ЭНЕОЛИТ. МЕДНО-КАМЕННЫЙ ВЕК

Культура Триполье-Кукутени. Энеолит Правобережной Украины и Молдавии

Природная среда, история изучения, периодизация и хронология памятников

Энеолитические памятники Юго-Запада СССР, сосредоточенные на территории Молдавии и Правобережной Украины, принадлежат, как и энеолитические памятники Средней Азии и Кавказа, земледель- ческо-скотоводческим обществам, прошедшим долгий и сложный путь развития. Многие из них связаны с памятниками Румынии и Болгарии, образуя крайний северо-восточный форпост высокоразвитых зем- ледельческо-скотоводческих культур Балкано-Дунай- ского региона. Из их числа наиболее известны памятники трипольской культуры, менее известны памятники культур Болград, Зимно-Злота, Гоща- Вербковица, воронковидных сосудов, шаровидных амфор, ареал которых лишь незначительно затрагивает территорию СССР.

На протяжении IV тысячелетия до н. э. энеолитические земледельческо-скотоводческие племена заселяли в основном Молдавскую, Волыно-Подоль- скую и Приднепровскую возвышенности, а в III тысячелетии до н. э. — еще и Причерноморскую низменность. Развитию производящих форм хозяйства способствовали широко распространенные там лессовые почвы и мягкий климат среднего голоцена, когда средние годовые температуры достигали максимальных значений (Долу ханов П. Л/., Пашкевич Г. А., 1977).

Плодородная лессовая почва была (благодаря большому содержанию солей) доступна обработке примитивными орудиями ранних земледельцев. Именно этим и объясняется распространение земледельческого населения в район лессовых почв СКларк Дж. Г. Д., 1953, с. 98). Вместе с тем есть бесспорные данные и о поселениях, основанных на суглинистых почвах. В каждом случае выбор места поселения был обусловлен наличием пригодного для застройки уплощенного участка рельефа поблизости от реки или ручья в сочетании с удобными для обработки участками плодородной почвы (Иванова И. if., 1961). Тяжелые глинистые почвы, связанные с лиственными лесами, также не являлись препятствием для распространения примитивного земледелия (Кларк Дж. Г. Д., 1953, с. 30).

В рассматриваемое время растительные зоны были выражены резко. Лесостепь в ее современном виде не существовала, а если и была выражена, то очень слабо (Бибикова В. И., 1963). По данным палеозоологов, на территории Правобережной Украины южная граница распространения лесных форм животных (лося, медведя, лесной куницы, белки, рыси, росомахи) и птиц (тетерева, глухаря), а значит, и лесов проходила примерно между 48 и 49° северной широты. В Поднестровье она опускалась несколько ниже 48° северной широты. Такие типично степные формы животных, как кулан, сайгак, корсак, байбак, а из птиц —дрофа и красная утка, обнаружены только на памятниках юга Украины и Молдавии. Граница, которую можно провести между лесным и степным фаунистическими комплексами, совпадает с границей почв лесной и степной зон Украины. К северу от этой границы вырисовывается сплошной массив леса. К югу от 48° северной широты не обнаружено ни одной находки остатков лесных животных среднеголоценового возраста — там была степь.

Распространение лесных и степных животных соответствует, таким образом, распределению лесной и степной растительности того времени. Анализ пыльцы растений показал, что в среднем голоцене Полесье было занято смешанными лесами. В значительной степени леса покрывали и площадь современной лесостепи. Далее к югу вся территория представляла собой степь с типичной для нее растительностью. Исследованием остеологического материала установлено, что дикие животные обитали в лиственных высокоствольных лесах с множеством полян — излюбленных мест оленей, косуль и других копытных животных (Бибикова В. И1953, с. 457). Этому заключению не противоречат и данные о видовом составе лесов (Мсьркевич В. И., 1974а, с. 145; Пассек Т. С., 1961а, с. 138). В холмисто-равнинной местности рассматриваемого региона произрастали дуб, ясень, граб, вяз, клен, тополь, берест, бук и сопутствующие им яблоня, груша, кизил, боярышник, лещина, клекачка, калина, гордовина. На свободных от леса участках росли дикие злаки: мятлик (Роа pratensis), овсяница луговод (Festuca praten- sis Hag.), полевица белая (Agrostis alba), райграс (Lolium sp.), канареечник (Dygraphis giganteum L.), костер безостый (Bromus inermis L.), пырей (Agropyrum repens), бескильница (Puccinella dis- tans), эгилопс (Aegylops cilindrica L.), сетария (Setaria) и сорняки, сопутствующие культурным злакам (Янушевич 3. В., Маркевич В. ИГ., 1970; Янушевич 3. В., 1976; Маркевич В. И1974а, с. 145, 153). Все это свидетельствует о том, что природные условия благоприятствовали произрастанию и различных видов культурных растений.

