Археологические культуры 3 – 5 века нашей эры

Время черняховской культуры

ХРОНОЛОГИЯ

Проблема точного определения времени существования черняховской культуры и разработка ее периодизации относятся к числу наиболее актуальных и вместе с тем наиболее сложных. Исчерпывающее разрешение этих вопросов является необходимым условием правильной исторической интерпретации черняховской культуры. Эпоха Великого переселения народов создавала необычайно динамичную и пеструю картину размещения и передвижения разнообразных в этническом и культурном отношении племенных групп.

В этой ситуации даже незначительное, на первый взгляд, искажение последовательности археологических яв- лений может привести к неправильному их толкованию. Однако в определении хронологических границ различных регионов черняховской культуры и даже отдельных памятников до сих пор существуют значительные расхождения. Подобная ситуация в значительной мере объясняется характером самого археологического материала, привлекаемого в качестве основного источника при хронологических исследованиях, и возможностью различной его интерпретации. Для большинства категорий датирующих вещей — фибул, гребней, бус, стеклянных сосудов — в настоящее время определяется довольно длительный период бытования. Хронология этих находок разработана еще недостаточно подробно, возможны также существенные изменения в современных представлениях об нх датировках. Кроме того, имеются и другие объективные обстоятельства, которые затрудняют хронологические изыскания и порождают массу разногласий. На них следует кратко остановиться.

В результате все усиливающегося стремления к более осторожному, критическому подходу к археологическим источникам в числе материалов, пригодных для датирования, остаются в основном погребальные памятники. Находки в закрытых комплексах на большинстве поселений позднеримского времени малочисленны и невыразительны, к тому же, результаты раскопок часто недостаточно полно освещены в полевых отчетах и публикациях, что создает дополнительные сложности в построении хронологии памятника. Датирование по находкам из слоя, не связанным с постройками или другими сооружениями, которые могут считаться закрытыми комплексами, часто бывает весьма рискованным.

Так, например, единичные фрагменты амфор с двуствольными ручками, бытовавших в I в. до н. э.—I в. н. э., иногда служат доказательством возникновения поселения во II в. н. э., но безусловно, подобные случайные материалы нельзя привлекать для разработки хронологии. То же самое можно сказать и о находках монет в слое. Они могли находиться в обращении длительный период, и поэтому для черняховской культуры практически исключаются из круга датирующих вещей. В погребальных памятниках монеты определяют лишь Lerrainus post quern, т. е. время, раньше которого захоронение не могло быть совершено. Некоторые исследователи полагают, что использование любых материалов поселений в качестве основы хронологических построений методически неправомерно [Шукин М. Б., 1970а. С. 105]. Однако такое ограничение источниковедческой базы имеет свои отрицательные стороны.

При работе над хронологией следует учитывать ряд обстоятельств. Прежде всего не стоит забывать о самом характере погребальных памятников Могильник, как правило, начинал функционировать несколько позднее и прекращал существовать раньше, чем соответствующее ему поселение. Это чисто теоретическое положение находит подтверждение и на практике. Так, археологические источники фиксируют некоторую асинхронность поселения и могильника у сел Журавка и Викторовка. Видимо, дискретность исторического процесса проявляется в материалах могильников сильнее, чем в материалах поселений. Некоторая асинхронность поселений и могильников может быть связана с тем, что набор инвентаря, который попадал в погребения, не соответствует в полной мере тем вещам, которые использовались жителями черняховских поселений в быту. Некоторые разновидности утвари, орудий труда по обычаю не полагалось помещать в могилу рядом с усопшим. На поселениях также представлены не все вещи, известные из погребений. Кроме того, датирующие вещи в большинстве случаев происходят из трупоположений с северной ориентировкой. Трупоположения с западной ориентировкой, как правило, содержат незначительное число вещей, часто безынвентарны. Инвентарь трупосожжений нередко испорчен огнем и поломан, что ограничивает возможность привлечения его в качестве источника для датирования. В то же время закономерности в расположении погребений, совершенных но обряду ингумации и кремации, прослеженные в отдельных могильниках, свидетельствуют о возможности некоторой хронологической разницы между этими двумя обрядами погребений. Так, в Мае- лове трупосожжения сосредоточены в центре, а трупоположения — на периферии. Вероятность возникновения обряда ингумации в ряде случаев на более позднем этапе давно отмечалась исследователями. Таким образом, не исключена возможность, что именно в наиболее ранних комплексах в могильниках и на поселениях отсутствуют датирующие материалы. Это также относится к числу причин, обусловливающих сложность установления нижней хронологической границы черняховских памятников.

Положение вещей осложняется отсутствием целостной системы хронологии Восточной Европы. Это обстоятельство заставляет исследователей опираться в основном на абсолютные даты ступеней европейской хронологии, разработанной Эггерсом и уточненной К. Годлевским (рис, 5) [Eggers Н. J., 1955; Godiowski К., 1970].

В настоящее время усилия разных исследователей, как советских, так и зарубежных, искавших свои пути разработки хронологии черняховской культуры, привели к существованию нескольких направлений в этой области. Наиболее ощутимые результаты были достигнуты при анализе материалов погребальных памятников. Изучение сочетаний различных хронологически показательных вещей в закрытых комплексах позволило отказаться от определения времени функционирования могильников по всему диапазону бытования датирующих вещей и добиться максималь ного «сужения» дат захоронений. Этот метод «узких датировок», достоинства которого были всесторонне продемонстрированы М. Б. Щукиным, дал возможность наметить хронологический диапазон черняховских памятников в отдельных регионах, а также, хотя и схематично, предположительную картину постепенного распространения культуры [Шукин М. Б., 1979].

