Остров Буян – Руян. Рюген, Аркона и столица бодричей Велеград

 

УСТНАЯ ИСТОРИЯ В ПАМЯТНИКАХ НОВГОРОДСКОЙ ЗЕМЛИ

 

 

Остров Буян – Руян. Рюген, Аркона и столица бодричей Велеград

 

 

 

Сорок лет назад петербургский историк В. Б. Вилинбахов в польском славистическом журнале суммировал свои наблюдения и разыскания относительно соотнесенности ряда мотивов и персонажей русского фольклора — главным образом былин — с балтийскими славянами.  Более обстоятельному рассмотрению отдельньк составляющих темы были веко- ре посвящены небольшие его статьи, напечатанные в России. Но должного внимания тогда эти разрозненные работы не привлекли, а скоропостижная смерть автора в 1982 г. помешала ему совокупно представить свой материал в компактном, но достаточно развернутом изложении. Ему принадлежал и ряд полезных работ, затрагивавших тему исторических связей между восточными и балтийскими славянами в историографическом аспекте.31

 

Особый интерес представляют произведенные Вилннбаховым сопоставления образов русского фольклора, отобразивших народные представления об «острове Буяне», с реалиями западнославянского острова Руяна, на котором находился религиозный центр прибалтийских славян-язычников вплоть до их насильственной христианизации во второй половине XII в. Согласно выводу Вилинбахова, «вся атрибуция острова Буяна (священный характер, священный дуб, змеи, янтарь, священные птицы, старцы и старицы) полностью соответствует описаниям Аркон- ского святилища на острове Руяне».32 Сравнение некоторых оригинальных пассажей в текстах народных заговоров восточных славян с атрибутами главного божества славян балтийских — Святовита, в частности с сохранившимися описаниями его идола, находившегося в Арконе, позволило автору заключить, что эти тексты передают в трансформированном виде древние молитвы, обращенные к Святовиту."

 

В обеих последних работах В. Б. Вилинбахов использовал преимущественно записи севернорусских заговоров. Отображение представлений о священном острове можно обнаружить и в других жанрах — главным образом в былинах, записанных в пределах владений Великого Новгорода. «Остров Буян» предстает здесь как средоточие сверхъестественных сил, в частности как место пребывания символизирующих эти силы мифических животных. Былины, повествующие о вражеском нашествии, имеют нередко в качестве преамбулы так называемый «запев о турах», глубокая архаичность которого у исследователей не вызывала сомнений: два тура, переплыв море, оказываются на «острове Буяне», где их встречает мать-.турица; они ей рассказывают об увиденном, она истолковывает его как предзнаменование грядущих бедствий.34 В записях былины о Даниле Ловчанине богатырю, которого хотят погубить, дают поручение отправиться на «остров Буян», дабы поймать или убить диковинного зверя, одолеть которого богатырю удается обычно только при содействии чудесных сил.  На Балтийском острове, по представлениям севернорусских сказителей былин, находился как бы международный центр былинных богатырей.

 

Гельмольд, рассказывая о современных ему событиях 1168 г., когда король Дании при поддержке поморян и бодричей, высадившись на острове, подчинил «землю руян», писал, что их князь Яромир «с охотой принял крещение» и «привлек этот дикий и со звериной яростью свирепствующий народ к обращению в новую религию отчасти ревностной проповедью, отчасти же угрозами, будучи от природы жестоким». Свирепый нрав жителей Руяна, отмечавшийся не только Гельмольдом, в древнерусском языке имел обозначение «буий» и производные от него, что, вероятно, привело к соответствующему прозванию самого места обитания этих буйных людей — по близкому созвучию.

 

Нахождение же там главного языческого святилища балтийских славян в течение ряда столетий — как раз в то время, когда нарастали побудительные мотивы переселений балтийских славян на восток, — очевидно, и закрепило в восточнославянском фольклоре образ «острова Буяна» как средоточия сверхъестественных сил. Но Руян отобразился и в западном фольклоре, вдохновленном устремлениями католической церкви.

 

По словам Гельмольда, «старое предание вспоминает, что Людовик, сын Карла, пожаловал некогда землю руян св. Виту в Корвейе, потому что сам был основателем этого монастыря. Вышедшие оттуда проповедники, как рассказывают, обратили народ руян, или ран, в веру и заложили там храм в честь мученика св. Вита, которого почитает эта земля. После того же как раны, они же руяны, с изменением обстоятельств, отклонились от света истины, среди них возникло заблуждение, худшее, чем раньше, ибо св. Вита, которого мы признаем слугой Божьим, раны начали почитать как бога, поставили в честь его громадного идола и служили творению больше, чем Творцу. И с тех пор это заблуждение у ран настолько утвердилось, что Святовит, бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских <...> и все другие славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его богом богов»."

