Резервы здоровья наших детей

Никитин Б.П., Никитина Л.А.

Забота о других

Эта задача посложнее, чем просто заботиться о детях. И куда важнее. Я бы

сказала, что главная родительская забота и должна состоять в том, чтобы

научить детей быть заботливыми. Как? Много об этом приходится размышлять,

много огорчаться и радоваться. Итог всему можно было бы подвести такой: чтобы

дети росли внимательными и заботливыми, необходимы, по крайней мере, три

условия: во-первых, самим взрослым всегда друг о друге заботиться, только не

напоказ, а всерьез, чтобы это было в семье просто нормой отношений, как бы

нравственной средой обитания ребенка; во-вторых, с самого начала не отвергать

желания ребенка помочь, принимать его работу, пусть даже неумелую, всегда с

благодарностью ("Спасибо тебе, доченька. Ну что бы я без тебя делала...

Выручил ты меня, помощник ты мой золотой..."), а в-третьих, вместе с малышом

заботиться о ком-то, делать что-то для другого: папе, например, организовать

с детьми уборку дома в мамино отсутствие, а маме побеспокоиться о том, чтобы

к приходу папы с работы малыши вместе с нею приготовили для всех ужин и

накрыли на стол.

Простые, кажется, вещи, а сколько понадобилось нам времени, чтобы разобраться

в этом. Нас, правда, сильно выручало то, что мы в семье все очень расположены

друг к другу. Даже наши споры всегда доброжелательны, а дело каждого обычно

вызывает интерес у всех. Так у нас сложилось с самого начала, когда и

семьи-то еще никакой не было, а были только двое: ОН и Я. Буквально в первый

день знакомства, обедая вместе во время перерыва одного педагогического

совещания, мы разделили пополам между собой: он - яблоко, я - пирожное. Вот с

тех пор у нас и повелось: и горе, и радость, и работа, и забота - все

пополам.

Конечно, не обходится без ошибок и недоразумений, иногда комичных, а иногда

больно ранящих нас обоих. Не мудрено: ведь любовь и забота реализуются в

великом множестве разных поступков одного человека по отношению к другому:

как посмотрел; что сказал; как встретил и проводил; как слушает; почему

молчит; заметил ли; понял ли; когда улыбнулся, а когда нахмурился... - из

всего этого и многого другого складывается общий язык для понимания друг

друга, язык общения. А у каждого из нас этот язык был свой, во многом

непохожий на язык другого.

Не сразу сложилась у нас общая песня. Тем более что к дуэту нашему

присоединялись новые - детские - голоса, и наладить стройный хор из всего

этого многоголосья оказалось трудно. Так получилось, наверное, еще и потому,

что опыта жизни в большой семье у нас не было, и нам приходилось пробовать,

изобретать, мучиться там, где все должно бы получаться само собой.

Вот, допустим, одно время для нас было настоящей проблемой собрать всех к

столу. А все началось с... заботы о занятиях и делах каждого: дескать, дело

главнее еды. И пошло: пора обедать, а у всех еще какие-то дела неоконченные.

Обед стынет, я нервничаю... Так забота об одних вылилась в неуважение к труду

других. Вспомнили мы, как уважительно относились к еде - результату огромного

труда! - в больших крестьянских семьях, где помыслить не могли опоздать к

столу, и не только из-за того, что есть хотелось, или потому, что за стол не

пустят: совестно было опаздывать, когда другие ждут. Нам пришлось

возвращаться к этому естественному и единственно верному отношению к еде. Но

это оказалось потруднее, чем с самого начала организовать все, как должно

быть. Теперь надо было разъяснять, просить, не пускать за стол опоздавших -

морока, да и только.

Грустно, что подобные, в общем-то элементарные, правила общения нам пришлось

постигать методом проб и ошибок. Бывало, что и безусловно хорошее доводили до

своей противоположности.

Решили, например: никому никаких лучших кусков. Делили на всех поровну:

торты, дорогие фрукты, шоколадки и т.д. Получилось вроде все правильно: никто

не в обиде, и никто в одиночку ничего вкусного не съест, обязательно другим

оставит.

Мы были довольны: справедливость и забота налицо. А вышло как в песне:

"Хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего". Стала я замечать, что уж слишком

старательно начали следить ребята за точностью дележа, чтоб никому не

досталось ни больше, ни меньше. Меня такая скрупулезность покоробила

раз-другой. Потом начала раздражать все больше: запахло какой-то мелочностью,

счетами... Никому не приходило в голову, что дележ этот, по сути,

несправедлив: и маленьким и большим доставалось поровну, но малыши могли и не

справиться со своей порцией, а старшим явно хотелось еще. Конечно, отдавали

свое другому, но тогда, когда самому уже не хочется. Получалось: "На тебе,

боже, что нам негоже". Вот так забота!

Снова пришлось искать, как же от этого избавиться. Стали мы делать иначе:

папа режет торт, например, на заметно неравные части:

- Кому самый большой?

- Дедушке, - предлагаю я.

- А с этой красивой розой?

- Маме? - полуспращивает кто-то из малышей.

