Резервы здоровья наших детей

Никитин Б.П., Никитина Л.А.

"Ниточка-Никиточка"

Это не теоретические рассуждения - мы все это наблюдали у своих детей, когда

организовали нашу "швейную фабрику", которую ребята ласково назвали

"Ниточка-Никиточка". Было тогда у нас трудное время. Для дополнительного

заработка мама брала надомную работу - шила фартуки, а мы ей все помогали

(старшему тогда было 11 лет). Работали от одного до двух часов ежедневно,

каждый по своей "специальности": кто скалывал булавками детали, кто нитки

обрезал, кто складывал, кто был "няней" в детском саду (играл с маленьким

тогда Ванюшей).

Л.А.: Я, правда, довольно скоро поняла, что наша "фабрика" отнимает у меня

слишком много времени: чтобы выработать требуемую от надомниц норму, мне

приходилось шить три-четыре часа в день. И это помимо семичасового рабочего

дня и обычной домашней работы. Через месяц-полтора я почувствовала: не

выдержу, брошу. Но не бросила. Почему?

Все дети любят играть во "взрослую" деятельность: "в магазин", "в почту", "в

завод", "в школу" и т.д. Но эта работа "понарошку" настоящего удовлетворения

не приносит. "Все только играй и играй. А что поделаешь, коли нет ничего

другого?" "Сколько в ребячьих играх горького сознания недостатка подлинной

жизни, сколько мучительной по ней тоски!" И еще: "Если детская комната

вопреки нашим запретам так часто бывает мастерской и складом хлама, а значит,

складом материалов для предполагаемых работ, не в этом ли направлении

обратить нам поиски? Быть может, для комнаты маленького ребенка нужен не

линолеум, а воз полезного для здоровья желтого песку, изрядная вязанка палок

и тачка камней? Быть может, доска, картон, фунт гвоздей, пила, молоток и

токарный станок были бы более желанным подарком, чем игра, а учитель труда

полезнее, чем преподаватель гимнастики или игры на пианино? Но тогда пришлось

бы изгнать из детской больничную тишину, больничную чистоту и боязнь

порезанных пальцев". Это любимый наш Корчак, его удивительная книга "Как

любить детей". Как радовались мы, читая эти строки, находя в них поддержку

собственным наблюдениям, чувствам и мыслям. Нет, как ни трудно мне было, а

закрыть нашу "фабрику" я не могла, не могла лишить детей радости участия в

подлинной жизни.

Б.П.: Два года работала наша "Ниточка-Никиточка". Наполовину это была,

конечно, игра "в фабрику", но работали всерьез, с рабочим местом, четким

ритмом, с ответственностью за качество. Это было чудесное время, которое мы

все вспоминаем с удовольствием. А почему? Слаженная, дружная работа - и

видимый результат: стопка готовых - нами сделанных! - фартучков (за месяц

400-500 сложенных по строгому стандарту и связанных аккуратными пачками по 20

штук).

Час-полтора довольно кропотливой однообразной работы, казалось бы, должны

были утомить ребят, но нет: они проникались каким-то особым рабочим

достоинством из-за своей необходимости, нужности на "фабрике". Как-то у Анюты

болел палец - занозила она его. Мы хотели освободить ее от работы, а она: "А

кто же будет кармашек прикалывать?" - и работала со всеми до конца "смены".

Просто удивительно, как наши непоседы преображались за работой: становились

сосредоточенными, внимательными, серьезными, даже какими-то чуть-чуть

важными. Участие в общем труде, осознание зависимости всех от каждого помогли

им ощутить, что жизнь состоит не только из приятного "хочу", но и из сурового

и ответственного "надо".

А как по-разному проявлялись их характеры: один не давал покоя своими

рационализаторскими предложениями, другой норовил вначале выдать большое

количество за счет качества, третий проявил необычайную аккуратность, даже

изящество, в своей "операции", а четвертый оказался универсалом - освоил все

"профессии" и всегда был готов помочь в случае "прорыва".

Особенно поражала нас, взрослых, та быстрота, с которой ребятишки осваивали

рабочие операции и целые "профессии". Не проходило и недели, как Анюта,

только что перешедшая на "подвертывание подола фартука", уже не отставала от

взрослого, а еще через неделю она уже успевала подвернуть два фартука, пока

взрослый делал один. Десятилетнему Антону уже через две недели после начала

работы "фабрики" в "трудовую книжку" (были у нас такие у каждого работника)

была записана новая профессия - "швея-мотористка". Он не только хорошо

подшивал карманы, бретели и пояса на своей электрической машине "Тула", но

мог ее настроить, заправить шпульку, отрегулировать шаг строчки, натяжение

нити.

Все вопросы на "фабрике" мы решали на общем собрании, и нам, взрослым,

нередко приходалось поражаться толковым и справедливым суждениям ребятишек о

распределении обязанностей, и о "технологии производства", и о рабочей

дисциплине, и о справедливости в "начислении зарплаты".