 

В правление Людовика Благочестивого, сына Карла Великого, действительно был основан Ново-Корбейский монастырь, посвященный св. Виту, куда были перенесены мощи его из древнего Корбейского монастыря, существовавшего еще в VII в. на ручье Корбэ близ Амьена. Аббаты его и основали новый монастырь на берегу Везера в 816 г.

 

О достоверности предания одно время велся спор, ее признавали некоторые видные славянские ученые.  Но производить имя Святовит от святого Вита мешает то обстоятельство, что вторая часть этого имени присутствует и в именах других богов балтийских славян — Руге вит и Поревит.  Можно полагать, что существовала несколько иная зависимость (см. ниже). Предание же бытовало как оправдание претензий монастыря на владение островом Руяном. Они отразились в ряде документов начиная с 1070 г., когда аббат Корбейского монастыря в описи его владений назвал остров Рюген. Подтверждения этих претензий есть и в документах XI и XII вв., в частности датированном 1149 г. письме аббата, желающего вновь получить местность Ruiana, подаренную монастырю императором Лотарем, а папа Урбан IV в 1154 г. подтвердил права монастыря на владение островом Рюген. Но с 1168 г. руянские князья стали вассалами Дании. В XIV в., после прекращения рода славянских князей, встал вопрос, кому достанется остров. В 1326 г. аббат монастыря представил для заверки грамоту, которая открывала возможность считать поморских князей, получивших Рюген, ленниками Корбейского монастыря.

 

Этот любопытный документ возвращает нас к середине IX в.

 

Дарственная грамота, датированная 844 г., сообщает, что император Лотарь даровал Ново-Корбейскому монастырю на реке Везер, в котором покоятся мощи св. Вита и предстоятелем которого состоит аббат Варниус, весь остров Рюген со всеми поселениями и жителями, ибо при заступничестве св. Вита император победил славянского князя Гостомысла и завоевал его землю. Документальная копия грамоты, совершенная в 1326 г. и находящаяся в архиве Мюнстера, была опубликована с подробными комментариями в 1843 г.

 

Дословно здесь говорится, что монастырю передается «достояние от возобновления войны, вражеских набегов и полного разгрома их короля по имени Гестимул и других вождей его многочисленных племен», Об убиении этого короля в тексте речи нет, победа же над его войском и вождями подчиненных ему племен приписывается не Людовику Немецкому, королю восточных франков, а Лотарю, возглавлявшему тогда империю (номинально еще существовавшую, но разделенную на три части в 843 г., причем центральная часть, принадлежавшая непосредственно Лотарю, включала территорию, где находился Корбейский монастырь).

 

Лотаря называли победителем славян в 844 г. и хроники Херсфельд- ской традиции (повторявшие основное содержание современных событию Фульдских анналов, но без упоминания бодричей).  Их использовала хроника самого Корбейского монастыря, где почерком ХП в. в более ранний текст вписано соответствующее известие, причем, в отличие от этих хроник, побежденные славяне названы руянами, а Гостомысл фигурирует, соответственно, как король руян, и упомянуто о передаче их под власть Корбейского монастыря.

 

Немецкие исследователи признали грамоту подложной и составление ее связали с упомянутыми выше обстоятельствами XIV в. Но сам факт дарения Рюгена императором Лотарем Корбейскому монастырю сомнению не подвергали в связи с наличием гораздо более ранних свидетельств, достаточно определенно это подтверждающих.  В связи с событиями 844 г. высказывалось мнение, что, может быть, с Гостомыслом «воевали не раз или Лотарь участвовал в походе» (который, согласно хроникам IX в., организовал Людовик Немецкий), с чем и было связано дарение, а лишь задним числом его как бы удостоверила грамота, изготовленная много позже.

