МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ФИЛОСОФИИ ПРАВА

КОНКРЕТНОЕ И АБСТРАКТНОЕ

Осознание людьми права представляет собой одну из важных и одновременно сложнейших форм, посредством которой они осваивают создаваемый ими мир, овладевают умением и навыками сообща, общими усилиями воздействовать на жизнь этого мира, постигают искусство и культуру совместного бытия.

Специфика правового осознания обусловлена прежде всего особенностями его объекта, иначе говоря, права, являющегося всего лишь фрагментом действительности. Право, как известно, выполняет функции упорядочения и регулирования общественной жизни.

Отсюда и его осознание не может не нести в себе некоего онтологического (социологического) начала в виде организующего момента.

Вместе с тем осознание права зависит и от субъекта. Как таковое оно наделяется чертами, выражающими духовное состояние человека (нравственные принципы, мировоззренческая позиция, идеалы, уровень образования и т. п.) и его реальное положение в структуре общественных связей. Подобная зависимость объясняет многообразие и различие в сознательном отношении людей к правовой действительности.

Однако в этом много- и разнообразии имеются и некие общие начала, которые свойственны любым формам проявления этой действительности. Подобные начала проистекают из того, что освоение людьми права представляет собой процесс, в котором самым непосредственным образом задействовано сознание человека. Эта сторона дела и составляет предмет рассмотрения данной главы, в которой внимание концентрируется на соотношении конкретного и абстрактного применительно к осознанию, пониманию и познанию правовых явлений.

Из сказанного вовсе не следует, что вопрос о специфике сознательного отношения именно к праву должен быть снят как не имеющий сколько-нибудь существенного значения. Речь идет лишь о том, что он подчинен в главных своих чертах более общей проблеме — характеристике развертывания процесса сознательного отношения человека к действительности в целом.

Не требует подробной аргументации положение о том, что без созерцания правовой действительности исключается знание о ней1. Мышление, стремясь проникнуть в сущность правовых явлений и процессов, не может не опираться на данные, являющиеся результатом «прямого» соприкосновения людей с этой действительностью. Реальная правовая жизнь входит в человеческое сознание через ощущения и восприятия, источником формирования которых является практическое участие людей в этой жизни .

Но чувственное познание не может дать подлинной картины правовой действительности, не в состоянии воспроизвести всего богатства ее содержания, так как отражает в основном лишь внешние и простые признаки, лежащие на поверхности этой действительности; такого рода познание подобно снимку, где за случайным не видится необходимое, а за явлениями и процессами — их сущность. Если бы исследователи только фиксировали и описывали состояние объекта, не формируя представления о нем, то была бы утрачена связь с этим изучаемым объектом.

С точки зрения формального юридического мышления (например, нормативизма), рассуждая, в частности, о правовой норме, нельзя выходить за ее пределы. Поэтому-то «чистое учение о праве» и ограничивается лишь описанием и в лучшем случае определенной систематизацией того, что выступает на поверхности правовой действительности. С точки же зрения философии права нельзя рассматривать правовую норму без привлечения всего того, что является по отношению к ней отличным, противоположным, что одновременно предполагает и отрицает ее. Поэтому подлинно научное познание правовой нормы окажется возможным лишь тогда, когда изучена не только структурная ее организация или форма выражения вовне, но и те исторические условия, внутренние причины возникновения, упрочения и развития, которые обусловили определенную сущность, содержание и форму данной нормы, а тем самым и пути, способы, методы ее осуществления, эффективность действия и результативность в воздействии на общественную жизнь.

Отвлечение от эмпирических данных и восхождение к рациональному мышлению, образно говоря, напоминают творчество живописца, когда в его произведении на первый план выдвигается главный авторский замысел, а фон приобретает вспомогательный характер, «размытый» колорит, подчеркивающий основную идею изображения.

Логическое познание права — длительный, сложный и многоступенчатый путь от анализа к синтезу, от явления к сущности, от конкретного к абстрактному, от определения права к его практической реализации. Оно движется от внешних представлений о конкретностях, данных в непосредственном созерцании, к глубинной сути всей их совокупности. За восприятием внешних данных о правовых явлениях следует этап, на котором углубляются «первичные» представления об этих явлениях. Знаменуя собой начало собственно исследовательского процесса, этот этап вводит в действие основной инструмент логического познания — абстракцию. В ходе формирования абстракций происходит обнаружение тех признаков, черт, особенностей правового объекта, которые оказались незамеченными при созерцательном его восприятии, осуществляется выявление их качества, а также внутренних связей и противоречий, складывающихся между ними. Здесь познание приобретает рациональный характер; на смену эмпирическим методам, ориентирующимся на опи- сательность фактов, событий и явлений, приходят иные, более совершенные и сложные познавательные средства, пригодные для анализа правового объекта с точки зрения явления и сущности, содержания и формы, причины и следствия, необходимости и случайности, системы и структуры, целого и части, общего, особенного и отдельного.