Территория, на которой происходил процесс кристаллизации черняховской культуры, определяется пока недостаточно четко. Вероятно, она охватывает Подолию, Днестровско-Прутское междуречье, может быть, включает также Волынь и Верхнее Поднестровье. Некоторые захоронения могильников этого региона относятся к ранним стадиям позднеримского периода Ct — началу С2, конец II—III в. При этом с наибольшей вероятностью исследователи относят их к ступени С (230-260 гг.) [Szczukin М., 1981; Гороховский Е.1^., 1987].

Время возникновения могильника Данчены (Днес- тровско-Прутское междуречье) определяет группа захоронений с интересным вещевым комплексом. Погребение 122 содержало набор керамики, которая представлена ранними формами, имеющими вель- барско-пшеворское происхождение. Кроме того, в комплексе находилась железная прямоугольная пряжка. Подобные изделия на территории Средней Европы появляются еще в ранцеримское время, в вельбарской культуре существуют до начала позднеримского периода [Рафалович И. А., 1986. С. 53.  XXVI, 11-14; Шукин М. В., Щербакова Т. А., 1986. С. 202—209]. Погребение 326 также содержало фрагменты керамики вельбарско-пшеворского происхождения и, кроме того, бронзовую пряжку с рамкой в виде буквы D [Рафалович И. А., 1986. С. 93.  3]. В Средней Европе эта категория пряжек, в отличие от предыдущей, распространена очень широко и бытовала на протяжении длительного времени — от финальной стадии раннеримского и почти до конца позднеримского периодов. В могильнике Брест-Тришин, эталонном памятнике вельбарской культуры для Восточной Европы, подобная пряжка встречена в комплексе начала III в. н.э. [Бажан И. А., Гей О. А., 1987. С. 16]. Еще один достаточно своеобразный предмет, диагностирующий ступень С (180— 220 гг.), был найден в погребении 254. Это наконечник пояса J-IV-I по классификации К. Раддатца [Рафалович И. А., 1986. С. 82.  XLII, 2; Шукин М. Б., Щербакова Т. А., 1986. С. 186]. В погребении 203 ( LXXIV) были обнаружены фрагмент бронзовой ручки, украшенной головками птиц, и не орнаментированное атташе с петлей. Эти находки М. Б. Щукин интерпретирует как детали бронзового сосуда типа Стара Загора, датирующегося концом И-началом III в. [Рафалович И. А., 1986. С. 72; Шукин М. Б., Щербакова Т. А., 1986. С. 194, 195, 209]. Комплекс погребения содержит также многогранную бронзовую втулку с диском на конце, которая могла служить наконечником рога для питья. Наконечники ритонов с многогранной втулкой характерны для III в. н.э. [Рафалович И. А., 1986. С. 203.  XXXVII, 3, 4; Шукин М. Б., Щербакова Т. А., 1986. С. 195, 209]. В Данченах к ступени С —С относится значительная серия захоронений. К1Ь числу наиболее выразительных принадлежит комплекс трупосожжений 371. В его состав входят две парные серебряные фибулы типа Монструозо, которые являются диагностирующими для данного периода, а также богатый набор керамики, украшений и предметов быта ( LXXV) [Рафало- вич И. А., 1986. С. 109—111]. Близким по времени, вероятно, было и захоронение 10 с сочетанием прогнутых подвязных фибул вариантов 1 и 2, а также костяного гребня с трапециевидной спинкой ( LXXIV, 5-19) [Рафалович И. А., 1986. С. 29; Шукин М. В., Шербакова Т. А., 1986. С. 206].

Ранние материалы представлены также в могильнике Ханска-Лутэрия II. Здесь в погребениях 12 и 14 обнаружены обломки бронзовых сосудов с орнаментом в виде «ов», которые могут относиться еще к ступени Cia [Никулицэ И. Т., Рикман Э. А., 1973. С. 116, 117, 123]. В Подолии в могильнике Ружичан- ка открыто несколько комплексов с уникальными импортными вещами. К ним относятся фрагментирован- ный стеклянный кубок, орнаментированный стеклянными нитями того же цвета, что и сам сосуд, бронзовая чернильница типа Интерциза, бусы из египетского фаянса [Винокур И. С., 1979. С. 114, 118—120.  7j 16]. Исследователи единодушно включают эти материалы в самую раннюю фазу эволюции черняховской культуры, датируя их ступенями С1Ь-С2 (конецII         — первая треть III в). [Szczukin Мм 1981; Гороховский Е. Л., 1987. С. 62 , 63]. Выразительное сочетание хронологических индикаторов зафиксировано в погребении 1 Ружичанки. Здесь вместе с двумя гончарными мисками (воронковидной и цилиндро-кони- ческой формы) найдены бронзовая двучастная пряжка типа Омега и редкая бронзовая подвязная фибула с кнопкой на головке [Винокур И. С., 1979. С. 113. Ряс. 114]. Комплекс датируется второй третью III— началом IV в. [Гороховский Е. Л., 1987. С. 64.  1,5; 2,5]. В комплексах могильника Ружичанка широко представлены прогнутые подвязные фибулы варианта 1 по классификации А. К. Амброза [1966. С. 61 — 63]. Суммарная их датировка охватывает довольно длительный временной интервал — конец II и большую часть III в. Однако вопрос о времени их появления на нашей территории еще неясен [Амброз А. К., 1966. С. 61, 62]. Очевидно лишь, что они встречаются в комплексах с монетами 30—40-х годовIII           в. й. э. [Амброз А. К., 1966. С. 61; Гороховский Е. Л., 1987. С. 63]. В Ружичанском могильнике эти фибулы сочетаются, как правило, с выразительными категориями инвентаря, диагностирующими ступень Сг в европейской системе хронологии,— ве- дерковидными подвесками, янтарными грушевидными бусами, костяными многочастными гребнями с полукруглой низкой спинкой [Godlowski К., 1970. PI. II; III; VII; Thomas S. 1960. S. 120], а также с прогнутыми подвязными фибулами варианта 2, которые появляются, вероятно, уже в конце III в. н.э. [Амброз А. К., 1966. С. 61].

