НЕОЛИТ СЕВЕРНОЙ ЕВРАЗИИ

Новый каменный век – неолит – на Иртыше. Екатерининская культура

Среднее Прииртышье (Ишимо-Иртышская лесостепь и прилегающая южнотаежная окраина).

Начавшееся около середины неолита освоение этой территории носителями керамики с отступающе-накольча- то-прочерченной орнаментацией было прервано распространением здесь инокультурного населения, в керамике которого прослеживаются черты так называемой гребенчато-ямочной орнаментальной традиции. В результате в Среднем Прииртышье и в прилегающих окраинах соседних регионов утвердилась своеобразная культурная общность, названная В.Ф. Генингом среднеиртышской культурой, что нельзя признать удачным. Речь должна идти не об одной, а о нескольких родственных и не вполне одновременных культурах (Генинг и др., 1970).

В пределах этой общности наиболее известна екатерининская группа памятников, изучением которой занимались В.Н. Чернецов, В.Ф. Генинг, В.Ф. Старков, А.И. Петров, В.И. Молодин и др. Заметный вклад в исследование среднеиртышского неолита внес А.И. Петров, выделивший в сред неиртышском регионе и на примыкающих территориях екатерининскую культуру (Петров, 1986). К сожалению, он объединил в нее не только собственно екатерининские памятники с гребенчато- ямочной керамикой, но также энеолитические древности (артынские, александровские) и даже памятники раннего бронзового века, придав тем самым екатерининской культуре несвойственную ей аморфность, истори- ко-культурную и хронологическую расплывчатость. Мы относим к екатерининской культуре памятники с керамикой, эталонным образцом которой является посуда Екатерининской стоянки в Омской обл. на правом берегу Иртыша близ устья р. Абросимовки (Чернецов, 1953.  X-XI) ( 85, 16, 23-31). Сейчас число пунктов с екатерининской посудой приближается к 60-70 (Екате- рининка I, И, Окунево III, IV, Бичили, Вертенис, Тюмир- тяки I и др.). Расположены в основном по берегам Иртыша и его притоков - Тары, Уя, Туя, Ишима (низовья) и пр.

Керамика представлена крупными сосудами с широким горлом, слегка раздутым туловом и круглым дном. Для орнаментации характерна горизонтальная зональность узора. Техника орнаментации представлена гребенкой, гладким штампом и наколом. Короткий гребенчатый и гладкий штамп ставился под углом к плоскости сосуда, образуя подтреугольный отпечаток. Штампом выполнялся узор в виде отступающей гребенки или отступающей лопаточки, а также в виде шагающей гребенки. Специфична форма ямок: "подкововидная", сег- ментовидная. Основные мотивы орнамента: горизонтальные пояса косопоставленного штампа, зигзага, качалки. Геометризация узора незначительна (Петров, 1986. С. 6).

В каменной индустрии превалирует отщеп. Основное место в инвентаре занимают скребки, наконечники стрел, ножи. Скребки на пластинах и отщепах, они округлые, подтреугольные, аморфные. Наконечники обработаны сплошной двусторонней ретушью. Выделяются два основных типа - листовидные и укороченно-тре- угольные. Наиболее характерны листовидные наконечники - с прямым, округлым, вогнутым, приостренным и черешковым основанием. Есть наконечники копий: листовидные и ромбовидные. Известны четыре типа ножей: асимметрично-треугольные, полулунные, аморфные, четырехугольные (вкладыши). Последние на пластинах - с двусторонней и частичной ретушью. Встречаются инструменты из пластин - острия, скобели, резцы, резчики. Резцы угловые и срединные (Петров, 1986. С. 8-9).

Тесла, топоры и долота обычно шлифованы. Любопытны топоры "с ушками" и когтевидные долота (7 экз., по данным на 1986 г.) с желобком вдоль лезвия. Известны четыре типа шлифованных ножей из зеленого сланца: с округлым, прямым, вогнутым (клювовидным) лезвием и двулезвийные. Все с односторонней заточкой.

Из глины делались грузила, лощила, шарики (от бола- са?) и др. Грузила трех типов: эллипсовидные с продольным отверстием, украшенные гладкой качалкой; бико- нические; "моталки" (с желобком в торцовой части). Встречены стерженьки для рыболовных крючков из сидерита (Петров, 1986. С. 9-10).