 

Однако в хрониках IX в. кет сведений о других войнах Каролингов с Гостомыслом, как и об участии Лотаря в войне 844 г. Но Лотарь был официальным главой Каролингской империи и мог, конечно, опираясь на известия о военном успехе своего младшего брата, пожаловать монастырю права на часть территории побежденных. Пожалование Руяна именно монастырю св. Вита, конечно, подсказывалось тем, что на Руяне находилось святилище главного божества балтийских славян Святови- та. Церковная традиция — замещать почитание языческих божеств по- питанием христианских святых, имена которых оказывались созвучны (что практиковалось и на Руси), — вполне могла инициировать направление корбейских проповедников на этот осгров, где проповедь их, вероятно, оказалась результативной среди славян, вообще восприимчивых к христианству, как это показывает успех миссии Кирилла и Мефодия в Центральной Европе. Но когда для прибалтийских славян стало вполне очевидно, что их обращение в христианство используется как действенное средство в процессе германизации и ведет к полной утрате ими независимости, верх одержали языческие жрецы, от почитания св. Вита руя- не вернулись к Святовиту, изгнав христианских священников и даже начав в жертву ему приносить христиан. Толчком для такого поворота могло послужить жестокое подавление Каролингами восстания соседних с руянами лютичей и бодричей в 838—839 гг.

 

Естественно, что ситуация, сложившаяся в результате войны 844 г., подсказала «дарение» монастырю острова, который предстояло христианизировать — теперь уже принудительно — в ходе дальнейшего наступления империи на славян.

 

Составители подложной грамоты, вероятно, использовали другую версию предания, пересказанного Гельмольдом: они опирались на убеждение, что Гостомысл владел и островом Рюген. Это задним числом сообщили только анналы самого Корбейского монастыря, где есть упомянутое выше краткое известие. Считать его лишь плодом тенденциозного вымысла мешает достаточно ощутимая соотносимость с версией, отраженной у Гельмольда: если при Людовике Благочестивом корбей- ские монахи обратили руян в христианство, то ему или его сыну Лота- рю естественно было бы закрепить остров за монастырем. Но оказалось, что для этого потребовалась победа над королем Гостомыслом, хотя Руян не входил в территорию бодричей, война с которыми Фульд- ской хроникой IX в. была зафиксирована.

 

Но Вертинские и Ксантенские анналы, говоря о войне 844 г., называют не бодричей, а вообще славян. То обстоятельство, что Гостомысл фигурирует в Фульдской хронике IX в. именно как король (тех), которому подчинены славянские «корольки» (reguli), давно обращало на себя внимание исследователей, отмечавших, что предшествующих и последующих правителей бодричей хронисты называли князьями, а не королями.  Естественнее всего объяснить эту особенность тем, что к середине IX в. сложился более широкий союз племен, возглавлявшийся Гостомыслом.4* Центр этого союза мог находиться именно на Руяне. Гель- мольд, писавший, правда, позднее, особенно выделял племя руян: «Они занимают первое место среди всех славянских народов, имеют короля и знаменитейший храм. Именно поэтому, благодаря особому почитанию этого храма, они пользуются наибольшим уважением и, на многих налагая дань, сами никакой дани не платят, будучи неприступны из-за трудностей своего месторасположения. Народы, которые они подчинили себе оружием, принуждаются ими к уплате дани их храму».  Выделял руян как сильнейшее из славянских племен и писавший за 100 лет до Гельмольда Адам Бременский.

 

В IX в. Руян еще успешно противостоял Каролингам, хотя война 844 г. своим результатом побуждала активизировать перемещение балтийских славян на восток. Можно полагать, что как раз в это время король руян и бодричей Гостомысл стал инициатором усиления упомянутого процесса. Новгородская Иоакимовская летопись позволяет именно в таком смысле истолковывать ее лапидарный текст.

 

Эта летопись упоминает «Великий град» как столицу славян, который был захвачен пришельцами «варягами». Столицей бодричей был Велиград, название которого и латинские тексты передают как Магно- полис, т. е. именно Великий город. Этот город, известный также под названием Рерик, был разрушен во время нападения датского правителя Годфреда в 808 г., о чем сообщают хроники, причем была опустошена земля бодричей, которые оказались вынуждены пообещать выплату дани.

 

О возложении дани в связи с захватом «Великого града» и «протчих» говорится и в НИЛ. Согласно ее тексту, Гостомысл, посланный отцом по просьбе людей, которые «терпяху тугу велику от варяг», их «овы изби, овы изгна», и после победы над ними «град во имя старейшего сына своего Выбора при мори построй».

 

Критики Иоакимовской летописи указывали на то, что город Выборг построен шведами значительно позже в бухте Финского залива. Последний переписчик НИЛ, вероятно, думал действительно о нем, транскрибируя соответственно написание своего скорописного оригинала. Но можно полагать, что там читалось не совсем так. Разрушенный Велиград находился на некотором удалении от Балтийского моря; он со временем возродился, но прежнего значения уже не имел и, хотя оставался главным городом бодричей, был известен уже под своим немецким именем Микилинбург (отсюда позднейшее название немецкой земли Мекленбург). Зато именно «при мори» — на той же реке, что и Велиград-Рерик, но при впадении ее в море, вскоре появился город Вышмор (или Весмир), впоследствии получивший немецкое название Висмар, который стал крупным центром торговли, каким был прежде Велиград.