Характерны захоронении 30 и 50 Ружичанского могильника. Оба они совершены в простых грунтовых могилах по обряду трупоположения. В первом, кроме фибул, обнаружены янтарные бусина и грушевидная подвеска, а также две гончарные миски: одна — открытого типа с плавным профилем и плоским донцем, другая — цилиндро-коническая на скрытом кольцевом поддоне [Винокур И. С., 1979. С. 121.  17, 12—16]. Погребение 50 содержало, помимо фибулы, богатый набор керамики: две гончарные миски открытого типа, с плавным профилем, на скрытых кольцевых поддонах, гончарные и лепные горшки приземистых пропорций с выпуклым бочком, сосуд тюльпановидной формы [Винокур И. С., 1979. С. 123.  19]. Кроме того, в погребении находились бронзовая ведеркообразная подвеска и янтарная бувсина. Поднестровье и Волыно-Подольское погра- ничье — единственные регионы черняховской культуры, где распространены разновидности фибул с очень высоким приемником, диагностирующие ступени Cib-C, [Godlowski К., 1970. PI. II; Гороховский Е. Л., 1987. С. 62, 63.  2, 1,2]. В погребении 24 Ружичанского могильника подобная фибула, украшенная набором зерненых проволочных колец, находилась в сочетании с костяным многочастным гребнем, имеющим полукруглую спинку [Винокур И. С., 1979. С. 118.  15].

Для установления нижней хронологической границы в таких регионах, как левобережье Днепра и Над- порожье, пока слишком мало надежных сведений [Шукин М. Б., 1979а. С. 70, 71]. Определение времени возникновения черняховской культуры в Среднем Поднепровье также относится к кругу самых сложных и спорных вопросов. Этот регион наиболее густо насыщен памятниками, именно здесь расположены классические, эталонные, могильники — Чер- няхов и Ромашки. К сожалению, раскопки этих объектов проводились еще в начале века и далеко не на самом высоком методическом уровне. В документации по Ромашкам сохранилось очень мало сведений о вещевых комплексах погребений, многие находки утрачены, некоторые имеют сомнительное происхождение [Брайчевский М. Ю., 4960. С. Ю2]. Погребения, раскопанные В. В. Хвойкой в Черняхове, также документированы довольно скудно, многие комплексы полностью не восстановлены [Петров В. П., 19646. С. 117]. Однако исследования, проводившиеся в могильнике Э. А. Сьтмоновичем, дополняют эти материалы. Достаточно достоверным источником для датировки могут служить материалы Масловского могильника, раскопанного только частично, так как значительная его часть разрушена. Наиболее полно раскопанным черняховским памятником в Среднем Поднепровье в настоящее время остается Журавка. Особенно ценно, что здесь исследованы и поселение, и соответствующий ему могильник. К сожалению, все, за исключением одного, трупосожжения на этом памятнике подверглись позднейшим разрушениям. Кроме того, значительную часть составляют погребения с западной ориентировкой, в большинстве случаев безынвентарные. Определить дату этой группы захоронений не представляется возможным.

Все же некоторые данные для датировки памятников Среднего Поднепровья есть. Комплексы с прогнутыми подвязными фибулами варианта 1, которые диагностируют ступень Сц>—Сг, в Черняховских могильниках Среднего Поднепровья крайне немногочисленны. В материалах раскопок Э. А. Сымоновича к ним относятся несколько погребений Журавки, погребение 25 Черняхова и погребение 41 Ромашек [Сымонович Э. А., 1967в. С. 18.  7, 14, 15; 1979в. С. 162,163.  6,3,4]. Последнее содержало выразительный набор керамики: две лепные миски- чаши с биконическим и округлобоким туловом, разнообразные гончарные миски — биконические и открытого типа. Кроме того, две такие же фибулы имеются в материалах Черняховского могильника из раскопок

B.        В. Хвойки [Петров В. П., 19646.  И; 12]. Сейчас уже невозможно установить, с какими погребениями они были связаны. Так как подавляющее большинство материалов Черняхова, Ромашек, Мас- лова относится к IV в. н. э., то на этом фоне единичные комплексы с прогнутыми подвязными фибулами варианта 1 не являются убедительным доказательством существования в Среднем Поднепровье раннего горизонта. Отдельные экземпляры подобных фибул вполне могли несколько запаздывать по отношению к основному периоду их бытования и удерживаться до начала IV в. н. а Эти данные позволили М. Б. Щукину сделать вывод, что «черняховская культура в том виде, как она представлена на могильниках в Черня- хове и Маслове, оформилась не ранее, чем в середине — конце III в. н. э.» [Щукин М. Б., 1970а.C.     110, 111].

Для Северного Причерноморья уже сейчас вырисовывается довольно ясная картина. В последние годы здесь проводились широкие раскопки черняховских могильников, давшие выразительные материалы. Захоронения с относительно ранним набором вещей открыты в Каборге ( LXXVII). Погребение 21 содержало бронзовую прогнутую подвязную фибулу варианта 1 и костяной многочастный гребень с полукруглой спинкой [Магомедов Б. В., 1979а. С. 46]. В состав инвентаря входили также разнообразные стеклянные бусы, причем некоторые из них были особенно популярны во II— первой половине III в. [Гей О. А., 1986. С. 81, 82]. Исходя из этих данных, можно полагать, что наиболее вероятная дата погребения — середина III в. н. э. В погребении 9 Каборги обнаружена двучленная лучковая фибула с фацетиро- ванной спинкой, которая также указывает на III в. н. э., причем скорее на его середину или вторую половину [Амброз А. К., 1966. С. 49—52]. Кроме того, в могиле находилось несколько бусин: стеклянная призматическая (14-гранная) со срезанными углами, прозрачная, желто-зеленого цвета II—IV вв.; стеклянная плоская круглая биусеченная, прозрачная, бирюзового цвета II —III вв.; стеклянная биконичес- кая непрозрачная красно-коричневая I —III вв.; две сердоликовые бочковидные второй половины II— III в.; хрустальная шаровидная округлая II в. до н. э.— III в. н. э. [Магомедов Б. В., 1979а. С. 39; Алексеева Е. М., 1978. С. 68, 70; 1982. С. 7,16]. Можно заключить, что погребение было совершено в III в. н. э., но сузить эту дату пока не, удается.

