Древняя Русь

Устав Мономаха о «резах»

Устав Мономаха о «резах» (процентах), вошедший в состав пространной Русской Правды, — весьма крупное явление для истории княжеской власти.

Ведь из памятников «уставной» деятельности князей мы для времени до XII в. знаем только Русскую Правду Ярославичей, касающуюся княжих людей и княжих интересов, стало быть, представляющую акт не общего, а специального законодательства, да церковные уставы, дошедшие до нас в таких позднейших переработках, что в них трудно выделить их подлинную старую основу, и представляющие, во всяком случае, акты столь же специального законодательства.

Иное дело «устав о резах»: он регулирует отношения в области общего права городской общины.

Возникновение его, естественно, ставят в связь с бурными событиями, разыгравшимися в Киеве после смерти князя Святополка Изяславича. Святополк оставил худую память в массе населения. Одно из сказаний «Печерского патерика», о Прохоре черноризце, говорит, что «бысть убо въ дни княжения Святополка въ КиевЪ много насилие людем сотвори Святополкъ: домы бо сильныхъ безвинныхъ искоренивъ и имения многы отъимъ» князь составил себе большое личное имущество 144. Ипатьевская летопись рассказывает, что о нем плакали его бояре и дружина, не упоминая о людях киевских, а «княгини же его много раздали богатьство монастыремъ и попомъ и убогымъ, яко дивитися всЪмъ человЪкомъ, яко такая милости никто не можеть створи- ти».

Княгиня словно раздавала на помин души грешного князя неправедно собранное богатство. Упомянутый рассказ о черноризце Прохоре раскрывает завесу происхождения этого богатства, повествуя, как Святополк, начав войну с Володарем и Васильком, прекратил торг из Галича и Перемышля с Киевом, «и не бысть соли во всЪй Руской земли». Годы вообще были тяжелые: «Быша брани многы отъ половец, къ симъ же усобица бысть въ ти времена, и гладъ и скудота велиа во всЪмъ въ Руской земли». А продающие соль, «мневше себе въ ты дни богатство много преобрести въ соли», обратились к князю с жалобой на Печерский монастырь, который, по сказанию, даром раздавал соль, получая ее путем чудесного превращения в нее пепла.

«Князь же, хотя им угодити» и себе богатство приобресть, стакнулся с купцами и «с вЪщавъ съ своими советники цену многу соли, да, отъимъ у мниха, продавецъ съ ей будеть». Едва ли можно отрицать реальную основу под сказанием. Тут след усиления торговой эксплуатации населения княжеско-дружинным слоем в союзе с купечеством. Немудрено, что по смерти Святополка «кияни же разъграбиша дворъ Путятинъ тысячьского, идоша на жиды и разъграбиша я; и послашася паки кияне к Володимиру, глаголю- ще: „Поиди, княже, Киеву; аще ли не поидеши, то вЪси, яко много зла уздвигнеться, то ти не Путятинъ дворъ, ни соцьских, но и жиды грабити, и паки ти поидуть на ятровь твою и на бояры, и на манастырЪ"» 2о2.

Грушевский думает, что «монастыри притянуты сюда для большего эффекта» , но мы знаем нечто о кредитных операциях древнерусских монастырей, хотя бы по духовной новгородца Климента XIII в., приведенной выше, где монастырю за долг в 20 гривен серебра достается земельное имущество завещателя. Да и само «чудо» Прохора слишком ли смело признать свидетельством об операциях монастыря с солью? Когда Мономах сел в Киеве, «вси людье рады быша, и мятежъ влЪже».

Приведенные обстоятельства, естественно, могли вызвать определение новых норм долгового права, которые потом вошли в состав пространной Русской Правды.

Такова одна сторона социальной физиономии пространной Русской Правды; она обращена к нуждам торгового быта и долгового права, стремясь регулировать эти все разраставшиеся отношения, смягчая нарастание социальной розни, ставя ее в законные рамки и тем создавая новое право, закреплявшее создавшиеся социально-экономические отношения, формулируя и упорядочивая их.

В приведенных чертах существенно отметить, что в них наряду с купцами, своими и иноземными, стоит княжеская и боярская среда как представительница капитала.