Неудивительно, что земледельческо-скотоводческие племена быстро освоили эту лесистую зону, позволявшую успешно выращивать хлебные злаки, умножать стада домашнего скота, удачно охотиться на крупных копытных животных и увеличивать запасы пищи за счет лесных плодов, ягод, грибов, орехов. Между Днепром и Прутом известны сейчас сотни поселений трипольской культуры. Аналогичные им поселения, расположенные между Прутом и Восточными Карпатами, относятся к культуре Кукутени. Названные культуры составляют единую культурную общность, обозначаемую в последнее время термином Триполье-Кукутени.

Как определенный археологический комплекс памятники трипольского типа впервые были осмыслены В. В. Хвойко, с 1893 г. предпринявшим целенаправленное изучение трипольских поселений. Поселение у с. Триполье близ Киева и дало название всей культуре. Свои наблюдения В. В. Хвойко обобщил в докладе на XI Археологическом съезде в Киеве в 1899 г. (Хвойко В. В., 1901). Как наиболее яркую черту выявленной культуры исследователь отметил расписную или, как тогда было принято говорить, крашеную керамику. После упомянутого съезда некоторые видные археологи занялись раскопками трипольских поселений. В их числе А. А. Спи- цын, Н. Ф. Беляшевский, Д. И. Щербаковский, С. С. Гамченко, Э. Р. Штерн. Это был начальный период в исследовании трипольских поселений, когда создавалась методика их изучения, накапливался вещевой материал, впервые интерпретировались различные стороны трипольской культуры.

Изучение памятников трипольско-кукутенской культурной общности проходило сложным путем. Сначала это в какой-то мере зависело от расположения их на территории нескольких смежных государств — России, Румынии и Австро-Венгрии. На территории современных Ивано-Франковской и Терно- польской областей УССР первые трипольско-кукутен- ские памятники были открыты в 70-х годах прошлого века. Их поиски и раскопки активно вели польские ученые А. Киркор, И. Коперницкий, В. Пшыбыславский (Kirkor А.Н., 1878; KopernickiJ., 1878). В 90-е годы XIX в. значительные исследования произведены Г. Оссовским, а в первые десятилетия нашего века — К. Гадачеком и О. Кандыбой, обследовавшими в основном территорию Верхнего Поднестровья.

Наибольшее значение имели раскопки пещеры Вертеба и поселений у с. Бильче Золотое, в процессе которых удалось установить три фазы развития культуры: залещицкую, бильчанскую и кошиловецкую. Особенности каждой фазы нашли отражение в первую очередь в стиле росписи посуды и пластике. На керамике залещицкого типа орнамент выполнялся черной или красной краской по белому фону, на керамике бильчанского типа — черной краской по оранжевому фону, на кошиловецкой — черной и белой красками по красному фону или черной и красной красками по белому фону. В парке с. Бильче Золотое более древний слой с залещицкой керамикой перекрывался стерильной прослойкой, отделявшей его от верхнего слоя с бильчанской керамикой (Ossowski G., 1893), а в пещере Вертеба над слоем с бильчанской керамикой залегал слой с керамикой кошиловецкого типа (Кандиба О., 1937). В чистом виде керамйка кошиловецкого типа была получена при раскопках К. Гадачеком позднетрипольского поселения в урочище Обоз у с. Кошиловцы (Hadaczek К., 1914).

