СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО НА РУСИ В ПЕРИОД ОБРАЗОВАНИЯ РУССКОГО ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ГОСУДАРСТВА

Коневодство в Древней Руси

СКОТОВОДСТВО

Второй важнейшей отраслью сельского хозяйства в Северо-Восточной и Северо-Западной Руси в XIII—XV веках. являлось скотоводство. Среди разводимого в это время скота источники указывают: лошадей (боевых коней; коней, обслуживавших транспорт; лошадей, составлявших основную тяглую силу в сельском хозяйстве) ; крупный рогатый скот — коров (молочный и мясной скот) и тяглых волов; мелкий скот — овец и коз (они давали шкуры и шерсть для одежды и мясо для питания) и свиней (мясной скот); из птицы — кур, уток н гусей. Весь перечисленный здесь домашний скот хорошо известен еще ио письменным памятникам древней Русн X—XII вв.  Законодательство строго охраняло права собственности на домашний скот. Особенно большую заботу государственная власть проявляла по защите и обеспечению неприкосновенности княжеского и боярского скота. 

Обширные пространства степей и лесостепей Южной и Юго- Западной Руси создавали благоприятные условия для пастьбы сетей и даже тысяч княжеских коней.  Такие табуны коней служили источником для пополнения боевыми конями княжеских дружин. В конце XT, XII и начале XIП в. обычным источником пополнения конских стад являлись степные половецкие кони, то захватываемые в виде добычи, то покупаемые у половцев.  Из летописей мы знаем, что конные дружины князей Северо-Восточной Руси по боеспособности и численности не уступали дружинам киевских, черниговских и галицких князей.

Значение боевого коня в войсках земель-княжеств не уменьшилось и в XIII—XV вв. Вызванное монголо-татарским нашествием разорение страны, естественно, сказалось на положении с конским составом. Большое число коней погибло во время сражений. Татары забирали коней в качестве трофеев и просто как наиболее ценимую ими добычу.  Но нет оснований считать, что конные дружины князей исчезли или потеряли боеспособность вследствие недостатка коней. Победы конных дружин Александра Невского на берегах Невы и на льду Чудского озера, успешный длительный поход русских князей (белозерских и ярославских) с их дружинами на Ясов и Северный Кавказ в 1277 г., предпринятый по распоряжению Золотой Орды, показали высокую боеспособность конных княжеских дружин, крепость и выносливость их конского состава.  Конница играла решающую роль в войнах средневековья, в междукняжеских войнах и в отражении нападений внешних врагов. Лучшей демонстрацией боевых сил конницы являются успешные для Руси бои с татарскими войсками и 70-е годы XIV в.  и победа русских войск над полчищами Мамая на Куликовом поле в 1380 г.

Огромная сила конницы была собрана, конечно, путем мобилизации конского состава не только из конюшен и стад феодалов, но и у масс земледельческого крестьянского населения. Мы имеем все основания говорить, что Северо-Восточная Русь уже тогда имела большое число коней, способных выдерживать все трудности далеких военных походов.

Выращивание и выучка верховых, боевых и других высокого качества коней были предметом особой заботы землевладельцев- феодалов всех степеней. В крупных владельческих хозяйствах князей и бояр коневодство становилось особой, самостоятельной отраслью. В хозяйствах великих князей появилось специальное ведомство конюшего пути, на которое возлагались задачи по комплектованию, выращиванию, выучке коней, по обеспечению их кормами и пастбищами и по содержанию боевых коней в постоянной должной готовности.  В ведении конюшего пути находились сенные угодья и пастбища. Сведения о них, как и о всем коневодческом хозяйстве, встречаем в самых ранних из дошедших до нас духовных грамотах как великих и удельных князей, так и других феодалов. В этих документах имеются данные и о составе конских стад. Великий князь Семен Иванович дает своей жене из коней 50 ездовых.  У князя серпуховского Владимира Андреевича в духовной отмечаются стадо седельное — кони, лошаки и жеребцы — и кобылье стадо.

