно-бытовой исторической песни того времени.
Но уже в середине XVIII столетия намечается появление
новых черт и в солдатской песне о походах и исторических героях. В городской
и солдатской среде появляются песни с чередованием рифм и силлабо-тоническим
стихосложением. Примером таких песен могут служить некоторые песни об А. В.
Суворове. Можно думать, что первоначальное развитие новая форма рифмованной
песни получила в солдатской среде в силу объективных причин. Построение песни
двусложным размером с рифмовкой, четко отделяющей строки друг от друга,
стимулировалось потребностью создать походные песни — т. е. песни, певшиеся
«под ногу», в которых шаг солдатского строя •определял ритмику стиха. Такова,
например, песня о битве при Грос-Егерсдорфе — «Как не пыль в поле пылит,
пруссак с армией валит». Такова песня о Суворове, который не испугался
турецкой силы, все сметающей в наступлении, и победил ее. В одной из песен о
Суворове есть такие характерные по содержанию и по ритму для этой группы
песен строки:
А Суворов генерал Свою силу утверждал, Мелки пушки
заряжал — Короля во полон брал
Однако эти новые формы, появившись в солдатской
исторической песне XVIII в., еще долгое время оставались в зародыше. Они
полностью развились позже в результате усиления воздействия на народное
творчество стихотворной поэзии. В XIX в. солдатская рифмованная песня стала
основным видом исторической песенной поэзии народа .
Во второй половине XVIII столетия складываются солдатские
песни, в которых все более снижается образ царя. Образ полководца начинает
противопоставляться «царской персонушке», пугливой, нерасторопной,
несообразительной. Истинным героем солдатской исторической песни о походах в горы
Забалканские, о походах под Бендеры, к Очакову и т. д. предстает Суворов, а в
ряде песен — Потемкин. Суворов утешает и ободряет русскую землю,
взгоревавшуюся от угрозы султана турецкого покорить ее . Суворов же
успокаивает царицу, в испуге всплеснувшую ручками белыми при получении
грозного письма от короля шведского, прусского или турецкого, требовавших
сдаться без боя, «тому-то королю покоритися». Песня «Пишет, пишет король
шведский» (или прусский) становится одной из самых известных, содержащих характерное
противопоставление народного полководца царю, который не внушает ни доверия,
ни уважения.
|