Следовательно, в Северном Причерноморье отсутствуют черняховские комплексы, которые можно было бы датировать суммарно концом II—III в. Неизвестны и достоверные материалы первой половины III в. н. а. Следует отметить также, что для этого периода не обнаружено никаких следов контакта с черняховской культурой на позцнескифских и сарматских памятниках Северного Причерноморья (Молога I, Красный Маяк, Усть-Каменка) [Гей О. А., 1986]. В качестве доказательства раннего возникновения черняховской культуры этого региона иногда привлекаются материалы погребения 21 Ранжевого [Баран В. Д., 1981. С. 148; Магомедов Б. В., 1983. С. 145]. Оно находилось несколько в стороне от остальных захоронений могильника, и инвентарь его составляли лепные сосуды, в том числе горшок с краем в виде раструба, аналогичный керамике поздне- скифского поселения Молога II, обломки красногли- няного гончарного кувшина, две бусины. В могиле не обнаружено ни одной вещи, которую можно было бы связать именно с черняховской культурой, отсутствует характерная гончарная керамика. Дату определяют две бронзовые фибулы: лучковая серия I, варианта 2 по классификации А. К. Амброза и варианта 2 «ле- бяжьинской» серии [Сымонович Э. А., 1979а. С. 110; Амброз А. К., 1966. С. 48, 49, 56]. Обе они бытовали в основном в I в. н. э. Ясно, что к этому времени невозможно относить период возникновения черняховской культуры ни в одном из регионов. Тем более нелогично привлекать материалы погребения 21 Ранжевого для обоснования гипотезы о начальной фазе формирования культуры во II в. н. э. По всей вероятности, у с. Ранжевое существовали два некрополя — черняховский и скифо-сарматский более раВт него периода. Этой точки зрения придерживался и руководитель раскопок Э. А. Сымонович [1979а. С. 110].

Имеются также некоторые косвенные данные, которые помогают установить время возникновения черняховской культуры в Северном Причерноморье. В этом регионе известен целый ряд памятников, прекративших свое существование в начале III в. н. э. Это позднескифские некрополи и поселения Красный Маяк, Молога II, Волчья Балка, Холмское II, сарматские курганные могильники Маяки, Огородное, Усть-Ка- менка, Кислица, Приморское [Гудкова А. В., Фокеев М. М., 1982. С 103; Паламарчук С. В., 1982. С. 122; Фокеев М. М., 1982. С. 122; Патоко- ва Э. Ф., Дзиговский А. Н., Зиньковский К. В., 1982. С. 134-136; Дзиговський О. М., 1980. С. 92; Гей О. А. 1985. С 10; 1986. С. 83-85].

Разрушение большинства античных центров Северного Причерноморья также происходило в этот период [Ременников А. М., 1954; Шелов Д. Б., 1972. С. 304; Кругликова И. Т., 1966. С. 12-16]. В последнее время получены новые данные о поздней дате некоторых городищ Ольвийской хоры. В Широкой Балке, на территории, примыкающей к северной части городища Золотой Мыс, в заброшенной хозяйственной яме было открыто захоронение «варвара», совершенное, как полагают исследователи, в финальной стадии «готских» войн в Северном Причерноморье, а может быть, несколько раньше [Гороховський 6. JL, Зубар В. М., Гаврилюк Н. О., 1985. С. 31-37]. Дата этого захоронения определяет верхнюю хронологическую границу городища. Примерно в это время (в середине или второй половине III в. н. э.) в приоль- вийской зоне появляется черняховский могильник Каборга, представляющий собой уже новое культурное явление. Картина довольно четко вырисовывается по археологическим данным, прекрасно совпадает со сведениями письменных источников. Именно в этот период происходило продвижение остготских племен к Меотиде [Ременников А. М., 1954; Буданова В. П., 1984. С. 167, 168] и совершались военные акции варваров, направленные против Рима. По-видимому, с этими событиями и была связана резкая смена культуры в Северном Причерноморье в середине III в. н. э.

Значительное число погребений в большинстве могильников черняховской культуры принадлежит к IV в. н. э., и установить более дробные хронологические диапазоны на основе «узкого» датирования далеко не всегда удается. Приведем отдельные примеры наиболее выразительных погребений этого времени.

Интересный вещевой комплекс был открыт в погребении 3 могильника Городок, которое представляло собой трупоположение с северной ориентировкой, помещенное в простой прямоугольной яме. Его дату —IV            в. н. э. — определяют три одинаковые «воинские» фибулы с треугольной ножкой. У западной стенки могилы были поставлены шесть сосудов: лепной двуручный кувшин желто-серого цвета, лепная чернолоще- ная трехручная ваза, лепная полусферическая миска, лепной горшок желто-серого цвета, гончарная сероло- щеная миска открытого типа, такая же миска закрытого типа, орнаментированная по плечикам проло- щенным зигзагом. Кроме того, в состав инвентаря входили бронзовая булавка, костяной трехчастный гребень с полукруглой спинкой, янтарные и стеклянные бусы, пряслице, изготовленное из стенки амфоры [Магомедов Б. В., 19796. С. 108, 109.  2]. В могильнике Косаново открыто множество выразительных комплексов IV в. н. э., содержавших разнообразный и выразительный материал. К их числу относится погребение 3, совершенное в простой грунтовой яме с остатками обугленной деревянной плахи и ориентированное па север с небольшим отклонением к западу.