В 1889 г. Г. Буцуряну у с. Кукутени близ г. Яссы было открыто поселение, впоследствии давшее наименование варианту культуры, распространенному на территории Румынии (Bufzureano Gr., 1891). Широкую известность это многослойное поселение получило после раскопок Г. Шмидта в 1909—1910 гг. (Schmidt Я., 1932), выявивших руины жилищ двух разновременных поселений, укрепленных глубокими рвами. Для более древнего характерна керамика с трехцветной росписью (стиль Кукутени А), для более позднего — керамика с черной росписью по оранжевому фону (стиль Кукутени В). Классификация керамики, разработанная Г. Шмидтом, легла в основу периодизации кукутенских поселений.

Из методических вопросов наибольшие разногласия долгое время вызывала интерпретация глиняных площадок. Первоначально большинство исследователей считало их погребальными сооружениями. Даже видный польский ученый JI. Козловский, достаточно верно интерпретировавший остатки глинобитных построек и создавший первую графическую реконструкцию трипольского дома, допускал вероятность сожжения глинобитных жилищ вместе со всем инвентарем и останками умершего хозяина (Kozlowski L., 1930; 1939). Русские исследователи В. В. Хвойко и Э. Р. Штерн полагали, что жилищами были землянки, а глинобитные площадки представляли собой места трупосожжений и жертвоприношений (Хвойко В. Я., 1904; Штерн Э. Р., 1906). И хотя В. А. Го- родцов и А. А. Спицын пытались доказать, что площадки являются остатками жилищ (Городцов Я. А., 1899; Спицын А. 4., 1904а), взгляд В. В. Хвойко на площадки как на дома мертвых нашел самое широкое распространение.

Одновременно разрабатывались и вопросы исторической интерпретации памятников трипольского типа. В этом отношении большое значение имел XIII Археологический съезд, состоявшийся в 1905 г. В докладе на этом съезде первооткрывателем культуры В. В. Хвойко была поставлена важнейшая проблема: сочетание в трипольской культуре местного пласта и культурных элементов, заимствованных от балканских земледельцев (Хвойко Я. Я., 1906а). На том же съезде в докладе о связях и хронологии Триполья Э. Р. Штерн произвел сравнение керамики исследовавшегося им трипольского поселения у с. Пет- рены в Молдавии с неолитической керамикой Балкан и Фессалии. Так как там расписная керамика со спиральным орнаментом залегала ниже микенской, Э. Р. Штерн счел возможным петренскую расписную керамику отнести к домикенскому времени и датировать ее III тысячелетием до н. э. (Штерн Э. Р., 1906, с. 47). На том же съезде впервые была произведена попытка классификации глиняных антропоморфных фигурок, характерных для трипольских комплексов (Скрыленко А. А1905).

На 20—30-е годы нашего столетия приходится второй большой период в изучении поселений трипольско-кукутенской культурной общности. На первое место выдвигаются насущные задачи археологической систематики — выработка классификации и периодизации памятников культуры Триполье-Кукутени. Уже в середине 20-х годов, несмотря на большие трудности, члены созданного тогда Археологического комитета Украинской Академии наук (ВУАК УАН) с необычайной энергией и энтузиазмом принялись за осуществление мероприятий, направленных на консолидацию всех научных сил республики и охрану памятников старины (Рудинський М. Я. 1926; 1927а; 19276). Разработанный Археологическим комитетом план работ на многие годы определил направление исследований в области трипольской культуры. В 1925 г. по решению комитета усилия экспедиций были сосредоточены в основном на изучении памятников трипольской культуры. Раскопки велись одновременно на пяти поселениях, ранее исследовавшихся В. В. Хвойко, с целью проверки и дополнения данных, полученных им около четверти века назад. Во главе экспедиций стояли академик Н. Ф. Беляшевский, Н. Е. Макаренко и другие сотрудники АН УССР, а также С. С. Гамченко (Житомирский музей) и М. К. Якимович (Уманский музей). С 1926 г. памятники трипольской культуры стали исследоваться в совершенно новых, более южных районах. Особенно значительными оказались результаты экспедиций М. Я. Рудынского в Подне- стровье и М. Ф. Болтенко в с. Усатово под Одессой (Болтенко М. Ф., 1925; Рудинсъкий М. #., 19276; 1930). Раскопки, продолжавшиеся на памятниках Приднепровья, также дали хорошие результаты. Активно участвовали археологи и в обследовании зон затопления крупных гидростанций. Так, в 1930— 1932 гг. в среднем течении Южного Буга было обследовано свыше 30 трипольских поселений (АДТБ, 1933).