 

Следующая фраза Иоакимовской летописи: «Учини с варяги мир, и бысть тишина по всей земли». Как раз к этому периоду относится заключение немецкого исследователя истории государства бодричей о переходе их «от союза с франками к альянсу с данами», причем «взаимодействие ободритов и данов», по его словам, «стало важным фактором политических расчетов».

 

НИЛ, писавшаяся в начале XI в. в Новгороде, не вдавалась в систематическое рассмотрение обстоятельств, важных для бодричей, велетов и руян на полтора столетия раньше. Ее интересовали дела Приильмеиья, а не Прибалтики. Поэтому не вызывает удивления отсутствие в ней известий о военных действиях там в 838—839 гг., в 844 г. и позже, но симптоматично упоминание о «тишине» в связи с разговором о Гостомысле. Немецкие историки, склоняясь к тому, что в этот период у бодричей произошла смена династии, показателем этого считали резкие отличия имен Гостомысла, упомянутого под 844 г., и Добромысла — под 862 г. — от имен предшествовавших правителей. К середине IX в. относили и переход от племенного управления к политическому единству, причем «правление Гостомысла должно было иметь достаточную силу, чтобы вовлечь всех подвластных ему князей» в борьбу против подчинения Каролингам.53

 

Можно полагать, что могущество Гостомысла в Прибалтике основывалось на объединении под его управлением руян и бодричей при ориентации на альянс с датчанами. Но этим обеспечивалась не столько безопасность от продолжавшегося наступления Каролингов, сколько «тишина» для той части прибалтийских славян, которая перемещалась на восток, будучи там защищена и от Каролингов, и от новых наездов «варягов».

 

Соотнесенность Гостомысла в латинских источниках не только с бодричами, но и с руянами, требует обратить специальное внимание на историческую роль места обитания последних, именуемого в немецких текстах lnsel Riigen, а в русском фольклоре — «остров Буям». Главенствующее положение Руяна и его правителей среди племен славянского Поморья — от Дании до земли пруссов, отмеченное средневековыми хронистами, заставляет именно там усматривать центр Руси прибалтийской.

 

Здесь не место обращаться к истории споров, ведущихся со времен Ломоносова, но приходится отметить, что на нынешнем этапе изучения проблемы как бы возродился тогдашний полемический метод его научных противников, все отвергавших, так сказать, с порога и без серьезного рассмотрения. Теперь оказывается возможным в том же научном журнале, где суммировались накопленные более чем за столетие данные в пользу соотнесенности происхождения Древней Руси с балтийскими славянами, просто упомянуть, что подобные «попытки» в сущности не заслуживают рассмотрения, ибо, «как правило», они «предпринимаются исследователями, не имеющими филологической подготовки». При этом дается отсылка только к одной из статей ученого, посвятившего там же в предшествующей статье немало страниц именно острову Руяну и соседним с ним территориям поморских славян. А сами обобщенные им труды, включая и написанные с опорой на профессиональное лингвистическое исследование материала, игнорируются.

 

Один из таких трудов, где речь идет о локализации в Прибалтике «третьего центра» Руси у арабских географов, игнорируется даже в работе, автор которой взялся рассмотреть именно эти три «центра» с опорой на фольклористический аспект. Здесь сказано, что «все попытки» идентификации «Арсы и третьей группы русов — Арсании» с исто- рико-географическими реалиями «выглядели неубедительно», причем особо упомянута «признанная исследователями фантастической деталь о недоступности Арсы чужеземцам, так как местные жители убивали их».  Достаточно очевидно, что автор не учел исследование чешского ориенталиста И. Грбека, хотя и ссылается на упомянувшего эту работу А. П. Новосельцева (выразив, впрочем, несогласие с гипотезой последнего).