В составе инвентаря — набор гончарной и лепной посуды, две бронзовые «воинские» фибулы с ромбической орнаментированной ножкой с короткой пружиной, бронзовая двучастная калачиковидная пряжка, а также железная с округлой рамкой, серебряная проволочная гривна, кольцо из двух бронзовых пластинок, бисер синего стекла, янтарная четырехгранная бусина, костяной многочастный гребень с полукруглой высокой спинкой [Кравченко Н. М., 19676. С. 85, 86].

Вопрос о верхней хронологической границе черняховской культуры пока остается дискуссионным. Наиболее поздние ее материалы относятся к ступени D европейской системы хронологии (середина IV—середина V в.). Однако вещи этого времени немногочисленны, памятники, относящиеся только к этому времени, неизвестны. Комплексы, включающие категории инвентаря, диагностирующие ступень D в сочетании с другими находками, часто укладываются в рамки только IV в. н. э.

Погребальные памятники Поднестровья и Волыни пока не дают полноценных материалов для установления их верхней хронологической границы. Наиболее поздние погребения зафиксированы в Увисле и Остро вце. Такие находки, как гребни с полукруглым выступом на спинке, Т-образная фибула с фигурным щитком, указывают на вторую половину IV— началоV         в. [Баран В. Д., 1981. С. 146, 147]. На территории Днестровско-Прутского междуречья выразительные материалы позднего горизонта представлены в могильнике Малаешты. Именно отсюда, из погребения Б, совершенного по обряду трупоположения, происходит знаменитый стеклянный конический кубок с прошлифованным^ овалами и греческой надписью [Федоров Г. Б., 1960а. С. 260-262.  И]. Как уже отмечалось, суммарная датировка подобных сосудов очень широка — конец IV и V в. Известны комплексы с кубками такого типа, достоверно датированные второй половиной V в. н.э. [Щукин М. Б., 1979а. С. 20]. К сожалению, в малаештском захоронении не обнаружены какие-либо вещи, которые могли бы уточнить и сузить датировку. Погребения 3 и 20 с трупосожжениями Малаештского могильника содержали очень редкие для черняховской культуры сфероконические умбоны щитов [Федоров Г. Б., 1960а. С. 258, 270.  13, 1, 2]. Предполагается, что они могли иметь позднюю дату — самый конец IV — начало V в. Известно изображение сфероконического канне лирова иного умбона на диптихе из собора в Монце, созданного не ранее 385 г. и не позднее 30-х годов V в. [Godtowski К., 1970. Р. 110; Щукин М. Б., 1979а. С. 19]. К находкам, диагностирующим поздний горизонт в Малаештах, относятся также остроконический гладкий стеклянный кубок (погребение 33), бронзовая двупластинчатая фибула с ножкой, расширенной в нижней части (погребение 22), Т-образная фибула с пружиной (погребение 15) [Федоров Г. Б., 1960а. С. 268, 272, 278].

В Среднем Поднепровье ряд захоронений, относящихся к концу IV — началу V в., представлен в могильнике Журавка. Так, например, в погребении 4 полусферический кубок, украшенный напаянными стеклянными глазками, сочетался с двупластинчатой фибулой, имевшей укороченную массивную ножку, расширявшуюся посредине. Обе вещи бытовали в IV - начале V в. [Сорокина Н. П., 1971. С. 90; Амброз А. К., 1966. С. 83]. В Северном Причерноморье наиболее яркие и выразительные материалы позднего горизонта происходят из могильников Гавриловна и Ранжевое. Здесь они представлены коническими кубками, гладкими и фа сети рова иными, а также гребнями с полукруглым выступом на спинке, двупластин- чатыми фибулами [Сымонович Э. А., 1960в; 1979а]. В погребении 14 Ранжевого находился кубок типа Косино с греческой надписью, аналогичный сосуду из Малаешт. В состав инвентаря входили также две одинаковые двупластинчатые фибулы с про долговатой ножкой, расширенной посредине ( LXXVIII). Датировку этого варианта дву- пластинчатых фибул А. К. Амброз ограничивает лишь IV в. н. э., без выхода в V в. [Амброз А. К., 1966. С. 83], хотя их орнаментация характерна для более позднего времени [Щукин М. Б., 1979а. С. 19].

Существование черняховской культуры в 5 веке н. э. для любого ее региона весьма проблематично. Отдельные находки или комплексы, достоверно датирующиеся этим временем, всегда имеют сомнительную культурную атрибуцию. Так, ранневизантийская фибула, которая происходит из слоя поселения Рип- нев II (Верхнее Поднестровье), может быть связана с раннеславянскими постройками, открытыми на этом памятнике [Баран В. Д., 1981. С. 142, 143.  47,7]. Не вполне ясен вопрос о культурной принадлежности поселения Теремцы, где была найдена трехпальчатая фибула конца IV—V в. [Баран В. Д., 1981. С. 148.  48]. Известен, однако, ряд поселений, на которых нет Черняховского слоя, но в жилищах с ранне средневековой славянской посудой найдены, иногда в довольно значительном количестве, обломки черняховских сосудов. Таковы Рашков II и III, Лука-Каветчинскан, в одном из жилищ которой обнаружена железная двучленная фибула с узкой подвязной ножкой, датирующаяся V в. [Приход- нюк О. М., 1983. С.20— 22]. Такие памятники подтверждают доживание черняховских материалов по крайней мере до середины V в. н. э.

