|
|
По горной лестнице взобрались мы
пешком, держа за хвост татарских лошадей наших.
Александр Пушкин
О, эта Чертова лестница! Как вписана она в теснину между
скал! Как извилист и крут путь от ее подножия до перевальной седловины! А ее
повороты между вот-вот готовыми рухнуть глыбами — они настораживают и
откровенно пугают... Но зато какие дали открываются взору с ее маршей!
Поистине—не человеческое, а чертово творение...
Нечто подобное — если не восторг, то восхищение и
удивление, смешанные с невольной настороженностью и затаенным страхом, —
испытает, пожалуй, каждый, кому доведется впервые и в одиночку карабкаться по
каменным маршам Шайтан-Мердвена. Многое в окраске этих ощущений зависит от
времени знакомства с горной тесниной.
Если это день, точнее полдень, солнце стоит высоко и над
головой — синее небо, а по сторонам — ослепительно-белые скалы и пестрая
зелень растительности, душу наполняет ликование: все окружающее великолепно в
своей дикой красоте, гармонии красок и форм. Досаден лишь пог, застилающий
глаза (безветрие и тридцать пять — сорок градусов по Цельсию!), да ощутимо
ноют и дрожат колени от затяжного подъема...
Вечером глубокие тени — синие, лиловые, черные — иссекают
скалы, на дне теснины сгущается мрак, глухо шелестит листва кустов и
деревьев, о чем-то нашептывая пугнику на своем, непонятном языке, пугающим
гулом проносится эхо обвала (а сорвался-то камень величиной с кулак) — и все
это вместе взятое рождает тревогу, ожидание чего-то необычного. Нет слов,
чудесно все вокруг и в эту пору, но все же непроизвольно ускоряешь шаг и
переводишь дух не раньше, чем достигнешь перевала...
Это летом.
В осеннюю пору нередко либо низкая облачность с севера,
либо медленно ползущий, клубящийся пласт тумана с юга, с моря, обволакивают
горы. В ущелье моросит, с каменных стен струятся ручейки воды. Все — серо,
сыро, неуютно, будто плутаешь по тесным закоулкам незнакомого, туманного,
грязного городка и, бог знает, когда-то из него выберешься. Не стоит
подниматься по Шайтан-Мердвену в такую погоду...
Ну, а зимой? Бывает по-разному. В северные бури, когда на
яйле метет пурга (поверь, читатель, — так бывает), ущелье наполнено воем и
свистом. Того и гляди, подхватит тебя упругим воздушным потоком — и только
мелькнешь пятками с этой Чертовой лестницы черт знает куда. По правде
сказать, порою — от страха ли или от холода — трепещешь листом осиновым и
всеми конечностями цепляешься за камни и кустарники, со скоростью черепахи
пробивая макушкой лавину воздуха...
Да, Чертову лестницу нужно видеть в разное время, тогда
поймешь, сколь многоликим может быть каждый кусок ландшафта, мельчайший его
штрих.
Потолкуйте с теми, кто бывал здесь раз, от силы — два. Для
одних Шайтан-Мердвен неописуемо великолепен, другим он кажется загадочным и
грозным, третьи не видяI в нем ничего необычного, четвертые испытывают страх,
пятые клянут его на чем свет стоит за неудобства и трудность пути, наконец,
найдется и такой, кто пожмет плечами: все, мол, это — преувеличения и
пустяки.
Не верьте каждому из них в отдельности, но поверьте всем
вместе — это и есть Шайтан-Мердвен.
До того, как на Южном берегу проложили шоссе от Ялты до
Севастополя через Байдарские ворота, Шайтан-Мердвен был наиболее удобным
перевалом для путешествующих из Севастополя на Южный берег и обратно.
Волей-неволей приходилось им пользоваться.
Шайтаи-Мердвеном прошли и многие из славных, оставив
память об этом в своих дневниках, письмах, литературных и научных
произведениях. Целая плеяда знаменитостей! Паллас и Дюбуа де Монпере — оба
путешественники, генерал Раевский и Пушкин, Грибоедов и Жуковский, Иван Бунин
и Гарин-Михайловский, Леся Украинка и Валерий Брюсов.
В 1967 г. горноспасатели Крыма приклепали к скале у выхода
с Чертовой лестницы железный ящик с альбомом для записей. В то же лето сотни
туристов заполнили его беглыми строчками коротких впечатлений, стихами,
рисунками или просто фамилиями. В альбоме можно было найти все — от восторгов
до ужасов с разными эмоциональными нюансами. Не было разве что равнодушного
безразличия: человеку равнодушному бывает лень или попросту неудобно
расписаться в этом своем качестве.
|