 

Как известно, из трех «центров» (или «племен», или «видов») Руси (в зависимости от различия предлагавшихся переводов), о которых писали арабские авторы середины X в. и позже, относительно двух первых мнения подавляющего большинства исследователей в основном сходятся: это Киев и Новгород. Что касается третьего, то географический разброс предлагавшихся идентификаций его на просторах Восточной Европы был весьма значителен — при одинаковой в общем недостаточности соотнесений с тем, что говорится у не во всем совпадающих авторов дошедших арабских свидетельств. Эти свидетельства, относящиеся к Руси и славянам, касаются не только трех «центров» — разнообразный по содержанию комплекс восточных источников довольно велик. В совокупности они были рассмотрены не так давно А. П. Новосельцевым, работа которого сохраняет значение и спустя четыре десятилетия, хотя отдельные памятники после нее подвергались более обстоятельному обсуждению. Но аргументацию своих предшественников Новосельцев анализировал порой бегло, а нередко ограничивался упоминанием. Это относится и к вопросу о трех «центрах».

 

По словам А. П. Новосельцева, «чешский арабист И. Хрбек опубликовал большую статью, ставящую целью доказать, что Арсанийа — не что иное, как западнославянский остров Рюген», но, «несмотря на большой исторический и лингвистический материал, использованный И. Хрбеком, его точка зрения не убеждает».  Не сказав ничего более конкретного об этом исследовании, Новосельцев переходит к краткому аргументированию собственной точки зрения, которое сводится к варьированию аргументов его предшественников и позволяет автору заключить, что целесообразно «присоединиться к сторонникам расположения Арсы в районе Верхней Волги и поместить третий вид русов где-то в районе Ростова — Белоозера».  Между тем исследование И. Грбека заслуживает весьма внимательного отношения — уже только потому, что опирается на тщательный текстологический разбор всех имеющихся свидетельств (с учетом палеографических особенностей их). В приложении к своей работе автор приводит все тексты в оригинале и в переводе, а обращаясь к их рассмотрению, полностью учитывает историко-литературный фон и историю самих памятников, историю их взаимных отношений, сопоставляет внимательно варианты написаний ключевых терминов во всех имеющихся рукописях.

 

Рассмотрев в четком, компактном изложении мнения и аргументацию своих предшественников, И, Грбек продемонстрировал уязвимость их построений, констатировал, что им не удалось «прийти к одной общепризнанной точке зрения» и что «предыдущие попытки исходили не из всех фактов, содержащихся в арабском оригинале книги Аль-Иста.х- ри». Написанный около 950 г. этот текст послужил источником для почти дословно повторившего его Ибн-Хаукаля и для анонимного автора «Худуд-аль-Алама», который, используя и другие источники, «комбинирует их с первоначальными сведениями Аль-Истахри, что, однако, скорее отрицательно, чем положительно отразилось на ясности текста» (628). Как показал И. Грбек, смущавшие некоторых интерпретаторов противоречивые географические указания, что «Арта» и «Артания» помещаются «между землей хазар и Великим Булгаром» и вместе с тем что за «Артой» находится безлюдная земля, по которой можно дойти до гор, где расположена «стена Александра для защиты от Гога и Маго- га», и даже, что «Гог и Магог — племена русов», которые «относятся к тюркам» (634), — это индивидуальные добавления некоторых рукописей Аль-Истахри, обязанные в первом случае «ошибке при переписывании» (646), а во втором явившиеся «лишь результатом комбинирования и фантазирования» (648).

 

Путем скрупулезного текстологического сличения и источниковедческого анализа И. Грбек доказывает не только это. Обратившись к тексту «Худуд-аль-Алам», исследователь констатирует, что указание, будто бы все три центра трех племен руси находятся на «реке Рус», — «результат комбинаций анонимного автора» (632). И. Грбек допускает вначале, что из оригинальных известий этого источника можно было бы «с доверием относиться разве что к сведениям об изготовлении мечей и клинков» именно в «Артабе» (634). Но после сопоставлений с совокупностью аналогичного рода известий арабских предшественников у этого анонима И. Грбек отводит такое предположение, написав: «Автор „Худуд-аль-Алам" знал о производстве мечей в России, однако точное место их происхождения оставалось для него неизвестным. Поэтому он просто приписал их городу „Артабу", о котором на основании данных Аль-Истахри предполагал, что он находится в России» (644).

 

Анализируя построения своих предшественников, И. Грбек обращает внимание на то, что если Киев и Новгород как центры соответствующих «племен» Руси идентифицировались довольно убедительно большинством исследователей, то в качестве третьего центра предлагалось много вариантов, ни в одном из которых речь не шла о городе, выдерживающем сравнение по значимости с Киевом или Новгородом.

Этот существенный дефект преодолен автором, который так формулирует условия решения задачи: 1) следует иметь в виду «всю территорию славян в первой половине 10 века; 2) город (и племя) должен был иметь приблизительно такое же политическое и/или экономическое значение, как Киев и Новгород; 3) название города должно графически (и фонетически) соответствовать арабской форме „Арка (Арфа)"; 4) название племени должно соответствовать форме „артания" (или ее вариантам); 5) предметные данные арабских авторов должны соответствовать действительному положению вещей» (638).