Наблюдения над закономерностями в сочетании вещей в закрытых комплексах дали материал для разработки относительной хронологии и периодизации культуры, fl. Тейрал выделил несколько последовательных фаз [Tejral J., 1986]. Первая — период кристаллизации культуры — характеризуется, по мнению ученого, вещами, которые, как правило, относятся к ступени Cib или, в большей степени, к Сг. Это прогнутые подвязные фибулы варианта 1 по классификации А. К. Амброза, фибулы с зернеными кольцами и типа Монструозо, костяные трехчастные гребни с полукруглой спинкой, пряжки типа Омега. В дальнейшем эти вещи встречаются в комплексах с новыми формами, выпадающими из шкалы типов ступени Сг,— прогнутыми подвязными фибулами варианта 2 по А. К. Амб- розу, трех частным и гребнями с трапециевидной спинкой, полусферическими стеклянными кубками, бронзовыми пряжками с овальной рамкой. Границу между периодом кристаллизации и развитой фазой черняховской культуры fl. Тейрал проводит по линии разделения ступеней Сг и Сз европейской системы относительной хронологии, что соответствует в абсолютных датах первой трети IV в. н. э. Время наивысшего расцвета черняховской культуры Й. Тейрал сопоставляет со ступенью Сз (вторая треть IV в. н. э.). Эта фаза представлена ярким монолитным метаком- плексом, детальное изучение которого, однако, выявляет его сложность. Наряду с продолжающими существовать архаичными формами появляются новые, определяющие Черняховскую специфику,— дву- пластинчатые фибулы небольших размеров с короткой ножкой, трехчастные костяные гребни со спинкой колоколовидной формы, стеклянные кубки типа Ковалк. Набор вещей, характеризующий финальную фазу черняховской культуры, составляют конические стеклянные кубки, трехчастные костяные гребни с полукруглым выступом на спинке, различные варианты «воинских» фибул со сплошным приемником и короткой пружиной. Двупластинчатые фибулы имеют более крупные, чем раньше, размеры, удлиненную ножку с наибольшим расширением посредине или в нижней трети. Часто они снабжены двойной пружиной, орнаментированы. Среди прогнутых подвязных преобладают фибулы варианта 3 по классификации А. К. Амброза. Встречаются очень крупные (до 9 см) образцы, выделенные в вариант 4. Такой набор вещей характерен для шкалы типов начала ступени D (вторая половина IV в. н. э. [Tejral J., 1986. S. 179-195. Abb. 1-3].

На основе изучения взаимовстречаемости вещей в погребальных комплексах — импортных римских и северопричерноморских изделий (фибул, пряжек, гребней, некоторых типов бус) — Б. JI. Гороховский выделил шесть хронологических групп захоронений ( 5). Эта работа носит лишь предварительный характер и опубликована в краткой, тезисной, форме [Гороховский Е. JI.f 1985. С. 21, 22]. Более подробно остановился Е. Л. Гороховский на характеристике ранней фазы черняховской культуры, которая, по его мнению, представлена комплексами с римскими импортными изделиями из металла и стекла эпохи позднего Лимеса. Наряду с фибулами типа Монструозо исследователь включает в раннюю фазу и другие типы фибул с высоким приемником, а также некоторые выделенные им разновидности прогнутых подвязных фибул и, кроме пряжек типа Омега, пряжки с овальными рамками [Гороховский Е. Л., 1987].

Изучение характера взаимовстречаемости отдельных вещей в комплексах, рассеянных по всему ареалу черняховской культуры и рассматриваемых в целом, неизбежно приводит к некоторой упрощенности и излишней жесткости полученной схемы. При таком подходе не учитывается возможность «скольжения» дат, т. е. неодновременность бытования в разных регионах одних и тех же категорий инвентаря. Кроме того, из поля зрения исследователей выпадает значительный по объему материал — массовые находки, не имеющие дат. В первую очередь это относится к гончарной сероглиняной керамике, которая представлена большим количеством разнообразных форм и является одной из самых распространенных категорий погребального инвентаря, что открывает возможности для разработки относительной хронологии. В последние годы обозначилось стремление к более детальному и всестороннему изучению могильника как целостной системы закрытых комплексов, которая отражает закономерности его развития во времени. Выстраивая цепочки комбинаций различных категорий инвентаря, исследователь выявляет группы погребений, наиболее близких по набору хронологически показательных вещей. Абсолютные даты, которые определены для некоторых находок, позволяют установить временную последовательность этих групп. Таким образом, при выделении фаз функционирования могильника достигается возможность максимально дробного членения материала. Идеальное завершение картины могут дать наблюдения над размещением на территории могильника разновременных групп погребений. Выявление определенных закономерностей в планиграфии позволяет датировать практически каждую могилу.

Сопоставление результатов изучения основных, наиболее представительных погребальных памятников по описанному методу, синхронизация фаз разных некрополей создают необходимую основу для разработки периодизации культуры. Но исследования в этом направлении еще только начаты. Примером может служить корреляционный анализ материалов одного из крупнейших могильников на территории Румынии Тыргшор [Ioni(a I., 1986]. Подобные хронологические исследования проведены и для отдельных памятников черняховской культуры на территории СССР. В могильнике Данчены М. Б. Шукин и Т. А. Щербакова выделили . три основные группы погребений, каждая из которых в свою очередь подразделяется на две подгруппы, соответствующие фазам эволюции могильника [Щукин М. Б., Щербакова Т. А., 1986]. Фаза 1а характеризуется сочетанием в комплексах вещей западного происхождения, которые выпадают из шкалы типов, составляющих специфику развитой черняховской культуры. Это пряжки квадратные, в форме буквы D, восьмерковидная, наконечник пояса типа IV-1 по Яну, обломки бронзового сосуда типа Стара Затора, наконечник рога, лепная керамика пшеворско- вельбарских форм. Находки обломков сосуда типа Стара Загора в Данченах, бронзовой чернильницы в Ружичанке, кувшина в Раковце, античных ключей М. Б. Щукин рассматривает как результат контактов с провинциальноримским миром, указывая на возможность участия носителей формировавшейся черняховской культуры в балканских войнах 230—270 гг. Время возникновения могильника исследователи относят к концу ступени Си [Щукин М. Б., Щербакова Т. А., 1986. С. 209, 210]. Комплексы фазы lb включают такие хронологические индикаторы, как прогнутые подвязные фибулы варианта 1 по классификации А. К. Амброза, фибулы Монструозо и ранний вариант фибулы с кнопкой на дужке (Bugelknopffibeln), гребни с полукруглой и трапециевидной спинкой, керамика вельбарского происхождения. Погребения этой группы датируются авторами ступенью С (230—260 гг.). Период наиболее игтенсивного функционирования могильника падает на вторую фазу. В это время наблюдается заметная трансформация культуры, происходит смена многих типов вещей, что соответствует общему про- цес -т сложения развитого Черняховского комплекса. Появляются прогнутые подвязные фибулы вариантов 2 и 3 по классификации А. К. Амброза, пряжки с удлиненноовальной рамкой, а затем и калачи ко видные, гребни с выступом на спинке, кубки с профилированными овалами. Эту фазу Данченского могильника исследователи соотносят со ступенями С2 — Сз (середина 111 — середина IV в.) европейской хронологической системы. Достаточно условно выделена фаза III, представленная погребениями с незначительным числом взаимовстречающихся вещей, причем большинство их появилось еще в предыдущей фазе. Вопрос об абсолютной датировке этой фазы пока неясен — могильник мог прекратить функционирование в любой момент ступени D (350— 450 гг.) [Шукин М. Б., Щербакова Т. А., 1986. С. 211, 212].