Среди предметов изобразительного искусства интересны вырезанные из сланцевых плиток изображения лося (2 экз.) и, вероятно, собаки (2 экз.). Последние происходят из могильника Усть-Куренга и опубликованы В.Н. Чернецовым (1953). Основное внимание при моделировке изображений уделялось отделке головы. Встречены костяные украшения из клыков кабана, резцов лося и бобра.

А.И. Петров выделяет два типа екатерининских жилищ: 1) Округлые или округло-прямоугольные, наземные либо слегка углубленные, размерами от 70 до 200 кв. м (Екатерининка I, П, Ямсыса VIII, X и др.). Наряду с однокамерными, известны двухкамерные. Очаг нередко устраивался у входа, слева от него. Вход фиксируется широким, несколько углубленным выступом. Некоторые постройки окружены канавкой. Судя по расположению и характеру столбовых ям, жилища были каркасно- столбовыми и имели двускатную кровлю. Элементы срубной конструкции применялись лишь при сооружении перегородок и участков стен. 2) Прямоугольные, более углубленные жилища меньших размеров. Внутри - очаг. Постройки каркасно-столбовые, с односкатной и двускатной крышей.

Исследовано несколько могильников (Хутор Бор IV, Окунево VII, Бобровка и др., всего более 90 захоронений). Могильники обычно расположены на одновременных им поселениях или рядом с ними. Известны большие кладбища (могильник Окунево VII - около 6 тыс. кв м., вскрыто 55 погребений) и небольшие, содержащие до десяти могил. К сожалению, А.И. Петров, верный своей установке о культурном единстве неолитических, энеолитических и раннебронзовых комплексов Среднего Прииртышья, практически не приводит данных, по которым можно судить о количестве и специфике неолитических (собственно екатерининских) захоронений.

Население екатерининской культуры хоронило покойников в неглубоких ямах, вытянуто на спине, головой на север и северо-восток. Умершие посыпались охрой. Прослежен обычай умышленной порчи вещей. Посуда ставилась в могилу редко, что затрудняет культурно- хронологическую идентификацию среднеиртышских захоронений. Видимо, к этому времени, скорее всего, к концу его, следует относить часть так называемых "выдающихся" погребений. Они "располагались в центре могильника, имеют большие размеры, обильно посыпаны охрой, многие перекрыты ярусными захоронениями; особая роль одного из погребенных в такой могиле подчеркнута наличием сломанной булавы и фигурок лося из камня" (Петров, 1986. С. 14-15).

Несколько лет назад опубликованы 20 неолитических погребений из Северной Б арабы: 14 - в могильнике Протока, шесть - в могильнике Сопка II. Керамика демонстрирует смешение верхнеобской (отступающе-на- кольчато-прочерченной) и иртышской (гребенчато- ямочной) декоративных манер (Полосьмак, Чикишева, Балуева, 1989).

Своеобразен и погребальный обряд. В 14 погребениях могильника Протока найдены остатки 26 костяков. Лишь одна могила была углублена в материк, остальные помещались на материке или в почвенном горизонте. Авторы предполагают, что над захоронениями (могилы размещались очень компактно) было наземное сооружение, характер которого неясен. Наряду с одиночными погребениями есть парные и коллективные. Так, в могиле 3 погребены мужчина и ребенок, в могиле 4 находились остатки восьми скелетов (пять мужчин, женщина, два ребенка), а в могиле 6 обнаружены кости от четырех покойников, лежавших друг на друге. Захоронения вторичны. Умерший помещался в могилу уже после (частичного?) разложения, так как анатомический порядок сохраняют лишь позвоночник и кости ног. Их положение позволет считать, что покойников клали на спину и ориентировали головой на север-северо-запад или на север.

С усопшим оставляли посуду, чаще в виде разрозненных черепков. Могильный инвентарь Протоки содержит небольшие каменные топорики-тесла (три экз.), ме- дальоновидные подвески из кости (17 экз.) и из мелкозернистого красноватого песчаника (12 экз.), некоторые другие менее выразительные вещи (Полосьмак и др. 1989.  10-12). Как по инвентарю, так и по погребальному обряду, могильник Протока сходен с неолитической частью кладбища Сопка II в Б арабе и, отчасти, с екатерининскими могильниками на Иртыше, что позволило Н.В. Полосьмак и ее коллегам предположить их культурную близость.