 

Обозрев состояние славянских политических образований на юге и западе Европы в сопоставлении со степенью их известности у арабов того времени, И. Грбек приходит к заключению, что речь должна идти именно о прибалтийских славянах — тем более, что «на южном побережье Балтийского моря, а также на островах было найдено много арабских монет (преимущественно саманидского происхождения), относящихся к 8—10 векам» (десятки тысяч монет в сотнях отдельных находок). Это свидетельствует, что как раз прибалтийские славяне «поддерживали в 9—10 веках оживленные торговые связи с восточными частями халифата» (640). Отсюда — правомерность попытки искать город «Арка» и племя «артания» именно здесь.

 

Отметив, что варианты текста в рукописях позволяют читать название города как Арка, а «произношение могло также звучать „Арко"», И. Грбек обращаег внимание читателя, насколько близки «засвидетельствованные формы названия Аркона (Archon, Arkon, Arcun, Arcon)» на острове Рюген (640).

 

Автор указывает, приводя свидетельства источников, что «город Аркона принадлежал к наиболее крупным и значительным торговым центрам на Балтийском море», напоминает, что именно в Арконе «находилось святилище языческого бога Свято вита — культовый центр балтийских славян, в который стекались дары и пожертвования со всех славянских земель». Наивысший расцвет Арконы относится к XI—XII вв., а это позволяет полагать, что «она была достаточно знаменита и в 10 веке», выдерживая сравнение с Киевом и Новгородом (640).

 

Название племени, пишет И. Грбек, «мы можем прочесть как „аруяния"; славянское племя, населявшее остров Рюген (Rana, Ruiana, Ruyia, Rugia, Roja, Rugiana), имеет у анналистов различные названия: Rugiani, Ruyani, Rujani, Rojani, Ruani, Rani и т. д.». Автор отсылает к работе Милевского, который «доказал, что Ruiana, Ruiani является более древним обозначением острова и его жителей, a Rana, Rani — более поздним», и обращает внимание на то, что именно «древнейшая форма (Ruiani) весьма сходна с формой (А)руяния, засвидетельствованной у Аль-Истахри» (641)."

 

Обратившись к рассмотрению «предметных данных» арабских текстов, И. Грбек констатирует: «Они соответствуют тому, что мы знаем из других источников об Арконе, Рюгене и их жителях» (641). Географическое положение Рюгена и Арконы «вполне соответствует сообщению о морской торговле, и торговая деятельность жителей острова» достаточно отражена в источниках, «Руяни предпринимали путешествия в различные страны, а в самой Арконе имелся особый квартал, где жило много иностранных купцов», — пишет И. Грбек, ссылаясь на источники (641).

 

Предшественников И. Грбека особенно смущала фраза арабского текста о том, что жители «Арты» убивают иноземцев. Даже после его работы А. П. Новосельцев счел возможным присоединиться к тем, кто полагал, что это — ложное утверждение, которое «распространяли бул- гарские купцы»." Между тем нет никакой нужды в столь натянутом объяснении, так как арабская информация лишь обобщая гиперболизирует реальные факты. Они в свою очередь объяснялись реакцией именно балтийских славян на жестокости насильственной христианизации в ходе военной экспансии Каролингов. Как раз на Рюгене, в Арконе, напоминает И. Грбек, «стоял известный храм языческого бога, где ежегодно приносился в жертву один христианин, то есть иностранец» (642). Автор подчеркивает, что «источники говорят о жителях Рюгена в довольно сильных выражениях, таких, как „crudentes", „gens fortissima" и т. п.», и христианским миссионерам «было опасно для жизни отправляться к ним» (642). Грбек отмечает, что в непосредственном соседстве с островом Рюген обитали четыре племени велетов, которые принадлежали к наиболее диким и жестоким славянским племенам, причем «неоспоримо, что лютичи-велеты были далеко за пределами своей родины известны необычайной жестокостью и дикостью и что их отношение к чужакам было крайне недружелюбным». И. Грбек справедливо объясняет это «длившейся столетиями враждой с немцами и христианами» (643).м Напомнив о предположении, будто бы сведения «о враждебности жителей „Арки" по отношению к чужеземцам» являлись «вымыслом с целью отпугнуть чужих купцов», И. Грбек называет его «совершенно излишним», так как «мы можем согласовать сообщение Аль-Ис- тахри» с тем, «что мы знаем о балтийских славянских племенах из других источников, и нам не требуется прибегать к легенде для объяснения этого явления» (643).