К сожалению, изучение планиграфии Данченского могильника не дало определенных результатов. Выяснилось, что некрополь состоял из нескольких небольших кладбищ, которые развивались самостоятельно и, возможно, принадлежали родовым группам населения [Шукин М. Б., Щербакова Т. М., 1986. С. 207, 208].

Более выразительная картина получилась по могильнику Ружичанка. Здесь четко выявляются три участка концентрации могил, fl. Ионица предпринял попытку проследить, как размещаются различные датированные вещи на плане некрополя, и пришел к заключению, что все три группы разновременны [Ioni(a I., 1986]. Однако он оперирует лишь отдельными категориями находок, что снижает убедительность полученных выводов. Результаты этого исследования вступают в некоторое противоречие с данными, полученными И. А. Бажаном и М. Б. Щукиным при разработке относительной хронологии могильника Ружичанка. Корреляционный анализ хронологических индикаторов позволил выделить три фазы эволюции могильника, которые соо!носятсясо ступенями С1Ь—С2 ( LXXIX) \ При этомпогребения разных фаз располагаются равномерно по двум участкам могильника (на третьем участке представлены лишь безынвентарные трупосожжения). Относительная хронология разработана также для могильников Косаново и Журавка ( LXXX; LXXXI).

Попытки хронологических исследований на материалах черняховских поселений пока не дали существенных результатов. Разнообразный набор индивидуальных находок представлен на некоторых поселениях Среднего Поднепровья, Верхнего Поднестровья и Волыни (Журавка, Лепесовка, Черепин, Ракобуты). Это позволяет определить приблизительную датировку памятника, однако хронологические границы его существования остаются размытыми из-за отсутствия в большинстве случаев закрытых комплексов и невозможности изучения взаимовстречаемости вещей. На некоторых поселениях можно предполагать разнокультурные горизонты (Лепесовка), и не всегда удается установить, к какому из них относится та или иная датирующая вещь. Большое значение для хронологии черняховской культуры поселений в юго-западных регионах имеют амфорные материалы. На большинстве памятников здесь широко представлены обломки узкогорлых светлоглиня- ных амфор — «неапольских» и «танаисских» (группы Балцаты и Олонешты по терминологии Э. А. Рик- мана), которые датируются II и первой половиной III в. [Рикман Э. А., 1972. С. 87—90]. Интересно, что на селище Балцаты амфоры группы 1, целая и в обломках, происходили из ям-хранилищ [Рикман Э. А., 1972. С. 87]. Эти находки послужили основанием для вывода о возникновении черняховской культуры Днестровско-Прутского междуречья уже во II в. 9. э. [Рикман Э. А., 1975в. с. 238]. Однако в настоящее время происходит корректировка существующих классификаций амфор, а также изменение представлений о датировке различных их типов на основе анализа разных источников [Сазанов А. В., 1989; Kazanski М., Legoux R., 1988].

Объективные сложности, связанные с интерпретацией материалов, которые служат источником для хронологических изысканий, привели к тому, что основные усилия специалистов были направлены на разрешение проблем абсолютного датирования черняховских памятников. Вопросам эволюции отдельных элементов культуры уделялось меньше внимания. Хронологические горизонты, выделяемые на основании наблюдений над характером взаимовстречаемости различных категорий инвентаря, отражают объективную картину развития культуры, однако все же их нельзя считать этапами. Пока еще не вполне ясно, насколько каждому из этих горизонтов присуща определенная специфика в традициях погребального обряда, домостроительства, керамике.