Мы можем ясно различить в конском составе ездовых коней. Их сравнительно немного, так как в повозках и сапях ездили лишь женщины и духовенство. Главную же массу коней составляло стадо седельное — кони (мерины), лошади и лошаки (молодые кони, может быть еще только обучаемые для ходьбы под седлом) и жеребцы. Отдельно паслось кобылье стадо. Среди седельных лошадей различали также коней сумных (ходивших под вьюками), а также лошадей поводных, обозных, возивших большие тяжести, выносливых и сильных.  Русские воины, победив татар на Куликовом поле, захватили большие трофеи: «Многу корысть взяша и многа стада коней пригпаша и вельблудов и волов, им же несть числа».  Военные трофеи — один из источников пополнения конского состава.

Налаживается приобретение у татар верховых степных коней мирным путем — путем купли. Летописи указывают на большой масштаб этой торговли. Так, в летописных записях княжения Ивана III под 1474 г. рассказывается о приходе в Москву из Большой Орды «послов шестьсот, коих кормили, а гостей с конми и с иным товаром было три тысящи и 200; а коней продажных было с ними более 40 тысящ». Пригон ногаями в Москву коней для продажи становится явлением обычным.  Степные кони являлись хорошим пополнением, особенно для войск. Ногайские кони были резвыми под верхом конями.

Разрастается ведомство конюшего пути. При княжении Ивана III главой его назначается уже боярин-конюший. А в начале XVI в. учреждается многочисленный по составу конюшенный приказ, причем боярин, стоявший во главе этого приказа, оказывается особенно влиятельным лицом. 

Для содержания скота в княжеском дворцовом хозяйстве имелись обширные заливные луга. Такие луга в изобилии имелись у великого князя московского в ряде мест под Москвой. Верейский и белозерский князь Михаил Андреевич владел обширными пожнями по реке Шексне, ее притокам и соседним озерам и речкам. Столь же многочисленные луга и пожни были и у рязанского великого князя, у князей удельных и других крупных землевла- дельцев-феодалов.15 В отдельных случаях луга служили местами постоянных пастбищ для княжеских конских стад.  Заготовка сени на пожпях и лугах феодалов производилась трудом местных крестьян; это была одна из феодальных трудовых повинностей крестьян. При разбросанности земельных владений у крупных феодалов, равно как при возникавшей у великих и удельных князей надобности содержать коней в отдаленных районах своих княжеств и обеспечивать кормом коней своих слуг, крестьяне были обязаны кормить княжеских коней; нередко на продолжительное время коней ставили «по станам и варям».

Изучаемый нами период особенно богат военными столкновениями: непрекращающиеся феодальные войны, вторжение внешних врагов — с запада «немцев» (Ордена, Швеции, Литвы. Полыни), с юга и юго-востока татар. Передки случаи, когда приходилось и сельскому населению земель-княжеств браться за оружие п выступать в составе ополчения. Прямые известия об этом имеются в псковских и новгородских летописях.  Уместно также напомнить, что враг, терпевший урон в конском составе, спешил уже на месте военных операций возместить его за счет местного населения. В Устюжском летописном своде рассказывается о контрибуции, наложенной в 1398 г. Новгородом на осмелившееся под пяться против метрополии Заволочье: «.,. а у двпияп из их вину взяли 2000 рублен, а 3000 копей».

Хотя коневодству во владельческих крупных хозяйствах и отводилось большое место, задачи его узко ограничивались удовлетворением потребностей самого владельца, его слуг и части его дружи пни ков в верховых боевых конях, да его семьи в некотором числе ездовых повозочных копей. Поэтому вполне справедлива высказанная в работах некоторых историков коневодства и коннозаводства мысль, что «главное производство лошадей было в руках земледельцев».  Это касалось и обеспечения войск конским составом.

С ростом численности войск в Московском великом княжестве, с организацией крупных военных операций и далеких походов численно больших сил (против Казани, по Каме, на Север, в южную пограничную полосу, против сил Золотой Орды, на запад, при операциях по присоединению Новгорода, Твери, Пскова, при войнах с Литвой) усложнилась и организация армии. Становились все многочисленнее вспомогательные рода войск, обеспечивавшие расчистку и подготовку дорог, мостов, переправ, подготовку средств для операций по овладению крепостными сооружениями. В связи с этим чрезвычайно возросла потребность в конском составе для вспомогательных родов войск, — как мы сказали бы сейчас, для инженерных войск, — и, кроме того, для занявшей уже большое место артиллерии. Сюда вместе с подводами и с лошадьми, в порядке несения «носошной службы», привлекалось и тяглое сельское население — крестьяне.