Существование населения екатерининской культуры обеспечивалось охотой и рыболовством. О первом говорит разнообразный набор охотничьих орудий (наконечники стрел, копий, скребки и пр.), кости лося, северного оленя, бобра, кабана и др. Рыболовство документируется ихтиофауной и разнотипными глиняными грузилами для сетей. А.И. Петров обратил внимание на факты, позволяющие говорить о рыболовстве на крупных реках, в том числе Иртыше, в зимнее время. В соответствии с этим екатерининские поселения располагались ниже устья иртышских притоков, рядом с полосой чистой воды, свободной от "замора", вблизи так называемых "жи- вунов", где скапливалась зимою огромная масса рыбы.

А.И. Петров относит екатерининскую культуру к первой половине и середине Ш тыс. до н.э., чему не противоречит радиоуглеродная дата жилища поселения Тух-Сигат IV в Васюганье, где обнаружена керамика екатерининского облика: 4690 ± 100 л.н. (СОАН-1696) (Петров, 1986. С. 14). Могильники Протока и Сопка П (неолитические погребения) выглядят архаичнее екатерининских и скорее всего относятся к несколько более раннему времени.

Для датировки екатерининской культуры важны работы, проводимыеА.Н. Панфиловым в западной (ишим- ской) части Среднего Прииртышья, где находилась зона контактов нижнетобольских и среднеиртышских неолитических культур. На поселении Серебрянка I екатерининский слой лежал выше боборыкинского. В целом же екатерининские древности в лесостепном Приишимье занимают примерно ту же позицию, что и сосновоост- ровские (Панфилов, 1991). Если это так, то екатерининская культура должна относиться примерно к концу IV - первой половине III тыс. до н.э., что в общем почти совпадает с датой, предложенной А.И. Петровым. Получается, что это финальный неолит или даже рубеж неолита-энеолита. А.Н. Панфилов предполагает, что кокуй- ский тип керамики в лесостепном Поишимье (считающийся здесь генетическим предшественником екатерининского типа посуды) относится к второй половине V - началу IV тыс. до н.э. На наш взгляд, предложенная А.Н. Панфиловым дата сильно занижена. Судя по общей ис- торико-культурной стратиграфии Ишимо-Иртышья, время существования кокуйского комплекса на Ишиме не идет глубже IV тыс. до н.э.

О предшественниках екатерининцев в Прииртышье свидетельствуют материалы стоянок Бичили I, Крапив- ка и некоторых других, где наряду с екатерининской выделяется керамика с прочерченным и волнисто-гребенчатым орнаментом восточноуральского облика. В заполнении исследованной на Крапивке I полуземлянки найдена посуда двух названных типов, а также со смешанной орнаментацией ( 85, 23). На стоянке Бичили I отмечено перекрывание волнисто-гребенчатой керамики екатерининской.

Самые ранние комплексы гребенчато-ямочной керамики выявлены в лесостепном Поишимье (стоянка Кокуй I) и в Северном Казахстане (памятники явленского типа). В.Ф. Зайберт придерживается точки зрения о североказахстанском происхождении среднеиртышского гребенчато-ямочного неолита. По его мнению, стоянка Кокуй I характеризует северную периферию атбасарской неолитической (яв- ленский вариант) культуры, локализовавшейся первоначально в Северном Казахстане, а затем распространившейся далее на север - в предтаежное и таежное Ишимо-Ир- тышье (Зайберт, 1979. С. 14-15). Точка зрения о южном происхождении памятников екатерининского типа высказывалась также В.Ф. Старковым (1980. С. 154).

А.И. Петров склонен связывать происхождение екатерининской культуры с местным иртышским мезолитом при некотором влиянии восточноуральской неолитической культуры и южных импульсов (Петров, 1986. С. 16). Однако тезис о мезолитической основе среднеиртышского неолита пока не подтверждается археологическими данными: здесь не известен ранний неолит, в результате между местным мезолитом и екатерининской культурой существует разрыв около 1,5 тыс. лет. Не исключено, что связующим генетическим звеном здесь был предполагаемый В.Ф. Старковым пережиточный мезолит (бескерамический неолит?).