Некоторые попытки проследить закономерности изменения во времени отдельных черт культуры все же предпринимались, но они корректируются новыми материалами. Э. А. Сымонович предложил следующую схему эволюции погребального обряда: для II-III вв. характерны урновые трупосожжения и трупоположения с северной ориентировкой; в более позднее время намечается тенденция к пребладанию обряда ингумации, причем превалируют погребения с западной ориентировкой. В III-IV вв., по мнению исследователя, происходят изменения и в обряде трупосожжения: урновые погребения постепенно сменяются ямными [Сымонович Э. А., 1958. С. 248]. Все эти наблюдения были сделаны на ограниченном материале, и поэтому с большой вероятностью отражают локальные различия. За последние годы накопилось значительное количество фактов, противоречащих предложенной схеме. Так, в ранних могильниках Ружичанка и Ханска-Лутэрия II явственно преобладают безурновые трупосожжения. По этому же обряду совершена большая часть захоронений самой ранней фазы могильника Данчены [Винокур И. С, 1979; Никулицэ И. Т., Рикман Э. А., Рафалович И. А., 1986. С. 72, 82]. Во многих могилах зафиксированы трупосожжения, вполне достоверно датирующиеся IV в. н. э. (Гавриловна, Малаешты), и вряд ли поэтому можно с уверенностью говорить о тенденции к преобладанию обряда ингумации на поздней стадии черняховской культуры для всех ее регионов. Тезис о поздних погребениях с западной ориентировкой основан на материалах раскопок могильника Гавриловна, которые показали, что в древности здесь подвергались разрушениям исключительно захоронения, ориентированные на север. Среди трупоположений с западной ориентировкой повреждений не было зафиксировано. Этот факт давал косвенное указание на некоторую асинхронность обеих групп погребений — разрушения скорее всего производились «близким по времени, но все же позднее жившим населением» [Сымонович Э. А., 1960в. С. 238]. Дальнейшие исследования внесли некоторые коррективы в эти данные. Оказалось, что в группе трупоположений с северной ориентировкой доля разрушенных погребений в Среднем Поднепровье составляет 50%, а в группе с западной ориентировкой—20% [Гей О. А., 19806. С. 47]. Кроме того, известны погребения с западной ориентировкой, достоверно относящиеся к раннему горизонту. В настоящее время можно говорить лишь о том, что довольно определенно выделяется группа захоронений, обладающих некоторыми общими признаками: глубокие могилы (в большинстве случаев с заплечиками), западная ориентировка, отсутствие или немногочисленность инвентаря, которые диагностируют обычно поздний горизонт.

Э.А.Сымонович сделал также попытку выделить признаки ранних черняховских поселений II—III вв. По его мнению, для этого времени характерны распространение земляночных построек и заметное преобладание лепной посуды. К поселениям такого типа исследователь отнес Грушевку, Никольское, Привольное в Нижнем Поднепровье, Ломоватое II в Среднем Поднепровье. Однако основанием для их датировки служат лишь немногочисленные фрагменты светлоглиняных узкогорлых амфор, найденных в культурном слое [Сымонович Э.А., 1958. С.249]. Напротив, В.Д.Баран поселения с преобладанием лепной посуды, известные в западной Волыни, относит к IV-V вв. [Баран В.Д., 1981. С.147, 148].

Некоторые наблюдения сделаны и относительно эволюции форм гончарной керамики. Э.А.Сымонович отметил, что для ранней стадии черняховской культуры типичны полусферические кубки, кувшины с цилиндрическим горлом и о круглобоким туловом, «миски и горшки без изощренности в профилировке». В более позднее время происходит заметное усложнение форм, появляются «кубки удлиненной формы, художественно украшенные кувшины и миски с развитым орнаментом и дополнительной профилировкой тулова» [Сымонович Э.А., 1958. С.250]. Однако эта схема лишь в самых общих чертах намечает направление развития гончарной черняховской керамики. Предстоит еще детальная систематизация всей посуды по хронологическому принципу, с привязками к абсолютным датам. Разработка подобного рода была проделана пока лишь для могильника Журавка, где удалось проследить изменение форм сосудов по четырем фазам ( LXXXI).

В заключение следует более четко вычленить некоторые актуальные проблемы черняховской хронологии. Установлению точных границ времени существования культуры препятствует ряд обстоятельств — прежде всего необходимость опираться на абсолютные даты ступеней хронологии Центральной Европы или на данные античной археологии. Экстраполяция выводов, возникающая из-за отсутствия целостной хронологической системы, привязка к разным точкам отсчета, естественно, могут привести к искажениям реальности. Кроме того, недостаточно даже таких условных выходов на абсолютные даты. Несомненно, на черняховских памятниках существуют материалы горизонтов, сопоставимых со ступенью Сг (260— 330 гг.). Но абсолютная дата ранних захоронений, известных в таких некрополях, как Данчены, Ружичанка, Ханска-Лутэрия, устанавливается пока весьма условно. Они могли быть совершены на любом отрезке времени ступеней С1а, С1Ь и начала ступени С2. Иногда их выделяют в особую раннюю фазу и датируют рубежом ступеней С1а и Cib [Щукин М. Б., Щербакова Т. А., 1986. С. 209]. Однако немногочисленность этих погребений указывает на то, что они могли и не составлять единого горизонта и примыкали непосредственно к последующему периоду, датирующемуся ступенью Q, который характеризуется целым рядом выразительных хронологических индикаторов (ранняя фаза Е. Л. Гороховского и Й. Тейрала) и датируется ступенями Сц—Q.

Положение осложняется также недостаточной расчлененностью материалов этих ступеней европейской хронологии. В то же время нельзя окончательно исключать возможность возникновения отдельных черняховских могильников еще на ступени Cja. Находки в комплексах выразительных вещей, которые диагностируют эту ступень и выпадают из шкалы типов развитой черняховской культуры,— факт достаточно показательный и требующий своего объяснения. Таким образом, вопрос о нижней хронологической границе черняховской культуры не имеет однозначного решения, и, следовательно, ее возникновение нельзя связывать с конкретными историческими событиями.

Это могло происходить накануне «готских войн» или в их процессе (230 — 270 гг.). В конце этого периода (259—274 гг.) была предпринята попытка создания в Галлии самостоятельного государства. В этом эпизоде участвовала и часть германских племен, оставивших, как полагает И.Вернер, горизонт «княжеских погребений» Лейна-Хаслебен [Werner J., 1973. S. 1 -30]. Эти события имели широкий резонанс и могли отразиться на формировании и развитии черняховской культуры.

Краткий обзор главных аспектов изучения черняховской хронологии показывает, как много еще нерешенных проблем. Одной из самых актуальных задач является создание единой хронологической шкалы, которая включала бы все хорошо раскопанные и достаточно представительные черняховские памятники. Такой путь позволил бы синхронизировать отдельные комплексы и хронологические горизонты разных регионов, что необходимо для создания научной периодизации культуры.