Лошадь в изучаемый нами период — основная тяглая сила во всем народном хозяйстве. Помимо работы у своего хозяина- земледельца, лошади нужны были не только для военных иужд, но и для обслуживания всей государственной машины. Развитие народного хозяйства, оживление экономических связей — между землями-княжествами Северо-Восточной и Северо-Западной Руси, центра с окраинами, связей с зарубежными странами — повышали роль транспорта. Развитие ремесла, внутренней и внешней торговли тесно связывалось с ростом значения транспорта. На тяглой силе лошади базировался весь сухопутный транспорт страны.

К концу изучаемого нами периода ясно обозначается большое число очень оживленных сухопутных путей между важнейшими торговыми центрами, но которым следовали вереницы подвод гужевого транспорта.  На водоразделах водных путей, на волоках издавна производилась транспортировка товаров. Местное земледельческое население специализировалось па перевозке этих грузов.  Источники в отношении ряда таких районов указывают, что здесь «волочат» товар от одной реки (или озера) к другой.  И, конечно, тяглой силой были лошади. Летом основные грузы направлялись водным путем по многочисленным рекам и озерам. Зимой вдоль этих же рек по санным путям шли товары, перевозимые гужевым транспортом.

Обслуживались не только нужды торговли. По дорогам следовали люди и по своим частным делам, и по служебным поручениям, и в связи с нуждами крупных феодалов, отдельные владения которых обычно были весьма разбросаны.

На этих путях работал оживленный транспорт «ямской гоньбы», выполнявший ответственную задачу внутренней связи в Русском государстве, обслуживавший все учреждения, всех, кто следовал по служебным поручениям.  Иностранцы очень высоко оценивали работу ямской гоньбы и вообще работу транспорта на Руси.  Они отмечают быстроту езды ямщиков, большую численность коней на станциях, говорят о выносливости коней, их тягло- способпости, непритязательности к корму, к условиям погоды. Те же иностранцы указывают на сравнительно небольшой рост лошадей; наблюдая их преимущественно зимой, обращают внимание на их длинную шерсть. К этим верным, трезвым наблюдениям нередко присоединяются и неоправданные представления о плохом корме лошадей п об отсутствии ухода за ними. Так, есть высказывания, что корм лошадям ограничивался якобы только сеном, яровой соломой и выпасом на лугах, что лошади, как правило, не ковались в древней Руси. Эти ошибочные суждения легко опровергаются показаниями источников.

О практике ковки лошадей еще с очень давних пор свидетельствуют археологические материалы — находки подков, гвоздей под конных; о широком распространении регулярной ковки сообщают записи в приходо-расходных книгах монастырей, — отмечаются плата кузнецам за ковку коней, покупка и изготовление подков ных гвоздей.  Документами опровергается и высказывание о том, что «степным и простым лошадям на Руси никогда не давалось зернового корма».  Письменные памятники изучаемого периода ясно свидетельствуют об обратном. Так, еще в Правде Русской, и в краткой и в пространной редакции, сказано о выдаче овса четырем коням вирника: «.. .конем на рот сути овес».  А в уставной грамоте митрополита Киприана сказано об обязательной выдаче овса на корм игуменским коням.  В НПК рассказывается примерно то же о корме коням, посещающих волости землевладельцев и их слуг; овес обязательно выдается и коням приставов и слуг, сопровождавших посольства.  Овес, имевшийся в большом количестве в житницах боярина И. М. Крюкова, несомненно хранился как фураж рабочим лошадям большого боярского хозяйства.

Лошадь — основная тяглая сила в хозяйстве земледельца. Такою она показана еще в речи киевского князя Владимира Мономаха в конце XI в.  О такой же исключительной роли лошади в хозяйстве земледельца сказано при оценке урона, нанесенного Новгородской земле вторгнувшимися внешними врагами в 1240 г.: «А на волость Новгородскую наидоша Литва, Немци, Чудь и поимаша по Луге вси кони и скот, и нелзе бяше орати по селам и нечимь». 