С переходом от эмпирического познания к рациональному совершается качественный скачок; скольжение по поверхности изучаемого объекта уступает место погружению в его сущность. Это погружение — бесконечно длящийся процесс, ибо за обнаружением сущности первого порядка следует выявление сущности второго, третьего порядков и т. д. Сущностный анализ не изолирует объект, но берет его во всей сложности и противоречивости внутренних связей, взаимоотношений с другими объектами и средой, в условиях которой он живет. На всем пути этого анализа формируются понятия, в которых фиксируются те или иные достигнутые результаты познания. Совокупность понятий образует несущий каркас теоретической концепции, которая, строго говоря, представляет собой также понятие, но более емкого, предельно широкого содержания и более высокого уровня.

Поэтому характеристика концепции равнозначна процессу развертывания этих понятий. Всякая теория выражается в серии понятий, они составляют ее основной «строительный материал». Однако как концептуальная теория немыслима без образующих ее понятий, так и последние обретают свою ценность в качестве познавательных средств лишь тогда, когда они встроены в единую теоретическую схему, выступают не сами по себе, а в виде фрагментов выражения этой схемы.

Если мы попытаемся с учетом сказанного представить модель познавательного процесса, то она будет выглядеть следующим образом: объект познания => его чувственное, обыденное, донаучное отражение => установление внешних связей, признаков и свойств объекта => анализ и обобщение этих связей, признаков и свойств в рациональном, теоретическом, научном мышлении, определение сущности объекта и формирование соответствующих понятий => конструирование научных теорий, концепций, учений => сравнение полученных результатов исследования с опытом предшествующих исследований, их отрицание или дополнение, изменение, развитие => внедрение в практику результатов исследования => возвращение к объекту познания и корректировка практикой результатов исследования.

Остановимся подробно на этих компонентах познавательного процесса.

Процесс познания конкретных правовых объектов, как мы видим, движется от ощущения, восприятия и представления об этих объектах к образованию сложных понятий, в которых высшее возникает из низшего, низшее переходит в высшее, высшее мысленно преобразует низшее, вскрывая его внутреннее содержание. Тем самым правовые понятия обладают такими качествами, которые позволяют их использовать не только как средство познания прошлого и настоящего применительно к соответствующим правовым объектам, но и как способ постижения, предвидения тенденций их развития в будущем.

Следует, однако, оговорить, что речь идет о компонентах или этапах познавательного процесса вообще. Конкретные же исследования не всегда следуют логике этого процесса. Вышеназванные компоненты и этапы нередко переплетаются, меняются местами, дополняют и обогащают друг друга. Сказанное относится и к использованию диалектических категорий, которые распределяются вовсе не сообразно генеральной линии познающей мысли, а применяются как бы совокупно, взаимопроникая друг в друга. Как указывал Гегель, «главное для науки не столько то, что началом служит нечто исключительно непосредственное, а то, что вся наука в целом есть в самом себе круговорот, в котором первое становится также и последним, а последнее — также и первым» . Иначе говоря, исследование, достигнув определенного результата, на этом не останавливается, а возвращается к своему началу, т. е. к тем объектам, познание которых и составляет цель исследования и его основание. «Именно таким образом, — заключает Гегель, — каждый шаг вперед в процессе дальнейшего определения, удаляясь от неопределенного начала, есть также возвратное приближение к началу, стало быть, то, что на первый взгляд могло казаться разным, — идущее вспять обоснование начала и идущее вперед дальнейшее его оп - ределение, — сливается и есть одно и то же» .

Возвращение результата (познанной сущности конкретного) является этапом движения рационального познания к эмпирической данности, с которой она сливается и превращает ее в рационально осмысленное явление. Это слияние исключает разделение и тем более противопоставление эмпирического и рационального уровней единого научно-познавательного мышления. В отличие от сложившихся в философской литературе представлений мы полагаем, что сбор и описание эмпирического материала не входят составными частями в познавательный процесс, поскольку данный материал не относится к его уровню, предполагает его анализ, обобщение и систематизацию, с которых и начинается движение научного познания. При всей важности для науки эмпирических данных они выступают лишь в качестве исходного информационного материала. И если рациональное познание отнюдь не сводится к накоплению эмпирических данных, то они и не входят в сам процесс этого познания, хотя бы даже его «низшего» уровня. Иначе пришлось бы признать, что любой, например конкретно-социологический, сбор материала уже представляет собой научно значимый результат. Более того, упрощенным было бы представление о том, что смысл рационального мышления сводится лишь к описанию или, в лучшем случае, к систематизации чувственно воспринимаемых объектов познания.