 

Автор рассматривает перечни товаров, которые, согласно арабским источникам, вывозились из «Арки». Аль-Истахри указывает только свинец и черных соболей, Ибн-Хаукаль добавляет еще черных лис и «зай- бак». Проанализировав соотношения рукописей, Грбек приходит к заключению, что «данные Ибн-Хаукаля о вывозе лис и рабов из „Арки" могут восходить к маргиналиям Аль-Истахри», и тогда «мы можем считать их достоверными» (644). «Как важный торговый центр на Балтийском море Аркона сосредоточивала товары из различных соседних стран», — подчеркивает И. Грбек и указывает, что меха, естественно, могли доставляться из Швеции и Восточной Европы, а свинец — из той же Швеции, Польши или Силезии и даже из прибалтийского Поморья. Он приводит данные источников относительно месторождений там свинца, о развитом экспорте мехов из названных земель как раз в то время, о котором идет речь. Что касается работорговли, то И. Грбек отсылает к информации Гельмольда, который «подчеркивает, что Rujani приобретают свое богатство за счет продажи рабов», а кроме того, вообще «имеется много свидетельств о работорговле в балтийских странах» (645).

 

И. Грбек резюмирует, что «ни один из фактов не свидетельствует против идентификации „Арка" с Арконой, а „аруяния"с жителями Рюгена; описание, которое содержит первоисточник Аль-Истахри, вполне соответствует этническим и хозяйственным отношениям в Арконе, на Рюге- не и славянском побережье Балтийского моря» (645). Исследовав «все сообщения, которые содержатся в старинных арабских географических трудах о третьем племени русов», автор заключает, что «единственным решением, которое отвечает всем требованиям критического рассмотрения предмета и источника, является идентификация с Арконой и Rujani (жителями острова Рюген)» (648).

Исследование И. Грбека, к сожалению, учитывалось слишком недостаточно даже авторами, знавшими о нем и позднее специально обращавшимися к вопросу о «трех центрах Руси»: сведения арабских географов стремились привлекать, как бы абстрагируясь от результатов текстологических сопоставлений, позволивших Грбеку обоснованно вывести за рамки правомерного использования в качестве источника искаженные тексты позднейших версий и уникальные особенности дефектных списков, порожденные недопониманием исходного текста переписчиками. Это приводило к малооправдакному наращиванию географического разброса интерпретаций и к преувеличению значимости поздних распространений основного источника, досконально изученного И. Грбеком.

 

Между тем важность результатов его исследования особенно очевидна при сопоставлении с другими опытами идентификации этих сведений. Только Аркона и руяне имеют бесспорное ближайшее созвучие с арабскими текстами; только Аркона из всех предлагавшихся соотнесений выдерживает сравнение по значимости с Киевом и Новгородом; только руяне действительно убивали иностранцев, принося христиан в жертву своему верховному божеству в эпоху острого противостояния, имевшего место в X в., когда уже велась принудительная христианизация балтийских славян немцами; соответствуют реалиям Рюгена и сведения арабских текстов о номенклатуре вывозимых товаров.

 

Ко второй половине предшествовавшего, IX в. восходят сведения других арабских авторов относительно «острова русов». И. Грбек к ним не обращался вследствие ограниченности своей конкретной задачи. Но соотносимость этих сведений с тем же Руяном достаточно очевидна, соответствующие суждения не раз высказывались и подробно аргументировались с опорой на источники. Главное различие состоит в том, что до середины IX в. еще не было интенсивного натиска Каролингов на ру- ян, и соответственно в источниках, отображавших этот период, нетдан- ных о враждебном отношении жителей ост рова к иноземцам, тем более — об убиении пришельцев.

 

К первой половине IX в. относятся рассмотренные выше данные, которые дают основание полагать, что Гостомысл возглавлял тогда бодричей и руян, а Новгородская Иоакимовская летопись указывает на то, что главенство распространилось и на племена, обитавшие в бассейне Ильменя. В свете этих данных несколько расширяется и уточняется смысл проницательного суждения, высказанного более четверти века назад ведущим современным археологом: «Новгород на заре своей истории возник не как центр только племенного союза новгородских сло- вен, а как столица громадной разноэтничной федерации нашего Северо- Запада, состоявшей из племен западных и восточных славян и аборигенных племен финно-угорского происхождения»,

 

Территория Новгородской земли в IX столетии, а вероятно и ранее, была в значительной степени населена выходцами из западнославянского Балтийского Поморья. Велеты-волоты и балтийская русь, прибывавшие как минимум двумя волнами, закрепились здесь на обширных пространствах, маркируемых топонимами, которые связаны, очевидно, с самоназваниями переселенцев.