На юге Руси пахота производилась волами, запряженными в плуг. «Употребления на пашне волов в Великоруссии не знали», — утверждают в своих работах И. Мер дер и В. Фирсов. Но в эту формулу, в общем правильную, дошедшие до нас документы вносят исправления относительно работы с плугом. Волы указаны в селе Медиа (в районе города Торжка) среди скота, за вещаемого Троице-Сергиеву монастырю боярином Крюковым («А скота рогатого волов, коров и телят полсемадесят»); 10 волов упомянуты в купчей (Бежецкий уезд) Троицкого Калязин- ского монастыря; указаны волы (немного, несколько голов) и в духовной В. В. Галицкого (Дмитровский уезд).  Волы (по одному) упоминаются еще в составе пополнка в актах Дмитровского, Бежецкого, Владимирского, Московского, Суздальского. Переяславского, Пошехонского и Рузского уездов.  Все эти упоминания волов территориально ограничены центральным районом Северо- Восточной Руси; но несомненно далеко не все дошло в плохо сохранившихся актах. И все Hie показательно, что о волах нет упоминаний не только в документах северных областей Новгородской земли, но н в НГ1К, и в документах Великого Устюга, Кубины, Вологды, Белозерья, Ярославского, Костромского и Нижегородского уездов.

Трудно представить земледельческое хозяйство без лошади. Меть несколько документов официального происхождения, в которых предусматривается возможность существования и безлошадных хозяев — «нешцев» — среди сельского населения; в них «неищы» считаются за неполноценных хозяев-земледельцев, они не могут нести обычного крестьянского тягла.

Отсутствие у земледельца лошади являлось признаком, достаточным для того, чтобы этот земледелец был отнесен к категории особо бедных. Безлошадное хозяйство — хозяйство неполноценное, неустойчивое. В Ш1К указано около двух десятков крестьянских хозяйств, которые в силу крайней бедности были временно освобождены от несения тягла («доходу не давал, дана льгота»). естественно предположить, что среди них была большая доля безлошадных хозяйств; но следует учесть, что небольшая запашка, в полкоробьп пли в четверку, в этих хозяйствах все же была, близкими к «истцам» среди учтенных в Новгородской земле жителей деревень есть основание считать «захребетников». Судя по самому наименованию (а иных данных для характеристики их имущественного н социального положения нет), они в большинстве своем живут «за хребтом» справного хозяина — земледельца крестьянина.  11, вероятно, утрата лошади н была тем толчком

для земледельца, который привел к потере хозяйственной самостоятельности — к положению захребетника.

Для нас важно подчеркнуть, что при оценке хозяйственной мощности хозяйства, как и при социальной характеристике крестьянина-земледельца, в качестве первого показателя берется наличие лошади в его хозяйстве. Имеется в виду та рабочая лошадь, которая выращивалась, выкармливалась и содержалась земледельцами, т. е. лошадь, на которую в одинаковой степени возлагали и полное обслуживание сельского хозяйства, и обслуживание транспорта всех назначений, — короче говоря, — лошадь, служившая тяглой силой и в народном хозяйстве и в войсках.

Крестьянские хозяйства различны по своей мощности. Различен был у них посев зерновых, размер покосов, разной была доля и домашних промыслов; поэтому, естественно, что далеко не все удовлетворялись одной лошадью, многие держали по две, а с молодняком и больше. Мы должны помнить, что крестьяне своей тяглой силой обслуживали и ям, и торговый транспорт; много работали крестьянские лошади и на землевладельческое хозяйство.