- Конечно, молодец! - одобряет папа. - А вот эти, с шоколадками?

- Папе!

- Нет, - говорит папа, - давайте их девочкам отдадим. Согласны, мужчины?

Сестренки смущены и обрадованы вниманием, а "мужчинам" приятно проявить

великодушие: они тоже довольны. Конечно, сразу все гладко не получалось, но

поворот к нужному был сделан, и как радостно было услышать:

- Пусть Алеше три конфетки, а нам по две - он же большой. - Или: - Мам, отдай

мое яблоко малышам - им нужней.

И надо было видеть глаза ребят при этом - радостные, доброжелательные. Счеты

сеяли рознь, а забота вызывала расположение, протягивала ниточки дружбы.

Б.П.: Я думаю, что лучше всего, когда забота о других проявляется в деле, а

не в говорении. Потратить время, силы, нервы ради того, чтобы реально помочь

кому-то, - вот что нужно прежде всего. Очень крепко нам всем надо задуматься

об этом, если мы хотим, чтобы росли наши дети отзывчивыми и заботливыми не

только на словах. Вот что говорил по этому поводу Роберт Оуэн: "Дети должны

стараться сделать счастливыми своих товарищей. Это правило должно быть первым

и последним словом всякого воспитания". "Сделать счастливыми", а не просто

сочувствовать и говорить добрые слова.

Л.А.: Но одно другому не должно мешать! Плохо, если сочувствие только на

словах, но иногда и доброе слово - одно слово! - может человеку помочь. И

непросто это - найти его вовремя. Когда расстроишься, так хочется, чтобы

кто-то подошел, утешил, спел по-дружески: "Капитан, капитан, улыбнитесь!" -

это ведь тоже забота, делающая людей счастливыми.

Хочется мне рассказать еще об одной нашей ошибке, которая добавила нам

хлопот.

Старшим детям было уже лет по семь-восемь, когда я заметила, что все чаще в

нашем доме слышится: "Но я же занят!" - "У меня важное дело, а ты..." - "Мне

так почитать хочется..." - Я, меня, мне... Это понемногу стало настораживать

меня: почему такое заметное внимание к самому себе, своим делам и своим

заботам - как бы отстаивание себя среди других. Откуда это взялось? Казалось

бы, к детям мы всегда внимательны, и наша жизнь для них тоже далеко не

безразлична. Мы дружны, все любим друг друга, и вот такое... Почему?

Одну из причин этого я увидела вот в чем. Мы довольно длительное время не

догадывались о простом: каждый, даже самый крошечный, человек нуждается в

таком времени, когда он полностью предоставлен сам себе, его не дергают, к

нему ни с чем не лезут, то есть ему не грозит вторжение извне. И чем старше

становится человек, тем нужнее ему это неприкосновенное время. Мы были

уверены, что уж чего-чего, а свободы у наших детей хоть отбавляй - сплошная

самостоятельность. Так оно и было, но при этом мы, взрослые, считали себя

вправе в любое время, в любой момент, например, позвать: "Оля, иди ко мне!"

Или что-то поручить: "Антон, сходи в магазин". Или просто: "Ты мне нужен", -

независимо от того, чем занят тот, кого зовешь. Так же делали и ребята по

отношению друг к другу.

Да и сами мы, взрослые, тоже фактически не имели этого необходимого

неприкосновенного времени: ребята могли прибежать к каждому из нас во время

серьезной работы, разговора, чтения, и мы считали нужным прервать свое

занятие и выслушивать их, исподволь испытывая при этом некоторую досаду и

раздражение: ведь прервали на самом интересном месте.

Но мы терпели, ибо считали: это и есть свобода и равноправие. А получалась

элементарная бесцеремонность и неуважение к делу и времени друг друга. Это не

могло не привести к раздражительности, какой-то нервозности в отношениях. В

доме появилась еле уловимая, а потом все более отчетливая тенденция

защищаться, отстоять себя. Вот и появилось: "Не мешайте, пожалуйста, у меня

столько еще дел!", "Ну почему я7 Я и так не успеваю" и т.д. и т.п.

Этого в значительной степени можно было бы избежать, если бы с самого начала

установить такой порядок: занятого человека отвлекать без крайней

необходимости не следует. Это тоже проявление той самой заботы, в которой

нуждается и большой и маленький человек.

Да, забота может проявляться по-разному, но главное, мне кажется, заключается

в том, что надо очень хорошо понимать того, кому хочешь помочь - словом ли,

делом ли - все равно. Иначе забота может обернуться обидой. Вот я и вернулась

к тому же, с чего начинала: важно понимать друг друга, находить общий язык

каждому со всеми: сначала в семье, потом в школе, во дворе, на улице - везде.

Этому приходится учиться все время. И тем успешнее постигаешь эту трудную

науку жизни, чем неравнодушное и добрее относишься к людям, чем интереснее

для тебя своеобразие каждого человека, его непохожесть на других. В этом

интересе и уважении к людям и состоит, по-моему, секрет общительности,

контактности - очень нужного в жизни свойства.