 

Можно полагать, что такая федерация возникла в связи с неудачей крупного восстания прибалтийских славян против Каролингской империи, происходившего в 838—839 гг. Тогда бодричи и велеты, потерпев поражение, принуждены были дать заложников. Именно после этого бодричи, велеты и руяне под главенством короля острова Руяна Гостомысла, вероятно, активизировали контакты с потомками велетов, переселившихся ранее в северо-западные земли Восточной Европы. Нараставшая после окончания распрей между сыновьями Людовика Благочестивого угроза интенсификации каролингского натиска на славян усилила миграцию западнях славян на восток. Отпадение бодричей от подчинения Каролингской империи, на которое сетовал фульдский анналист, естественно объяснить вступлением их князей в федерацию под патронажем набиравшего силу государства руян, возглавленного Гостомыслом. В связи с вторжением войск Людовика Немецкого в 844 г., временный успех которого таил угрозу новых агрессий, происходит, Очевидно, перемещение центра федерации на восток, и Гостомысл оказывается уже не на Руяне, а у берегов Ильменя.614 Здесь возникают поселения прибывших с ним славян — руси прибалтийской. Им могут быть обязаны своим происхождением многочисленные топонимы с корнем «рус» в Приильменье, частично наложившиеся на более древние топонимы с корнем «велет»-«волот».

 

Одна из волн переселений, по-видимому, относится к последней четверти VIII—началу IX в., когда происходили вторжения войск Карла Великого в земли велетов-лютичей. Этому этапу соответствуют, как можно полагать, топонимы с основой «волот». Велеты и далее подвергались военному нажиму со стороны Каролингов. Напротив, бодрнчи-ободри- ты, ставшие союзниками Карла как противники велетов и союзных с ве- летами саксов и бывшие даже в вассальных отношениях с империей Карла, после его смерти обрели фактическую независимость в период ослабления империи при сыне и внуках Карла Великого. Но укрепившийся в восточной части империи король Людовик Немецкий, а затем его сыновья и внук несколько раз предпринимали вооруженные акции, направленные на приведение к покорности бодричей, как и других славян по Лабе и балтийскому Поморью. Решающих успехов тогдашние походы Каролингов против славян германским королям не приносили. Но они создавали перманентную угрозу, служившую побудительной причиной дальнейших переселений на ранее освоенные уже балтийскими славянами территории у берегов Ильменя. Активизировавшийся около середины IX в., этот процесс завершил давнее общение западных славян и аборигенов Новгородской земли.  Оно, как мы видели, получило достаточно определенное отображение в фольклоре.

 

Старейшина Гостомысл, именем которого открывается перечень посадников Великого Новагорода, возглавил, видимо, основную массу последней итенсивной волны западных славян, составивших тогда главенствующую часть населения возникавшего города. Разрушенный датчанами в начале IX в. Великий город у берегов Балтики возродился к середине этого столетия у берегов Ильменя. Территории, принадлежавшие еще балтийским славянам на западе, не составляли государственного единства ни между собой, ни с Новгородской замлей, но федератив- ность на уровне координации обороны от внешней угрозы под главенством Гостомысла, как видно, тогда существовала. После его смерти сходную функцию выполняет его внук Рюрик, соединивший в своем лице славянское и датское начала для противостояния внешнему натиску — Каролингам на западе и шведским викингам на востоке.

 

 

К содержанию книги: УСТНАЯ ИСТОРИЯ НОВГОРОДА

 

 Смотрите также:

 

Восточные славяне и варяги. Русский Хакан, Аскольд и Дир...

Глава 3. Восточные славяне и варяги. Начало государственности. Русский Хакан, Аскольд и Дир, Рюрик. 3.1. Призвание Рюрика. Создание первого государства восточных

 

Книга историка Василия Татищева Российская история. Варяги...  Мнение о славяно-балтийском происхождении варягов и руси

 

О ещё одной возможности отождествлении Рюрика  Рюрик

168. Рюрик. великий князь, первый самодержец всероссийский. Быв призван (откуда именно — еще спорят) некоторыми племенами обширного славяно-чудского союза на княжение, явился, со всей Русью, к Новгороду и тут, у славян, сел сам, братьям же своим предоставил: Синеусу...