Мы имеем все основания признать вполне удовлетворительно разрешенным вопрос о тяглой силе как в земледельческом хозяйстве, так и в общем масштабе всего народного хозяйства — имеем ли мы в виду обслуживание обычных нужд населения, или транспортировку товаров, или удовлетворение многообразных запросов войск, связанных с обороной страны. Оправданием такой оценки служат несомненно большие усиехи в развитии земледелия, в строительстве народного хозяйства, в подъеме его уровня, в росте материального, экономического и политического могущества страны. Ответственную задачу по сколачиванию и формированию воинских сил, по комплектованию и боевой выучке конницы — основного рода войск в средневековье — взял на себя командующий класс, возглавляемый властями земель-княжеств, а потом властями общерусского великого княжения. Опираясь на тяглую силу лошади, земледелец древней Руси успешно справлялся с другими своими разнообразными трудными задачами. Без всяких колебаний и оговорок дали высокую оценку русской лошади иностранцы, хорошо практически узнав ее в процессе работы. Полностью согласуются с этой оценкой и высказывания самих крестьян-земледельцев древней Руси об их опоре и помощнице. Неоднократно цитировавшийся нами И. К. Мердер при оценке русской лошади обращается к народной мудрости. Рабочая лошадь земледельца та, что обслуживала все народное хозяйство, — это кобылка любимого народного богатыря Микулы Селяниновича. В былинах ей противопоставлен верховой богатырский конь воина Вольги Святославича. В глазах народа, но его оценке, крестьянская лошадь — это неистощимый источник силы, бодрости, выносливости, с этой стороны она несравнима с верховым воинским конем, выполняющим лишь одну, сравнительно легкую задачу: «У Микулушки кобылка рысью идет, — говорится в былине, — а конь богатырский Вольги горячится, поскакивает; но кобылка у оратая грудью пошла, а воин Вольга на своем копе далеко отстал».  Такова народная оценка русской лошади в изучаемый нами древний период. Ее работоспособность, сила, выносливость не зависит от внешнего облика. Напоминая эту оценку, И. К. Мердер присоединился к ней; присоединяемся к ней и мы.

Источники не дают прямой оценки конского состава древней Руси. Известно только, что русские кони невелики ростом (например, в сравнении с боевыми конями немецких тяжело вооруженных, закованных в латы рыцарей). В Псковской летописи (1407 г.) рассказано о бое «за Камном на Лозоговицком поле» с магистром Ливонского ордена: «...а Немец князей и бояр много пзбиша, не толко колко пскович пало, но и боле, и коней великих немецких много приведоша во Псков».  Боевые кони немецких рыцарей но сравнению с лошадьми псковичей были действительно «великими конями». Такие кони не нужны были земледельцам. Историки коневодства считают, что «клепперы» — немецкая (Ордена) порода лошадей, некрупные лошади, — ввозились через Новгород и через Псков в северо-западные области. А из Литвы на Русь попадали жмудские лошади—помесь с клепперами, лошади небольшие, но очень сильные, выносливые и красивые.  Это естественно в условиях постоянных оживленных связей Пскова и Новгорода (особенно Пскова) со своими соседями, — связей чаще мирных, торговых, чем военных.

Специалисты, занимающиеся историей нашего отечественного животноводства и коневодства, все же приходят к выводам, что тяглые, сильные, выносливые лошади выращивались в местных условиях путем хорошего ухода, режима и улучшенного корма. Большую роль в этом деле могла сыграть богатая луговая растительность некоторых речных пойм. Относящиеся к XVI в. указания па отдельные районы, где процветало животноводство или коневодство, позволяют считать, что начало успешного раз вития скотоводства падает на изучаемый памп период. Именно так, вероятно, было в Двинской земле.

Лошади крестьян-земледельцев работали в полную меру своих сил. А совокупно, в массе своей, эти лошади («кобылка Мпку

лушки») выполняли работу, во много раз превышавшую ту, какая лежала на наезднических боярских и княжеских конях. В этом и заключается глубокий смысл и мудрость былины.

Серьезную ошибку допускают те историки коневодства, которые говорят о равнодушии крестьянина к кормлению своей лошади, к уходу за ней. Все определялось крайне ограниченными материальными ресурсами крестьянина. У нас нет возможности в должной мере осветить этот вопрос в отношении крестьянского хозяйства; что же до скотоводства во владельческих хозяйствах, то рее необходимые материалы имеются, начиная со второй половины XVI в. От этого времени до нас дошли вотчинные хозяйственные книги ряда монастырей, а в этих книгах — годовые сметы на кормовое содержание многочисленного скота в монастырских хозяйствах. Ко второй половине XVI в. в ряде монастырей хозяйство перестроилось, выросло, во много раз увеличилась численность скота, окрепла и повысилась материальная база скотоводства. Правдами и неправдами монастыри умножали свои сенные угодья; в связи с расширением посевов зерновых хлебов и увеличением оброков кони хорошо обеспечивались зерновым фуражом. Крестьянин не мог доставить своему коню то, что давала ездовым коням администрация монастыря. Но все же из материалов упомянутых смет можно достаточно ясно понять, что считалось нормой, что желательно было давать коню, которым дорожил земледелец.

