Славяне и их соседи в 1 тысячелетии до нашей эры

Побужская группа зарубинцев, могильники Рахны

Эти памятники составляют обособленную локальную группу, расположенную в поречье р. Собь и, возможно, в долине Южного Буга, в районе впадения в него этой реки. Исследованием их занимался П. И. Хавлюк [1971; 1975]. Им раскопаны селища Марьяновка, Носовцы, Рахны и могильник Рахны (карта 10). К этой же группе древностей П. И. Хавлюк и Е. В. Максимов относят и некоторые находки с Гри- горовского городища, раскопанного М. И. Артамоновым [Хавлюк П. 1„ 1975. С. 18; Максимов Е. В., 1982. С. 118], и селища Слободка [Хавлюк П. I., 1975. С. 8] К сожалению, материалы раскопок опубликованы П. И. Хавлюком не полностью, поэтому многие вопросы, возникающие применительно к побужской группе памятников, пока остаются открытыми.

Формы груболепной и лощеной посуды Побужья, насколько можно судить по публикациям, во многом близки керамике памятников типа Лютежа. Здесь представлены округлобокие горшки, орнаментированные насечками и защипами по краю, с туловом, близким к яйцевидному, с отогнутым наружу венчиком ( XIII, 1 ,2), отмечены находки конических крышек с полой ручкой и дисков ( XIII, в). Специфичны горшки с вертикальными венчиками ( XIII, 3, 4) и формы, близкие к баночной ( XIII, 5). Лощеные миски делятся на округлобокие и ребристые. Среди округлобоких встречены чашеобразные ( XIV, 1) и эсовидные ( XIV, 2), ребристые миски представлены эсовидными формами ( XIV, 4), а также сосудами с прямым венчиком ( XIV, 5—7) всех разновидностей его профилировки, которые зафиксированы и в Лютеже. Не находит параллелей в Лютеже миска с раструбо- образным венчиком и округлым бочком, имеющая высокий поддон, из погребения 4 могильника Рахны ( XIV, 8). В целом набор лепной керамики памятников Побужья близок к зарубинецкому сред- неднепровскому. Баночные формы, как считаетЕ. В. Максимов [1982. С, 131], имеют пшеворское происхождение.

На поселениях рассматриваемого региона и в погребениях могильника Рахны найдена и гончарная керамика. Она представлена преимущественно обломками амфор и античной серогдиняной посудой [Хавлюк П. I., 1975.  6, 13]. Из погребения 8 могильника Рахны происходит ваза на полом поддоне [Хавлюк П. I., 1975.  6, 12], характерная для липицких могильников Верхнего Поднестровья [Ци- гилик В. М., 1975.  44, 1, 3; Козак Д. Н., 1978а.  2, 6, 8\ 3, 13].

Сведения о домостроительстве населения Побужья скудны. По опубликованным данным можно сделать вывод, что большинство из жилищ представляет собой полуземлянки, по размерам близкие к жилищам Оболони [Хавлюк П. I., 1971. С. 86, 94; 1975. С. 8.  2]. Ни на одном из планов построек не указаны столбовые ямы: стены жилищ, видимо, были сруб- ными. На поселении Носовцы зафиксированы остатки наземной постройки каркасно-плетневой конструкции, обмазанной глиной [Хавлюк П. I., 1971. С. 88, 89]. Тип отопительного сооружения неясец.

Побужская группа — единственная из позднезарубинецких, для которой имеются сведения о погребальном обряде, В могильнике Рахны вскрыто 12 захоронений, правда, многие из них частично разрушены размывами или распашкой (погребения 1, 2, 5, 6, 8, 10) [Хавлюк П. I., 1971. С. 90-94]. Подробно погребальный обряд могильника проанализирован Е. В. Максимовым. Все захоронения могильника представляют собой безурновые трупосожжения, совершенные на стороне. Глубина погребений 0,2— 0,4 м от уровня современной поверхности. Могильные ямы прослежены в пяти случаях. У четырех погребений они овальные (1X1,5—2 м), у одного яма круглая (диаметр 1,8—1,9 м). Кости расположены в виде одного (погребения 4, 6, 8), двух (погребение 10), трех (погребение 2) и четырех (погребение 9) скоплений. В последних двух погребениях каждому из скоплений соответствовал свой погребальный инвентарь, что позволило П. И. Хавлюку интерпретировать их как коллективные захоронения [Хавлюк П. 1., 1971. С. 93]. В погребении 3 зафиксировано лишь несколько кальцинированных косточек.

