Хрестоматия по истории

ЛИТОВСКИЙ ОТВЕТ ПОЛЬШЕ

 «Милостивые господа сенаторы и другие чины Польского королевства! На речь, которую, господа, от вашего имени сказал нам епископ Краковский в прошедшую субботу, мы вследствие многих причин, должны были дать вам ответ письменный. Вскоре после того, в тот же день, вы нам дали еще рукопись, в которой говорится, что его величество король, наш общий государь, с нашего общего согласия, постановления и желания уже утверждает этот акт унии, тогда как на деле мы этого между собою еще не постановили, и у нас не в обычае просить государя утверждать то, что еще не приведено к концу».

«На все это можно было бы отвечать обширно; но мы не будем вдаваться в пространный слова, чтобы не тянуть дела; и так уже не мало потеряли мы времени, с немалым вредом для себя, ожидая, когда вы решитесь вступить с нами в братския сношения и покажете любовь, достойную нашей унии с вами: поэтому, излагая дело короче, даем вам, господа, такой ответ, что как наши предки, так и мы не так узко понимаем это слово — уния, как вы желаете понимать его».

«Что мы справедливо понимаем так унию, доказательством служит то, что княжество Литовское всегда пребывало и пребывает до сих пор во всей целости, при всех атрибутах власти, при всех должностях и в определенном объеме границ. Нам недоставало лишь того, чтобы мы могли быть в вас уверены, чтобы между нами и вами сохранилась ненарушимо уния союза и дружбы, и чтобы и в Польше и в Литве был государем только тот, кто угоден обоим народам и избран ими обоими. Случалось, ведь, что в Литве бывали князья, которые не былц в то же время королями польскими что, впрочем, не нарушало братской любви, потому что ваши предки, господа, не стремились увеличивать свое королевство Литвой, но вместе с нашими предками сохраняли в целости оба государства, взаимно одни других любили и тем были страшны всем врагам».

«В самом деле, братская любовь должна допускать равенство, должна быть такою, чтобы приносить равную пользу обоим народам, а если слить Литовское княжество с королевством, то не будет никакой любви, потому что в таком случае Литовское княжество должно поникнуть перед Польшей, литовский народ должен был бы превратиться в другой народ, так что не могло бы быть никакого братства.

Тогда бы недоставало одного из братьев, т. е. литовского народа, что явно из самой записки вашей, господа, данной нам. Там в одном пункте говорится и об уничтожении обряда возведения на княжеский стол великого князя Литовского и об утверждении наших прав печатью королевства и о сеймах тоже только Польскаго королевства. Все это ничего другого .нам не обещает, как только то, что говорится в известном выражении: crescit Ausonia Albae ruinis» .

«Видя такия дела, мы должны думать, что кто бросил эту записку между вами и нами, тот сам отталкивает нас от соединения с вами, господа, и указывает нам идти таким путем, чтобы из всего дела не вышло ничего, потому что он тянет нас к тому, чего мы никак не можем сделать с доброю совестию, при нашей верности нашему государю, как великому князю Литовскому, и к нашей речи — посполитой как нашей матери, и чего нам не следует делать, чего мы никогда и не желаем делать.

 Эта запйска уничтожает нам государя и его титул — великий князь Литовский, уничтожает нашу речь — посполитую и ея честь, все наши вольности, должности, награды, милости, о чем мы с вами, господа, ни письменно, ни устно не желаем рассуждать, а тем более подвергать что-либо подобное сомнению, да по доброй совести не можем и думать об этом.

Мы приехали к вам, господа, за братством, за братскою любовью, а не затем, чтобы потерять нашу речь — посполитую и нашего государя, великого князя, лишив его титула — великий князь Литовский. Если бы мы это сделали, то поступили бы против нашей присяги, против нашей совести. Если же мы обманули бы в этом деле бога, обманули бы нашего государя, нашу речь — посполитую, то в чьих глазах мы достойны были бы веры впоследствии?

О нас судили бы по пословице: кто не верен себе, может ли быть верен другим?»

«Притом, со времени вашего приезда сюда — в Люблин, мы часто слышали от вас, что вы, господа, не желаете отнимать у нас наших почестей, наших должностей: между тем эта записка сильно противоречит таким заверениям вашим, потому что когда мы потеряем нашу речь — посполитую, великаго князя и сольем с вашими наши чины, то какие же это будут должности великого княжества Литовского, тогда не будет ни этого княжества, ни литовского князя?

Оне вдруг должны были бы прекратиться, пасть в самом основании, против чего люди мудрые всегда принимают меры, так как ' ничто насильственное не может быть прочно. Так как никто не обязан делать невозможное, то просим вас, господа, не тянуть нас к таким делам; они нам очень прискорбны; вы нас унижаете, предлагая их».

«Не меньшее унижение для нас и то, что в этой записке вы, господа, хотите от нас вещей, противных нашим законам и вольностям, — вы хотите, чтобы почести и должности великаго княжества Литовского давались безразлично вам и литовцам, если у вас будет какая-нибудь оседлость в Литве, а иныя должности хотите получать даже независимо от оседлости.

Какая, господа, нам польза от таких должностей, которых бы литовец не мог занимать? Знаем, что в королевстве есть маршалок , есть печатники, есть воеводы, есть гетман , подскарбий , все это мы имеем у себя издавна и распоряжаться этим, помимо нашего государя и помимо нашего народа, мы не желаем предоставить никому, — точно так же, как не желаем вовсе давать совет вам в ваших делах, так как и вам показалась бы несносною чужая власть».

«Если бы мы вам уступили в этом пункте, то литовский народ в скором времени был бы затерт множеством мудрых, достойных людей из народа польского; между тем мы имеем право получать сами выгоды этой унии. Мы, природные, действительные, давние жители этого государства, т. е. великого княжества Литовского, имеем это право за заслуги наши и наших предков, потому что мы служили в этом государстве нашим государям нашею грудью и кровию; умирали за свободу нашего отечества, и, на сколько могли, уберегли его до сих пор от столь могущественных и разнородных врагов. Вы, господа, конечно, желаете, чтобы ваше славное королевство знало, как оно размножилось и расширилось мудрыми вашими советами и чтобы летописи свидетельствовали потомству о каждом из вас. Точно так же и нам нужно стараться, чтобы оставить нашей матери речи — посполитой Литовской и нашему потомству память о том, как верно и усердно служили мы им не только делами, но и мудрыми советами, сообразно нашему долгу, и чтобы таким образом передать в потомство доброе наше имя».

«Поэтому и теперь, вступая с вами, господа, в сношения для утверждения между нами этого соединения, этой братской любви, мы пришли к вам с этой рукописью и даем ее вам. Она содержит в себе изложение того, как между этими обоими государствами и народами может установиться хорошая уния и братское, вечное единение».

«Если же по какому-либо несчастию, или, лучше сказать, по немилости божией, вы, господа, не пожелаете вступить с нами в братство и по-братски соединиться так, как мы предлагаем вам в этой рукописи, но пожелаете настаивать на вашей записке, в которой вы пространно расписали, как будете тянуть нас к инкорпорации и старым договорам, на что мы вам уже сказали, что не можем этого сделать никаким образом, то нам незачем будет здесь дольше оставаться; придется, не кончив дела, уехать отсюда; но и тогда мы сохраним к вам, господа, ту же братскую любовь, в которой под властию наших государей до сих пор пребывали твердо, с тюлной доброжелательностью к вам и к вашей речи — посполитой».