В монастырских сметах конский состав в соответствии с характером выполняемой работы разбивался на три основные категории: в одной — жеребцы, иноходцы, санники, сюда включены и кошо вые (перевозящие грузы) кони; в другой категории деловые (т. е. рабочие) кони — кобылы и мерины; в третьей категории — кобылы стадные (из них овес давался лишь жеребым кобылам, поэтому они названы особо). Первой категории коней зерновой фураж выдавался круглый год. Из деловых коней меринки деловые получали зерновой фураж в течение семи месяцев рабочего сезона, а кобылам деловым, привлекавшимся к тяжелой работе лишь во время пахоты, овес выдавался только в течение восьми недель — «перед сохою и в сошную нору». Кобылам же стадным сужеребым овес давался лишь на 0 недель, именно когда они «сужеребы».

В расходной книге Иосифо-Волоколамского монастыря есть смета и па расход сена. Характерно, что для всех рабочих лошадей (кошовых, деловых и стадных кобыл) и жеребят расход сена рассчитан только на период с 1 октября до 1 мая. В остальное время все эти лошади должны быть па подножном корму, на траве. Мы думаем, что взгляд крестьянина на потребности своей лошади не отличался от взгляда монастырской администрации; вопрос же о кормлении коня зерном хотя бы в страдную пору решался материальной возможностью — был овес у крестьянина или не было его.

Вторая важнейшая категория домашнего скота — крупный рогатый скот: коровы, быки, волы  и молодняк (телята). Ко всему крупному рогатому скоту применялось общее для всего вида название «скот». В новгородских летописях под 1311 г. рассказывается об ответном походе новгородцев на Немецкую землю («на Емь»), во время которого они взяли их главный город. «И стояша 3 дни и 3 ночи, волость труче, села великая пожгоша, обилие все потравшпа, а скота не оставиша ни рога».  В других летописных записях указывается на три категории домашнего скота: кони, скот п овцы,  т. е. кони, крупный рогатый скот и мелкий скот. Было и другое наименование для скота — «говядо».  «Говя- дарь» — тот, кто пасет говядо и ухаживает за ним; «говядина» — мясо крупного рогатого скота, а отсюда «лопатка говяжья», «илечо говяжье». Молодая корова, нетель — яловая корова — называлась еще «яловица»; она ценилась за хорошее упитанное мясо. Теленок, телица — коровы в молодом возрасте. «Третьяк» — теленок третьего года. «Лонщина» — теленок на втором году, прошлогоднего приплода.

Как и в отношении лошадей, можно говорить о повсеместном распространении крупного рогатого скота в Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Многочисленные указания на коров или на продукцию, доставляемую крупным рогатым скотом, имеются в документах Севера,  в источниках всех земель-княжеств феодальной древней Руси.

К сожалению, источники почти не содержат указаний на количество скота в отдельных хозяйствах. Есть лишь один-два таких случая: в духовной Патрикея (Строева) — феодала средней руки — из скота названо шесть лошадей, жеребенок, а коров четыре, да три вола.  У крупного феодала И. М. Крюкова после его смерти осталось скота: «.. .лошаков болших и кобыл болших двадцать двое, а страдных (т. е. рабочих,— Г. К.) лошадей двадцать. А скота рогатово волов и коров и телят малых полсема де- сят (65, — Г. К.); коз и овец сто тридцатеро».  У дворника князя Ивана Борисовича, владельца села Спасского, была в его дворницком хозяйстве корова, шесть овец, два гнезда гусей, два гнезда кур, две свиньи.  Такие случайные данные не могут дать представления об истинной картине животноводства ни для крестьянского хозяйства, ни для хозяйства феодалов.