Большое значение для изучения рассматриваемых памятников имели работы, организованные в 1934 г. Трипольской экспедицией Института истории материальной культуры АН СССР и Института археологии АН УССР. Поставив своей главной задачей именно трипольские поселения, эта экспедиция в 30-е годы планомерно и целенаправленно вела работы, в ходе которых были изучены памятники Ко- ломийщина I и II и Владимировка, ставшие впоследствии эталонными; получала определенное решение и проблема трипольских площадок. Успех работ в значительной степени зависел от того, что исследователи с самого начала отказались от старого способа раскопок траншеями, разработав более совершенную полевую методику. Т. С. Пассек, подводя итоги исследованиям памятников трипольской культуры в УССР за 20 лет, писала в 1938 г.: «Постепенное вскрытие большими площадями позволило выявить границы поселения, установить план расположения на нем по определенной системе, по кругу, отдельных глинобитных построек, выяснить их функциональное назначение как жилищ, установить размеры, конструктивные особенности постройки, охарактеризовать культурный слой на поселении и выяснить стратиграфию памятников» (Пассек Т. С., 1938а). Таким образом, вопрос о площадках был бесповоротно решен — жилища. С этого времени, собственно, и началось подлинное изучение трипольских родовых поселков. По окончании раскопок в урочище Коломийщина I у с. Халепье под Киевом работы экспедиции были перенесены в соседнее урочище Коломийщина II, а затем и в Побужье, в с. Владимировка. Тщательная фиксация строительных остатков и различных предметов, содержавшихся в культурном слое поселений, а также находки глиняных моделей жилищ, вылепленных самими трипольцами, позволили, наконец, создать несколько реконструкций жилищ поселений Коломийщина I и Владимировка, а также макет поселения Коломийщина I, насчитывавшего 39 построек (Пассек Т. С., Кричевский Е.Ю., 1946). Это был уже значительный шаг вперед в исследовании трипольской культуры.

Особое внимание исследователей привлекли тогда вопросы классификации объектов материальной культуры и периодизации трипольских памятников. Так, необходимо отметить значение вышедшей в свет в 1935 г. работы Т. С. Пассек, специально посвященной керамике (Passek Г., 1935). В разных музеях автором было учтено свыше 2 тыс. целых и около 20 тыс. фрагментов трипольских сосудов и в результате тщательного их анализа предложена классификация трипольской керамики, включающая 21 тип, выделенный на основе орнаментальных признаков. По устойчивому сочетанию типов было установлено пять последовательных этапов развития керамики. С учетом данных раскопок предвоенных лет Т. С. Пассек уже тогда была создана новая периодизация трипольских поселений (Пассек Т. С.у 1949а).

Для обозначения разных периодов трипольской культуры Т. С. Пассек, подобно многим исследователям того времени, использовала начальные буквы латинского и греческого алфавитов. Этап А был выделен для раннего периода трипольской культуры» этапы BI и BII — для среднего, этапы CI и СИ — для позднего периода в северных районах, а этапы Ifl и fll —для позднего периода в южных районах ее распространения. Периодизация поселений трипольской культуры, разработанная Т. С. Пассек, получила широкое признание среди исследователей. Аналогии с рядом хорошо датированных предметов из Подунавья и Средиземноморья позволили Т. С. Пассек предложить и датировку выделенных этапов (Пассек Т. С., 1949а):