Во многих захоронениях имелись сосуды (от одного до четырех). Они расположены сверху на костях или около костей. В погребении 4 три горшка находились на костях, один — среди костей, а миска — возле них. Кости, как правило, помещались очищенными от остатков костра, лишь в одном захоронении прослежены угли от дубовых плах и кусочки обоженной глины. Вещи обычно находились среди костей. Из погребений могильника происходят стеклянные и каменные бусы, бронзовые пронизи, фибулы, браслеты, подвески, гривны, железные и бронзовые кольца, пряслица. Большинство изделий фрагментировано. В четырех захоронениях они подвергались действию огня [Хавлюк П. I., 1971. С. 90—93]. В целом погребальный обряд могильника Рахны вполне соответствует зарубинецкому. Можно отметить лишь три черты, не столь характерные для классического зарубинецкого погребального ритуала, — обычай помещать вещи в костер вместе с покойником; традиция совершения коллективных захоронений; проявляющаяся в Рахнах тенденция располагать сосуды поверх скопления костей. Появление в погребениях обожженных вещей Е. В. Максимов [1982. С. 131] связывает с проникновением в Побужье традиций пшеворской культуры.

Хронология побужской группы достаточно надежно устанавливается по фибулам с поселений Марьяновка, Рахны и из могильника Рахны, а также по ам- форному материалу и шпоре из Марьяновки. Наиболее ранняя серия изделий представлена фибулами типа Альмагрен 236 из Марьяновки ( XII, 19), типа Авцисса и глазчатыми серии А по Р. Ямке из могильника Рахны ( XII, 20, 21), относящимися к началу раннеримского периода (1В) [Щукин М. В., 19796. С. 74; Liana Т., 1970. S. 442]. Из Марьяновки происходит железная шпора ( XII, 16) группы 1 по Т. Лиане, близкая к типу Ян 46. Подобные изделия бытуют на протяжении периодов В| — начала В2 [Liana Т., 1970. S. 450. Tab. IV, 10]. К периоду В2, возможно к его началу, относятся глазчатые фибулы серии В по Р. Ямке из Рахн ( XII, 14, 15) [Хавлюк П. И., 1975.  7, 8; И, 12; Liana Т., 1970. S. 442; Godtowski К., 1982. S. 51). Три фибулы (две — из могильника и одна—с поселения Рахны) имеют причерноморское происхождение. Фибула «со слабо намеченной кнопкой» на конце приемника ( XII, 17) датируется концом I — первой половиной II в. [Амброз А. К., 1966. С. 43]; сильнопрофилированная фибула причерноморской серии I варианта 1 ( XII, 18) — второй половиной (или концом) I — первой половиной II в. [Амброз А. К., 1966. С. 40; Скрип- кин А. С., 1977. С. 110—113]; «крупная фибула с едва намеченной кнопкой» из поселения Рахны ( XII, 13) — второй половиной II— III в. [Амброз А. К., 1966. С. 44].

Таким образом, по изделиям из металла побужские памятники охватывают все раннеримское время от периода распада зарубинецкой культуры до второй половины — конца II в. н. э. Приблизительно ту же дату определяют и обломки светлоглиняных амфор из Марьяновки. Если не считать фрагментов двуствольных ручек, амфоры с которыми датируются широко — в пределах I в. до н. э.— начала II в. н. э. [Каменец- кий И. С., 1969.  2], а также ножки светло- глиняной узкогорлой амфоры, имеющей аналогичную датировку [Шелов Д. В., 1978. С. 18], то прочие определимые фрагменты относятся к типам С и D той же группы и бытовали во II—III вв. [Шелов Д. В., 1978. С. 18, 19].

По вопросу о культурной принадлежности памятников побужской группы существует несколько точек зрения. Ю. В. Кухаренко относил их вместе с поселениями типа Круглик к культуре Поянешти — Лукашевка [Кухаренко Ю. В., 1978в. С. 142-146]. С другой стороны, исследователи, специально занимающиеся этой культурой, не отождествляют памятники Побужья с Кругликом и не включают их в состав единой археологической общности [Пачко- ва С. П., Романовская М. А., 1983.  1, карта; Пачкова С. П., 1985. С. 25.  1]. П. И. Хавлюк [1975. С. 17 — 19] атрибутировал памятники I —II вв. Побужья как позднезарубинецкие, Е. В. Максимов [1982. С. 10] рассматривал их в качестве варианта зарубинецкой культуры, отмечая впрочем наличие некоторых инородных (пшеворских, по его мнению) черт в керамическом комплексе и погребальном обряде. Явное сходство большинства форм сосудов Марьяновки —Рахн с набором Лютежа, а также погребальный обряд Рахн, продолжающий развитие зарубинецких традиций, подтверждают мнение о поздно зарубинецкой принадлежности памятников Побужья. Вопрос, насколько велик «удельный вес» незарубинецких элементов в их составе, разрешим лишь при условии полной публикации материалов раскопок П. И. Хавлюка. От этого же зависит и как будет рассматриваться в будущем нобужская группа: в качестве составной части памятников типа Лютежа или как отдельная культурная общность позднезарубинецкого периода.